Контроль

      Ты смотришь на нее как на целый мир. Мир прекрасный, пылкий, отчаянный и придающий смысл жизни даже тогда, когда уже все кажется безнадежным.       Вы поменялись ролями: ты стала главным кошмаром этого города, а она — воплощением добродетели. Когда-то все было иначе. Когда-то именно она внушала страх одним своим появлением, взглядом, словом. Она вызывала такой спектр эмоций в сердцах этих сказочных дурачков, какой не под силу выдержать обыкновенному человеческому сердцу. Теперь ты скрываешься в ночи, петляя по затемненным переулкам, издали наблюдая за каждым ее движением. За ее опущенными плечами и в удивительном смирении склоненной головой. За тем, как она иногда останавливается и, словно чувствуя твой взгляд, чуть склоняет голову назад. Ты видишь, как вздымается ее грудь и как сквозь губы вырываются белые клубы пара.       Ты знаешь, что она тебе не доверяет. Никто тебе не доверяет, но именно ее неверие колет тебя сильнее остальных. Ты одна. Никто не ждет от тебя ничего хорошего, и ты решаешь не разочаровывать их ожидания. Гнев и боль придают тебе сил, и ты начинаешь свою грандиозную битву, и жертв в ней оказывается слишком много. Но это неважно – ведь главная цель впереди.       Все начинается с мелочи, но именно такие мелочи, которые служат началом чего-то, потом вспоминают как самые значимые детали. Ты рушишь то, что дорого всему городу и ей в особенности. Этот символ мироздания, источника магии. Горожане видят выбитый циферблат центральных часов и приходят в трепет. Они прячутся в своих домах — испуганные и бестолковые. Тебе нет до них никакого дела. Главное, что теперь эти вставшие стрелки видит через окно своей спальни она. Каждый божий день. Каждое чертово утро. И ты такая же – сломанная, невзрачная. Но если их починить можно, то тебя — нет.       Она в отличие от тебя не одна. И не сломана, хотя раньше рассыпалась на осколки, и на это было смотреть и больно и потрясающе одновременно. Она по уши погрузилась в новые отношения. Она нашла свою «истинную любовь». И ты даже не знаешь, что мучит тебя сильнее: что это не ты или то, что ты ничего не можешь с этим сделать.       Ты чувствуешь, как магия, гневная и сильная, растекается по твоим венам. Ты можешь делать вещи, которые тебе раньше и не снились. Ты не слушаешь мольбы родных и не обращаешь внимания на их тщетные попытки вырвать тебя из лап тьмы. Они не понимают, что если это и подвластно, то только одному человеку. Власть снова в ее руках. Она вновь Королева.       Следующий пункт в твоем списке — злобная ведьмочка, планирующая стать матерью года. Ты обходительна, ты бесстрастна, ты давишь на все больные точки, которые успела подметить. Она никому не нужна. И тьма внутри тебя злорадствует, когда по лицу Зелины пробегает тень боли. И когда спустя несколько часов на свет появляется маленькая копия благородного разбойника, ты с радостью наблюдаешь тоску на лице главной мишени. Теперь ее сестра и ее нынешний любовник связаны так, как она с ним никогда не будет связана. И все происходящее — самое идиотское, что тебе когда-либо приходилось наблюдать в своей жизни.       Твои родители в отчаянии. Есть от чего, ведь ты ведешь себя так, словно впереди нет будущего. Словно у тебя его нет. Ты наблюдаешь за бесплодными попытками Голда и Реджины вернуть тебя в их мир, но это бессмысленно, потому как ты не собираешься возвращаться. Ты ощущаешь смелость, какую никогда не чувствовала в своих жилах, и она необходима тебе, чтобы наконец достичь своей цели.       Ты проникаешь в ее сны. Они полны томления и жара, и ты начинаешь понимать, что никогда ее хорошо и не знала. Не знала, сколько пыла живет в ее теле. Сколько измышлённого так и не находит путь во внешний мир. Сколько она на самом деле таит. И всегда таила.       Ее сны — это смесь порочного и яркого. Ты смотришь их и ощущаешь, как желание окатывает тебя горячей волной. Ведь в каждом из них — ты. Ты, какой бы могла быть, если бы принимала верные решения.       Другая ты убирает волосы с ее шеи, невесомо скользя ногтями по смуглой коже, и ее тело дрожит под твоими касаниями, когда нежность сменяется грубостью, и ты прижимаешь ее к письменному столу в кабинете. Наклоняешься следом и проводишь языком по распахнутым, накрашенным красной помадой, губам. Медленно задираешь узкую юбку и благоговейно проводишь по краю чулок. И медлишь, медлишь, пока ее глаза не закатываются от удовольствия, а твои губы не находят мочку уха…       Другая ты нагибает ее над кухонной стойкой и резко входит пальцами внутрь, слыша на это шипение, сменяющееся стоном…       Другая ты оказывается привязанной за запястья к прутьям кровати, пока она исследует миллиметры твоего тела, садистки заставляя тебя корчиться, мучиться и молить о пощаде…       Ты смотришь на это как на какой-то эротический фильм с вами в главных ролях и не можешь представить, как она может быть столь лицемерной. Как она может улыбаться ему, просить тебя одуматься, целовать его в колючую щеку, а по ночам оттрахивать тебя в своих снах до изнеможения. Но потом ты вспоминаешь, что, по сути, делала то же самое, пока твое будущее находилось в руках пресловутого капитана Веселого Роджера. Ты спала с ними обоими: наяву и во сне. И ничего не пыталась изменить.       И вот — ты жаждешь ее. Так, как не могут отобразить даже самые пошлые из ее сновидений. В тебе говорит неудовлетворенное либидо из прошлого и ненасытная тьма из настоящего. Гремучая смесь, которая заставляет тебя изнывать. Твой новый дом – твоя крепость, за которой прячется все самое мрачное. Оно окружает тебя, наэлектризовывает воздух, и ты вдыхаешь его, заводишься и ждешь. Она придет. Это неизбежно. Это всегда было неизбежно.       Входная дверь открывается, и ты готова. Ты поворачиваешься и деланно удивленно, равнодушно смотришь на нее, пока она бросает тебе в лицо обвинения. Ты внимательно слушаешь и в этом словесном потоке слышишь свое имя. Эмма. Не мисс Свон. Потому как обвинения сменяются мольбой. Ты смеешься, слушая, как она просит тебя остановиться. Прикрывается священным — именем сына. Ее голос сходит на нет, и тебе это не нравится. Нужно, чтобы она кричала. Срывала глотку. Размахивала руками. Встряхивала гривой смоляных волос. И в конце ее заготовленной речи твое терпение испаряется. Она оказывается в кольце твоих рук, и тьма загорает ее шоколадные глаза. Тьма, которая никогда из них не уходила. Тьма, которую она столь тщетно пыталась вытравить из себя.       Она смотрит прямо, бесстрашно, и за этой маской скрывается все самое уродливое, что она прячет от окружающих. Ты видишь ее насквозь. Поэтому, когда она толкает тебя в грудь, не ведешься на уловку. А сминаешь ее накрашенные губы в поцелуе и дожидаешься, пока она не перестанет вырываться и не закроет глаза. Она побеждена. Она — твоя.       Ты тянешь ее за волосы, заставляя откинуть голову назад и больно удариться о дверь. Находишь чувствительно место под ухом и колдуешь своим языком, пока с ее губ не срывается громкий стон. Целуешь ее шею, норовя оставить под губами бурые отметины. Сминаешь пальцами грудь и тянешься вниз к пуговице брюк. Теперь она говорит твое имя чаще. И еще никогда ты не была Эммой настолько, как сейчас.

_______________________________________________________

      Она — самое прекрасное, что тебе доводилось видеть. Особенно сейчас, обнаженная и полностью подчиненная твоей власти. Она скребет ногтями твою кожу, ерзает на простыне и до крови закусывает губу. Ты запускаешь пальцы в ее спутанные волосы и оттягиваешь пальцем подбородок, заставляя открыть рот. Ласкаешь языком небо, избегая ее языка. Ваши тела плотно прижаты друг к другу, когда ты вбиваешь ее в подушки. Это настолько головокружительно: чувствовать ее под своими пальцами и бедрами, что внизу все пульсирует, когда ты увеличиваешь скорость. Она кричит. Стонет. Шипит. Беззвучно повторяет твое имя. Ты целуешь ее грудь и живот, и она запускает руки в собственные волосы, поднимаясь на постели. Ты рядом. Ты близко. Твое разгоряченное дыхание как раз там, где оно ей необходимо. Но ты сажаешь ее на свои бедра, мнешь ладонями ягодицы и исследуешь пальцами сокровенное. Ты груба и нетерпелива. И она рассыпается на твоих глазах. Она находит губами твой рот и целует так глубоко, что твои пальцы случайно скользят внутрь ее тела, побуждая ее подпрыгнуть и громко простонать. Ты не успеваешь заметить, как контроль над ситуацией вновь переходит к ней. Она насаживается на твои пальцы и оттягивает твои волосы, пока ты прячешь лицо на ее груди. Ее дыхание — тяжелое и хриплое. Она вновь кусает губы, и ты целуешь ее, укладывая обратно на постель. И стоит ей подойти к краю, она обвивает тебя ногами и затихает.       Ее губы под твоими пальцами влажные и припухшие. Ты обводишь их контур, а затем требовательно нажимаешь на них. Ее рот горячий, и ты хочешь ее вновь. Всегда хотела.

_______________________________________________________

      Ее язык оставляет влажные полосы на внутренней стороне бедер и изредка касается самого главного, отчего ток пробегает между твоих лопаток. Она хороша в этом. Это все, о чем ты можешь думать, когда ее дыхание сменяется губами. И в этот момент вся твоя тьма уходит на задний план, и в мыслях поселяется доселе не познанная чистота. Смоляные пряди скользят между твоих пальцев, и приходит твоя очередь разбиваться на осколки. И, упираясь пятками в матрас, ты отпускаешь себя, желая, чтобы этот момент длился вечность…

_______________________________________________________

      — Почему ты с ним? — тебе не удается удержать себя от этого вопроса. Она лежит на твоей груди и вырисовывает пальцами замысловатые символы на коже. Ее взгляд – отрешенный, губы сжаты в тонкую линию, и во всех чертах читается неясное тебе смирение.       — После всего… — шепотом добавляешь ты и прижимаешь ее крепче, боясь, что от этого вопроса она растает как дым.       — А если он мой единственный шанс, — только бросает она в темноту и закрывает глаза. — Если он единственный, кто может любить меня…       Ее пальцы останавливают свой танец.       — Я просто хочу, чтобы меня любили, — говорит эта всегда сильная и мудрая женщина, и в ее голосе слышится надрывная тоска. Сейчас она выглядит потерянной семнадцатилетней девушкой, которая стоит на рубеже своей жизни, а не могущественной ведьмой. И одного взгляда на нее хватает, чтобы сквозь твою тьму пробилась человечность и щемящая сердце нежность.       — Тебя любят, — говоришь ты, и уже в твоем голосе слышен надлом. И досада. Эта женщина слишком привыкла жертвовать всем и собой в частности, чтобы позволить себе допустить, что она любима. Ей проще поверить в обратное, чем в то, что ее можно полюбить. — Почему ты так мало веришь в себя?       Она не отвечает, и спустя время ты понимаешь, что она уснула. Ее пальцы чуть подрагивают во сне, а тело доверчиво прижимается к твоему. Твоя битва окончена.

_______________________________________________________

      Что-то неконтролируемое и мощное поднимается в твоем теле, когда ты видишь в окно кафе, как она прижимается к нему и отвечает на его нежность. Она улыбается: ослепительно, как всегда, словно он – ее личное солнце.       Твоя кровь – хмельное вино, которое ударяет тебе в голову при взгляде на эту картину. Ты крушишь полгорода, устраиваешь стихийное бедствие и подвергаешь опасности горожан. Тебе больно. И твоя боль подпитывает тьму в теле.       Она приходит ночью и, мягко ступая босиком по полу, подступает к твоей напряженной фигуре. Невесомо и ласково проводит пальцами по открытым участкам кожи и мягко целует в шею. Этих действий, полных невыразимой осторожности, оказывается достаточно, чтобы ты в поражении закрыла глаза и позволила ей все, что заблагорассудится. И мука в твоем черном сердце сменяется желанием, столь страстным, и теплом, столь сильным, что ты обмякаешь в ее объятиях, пока она гладит твои волосы, лицо.       Ты просишь прощения. И она молчаливо слушает тебя, не переставая одаривать этими хрупкими и такими необходимыми ласками. С твоих губ срывается опасное, потаенное, и она замирает. Ее темные глаза полны раскаяния и жалости, и твое сердце сжимается и кровоточит. Ты знаешь, что не вынесешь, если она уйдет. Но она не уходит.       Эта ночь несет в себе чувство конца. И тьма уходит из тебя перед страхом этой неизбежности: она вымывается слезами, струящимися по твоему лицу. Она собирает их губами и шепчет твое имя.

_______________________________________________________

      Ты не видишь ее неделю. Эти семь дней, которые ты истязаешь себя за излишнюю и никому не нужную откровенность. Прежняя ярость сменяется отчаянием, и ты крушишь свою крепость, желая, чтобы боль прошла.       Ты подпускаешь к себе сына. Взрослый и проницательный не по годам, он видит тебя насквозь. Он осторожен, но любит тебя по-прежнему. И по-прежнему видит в тебе что-то, чего ты сама никогда не могла. В этом со своей приемной матерью они похожи. Они оба смотрят на тебя как на саму надежду во плоти. С неподдельный обожанием и безграничной верой.       Ты отдаешь всю силу и мощь безропотно. Без сожаления и страха. Ты вновь Спаситель, и этого оказывается достаточно, чтобы весь город вновь распахнул тебе на встречу свои объятия, а родители простили все горести, что ты успела принести. Ты плачешь в их объятиях как ребенок: и они становятся теми, кого ты столь страстно всегда хотела видеть в своей жизни – семьей. Наконец ты замечаешь что, несмотря на возраст, глаза твоей матери подернуты житейской мудростью и печалью, хотя все так же светятся добром и теплом, а глаза отца – испытанными в жизни трудностями и всеобъемлющей по отношению к тебе любовью.       И когда ты наконец видишь ее, одну, в окружении членов своей семьи, то вновь рассыпаешься. Она смотрит на тебя открыто, честно и с таким чувством, что ты падаешь и кладешь голову ей на колени, а ее пальцы нежно расчесывают твои спутанные волосы. Ты не плачешь, но не можешь ее отпустить.       – Я люблю тебя, – эти слова прорываются сквозь толщу воды в твоих ушах. Они тихие, уверенные, и ты поднимаешь голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Слова простые и такие сильные. Ты перетягиваешь ее со стула на свои колени и крепко держишь за талию, пока она дает волю своим чувствам, обвивая руками твою шею. Ты даешь ей то, что она давала тебе – возможность быть самой собой.       Ты целуешь ее лицо, улыбаясь так сильно и так ярко, что она в некотором испуге и удивлении смотрит на тебя. Но когда ты берешь ее ладошку в свою руку и нежно целуешь длинные пальцы, лицо женщины расцветает, стирая все следы страха и неуверенности. Она мягко улыбается и по-матерински целует тебя в лоб. И в этот момент вы – одно целое. Неразрывно связаны. Как были всегда.