Потому что люблю Вас, полковник Лебедев

Снова эта квартира... Сегодня он решился. Ему плевать, что будет после того, как он позвонит в звонок. Ему плевать, что будет после того, что он скажет. Ему наплевать. Тёме всё это надоело: надоела та холодность, с которой на него смотрят, надоел тот тон, в котором с ним говорят, надоели те обвинения, к которым он не имеет никакого отношения - надоело всё. Тёме противно от самого себя, когда он держит Юлю за руку, забирает её из школы, целует, прижимает к кровати, выбивая из девушки стоны, не чувствуя при этом решительно ничего. Тёме стыдно от того, что во время секса с девушкой он представляет на её месте совершенно другого человека - мужчину, в двое старше него, да и, что самое ужасное, отца этой самой девушки. Господи, это так нелепо, что даже смешно! Влюбиться в отца своей девушки! В полковника Российской Армии! Когда они с Юлей в этой квартире, Артёму отвратительно и хорошо одновременно. Обнимая и целуя девушку, он тем не менее чувствует запах древесного одеколона, который дурманит рассудок, забирается куда-то под кожу и вызывает толпу мурашек и непристойные картинки в голове. Тёме противно, просто омерзительно от того, что он ведёт себя как воришка, крыса - он приходит в эту квартиру под предлогом искреннего чувства к Юле, говорит ей, что любит её, а сам мечтает о сильных руках на талии и о строгих карих глазах напротив. Да, он использует Юлю, чтобы быть ближе к её отцу. Да, это низко, и Артём это знает, винит себя за это каждый день, но сделать ничего не может. Он стоит на пороге квартиры и не решается позвонить, стоит долго, минут с пять, прежде, чем нажать на звонок. По ту сторону двери раздаётся неприятный полу свист-полу скрип, разрывая тишину. Пока хозяин квартиры идёт к двери, Артём успевает каким-то чудом нацепить обратно свою привычную маску всеобщего похуизма и беспардонности. Дверь открывается, и на Тёму смотрят завораживающие, глубокие карие глаза, в которых с пару секунд читается удивление, быстро сменяемая такими же привычными холодностью и презрением. - Здрасте, Валентин Юрьич. - Артём лыбится во все тридцать два, нагло смотря в чужие глаза напротив. Мужчина, на удивление при "полном параде" - в рубашке и брюках, на секунду раздражённо отводит взгляд, плотно сжимает губы, втягивает побольше воздуха и снова смотрит на парня. - Здравствуй, Артём. Юли нет, она у подруги. Разве она тебе не сказала? - Лебедев старается держать себя как можно сдержаннее, но от едкого сарказма в последней фразе всё же удержаться не может и теперь пытается сгладить его лёгкой улыбкой. Видимо, получается плохо, ибо в глазах напротив проскальзывает искорка, точную эмоциональную окраску которой полковник со стажем определить не может. - А я не к Юле, я к Вам. - парирует русоволосый парень на пороге, демонстративно доставая откуда ни возьмись бутылку коньяка, и протискивается в квартиру, не особо заботясь о приглашении. - Ну что ж... Проходи. - выдыхает мужчина, обескураженный такой наглостью, и закрывает дверь за парнем, который, к слову, закинув лёгкую куртку на вешалку, уже бесцеремонно расшнуровывает свои кеды. Тёма стоит и глупо смотрит на предмет своего обожания, который сейчас так близко - только руку протяни. Его запала хватило только лишь на "вторжение" в чужое жилище, так что дальше он продвинуться не смеет, ждёт. - Ты, кажется, поговорить пришёл. Ну, проходи, будем разговаривать. - Лебедев нарушает неловкую тишину. Он явно не рад парню, но всё же сменяет гнев на милость: паренёк то, вон, сам пришёл, подготовился, коньяк захватил... Не выгонять же теперь его. Артём же отлипает от стены в коридоре и проходит в одну из комнат, присаживается на диван и ставит принесённую бутылку на журнальный столик. Он слегка расслабляется лишь когда слышит спокойное "Сейчас вернусь" и остаётся один в комнате. Тёма не оглядывается и не рассматривает множественные фоторамки, не смотрит на обои и шторы - он знает каждый угол в этой квартире. Та пара минут, которые он провёл в одиночестве, пока Валентин Юрьевич гремел чем-то на кухне, видимо, в поисках бокалов, были потрачены на выравнивание биения сердца и устранение дрожи в коленях. "Не убил, и слава богу" - успокаивает себя Тёма, прикрыв глаза и медленно вдыхая-выдыхая. К возвращению Лебедева, на парне снова та самая маска: он вальяжно сидит на диване и делает вид, что разглядывает потолок, будто бы на нём изображено что-то по-истине интересное. Тёма переводит взгляд на мужчину только когда слышит звон от соприкосновения стеклянных предметов друг с другом, как-то слишком открыто улыбается и тянется к бутылке, срывая упаковку на горлышке. - Так о чём Вы, Артём, хотели поговорить? - от этого "Вы", Тёма слегка теряется, забывая, что хотел сказать, толпы мурашек устраивают забег по спине. Валентин сидит напротив, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок. - О нас. - выпаливает парень первое, что приходит ему на ум, но тут же одёргивает себя, видя скептический взгляд напротив. Рано. - Точнее, о наших с Вами взаимоотношениях. Но сначала я предлагаю выпить. Первые бокалы осушаются под пристальные, недоверчивые взгляды друг на друга, будто бы закрой один сейчас глаза, второй бросится на него и перережет горло. Валентин Юрьевич, первым поставив бокал назад, на стол, с неким приятным для себя удивлением отмечает, что у парня неплохой вкус в отношении алкоголя, но затем одёргивает себя мысленным замечанием "Не удивительно, при его то стаже потребления горячительного". Разговор как-то не особо хочет начинаться, так что за первым шотом быстро летит второй - для атмосферы. - За что Вы так меня ненавидите, а? Валентин Юрьич? - наконец нарушает тишину Артём, откидываясь на спинку дивана и ощущая, как выпитый алкоголь теплом разливается внутри. - Я не ненавижу, я недолюбливаю. - сухо отвечает мужчина напротив и будто бы легко ухмыляется одними уголками губ. - Пусть так... За что Вы "недолюбливаете" меня? - в Тёминых глазах насмешка, за которой прячется волнение. - Ты не лучший вариант для моей Юли. - Лебедев специально выделяет это "моей". - И почему же? - стоит на своём парень, снова наполняя бокалы. - Мне не нравится то, чем ты... увлекаешься. Мне не нравится та компания, которую ты называешь своими друзьями и в которой теперь частенько бывает Юля. - И что же не так с моими друзьями? Впрочем, не важно... Не кажется ли Вам, что Юля сама может решать, с кем ей общаться? - Артём ходит по острому ребру ножа. Он и сам это знает, но внутри него расползается такая злость. Почему он вообще начал говорить про Юлю? Не затем же пришёл. - С 18 лет - я подумаю, а сейчас, когда ей 17, я несу за неё ответственность. Она моя дочь, в конце концов, и то, что ты с ней делаешь... - Что я делаю с ней? Ничего противозаконного. - обрывает мужчину парень, снова осушая очередной бокал. - Ммм, не думаю, что ты ей по ночам, когда она остаётся у тебя, когда она врёт мне с три короба, стихи под луной читаешь... Ты старше её на 7 лет. Как ты вообще можешь? Она же ещё ребёнок. Тёма хотел было сказать, мол, видели бы Вы этого ребёнка этими ночами, но вовремя сдержался - это может стоить ему половины лица. Чёрт, ну почему всё так? Почему их отношения сразу не заладились? По-видимому, парень слишком долго был где-то там, в своих мыслях, ибо когда он поднял глаза, мужчина напротив смотрел на него с лёгкой презрительной насмешкой. Подумал, что он раскаивается? "Да щас!" - мелькнуло в голове Артёма. - Она уже не ребёнок. Жаль, что Вы это до сих пор старательно отрицаете. - Тёма чуть наклоняется вперёд и нахально смотрит в глаза напротив. Лебедев с полминуты гневно смотрит на него, а затем подскакивает и в полшага оказывается рядом с парнем, хватает того за грудки, вцепившись в толстовку, и встряхивает. Разозлил. - Зачем ты пришёл? Учить меня, как дочь воспитывать?! - раздражённо цедит Валентин, глядя на гаденькую улыбку молодого человека напротив. Но вот самому парню то ли отшибло мозг от терпкого древесного аромата, что резко ударил в нос, то ли выпитый алкоголь начал действовать. Он перевёл свой взгляд с глубоких карих глаз на тонкие, сжатые губы, ухмыльнулся и подался вперёд, целуя сначала в уголок рта - то ли от внутреннего смущения, то ли от того, что в глазах всё плыло, а затем бесцеремонно проводя своим языком по выточенным губам мужчины. Лебедев опешил, ослабил хватку, округлил глаза и сначала даже не понял, что произошло. Он тупо уставился в голубые глаза напротив, а затем резко отпрянул, чуть не запнувшись о столик и не упав прямо на диван. - Ты что себе позволяешь? - прошипел он, снова переметнув взгляд на Тёму. - О, я много чего бы себе позволил вместе с Вами! - просмеялся Артём, сам удивляясь, откуда в нём взялось столько смелости. - Знаете, я ведь на самом деле не о Юле пришёл поговорить, а о Вас. Вы меня волнуете, Валентин Юрьевич... - В... В смысле волную? - голос мужчины, который всё ещё пребывал в лёгком шоке, снова стал по-военному суровым и холодным. Умеет же он концентрироваться. Вот бы Тёме так научиться. - В прямом. Знаете, я ужасный, отвратительный человек, Вы правы. Самому от себя тошно. К Вашей Юле... - Тёма так же делает ударение на "Вашей". - Я ничего к ней не чувствую. Да, она забавная, милая, очень доверчивая, вечно пытается строить из себя оторву и казаться круче, только чтобы я лишний раз на неё посмотрел... А вот Вы... К Вам я испытываю... Уважение. - Артём медленно встаёт и, чуть пошатываясь, делает первый шаг в сторону мужчины. - Желание подчиняться. Желание следовать за Вами хоть на край Земли. Я люблю Вас, Валентин Юрьич. Люблю, как должен был любить Вашу дочь... Артём подходит вплотную, становится напротив мужчины и легко толкает того раскрытой ладонью в грудь. Лебедев лишь неуклюже опускается по инерции на диван и смотрит в недоумении, хлопая ресницами. "Обескуражил, застал врасплох, а то бы вломил" - думает парень про себя, вставая между по-мужски широко разведёнными ногами. - Я люблю Вас, полковник Лебедев. - снова повторяет он и забирается к замершему Валентину на колени. - Артём... - как-то странно выдыхает тот, и Тёма не понимает, чего в этом выдохе больше - какой-то не по-военному лёгкой восторженности или удивления на грани со злостью. Тёма снова нахально улыбается, под действием алкоголя окончательно утрачивая инстинкт самосохранения, смотрит в широко раскрытые глаза, тянется к губам полковника и снова целует, на этот раз более требовательно. Ему определённо нравится управлять. На поцелуй ему не отвечают, и парень уже готовится парировать удар, но ничего не происходит. Артём даже открывает глаза, чтобы убедиться, что Валентин случайно не схватил сердечный приступ. Он видит за долю секунды почти чёрные глаза, в которых горит странный огонь. Тёма не успевает среагировать, когда его резко, будто кобра бросилась на жертву, швыряют на диван и нависают сверху. Теперь парню по-настоящему страшно. Его будто бы резко окунули в ледяную воду - в голове прояснилось, в груди явно что-то оборвалось. Он пытается встать, но у него ничего не выходит: Лебедев держит крепко, сжимает запястья над головой одной рукой, второй упирается в спинку дивана. Тёма пытается высвободить руки, но только лишь вскрикивает от резкой боли в выкрученном суставе, горячо смотрит на мужчину. Тот же смотрит с вызовом в ответ: взгляд Валентина тяжёлый, изучающий. Он скользит им по телу парня под собой, будто бы режет ножом, а затем резко подаётся вперёд, во властном поцелуе припадая к губам молодого человека, грубо сминая их. Тёма охает и стонет, то ли протестуя, то ли соглашаясь. Он сам отвечает на поцелуй, и как только их языки сплетаются в каком-то бешенном танце, мужчина ослабляет хватку. Артём пользуется этим незамедлительно: он высвобождает руки и судорожно тянется к рубашке мужчины, оглаживает грудь и нащупывает маленькие пуговицы, тут же начиная терзать их пальцами. У него ничего не получается: пальцы не слушаются, сбиваются, выпускают пуговицу из захвата, так что приходится начинать всё сначала. - Стой, стой... - тянет Валентин, разрывая поцелуй, и смеётся куда-то парню в шею. Он встаёт так же резко и отворачивается от Артёма, размеренно расстёгивая рубашку. Молодой человек же лежит на диване ни жив, ни мёртв, не зная, что ему делать. В голове роятся тонны мыслей и вопросов, но заниматься самокопанием ему не позволяют, снова вовлекая в поцелуй. Парень чувствует жар кожи через свою худи, оглаживает дрожащими руками голую спину мужчины и отвечает на поцелуй так же жарко и чувственно. Горячие ладони Лебедева везде: под худи, на шее, на запястьях, на бёдрах... Валентин тянет край тёминой толстовки вверх, и парень всё понимает. Он чуть отпихивает мужчину от себя и стягивает вышеупомянутый элемент одежды, бросая его куда-то на пол. Артём снова тянется к полковнику, обвивает его шею руками и притягивает для нового поцелуя. Влажные звуки, шелест одежды - всё это будоражит тёмино воображение. О таком он и мечтать не мог. Артём трясущимися руками дотрагивается до пуговицы на штанах мужчины, ловко её расстёгивает и тянет ширинку вниз. Его запястье задевает вставший член Валентина, и тот вскидывает бёдра, прижимаясь плотнее. "Твою мать!" - думает парень про себя, когда оглаживает чужой член через ткань чужих боксов. Тёма сам не помнит, как Лебедев оказался без одежды, как он сам оказался без одежды - его сознание вернулось к нему только когда мужчина легко коснулся ягодиц тёплой рукой. "Сука, твою мать!". Артём замечает, что Валентин Юрьевич смотрит на него как-то по другому: в его глазах нет злости, нет насмешки, взгляд тяжёлый, но тёплый, с лёгкой остротой. Тёма ещё никогда не видел подобного в его глазах. Всегда жёсткий, суровый, холодный полковник Лебедев сейчас был совсем другим. Черты его лица стали мягче... Парень сам не замечает, как буквально стекает на пол, садится между широко расставленными ногами мужчины и пару раз проводит рукой по вставшему члену Валентина. Тот шумно вдыхает воздух носом и внимательно смотрит. Тёме нравится этот взгляд, нравится Лебедев, нравится вот так сидеть у него в ногах, чувствуя тяжёлый, властный взгляд на себе. Уже нравится. Он подаётся вперёд, на пробу проводит языком по стволу, очерчивает вздувшиеся венки, обводит по кругу головку, слизывает с неё капельку смазки и по-кошачьи улыбается, смотря из-под ресниц. Он обхватывает губами головку, играет с ней языком, посасывает, причмокивает, двигает рукой и смотрит на то, как Валентин откидывает голову назад, закрывает глаза, заламывает брови и шумно выдыхает. Артём сам не понимает, откуда он берёт такую смелость и навык, но то, что он вытворяет... Валентин опускает руку на голову Тёме, сжимает его отросшие волосы, направляет, задаёт темп, а парень лишь подчиняется и активно работает ртом, как заправская порноактриса в какой-нибудь порнушке от BRAZZERS. С губ Лебедева срывается рык-стон. Он отстраняет от себя парня и тянет того за руку на себя. Тёма, с раскрасневшимися губами, поднимается и усаживается на колени к Лебедеву, как-то чересчур манерно и грациозно перекинув через него ногу. Валентин Юрьевич проводит рукой от острого плеча парня по лопатке, к пояснице и останавливается на упругой ягодице, пару раз шлёпнув по ней раскрытой ладонью. Молодой человек смотрит с вызовом, улыбается, трётся о чужое бедро, гладит чужую грудь и тяжело дышит. - Нарываешься... - севшим голосом тянет полковник и опускает на молочно белые ягодицы вторую ладонь. - Нарываюсь. Всё вот думаю, когда уже нарвусь... - ехидничает Тёма и охает, когда палец, на откуда ни возьмись вернувшейся руке, оглаживает его губы. - Оближи. - снова этот суровый голос военного. Артёма это не на шутку заводит. Он послушно открывает рот, проводит языком по пальцу, посасывает, всё так же призывно смотря в глаза мужчины. Через какое-то время палец у Артёма отнимают, заменяя его губами, снова целуя. Валентин вводит влажный палец в парня, не давая тому опомниться, прикусывая мочку уха, целуя в висок, а затем почти сразу добавляет второй. Тёма слабо стонет, но то, что ему больно не показывает. Пальцы Лебедева длинные, тонкие - не типичные для военного. Тёма на минуту задумывается, что Валентин вообще мало похож на военного. Нет, он, конечно, строг, выправлен по военному образцу, прямолинеен, но всё же Артём видит разницу - Валентин Юрьевич не какой-нибудь узколобый вояка, он - аристократ, как бы глупо это не звучало. Есть в нём что-то такое... От времён 19 века. Артём снова погружается в мысли, проводя какие-то сравнения и аналогии между Лебедевым и 19 веком. Он не замечает, как пальцы исчезают, а о колечко мышц трётся головка члена. Осознание приходит только когда Валентин делает первый толчок и пристально, с каким-то трепетом и заботой смотрит на парня перед собой, будто бы ловя его реакцию. Тёма простанывает, прикусывает пальцы и насаживается до конца сам, выбивая тяжёлый выдох из полковника. - Куда спешишь, глупенький... - слышит он над ухом и почему-то смущается. Почему рядом с этим мужчиной он чувствует себя не 24-летним парнем, а 16-летним подростком? Его гладят по ягодицам, дают время привыкнуть, целуют шею, чуть прикусывают жилку, оставляют пару несдержанных засосов. Тёма сам начинает двигаться, то приподнимаясь, то опускаясь. Ему странно, но приятно. Он пробовал как-то с парнем, чисто по приколу под лозунгом "Один раз не пидорас". Тогда ему было никак. Тут же по всему телу разливались волны чего-то непонятного, но будоражащего самые потаённые уголки сознания. Член внутри давит на точку, название которой Артём забыл, а может и не знал, и от этого парня прошибает от макушки до пят. Его глаза вмиг темнеют, дыхание сбивается, из горла рвутся стоны и полувскрики, руки падают мужчине на грудь. Лебедев же придерживает за талию, направляет, помогает, двигает бёдрами навстречу, от чего всё чувствуется ещё сильнее. Тёма почему-то вспоминает Юлю - вот почему ей так нравится эта поза... Парень, как на наркотике, хочет больше, сильнее, жёстче. Полковник перемещает свою руку ему на шею, чуть сжимает горло, не давая дышать и вбивается в податливое тело. От всех этих ощущений, от лёгкой асфиксии мозг молодого человека плывёт, превращаясь в одну сплошную кашу из серого вещества. Он запрокидывает голову, не стесняясь громко стонет и резко срывается, будто бы летит вниз с обрыва, кончая Валентину на грудь, так ни разу к себе и не прикоснувшись. Лебедев подхватывает капли на пальцы, подносит их к тёминым губам. Тот облизывает их, обводя языком каждую фалангу, отмечая для себя, что такой род извращений ему определённо нравится. Валентин припадает к его губам, пошло целует и кончает глубоко внутрь. Внутри тепло и влажно.

***

Тёма открывает глаза и видит перед собой чужую шею и грудь. Он пару раз хлопает глазами, привыкая к яркому свету, бьющему из окна и улыбается сам себе, отираясь щекой о плечо лежащего рядом мужчины. Что было сегодня ночью Тёме даже стыдно вспоминать. Эта квартира столько с Юлей не видела, сколько увидела за сегодняшнюю ночь. Артёму лень шевелиться. Он легко поглаживает грудь Лебедева и думает о своём. Но вот Валентин просыпается, чуть потягивается, разминая затёкшие мышцы, трепет Тёму по волосам и глубоко вздыхает. Артём боится шевельнуться: вдруг им овладела какая-то необъяснимая тревога. Что сказать? Что спросить? А надо ли вообще что-то спрашивать? - Валентин Юрьич... - начинает Тёма, явно не зная, что ему сказать дальше. - Только не занимайся самокопанием. Всё нормально, всё будет у нас с тобой хорошо. - гудит Лебедев ему в макушку, и от этого "всё у нас будет хорошо" на душе становится спокойнее. - Как давно, Тёма? - М? - Как давно ты... - А,почти с самого начала, как Вас увидел. Боже, что ж я творю... Юля... Я так омерзительно поступил. - Юля переживёт. У неё вон Харитон есть... - В смысле? Какой Харитон? - встрепенулся Тёма через полминуты, приподнимаясь на локтях. Любовь любовью, но собственное эго никуда не делось. - Да, какой-то друг из Питера... Не знаю, она меня особо в эти свои дела не посвящает. - Валентин по простому, по-домашнему, улыбнулся и легко щёлкнул Артёма по носу. Тёме вдруг подумалось, что вот он - настоящий Лебедев, в жизни совсем не ледяная глыба. - Валентин Юрьевич, а Вы... Как давно Вы? - Дурак ты, Тёма - протянул мужчина, зарываясь в волосы парня и вдыхая его запах. - Эгоист... Ничего не видишь, не замечаешь. Почти с первой нашей встречи. Потому и вёл себя так. Думал, показалось, пройдёт, а оно не прошло. Ну, а соревноваться с дочерью за молодого человека как-то ни по служебному статусу, ни, уж тем более, по отцовскому не положено. Конец.