Классный выстрел

Приехав в Старктаун, они не ушли дальше кухни. Питер достал из сумки банку с какао, сливки, пакет с маршмеллоу и бутылку с непонятной жидкостью. — Я тренировался на тете Мэй, — поделился Питер, ловко отмеряя какао. — Первые варианты вообще пришлось вылить. Последний она назвала приемлемым. — Может, тогда стоило еще немного потренироваться? — Тони начал бояться разговора, к которому Питер так ответственно готовился. — Мы никуда не спешим. — А чего тянуть, — пожал плечами Питер и замолк, занятый делом. Тони обычно готовил какао при помощи кофемашины и теперь с интересом наблюдал, как это делается вручную. Было видно, что движения отработаны до автоматизма: паучок явно не остановился в своих экспериментах на первых проваленных попытках. Питер поставил перед Тони большую чашку с шапкой взбитых сливок, сладко пахнущую миндалем: в принесенной бутылке был сироп. Сверху на взбитые сливки легла горсть розовых зефирок. — Где ты взял исключительно малиновые? — развеселился Тони. — Выбрал из трех пачек. Я знаю, ты любишь их, мне никогда не достается, — пояснил Питер, наливая какао и себе. Тони сделал глоток и вынужден был признать, что получилось очень вкусно, хоть ему и почудился горький привкус. Понятно было, что ему хотят подсластить пилюлю, провернув все как можно менее болезненно для Тони. Он же в жалости не нуждался, он с первой минуты решил: нет так нет, он примет отказ и не будет цепляться за остатки уважения Питера к нему. Все это время он старался не думать о сложившейся ситуации, не анализировать, не предполагать наиболее вероятных вариантов. “Старался” было ключевым словом: не думать об этом было невозможно. И, после долгих размышлений, он так и не пришел к окончательному выводу: у него не хватало данных. — Ты молодец, очень вкусно. — Тони спрятал за кружкой лицо, не в силах терпеть эти несколько минут, пока Питер соберется с силами и скажет, что решил не херить жизнь рядом со старым циником. — Ну, так как ты представляешь наши отношения? — невинно поинтересовался Питер, и Тони подавился зефиркой. Хлопая его по спине, Питер оправдывался: — Я же обещал прийти с вопросами. Мне важно знать. — Никак, — выдавил из себя Тони. — Так же, как было до этого, пока не подрастешь достаточно, чтоб я мог хватать тебя за задницу на людях. — Как? — возмущенно задохнулся Питер. — Я-то как раз думал, что… — Что? — иронично вскинул брови Тони. — Что, если так случится, мы просто никому об этом не расскажем. — Питер опустил взгляд. Прекрасно, просто замечательно. Великолепно, блядь, мы просто никому не расскажем. Это же, конечно, решит проблему. — Медленно, по мере твоей готовности, с инициативой от тебя, — ответил Тони, вспоминая мечты об идеальном свидании Питера. — Зато можешь сколько угодно целоваться со мной под луной. — Уже звучит лучше, — как-то слишком серьезно для флирта сказал Питер. — То есть, если ты не собираешься меня сразу в спальню вести, то это вроде как по-настоящему, да? В комнате повисла тишина. Для человека, рассуждающего о том, что он может не увидеть в Тони возможного любовника, он слишком предметно интересовался, будто они уже в отношениях. — Именно. — Тони растер ладонями лицо. — Вроде как. Блядская надежда. Он даже не думал над таким развитием событий. То есть думал, конечно. Вариант, что Питер согласится, нельзя было скидывать со счетов. Но при обдумывании этого варианта все мысли Тони сводились к тому, что минимум год целибата — это как-то много. А еще о том, как отреагируют Мстители, Хэппи, Пеппер, Мэй, в конце концов. Прикидывал, что нужно будет предпринять, чтоб подстраховаться. О том, насколько он серьезен, он не задумывался. Это казалось само собой разумеющимся, что раз он вообще начал все это, прекрасно зная обо всех подводных камнях, то априори был настроен не на короткую интрижку. Это не означает, что рано или поздно ему будет менее больно от мысли, что Питер может жить счастливо без него, хотя такой вариант был бы самым этически и логически верным в их ситуации. Питер достал что-то из рюкзака. Тони растерялся, увидев потрепанную маску Железного человека и голубой светящийся круг, крепящийся на руку. — Пришлось найти для него батарейку, старая давно закончилась, — Питер осторожно, почти благоговейно дотронулся до маски и решительно надел ее. Хоть она была ему немного мала, он не стал ее снимать и встал напротив Тони, вытягивая вперед руку с имитацией пульсара. — Ничего не напоминает? — спросил он чуть глухо из-за маски. Конечно, Тони помнил. Он прекрасно помнил всех, кого могли убить из-за него. А этого ребенка особенно. Дрон был запрограммирован убить Железного человека, а маска была практически копией шлема Тони, и от мальчика осталась бы кучка пепла, если бы Тони не вмешался тогда. — Нет, — сделал он вид, что задумался. — Таких масок миллионы распродано, сложно помнить все. — Классный выстрел, сказал ты мне тогда. — Питер стащил маску и улыбнулся. В его глазах читалось, что он не верит сказанному Тони. — Я даже не понял сразу, что это не я стрелял. А потом мне сказали, что ты спас мне жизнь. И, кажется, с того момента я тебя люблю. Горло перехватило спазмом. Тони все пялился на маску в руках у Питера и не мог осознать, что же тот ему говорит. — Я все детство мечтал с тобой познакомиться. — Он крутил в руках маску. — Когда мне было плохо, я думал: “А что бы сделал Железный человек?” А когда у меня что-то получалось, “классный выстрел,” - говорил я себе. Питер сделал крошечный шажок навстречу Тони, которому вообще не нравилось, что он слышит. — Знаешь, какие у меня первые эротические, ну, околоэротические воспоминания? Я мечтал о том, что ты придешь ко мне, улыбнешься и скажешь: “Привет”. Я еще совсем малой был, но мне так хорошо становилось от этой фантазии, так тепло, так спокойно. А когда я лажал, я представлял, как ты меня наказываешь. А потом прощаешь, конечно. И это было совсем... хорошо. Тони смотрел на смущенного Питера и прямо уже видел этот образ спасителя карапузов без страха и упрека. С этим идеальным воспоминанием бодаться не было смысла, хотя часть про “наказание” была довольно заманчивой. — Я постарался забыть это, ведь неправильно было мечтать о тебе. Это как святыню грязными руками трогать… Когда ты обратил на меня внимание, я был просто счастливейшим человеком на свете. Тот Железный человек, которого я помнил, стал обрастать деталями, а мои чувства — набирать силу. И ты реальный оказался гораздо круче, чем ты из моих фантазий, хотя бы потому, что иногда покидаешь костюм и говоришь больше чем “привет”. — А еще нецензурно выражаюсь, напиваюсь, смущаю знакомых паучков и какаю вовсе не бабочками, — саркастично хмыкнул Тони. А также чуть не умирает от беспокойства за Питера, закупает эти блядские бесполезные — на паучке все заживает, как на собаке — пластыри, успокаивает Мэй, даже когда не знает, где Питер на самом деле, и скрывает от него, что на самом деле происходит. — И делаешь совершенно гениальные вещи, берешь ответственность за то, за что никто другой не возьмет, прощаешь, хотя иногда и не стоит. И ты готов ждать, пока я созрею. Ты охуенный, я хочу попробовать быть тебя достойным. Питер смущенно потупился и посмотрел из-под ресниц с надеждой. Тони тяжело вздохнул. — Я пока не услышал причины, почему. Бла-бла, пафос, бла-бла, восторги. Ни одного слова про твои реальные чувства к реальному мне. Если быть честным, Тони бы хватило хотя бы того, что он Питеру как минимум симпатичен. Конкретно он, а не его идеализированный сферический образ, придуманный в период начала полового созревания. — Да сколько угодно, — расплылся тот в улыбке. — У тебя крутые мускулы и задница, и когда ты говоришь что-то откровенное, у меня слабеют колени. Ты такой умный, что у меня встает только от твоих идей. Когда я дома или в школе, я считаю минуты до того момента, когда тебя увижу. У меня чуть не остановилось сердце, когда ты тогда в машине не пристегнулся. И потом, когда мы чуть не перевернулись. У меня перехватывает дыхание, когда ты близко, — Питер говорил все быстрее и быстрее, жмурясь от собственной наглости, — и я мастурбировал на камеру в часах в надежде, что ты на это смотришь! — выкрикнул он громко, даже громче, чем все до этого, хотя Тони был уверен, что свою привычку понижать голос на смущающих вещах он еще не преодолел. Питер остановился, осторожно приоткрыл один глаз, а потом второй, и выглядел при этом таким несчастным, что Тони просто не мог не притянуть его к себе. — Я не смотрел, но обязательно посмотрю, — пообещал он, приподнимая голову Питера за подбородок. — Оу, не надо, — покраснел тот. — Вообще не знаю, почему мне это пришло в голову. Тони усмехнулся, коротко целуя его, и прошептал: — Можно. Питер, поняв его, взял его лицо в ладони, вжался ртом ему в рот и застонал, вылизывая и посасывая его язык. Чуть отвел голову назад, наслаждаясь прикосновениями к своим губам его языка и губ и прикусывая нижнюю, чтобы тут же отпустить и зализать след. — У меня есть несколько условий, — заявил он, когда они все же отстранились друг от друга. Тони уткнулся ему в шею, беззвучно смеясь. Еще пару минут назад он вообще сомневался, стоит ли даже пытаться, или пусть Питер остается со своим Железным человеком, оставив Тони Старка самому Тони. И стоило дать маленькую поблажку, как у него уже есть условия. Далеко пойдет! — Даже интересно, — протянул он весело, ведя носом и губами по одуряюще пахнущей шее. — Ты перестанешь пить, — сказал Питер таким твердым тоном, каким был способен. — Я надеюсь, что ты доживешь до момента, когда человечество научится пересаживать сознание в выращенные для этого тела или изобретет какие-нибудь омолаживающие уколы, или органы из пробирки, или хотя бы механические запчасти... — Хрена себе у тебя планы! — Тони знал, что ему нужно оторваться от Питера, которого тоже вело от того, как Тони его целует в шею, и проводит языком по краю ушной раковины, и посасывает мочку. Знал и, дорвавшись, не мог перестать его тискать, стараясь не затрагивать наиболее эрогенные места. Впрочем, судя по подгибающимся коленям, эрогенная зона у Питера была везде. — Ты будешь зашибенным киборгом, — с придыханием пояснил Питер. — А еще алкоголь влияет на… потенцию, — он ахнул, когда Тони потерся о его бедро своим возбужденным членом. — Хотя пока с этим проблем явно нет… — Угу. — Тони с сожалением перестал шарить руками по его телу и с не меньшим сожалением перестал ласкать губами шею. — Обсудим объемы чуть позже. От ликера в кофе или бутылочки пива мне ничего не будет. Что у тебя еще в списке? Питер прижался теснее, и Тони ощутил, что его действия вовсе не прошли для того незамеченными. — Ты не будешь ни с кем, кроме меня, спать. Я видел уезжающего от тебя парня, и мне это не понравилось. И вообще, это честно, если у меня секса нет — то и у тебя нет. — Справедливо, принимаю. — Тони позволил тереться о себя, наслаждаясь явным удовольствием на лице Питера. — И тетя не должна ничего знать… ох… о нас. — Питер закинул руки ему на шею и еще раз поцеловал, вжимаясь всем телом. Тони, уже слабо контролируя себя, провел ладонями по его спине и опустил их на крепкую упругую задницу. Стоило буквально чуть погладить и один раз сжать пальцами, как Питер в его руках выгнулся и кончил с тихим вскриком: “Тони!” — Принимается. — Тони с нежностью поцеловал его в висок. — Это все? — Да. — Питер, довольный и расслабленный, пользуясь тем, что он отвлекся, стал подбираться к его ширинке. Тони улыбнулся, перехватывая его руку: — Пошли, нам обоим надо в душ, — беззлобно пояснил он. — В разный душ, — попробовал он убедить скорее себя, чем Питера. Это будет очень тяжелый год. Пиздецки тяжелый. — О! — Паучок медленно расплылся в хулиганской улыбке и просто просиял, мигом лишившись всей посторгазменной неги и даже приосанившись. — Я придумал, что делать с эластичностью! Тони расхохотался: по крайней мере, ясно, что общий язык они найдут. Может быть, что-то у них и получится. *** Тони как раз заканчивал с документами для судебного слушания Роджерса, когда в дверь спальни тихонько постучали. Монитор на двери показал мордочку Питера, и Тони машинально дал разрешение, с удивлением посмотрев на часы. — Полчетвертого, хорошие паучки давно уже должны сопеть в своих кроватках, — заметил Тони, отвлекаясь от своего унылого чтива. Питер, босой, растрепанный и в пижаме с узором из шлемов Дарта Вейдера выглядел настолько мило, что даже не хотелось ругать его за такой поздний визит. — Я посмотрел, у тебя свет горит, и решил принести тебе кофе, раз ты не спишь. — Снаружи посмотрел? — иронично приподнял бровь Тони. — Из-под двери ты свет увидеть никак не мог. — Хорошо, я у Карен спросил. Мне не спится, а кто, кроме тебя, со мной может поговорить в такое время? — Попробуй только шляться по чужим спальням по ночам, — проворчал Тони, вызывая у Питера широкую радостную улыбку. — Твое счастье, завтра суббота и можно будет поспать подольше. — У меня, вообще-то, каникулы, — напомнил Питер со смешком. — А что ты делаешь? — Он в последнее время растерял всякое уважение к тайнам Тони и во все совал нос. Это больше веселило, чем бесило, поэтому обычно тот от него ничего не прятал, кроме правительственных разработок под грифом “секретно”, но в этот раз поспешил отключить экран. Питер резко отдернул руку, которую он тянул к планшету, и улыбка на его лице погасла. — Прости, мне не стоило лезть, да? — Пожалуй, — сухо ответил Тони. — Ничего для тебя интересного, юридическая нудятина. — Я успел там увидеть фамилию, — повинился Питер, опуская глаза. — Все, что связано с мистером Роджерсом, для тебя всегда важно. Ревность Питера была противоречиво сладкой, хоть и не имела под собой каких-либо оснований: Капитан Сосулька никогда не интересовал Тони в известном смысле, хотя от его задницы действительно иногда трудно было оторвать взгляд. Но тут дело было, скорее, в самой заднице, а не в Роджерсе. Тони всегда поражало, что вместе со сверхсилой и ускоренным метаболизмом сыворотка наделила того еще и такой замечательно поджарой и упругой пятой точкой. — Я тебе уже говорил, что наши отношения довольно сложны, — вздохнул Тони. На самом деле все было просто: Шрек выбрал свою Фиону, оставив Кота в сапогах и остальных ослов в дураках. — Но иметь Капитана Америку в статусе государственного преступника для Мстителей… пиздецки неудобно, скажем так. Общественное мнение на его стороне, нужно только дать небольшой толчок — и домохозяйки, проливающие над его судьбой слезки, оправдают в чем угодно. — Мне всегда было интересно, как так получается, что кэп — преступник, а его видео все равно демонстрируются в школах, — согласился с ним Питер, пристроил чашку в изголовье кровати и уселся рядом, скрестив ноги. — Ты хочешь, чтоб он вернулся? — А меня никто не спрашивает, паучок. И это было правдой. Надвигалось что-то, чему можно противостоять только всей командой. А вакандский сиделец был командообразующим фактором, как ни крути. И, что бы Тони ни думал по этому поводу, Роджерса оттуда нужно было вытаскивать. — То есть не хочешь. Ты его не простил? Питер иногда задавал такие вопросы, что хотелось попросту заткнуть его поцелуем и вытрахать все посторонние мысли. К сожалению, этот проверенный способ не подходил к их ситуации. — Мне не за что его прощать. Будь он моим другом, было бы о чем вести речь, но раз я таковым не являюсь, то и предмета для спора нет. Вот так-то, паучок. Что-то Тони слишком растрепался в ночи. Остальные члены команды, после того как Тони пару раз на них огрызнулся, не спрашивали его об их с Роджерсом конфликте, и первый, с кем он это обсуждал, был как раз Питер. Тот на его горькое признание не ответил, только взял его руки в свои и сжал в жесте поддержки. И хоть выглядело это откровенно сопливо, Тони не стал возражать, ощущая, как от этих прикосновений в груди становится тепло. — Мы просто члены одной команды, — проговорил Тони, не веря в свои слова. Судя по взгляду Питера, того убедить в этом тоже не удалось. Было иррационально приятно думать о том, что, когда Роджерс во всем сиянии заявится на Базу, Питера ему очаровать не удастся, несмотря на все того восхищение. — Можно я тут немного посижу, пока ты работаешь? — попросил Питер, и Тони пожал плечами. — Как хочешь. Я пока не собираюсь ложиться спать, так что если ты рассчитываешь… — Просто посидеть, — прервал его Питер. — Или поспать, если я усну. — Хорошо, паучок. У меня одно правило: никаких коварных соблазнителей, кроме меня, в этой кровати. Твоя задница и мой член — нежелательное соседство. Все понятно? — Конечно. — Что-то в его улыбке не понравилось Тони. — Извини, что отвлек от работы. Через полчаса Тони накрыл его одеялом. Тихое дыхание успокаивало, и он гораздо с большим усердием, чем раньше, закончил с документацией, подготовленной для него Пеппер и штатом юристов. Предстояло еще уговорить Роджерса на эту авантюру, но это не было делом Тони. Питер тихонько спал, накрывшись чуть ли не с головой. Тони полюбовался и на пару минут позволил себе представить, что тот мог бы спать в его кровати каждый день, и тут же отмел эту мысль: единоразово можно пояснить ночевку в спальне Тони тем, что Питер там случайно уснул, или с помощью Пятницы проследить, чтоб он никому по дороге в свою комнату не попался. Скрывать его ежедневные визиты в свою спальню Тони согласен не был. К тому же Питер в его кровати сам по себе, не прилагая никаких усилий, был огромным соблазном: Тони достаточно часто наблюдал за ним по ночам, чтобы помнить все эти задравшиеся футболки, родинки на пояснице и утреннее возбуждение, натягивающее тонкую ткань пижамных брюк. Если сюда прибавить пару так любимых Питером откровенных фраз или вопросов, яркие обкусанные губы и якобы невинную улыбку, за которой стоит довольно жирный намек, то все это выльется в твердокаменный стояк, которым Тони как раз и обзавелся, пока все это крутил в голове, борясь с желанием провести кончиками пальцев по полоске кожи между футболкой и поясом штанов. Выключив свет, он разыскал в гардеробной свои пижамные брюки, которые у него были непонятно с каких времен: обычно он заваливался спать или в чем был, или без всего, или в трусах. Брюки были по размеру, но розового цвета и с Хелло Китти — Пеппер так занятно бесилась, когда он их надевал. Когда бесить стало некого, он про них и забыл. Через пятнадцать минут после быстрой дрочки в ванной он уже засыпал под звуки равномерного дыхания Питера. *** Просыпался Тони долго и сладко. На секунду приоткрывал глаза и, фиксируя то или иное ощущение — прижимающееся сзади тело, сильные объятья, выдохи в шею, ласковые прикосновения, — снова проваливался в сон. В полудреме он нашел ладонь обхватывающего его руками и ногами парня и потянул ее к своему паху, под резинку и так низко сидящих брюк. Но ожидаемых ласк не последовало, и Тони с недовольным стоном подался вперед. Резкий изумленный выдох прямо в ухо и мысль о том, что засыпали они вместе с Питером, заставили его все же более-менее проснуться. Ситуация была патовая: в это время сзади к нему прижимался застывший в нерешительности Питер, устроивший свой возбужденный член в ложбинке между его ягодиц. — Пару минут назад тебя ничто не останавливало от того, чтобы тереться о мой зад, — все же сказал Тони, пытаясь убедить себя, что ничего страшного не происходит. — Хм, тогда ты спал, — ответил ему Питер и, видя, что Тони не пытается как-то изменить их положение, сжал пальцы на его члене. — Я выполнил твое условие: моя задница и твой член далеко друг от друга, как ты и хотел. Зато член Питера и задница Тони рядом. Сущая мелочь. — Только я совершенно не это имел в виду. — Тони прикрыл глаза от удовольствия, когда Питер с коротким смешком прекратил двигать пальцами по его члену и большим пальцем обвел головку, размазывая выступившую каплю смазки и вызывая тихий стон. — И ты не так туп, чтоб этого не понимать. — Мне прекратить? — волнующим шепотом промурлыкал Питер. И кто кого тут должен был соблазнять? Будь Тони адекватным взрослым человеком без коллекции ожидающих его в аду котлов, он сказал бы “да”. Да, стоит прекратить. Да, стоит убраться из этой комнаты. Да, стоит подумать, что пареньку в твоей кровати всего шестнадцать, и ты на полном серьезе собирался ждать, когда он повзрослеет. Однако признаться в любви этому самому подростку и разрешить ночевать ему в своей кровати совершенно не вязалось с определением зрелого, разумного, а главное, последовательного человека. Вывод: Тони этого хотел. Планировал сознательно... или не очень. Единственное, что Тони знал: они не выдержат долго, кто-то из них сорвется. Значит, нужно оставить это на каком-то уровне, который не травмирует Питера. Взаимная дрочка в этом контексте не выглядела слишком ужасно. Они делают это по одиночке каждый день, вряд ли паучка испугает сделать это вместе, особенно если не переводить это в разряд постоянных развлечений. — Знаешь, я впервые в жизни держу в руках чужой член. — От этих слов Питера член Тони дернулся в его ладони. — Ты не ответил насчет прекратить. Он говорил так, будто стоит сейчас Тони сказать “да”, и Питер остановит все это, подтянет штаны и уйдет в свою комнату. И ведь уйдет же, гребаный инопланетянин. Тони до остервенения хотел трахаться. К нему, умудрившись стащить с них обоих пижамы, прижимался до невозможности горячий во всех смыслах парень, который дрочил ему так же до невозможности горячо, и Тони на самом деле было чхать, что Питеру шестнадцать. Если бы он вел себя как сам Тони в шестнадцать, то они б уже давно кувыркались во всех позах. Но Питер был невинен, насколько вообще мог быть таким парень его возраста, не испорченный даже находящимся рядом пошляком. И это было проблемой, поэтому идея позволить Питеру то, что Тони большую часть жизни считал не заслуживающей внимания прелюдией, казалась привлекательной. Еще бы не казалась: у Тони стояло так, что было больно. Зачем Питер вообще спрашивал, хочет ли он прекратить? Тони и в голову бы не пришло останавливать его, не заостри тот на этом внимание! Теперь ответственность полностью лежала на Тони, а он не хотел останавливаться. — Питер, заткнись, прошу тебя. — Он мстительно двинул бедрами, наслаждаясь жалобным стоном Питера. Тот, поняв, что он вовсе не против, другой рукой тесно прижал его к себе и начал толкаться так отчаянно, что Тони начал бояться, что он попросту проткнет его своим членом. Не забыл Питер и про Тони: начал отдрачивать ему с именно той силой и скоростью, как хотелось. Перед глазами плыли цветные круги, и звуки будто померкли — настолько это было хорошо. Тони держался на грани оргазма только потому, что не мог себе позволить кончить раньше Питера, который на удивление долго продержался для гиперсексуального подростка, у которого встает на любой намек. Это было оглушительно. Тони выгнулся в руках Питера и кончил. Громко, ярко, сильно. Питер, выплескиваясь ему на спину, впился зубами ему в плечо, но даже в таком состоянии контролировал себя, так и не сжав челюсти, что могло обернуться для Тони очень болезненным укусом. Питер, немного придя в себя, потерся щекой о след от своих зубов, но благоразумно не стал извиняться. Тони в посторгазменной истоме размышлял, что все больше и больше хотел бы услышать, как Питер будет громко стонать или кричать во время секса: его привычка быть как можно более тихим в такие моменты была легко объяснимой, но от этого желание довести его до состояния, когда он не сможет унять крик, становилось чуть ли не идеей фикс для Тони. — Спасибо, что не прогнал. — Он не видел лица Питера, но был уверен, что тот улыбается. — Не думаю, что решусь на что-то более... серьезное, но если тебя устроит подобная возня… Я буду не против. — Надеюсь, ты не сделал этого ради меня? — уточнил Тони с подозрением. — И что ты имеешь в виду под “серьезным”? Питер, вытирая их обоих своей футболкой, не отвечал, шумно пыхтя. — Хм, четвертая база, — сформулировал все же он, когда Тони повернулся к нему лицом и с интересом осмотрел его обнаженный торс, не отказав себе в том, чтоб провести ладонями по чуть смуглой коже, необыкновенно нежной на ощупь. — Мне немного страшно от мыслей об этом. — А кто тебе сказал, что ты обязательно будешь снизу? — Тони удовлетворенно потянулся. Он много размышлял над этим вопросом и пришел к выводу, что его вполне возбуждает обратное положение вещей. Он не привык врать себе и понимал, что это самое вероятное развитие событий, наименее травматичное для психики Питера. А вечер уединения в компании бутылки виски, вибратора и фантазий о паучке сверху доказал, что не просто так Тони это пришло в голову в ту ночь с Полом. Питер растерянно сел на кровати и попытался что-то сказать, но у него получалось только беззвучно открывать и закрывать рот. — Господи, — все же сказал он, вызвав тихий смех. — Я не смогу, ты что! — И что же тебе помешает? — Тони все еще посмеивался с ошарашенного лица Питера. — Да меня порвет на кучу маленьких Питеров от восторга, — мотнул головой тот. — Да я попросту вылечу в стратосферу от счастья! Я тупо кончу от одной только мысли, что ты мне такое разрешишь! — Значит, можешь привыкать к этой мысли. — Тони прижал его к себе и шепнул в раскрасневшееся ухо: — Потому что я разрешу. Пусть не сейчас, но разрешу себя трахнуть. Как тебе идея? Питер заскулил и дернулся, с силой сжав в пальцах одеяло, даже ткань затрещала. — Мне кажется, ты понял, что я об этом думаю, — выдохнул он.