Исцеление

Конечно, Элора поначалу недружелюбна. Прежде всего, что на её месте сделал бы охотник на вампиров, нашедший вампира, желающего отправиться домой, где полно вампиров? И поначалу Элора отнюдь не дружелюбна. Она кричит на Серану и делает ей саркастические замечания, потому что обычно ни с кем не мила, если только не с целью обмана. Она – человек, собравшийся отвезти домой напуганную одинокую вампиршу, потому что, кажется, так правильно поступить, и затем без раздумий отчаянно защищать её, потому что это именно то, что обычно делает Элора. Но это просто уже не Элора встречает Серану в Форте Стражи Рассвета с распростёртыми объятиями. Это не Элора говорит, что доверяет ей безоговорочно, даже если к тому времени это действительно так, и она, конечно, ей доверяет, когда ранее единственные люди, о которых она беспокоилась, подводили и ранили её (влюбиться в Мерсера Фрея было не лучшей затеей). И она не в силах так просто раскрыться для новой боли. Но каждый раз, когда Серана действительно расстроена или находится в опасности, Элора даёт ей необходимую любовь и поддержку.

***

Когда она впервые спрашивает Серану об исцелении, это скорее интерес, нежели намёк, что ей следует его отыскать. В этот момент Элора всё ещё борется с мыслью о том, что вампир может быть хорошим, и не понимает, почему хороший человек вроде Сераны мог захотеть стать вампиром. Но во время пребывания у Стражи Рассвета Элора несколько вырастает из своего детского мировоззрения, разделяющего мир на хороших и плохих, где все вампиры – плохие и должны умереть. Когда Серана отвечает, что даже не рассматривала это как лекарство, Элора уже способна сопереживать. Потому что она думает так же насчёт собственной ликантропии. И она ненавидит Орден Серебряной Длани за то, что тот ведёт себя так, словно она и все члены Круга заслуживают быть подверженными пыткам и уничтоженными только за свой дар. С тех пор как Элора встретилась с Сераной, она стала понимать: то, что она – оборотень, Серана – вампир, а Дюрневир – дракон, не делает их плохими. Люди устроены намного сложнее. Прежде чем они входят в Каирн Душ, Элора рассказывает Серане, что ни за что на свете не смогла бы стать вампиром, потому что это означало бы потерю ликантропии. Она никогда не будет такой, какая есть, являясь оборотнем, – свободной от судьбы и уже не какой-то мистической Драконорождённой; не способной поглощать души драконов; уверенной, что её действия принадлежат лишь ей, а не предначертаны пророчеством. Она не может пожертвовать всем этим. К тому времени, когда они сражаются с Харконом, Элора ни за что не попросила бы Серану добыть лекарство. К тому времени она привыкла предлагать вампирше свою кровь, когда та голодна; путешествовать по ночам во избежание солнца и настойчиво убеждать Гунмара, что собирается преследовать этих людей, потому что они планируют причинить боль невинным, а не потому, что они – вампиры. И оборачивается всякий раз, как видит Дозорных Стендарра (они не зло, в отличие от Серебряной Длани, но она, не колеблясь, убьёт их, если они захотят навредить Серане, и это то, чего, по их обоюдному согласию, им следует избегать). Поначалу Элора кричит на Серану за то, что та появилась в Форте Стражи Рассвета, ведь, возможно, это то место, где одну её бы приняли, но теперь, с вампиром, следующим за ней по пятам, этого никогда не случится. К концу событий она привыкает бросать убийственные взгляды и тихие угрозы каждому члену Стражи Рассвета, оскорбляющему Серану, и несколько раз выходит из себя, браня Израна в лицо. Она ударяет Сибиллу Стентор за то, что та назвала вампиров мерзкими и варварскими, в самом центре Синего Дворца. Она яростно поддерживает вампиризм Сераны. После смерти Харкона Серана видит, как Элора тихо собирает зелья крови по Замку Волкихар. К этому моменту они уже признались друг другу в своих чувствах. Обе осознали, что у каждой из них действительно, вправду есть кто-то о них заботящийся. К этому моменту Элора уже эмоционально готова и думает, что, вероятно, захочет стать вампиром, если это означает провести вечность с Сераной. А Серана знает, что Элора не сможет быть счастлива, став вампиром. Элора не сказала бы Серане найти исцеление из-за того, что быть вампиром – неправильно, и никогда, ни за что не попросила бы любимую бросить всё это ради неё. Но Элора отвела Серану в замок, кишащий вампирами, не заботясь о собственной безопасности. Она одинаково защищала её и от Стражников Рассвета, и от вампиров. Она отправилась в Каирн Душ, где была ослаблена и тряслась от страха (настаивая на том, что с ней всё в порядке), просто чтобы поддержать Серану. Она рисковала быть уничтоженной на Поляне Предков. Снова и снова бросалась на всех, кто атаковал Серану. Прикончила жизнь Харкона, чтобы Серане не пришлось делать этого самой, а затем крепко её обняла и сказала, что находится там ради неё. Она оставила свою неприязнь к магии и научилась колдовству, чтобы сделать Серане подарок. Она перевернула свою жизнь с ног на голову, чтобы её спутнице было уютней. Она использовала всю свою решимость, чтобы бросить вызов самому Молаг Балу в заброшенном доме Маркарта, потому что никогда бы не помогла тому, кто ранил Серану. Она была первым человеком, проявившим заботу, с тех самых пор, как пророчество разрушило семью Сераны. И после всего этого Серана не хочет жить тысячелетиями без своей безрассудной, мудаковатой, самоотверженной девушки-оборотня. Она не сообщает Элоре, что собирается встретиться с Фалионом для лечения, потому что знает, что та настояла бы на обратном. Она говорит, что ей нужно некоторые время побыть в одиночестве, и Элора уважает это, препятствуя Израну. Элора стоит на крыше Стражи Рассвета, смотря вниз на Ущелье Утренней Зари, когда видит, как возвращается милая. Элора спрыгивает с криком Файм и падает Серане на руки, спрашивая, какого чёрта она сотворила? И Серана отвечает, что ей приятно снова чувствовать себя человеком, дышать нормально и быть способной провести всю оставшуюся жизнь с любимой. И Элора уверена, что впервые за всю свою жизнь она по-настоящему кем-то любима.