Mafia night. Scorched earth

– Ты точно наемник? – самодовольно хмыкает заказчик, взглядом будто прицениваясь. – Больше похож на элитную шлюху. – Поверьте, если бы я был шлюхой, Вы бы разорились уже после оплаты одного часа моего времени, – кривит губы в ухмылке, а после едва ли не впивается взглядом в глаза собеседника, легко закидывая ногу на ногу. – Личные встречи – не самый мой любимый пункт в работе: слишком много предрассудков насчет моей внешности, – закатывает глаза. – К тому же, наемник – не самый точный термин. Предпочитаю «фрилансер» или «исполнитель». Так, что у Вас за дело ко мне? – Мне нужна информация, которая хранится у него, – мужчина придвигает планшет с немного смазанной фотографией цели, и «наемник» цепко проходится по экрану. – По поводу? – Любая грязь о семье, под чьим крылом он находится. Но, ты же понимаешь, что информация должна быть стоящей, – он даже не делал намек на вопрос. Оба в этой комнате знали, как высоко оцениваются подобные запросы. – Хотите занять место поуютнее? – Вроде того. – С чего Вы взяли, что у него будет то, что нужно? – У одного-то из информаторов межнациональной сети под крылом мафиозного клана и жуткого перестраховщика есть все. – Цель в живых оставить? – Желательно. – Сколько у меня времени? – В идеале, к ближайшему заседанию перед советом. Это приблизительно около месяца... – Четыре недели и один день, – перебивает. – Двадцать девять дней, начиная с полуночи. Я в курсе. Времени достаточно, если не возникнут сложности вроде бункера или параноидального бреда цели. – Вряд ли все будет настолько драматично, но все же он находится под защитой и наблюдением не самой слабой семьи, – мужчина оставляет легкие карандашные росчерки на небольшом листке и после двумя пальцами подвигает его к наемнику. – Впечатляет, – действительно впечатляет – сумма гораздо больше, чем он берет обычно за подобные «поручения». – Я понимаю всю сложность этого задания, поэтому и цена соответствующая. Но хочу сказать, что если ты не успеешь к этому заседанию, то договор с тобой автоматически продлевается до Совета, - заказчик разрывает бумагу и демонстрирует на неровных половинах, - а оплата уменьшается в два раза. – Вы знаете мои правила? – Да, предоплата. – Пятьдесят процентов от, – исполнитель берет вторую половинку и поднимает ее вверх точно также, – этой суммы. – Перестраховываетесь? – слабо улыбается наниматель: ему импонирует этот «фрилансер» и его условия для него подходят. – Скорее учитываю погрешности, не переоцениваю себя и не недооцениваю цель, господин Ву. *** –...Домашним заданием будет тринадцатый параграф, и повторите параграфы с первого по двенадцатый. Устрою вам обширный тест. Возможно. Урок окончен, проваливайте. Кенсу часто задавался этим вопросом: «Господи, ну как так получилось? Где он так нагрешил, что стал учителем, чтоб ее, истории?» Так или иначе, ему очень повезло, что получилось устроиться в старшую школу, а не (спасибо, можно выдыхать) в среднюю или (может он все-таки не такой уж и грешник?) младшую. У До от одной только мысли по коже бегают мурашки. Он бы сел и сел пожизненно. За массовое-то убийство мелких гаденышей, которых приводят не более адекватные родители. Ну нет, ему хватило и практики. Всего три недели, а Су будто пару вечностей прожил. Моральная мясорубка – не иначе. Ему правда хватило, и даже тот ахренительно дорогой виски, который ему вручили за эти адские будни, когда Су заменял своего друга... Боже, да Чондэ даже к его декану ходил, и это зачлось как практика. В то время катастрофически не хватало учителей. Да и сейчас не то чтобы состав преподавателей постоянно пополнялся. Кенсу преподает у двух выпускных классов и одного помладше на год. С постоянной заменой болеющих и заменой декретного коллеги нагрузки ему хватает, и поэтому, когда он приходит домой, то часто валится без сил в руки своего мужчины – очень хорошего беты и, наверное, он не нашел бы лучше и понятливее человека. В моменты, когда омега находится буквально в шаге от массового убийства или глупого суицида, Чонин крепко обнимает его, целует искусанные в хлам губы и тащит, раздевая по пути, в спальню, а Су только и рад, что из его головы вытрахивают весь мусор. Ключи падают на коврик у входной двери, и Кенсу только устало цокает языком: наклоняться за ключами, когда одной рукой прижимаешь к себе полный пакет продуктов, потому что порвана ручка – вообще не фонтан. Но решил же расшикариться на хороший ужин: в последние несколько дней Чонин как-то напряжен, стал дерганым и плохо спал. Су в один из вечеров, позавчера, кажется, нахмурившись, обвинил бету в том, что тот не поделился с ним героином и его ломка – это кара свыше за чрезмерную жадность. До несколько секунд смотрел на ошарашенное лицо своей пары с почти неоновой вывеской на лбу «что за чушь ты несешь?», а потом, не выдержав, расхохотался до слез. – А если, серьезно, Чонин, что с тобой происходит? – лежа на коленях утирающего мокрые уголки глаз Кима, спросил Кенсу, поглаживая кончиками пальцев линию челюсти беты. – Ничего, чем стоило бы забивать твою голову. Серьезно, Су, это лишь небольшая нервотрепка на работе, через пару дней все должно утрястись. – Уверен? – Не очень, но будем надеяться на лучшее. А сегодня Чонин зашел к нему на работу, так часто бывает, когда Су в сонных сборах забывает на кухонном столе обед (право слово, в школьной столовой проще найти крысиный яд, чем более-менее сносный ланч), и как-то нервно, порывисто, что ли, обнимает его, держа в объятиях особенно долго и крепко, судорожно, горячо дыша в шею и целуя в макушку. В пустой учительской этим нежностям никто не мешал. – Я дома, – в квартире свет нигде не был включен, а Кима, который часто сидел, заработавшись, дотемна в гостиной, освещая небольшое пространство вокруг себя лишь светом от экрана ноутбука, сейчас не было. Непривычно как-то возвращаться в пустую квартиру. Но мало ли какие возникли дела. Когда бета не пришел к ужину, До лишь нахмурился и накрыл вторую порцию пищевой пленкой. Когда было уже за полночь и омега заканчивал составлять тесты для выпускников, он набрал номер Кима. «Абонент временно недоступен или находится вне...» – Черт, – До сбрасывает вызов и трет пальцами веки уставших глаз. – Мог бы, и предупредить, засранец. Чонин и раньше так пропадал, обычно не больше, чем на три дня. Кенсу не любил, когда Нин уезжал по работе, к слову, не самой безобидной. Слишком опасно много знать. Су не в курсе деталей и особенностей профессии своей пары, но благодаря этому и не очень легальным связям Кима, удалось помочь отцу Кенсу, на которого из-за травмы на производстве, полученной его коллегой, едва ли не завели дело. – Спасибо, правда, ты очень помог, – шептал До, после звонка от счастливых родителей. – Как ты это сделал? Они ведь и слушать не хотели. – Изредка много знать – полезно. Но это из-ред-ка. – Типа, не лезь не в свое дело? – глаза влажно блестели, еще немного и польются слезы, но омега счастливо улыбался. – Типа, констатация факта, – так же улыбался Чонин, вспоминая недавний разговор со своим начальством и свое уверенное «не хочу втягивать в это свою, надеюсь, будущую пару». Культ семьи, чтоб его, но сыграл Киму на руку. И его желание хоть как-то отстраниться от дел смогло осуществиться с удобно подвернувшимся под руку омегой и собственной рыцарской ролью. Бета точно знал, что покинуть мафию можно лишь вперед ногами, да и ему удалось занять теплое местечко: получить должность внештатного информатора семьи и защиту удается далеко не каждому. Вот только к Су он привязался сильно: слишком было с ним комфортно, и Ким был уверен, будь он альфой, они были бы истинными. Кенсу переживал, конечно, но не волновался: Чонин всегда возвращался в течение трех дней, а если задерживался, то предупреждал. По истечении семидесяти двух часов – трёх суток – можно подавать заявление о пропаже человека и принимать седативное. Кенсу начал беспокоиться, когда прошел уже четвертый день, а абонент все еще не доступен, на пятый – нервно смотреть весь выходной на экран телефона и входную дверь квартиры, на шестой – уже в откровенной панике начать одеваться, чтобы пойти-таки в полицию, и найти в кармане кардигана, в котором он был в тот день, когда бета заходил к нему на работу, его же флешку. – Черт, – омега нервно закусывает уголок губы и вертит в тонких пальцах маленький накопитель памяти. Флешка ожидаемо, и как-то по-киношному, оказывается под паролем без подсказки. Кенсу снова немного паникует. И паникует уже много, когда посреди бессонной ночи роняет карандаш на пол у кровати и замечает в другом конце спальни чужие ботинки. Осознает, что в квартире он не один. – Черт, – в первые мгновения осознания До вполне естественно пугается и переводит нервный взгляд с ботинок на закатившийся под кровать карандаш и большой чехол со сломанными замками рядом с ним. И на действия дает себе не больше шести секунд. – Тише, Китнисс, – слышит смешок Кенсу из неосвещенного угла между шкафом и межкомнатной дверью, когда направляет в темный силуэт острие стрелы в блочном луке – умудрился-таки. Должно быть, странно все выглядит со стороны. – Это не стоит того. – С чего бы? Проникновение на частную собственность... – у босых ступней рассыпались пересекающимися линиями стрелы, а на расцарапанных, будто стесанных едва ли не о камни, о необработанную поверхность одной из балок основания кровати, предплечьях выступал кровавый бисер. Омега слишком торопился, чтобы задумываться о порядке и собственной целостности. Он и так разваливается на куски уже который день. – Но не из лука же стрелять, – судя по интонации, он все так же улыбается. «Насмехается», – чеканит в мыслях Кенсу и целится в голову. – Я уйду, как только узнаю, где твой приятель хранил резервную копию некоторых данных. – Спроси у него, – без толкового освещения не то чтобы хорошо видно, но Су видит, что чужак приблизительно его роста и комплекции. И от этого стало немного спокойнее. – Так я и планировал поступить, но опоздал немного, и теперь это невозможно сделать. – Если он не хочет дать тебе второй шанс, тогда и я ничем не могу помочь, – силуэт ни разу не пошевельнулся за весь их короткий диалог, и До начинается сомневаться в собственной адекватности. Хотя стал бы омега двигаться, будь он под прицелом почти снайперской винтовки? Вряд ли. – Дело даже не в том, что он не хочет... – Тогда в чем же? – локоть правой руки приподнят вверх и направлен за спину, Кенсу фокусирует все свое внимание на мышечных ощущениях в районе нижней части правой лопатки, но руки и спину уже начинает сводить противной дрожью и откровенной болью. – Он не может, – До слышит тяжелый выдох, будто гость готовится сказать что-то даже физически неподъемное. – Кай мертв. – Что? – спину и грудь прокусывает судорогой, на руки и плечи каменным одеялом ложится атмосферное давление, но в разрез со своими ощущениями говорит: – У тебя отвратительное чувство юмора. – Ким Чонин умер. – Нет... – в голове шум, будто из сжатой ладони растрепанной веревкой песок на стекло сыплют. «Знаешь, если я вдруг пропаду на более долгий срок, чем обычно, не беспокойся и постарайся меня забыть», – шептал в голове Су голос Кима. На тот момент бета не знал, что До не спал. Боже, да это же было за всего за неделю до того, как Чонин начал себя странно вести. – Ты же знал, что он не совсем добропорядочный гражданин? –Да какая разница? Кто? Кто это сделал? Это ты, да? – почти истерика, но чем больше Кенсу говорил, тем больше его подводил собственный голос, становясь все тише. «Я сделаю все, чтобы ты был в безопасности. Даже…нет, тем более, когда меня рядом с тобой не будет», – продолжал шептать Чонин находящемуся на грани сна и реальности Кенсу. Как же не хочется верить. – Я видел его смерть, но не причастен к этому, – Су быстро впитал в себя смерть Чонина, но шанса на невиновность не давал. – Врешь, – картинка перед глазами плывет, кажется, щеки теперь мокрые. Ладони влажные и релиз немного скользит в пальцах. – Ты врешь мне… врешь… Все ложь! Первый выстрел почти случайный, Су не был полностью уверен, что стоит нажимать на спусковой крючок и выпускать стрелу. «Раньше, когда гонец приносил дурную весть, ему отрубали голову», – почему-то вспомнил омега. Мелькнула мысль, что сейчас ему должно стать легче и он будет воспринимать действительность трезво, однако, кроме облегчения в мышцах и остаточных иглах судороги, он ощутил лишь желание опуститься на пол… за еще одной стрелой. Естественно, что промазал. «Гонец» повернул голову в сторону торчавшей из межкомнатной двери стрелы, наконечник которой виднелся с обратной стороны. Руки слишком тяжелые, но упрямство и, кажется, две первые стадии принятия неизбежного вперемешку явно в другой весовой категории. Кенсу снова целится в голову и снова мажет. Злые слезы и сбитое дыхание ни черта не помогали нормально прицелиться. Су даже толком не видел разметки на линзе прицела*. Возможно, он и попал бы, потому что чужак вышел из тени, медленно подходя к омеге. Но тот увернулся, чуть наклонив корпус в сторону. Его не пытались остановить бесполезными «дыши» и «успокойся». Видно осознавая, что без толку. Позволяли выпустить пар, хотя в какой-то момент Су заметил кобуру под расстегнутой курткой. Кенсу успевает дрожащими пальцами вставить третью стрелу, но выстрелить ему не хватает сил. Ни моральных, ни физических. Чужак подходит вплотную и помогает плавно пустить тетиву – холостой выстрел уничтожил бы некоторые детали. Он убирает оружие на стол и опускает перенапряженные омежьи руки. – Кто? – устало спрашивает омега, протягивая руку с надетым наспех кистевым релизом, немо прося снять его. – Кто, если не ты? Он не имел и малейшего понятия, почему доверился этому человеку, считай, сразу же. – Мне нужна информация, а мертвым он мне ничего не расскажет, – аккуратно стягивает с запястья ремешок. – Его убили свои же. Он знал о чем-то. Возможно, что за ним следил не только я. И Кай… Чонин хотел обезопасить тебя, но поступил слишком глупо. – Шантаж? – под напором Кенсу садится на кровать и продолжает слушать. – Да. – Вот же придурок, – шикает До, но из-за слез и бешеного сердечного ритма это больше похоже на то, как он «отчитывает» своих выпускников, когда они коллективно врут о «ни о каком тесте и речи не было». Кенсу не замечает, как в него ввели целую ампулу успокоительного, и так же не замечает, как засыпает. – Тебя нельзя было оставлять, – Бэкхен поднимает бессознательного омегу и выходит из квартиры. – И нельзя оставлять сейчас. *** У Бэкхена бессонница и головная боль. У Бэкхена закончились сигареты и успокоительные. У Бэкхена в соседней комнате несколько часов назад уснувший под воздействием последнего седативного Кенсу. Через три дня завершается первый дедлайн задания, а у Бэкхена исчерпаны все идеи: он никак не может взломать защиту на флешке. Неприступная крепость. – Черт, – лохматит ладонью волосы и откидывается на спинку стула, всверливаясь взглядом в потолок, будто там ответы есть. В установившейся тишине слышно было, как за стеной повернулся на другой бок Кенсу. Он пока не может спать нормально без медикаментов – кошмары. Прошло всего две недели как погиб информатор, а сам Бен вынес Кенсу в едва ли не другой мир, где за это короткое время на него было совершено уже два покушения. Сам До после злился на самого себя и тихо плакал под шумными струями воды. Оба раза он повелся на то, что ему звонил «чудом выживший Чонин». Бэкхен не говорил, что видел, как Кима застрелили в упор. Бэкхен не говорил, что знает о каждой истерике в душе. Бекхен не говорил, что Кенсу теперь числится без вести пропавшим. Бекхен вообще мало чего говорит. У него паника и тупое желание утопиться в работе – он не ожидал, что встретит истинного при таких обстоятельствах. Он вообще не ждал своего истинного. Господи, да вы видели его? Бекхен на вид типичный омега, его выдает лишь терпкий запах, который он вынужден скрывать на встречах с клиентами или на заданиях в целях собственной безопасности – то есть это приличное количество времени. Да даже Кенсу больше был похож на альфу, чем он. Конечно, специфическая работа подкорректировала его как только могла, но, будем честны, не слишком-то это и помогло. Бен продолжает сверлить потолок: ему нужны были деньги и лучше, если это будет та изначальная сумма. Но ни одна из программ дешифровки не работает, а вслепую набирать код – не лучшая идея. Ограниченное количество попыток. Слышен шелест простыни и одеяла. – Эта флешка, – немного хрипит Кенсу, вглядываясь в глянцевый пластик корпуса накопителя. Бек разворачивается и подмечает излишнюю бледность и так и не сошедшие темные круги под глазами. Четвертая стадия принятия неизбежного – депрессия. Торг Кенсу как-то умудрился пропустить мимо себя. – Та самая? – Да, – Бекхен сжимает кулаки и выдыхает: он перестал принимать подавляющее сильный запах почти сразу как они сюда приехали. Вернулось и обостренное обоняние, и его запах. Бен понимал, что претендовать на что-то он не может, учитывая обстоятельства, и это внутреннее «моё!» с необоснованной ревностью иногда раздражало даже его самого. Бекхен помогал омеге восстановить душевное равновесие как мог и считал, что нет лучшего способа, чем время и поддержка. До вроде был согласен с этим и часто пропадал в тире, расстреливая мишень за мишенью – лучшего способа убить время, он не нашел. – Выжженная земля. В темноте комнаты, освещенной лишь светом от экрана ноутбука, Бэкхен напоминал омеге Чонина, от чего сердце насквозь прокалывало горячими иглами. – Что? – дергается Бен, думая, что стоило рассказать о действиях беты гораздо раньше, а не позавчера. – Я как-то рассказывал Чонину о тактике «выжженной земли». Он ведь так сделал, когда уничтожил всю информацию, которой владел? – Верно. Но при чем… – Когда мы в последний раз виделись, он мне сказал то, что тогда казалось полной чушью. «На всякий случай скажу, что… ключом будет то, что все уничтожит», – Кенсу садится на колено альфы и вводит в пустое поле: «Scorched earth». Бекхен облегченно выдыхает, когда видит «Пароль принят», а следом несколько гигабайтов информации в различных папках, и обнимает До. Бекхен едва не плачет, когда его ладони накрывают ладони его омеги. Бекхен готов ждать сколько угодно, на этот раз не желая идти наперекор природе.