Три смерти

      Вьорг шел среди бесконечных деревьев и кустов. Одинаково зеленых. Одинаково царапающих. Одинаково опасных. Но ему на все было уже наплевать. Куда он шел? Зачем? Может, какой-нибудь Дриз и знал, но не Вьорг. Он привычно крался по лесу, следя, чтобы под ногами не хрустели ветки. Тишина. Вокруг и… внутри. Все будто бы закончилось в тот момент, когда он упал с виселицы. Как если бы не прилетела та странная стрела и не случилось то, что случилось. Словно голова стала чугунным котлом: такой же тяжелой, пустой и гудящей.       Он не знал, сколько уже шел так: тупо переставляя ноги, не смотря вокруг и не отмечая путь. Но, видимо, достаточно долго, чтобы окончательно растратить все только-только вернувшиеся силы. Выйдя к пруду, Вьорг устало рухнул на колени, ложась на траву. О Дзаретт, как же он устал. Тот путь был явно не для него. Нужно было, как и раньше, обращаться к Лайрону и не идти дорогой… помощи? Спасения? Смерти? Уже не важно. О Дриз, почему он до сих пор был тут? Разве ему уже не приготовили собственную тропу в вечном лабиринте? Как получилось так, что сейчас он лежал на клятом краю клятого пруда в клятом лесу вместо того, чтобы быть закопанным где-то здесь же? Кстати, пруд.       Вьорг перевернулся на живот и подполз на четвереньках к воде. Сел, зачерпнул ладонями немного, поднес к лицу, но вылил обратно. Нет, все не так. Нужно было сделать по-другому, так, чтобы уйти полностью, забыться. Эх, как бы сейчас не помешала столь любимая пыльца!.. Орк горестно вздохнул. Пыльцы, конечно, у него не было ни крупинки. Но было кое-что другое.       Резко набрав в легкие побольше воздуха, Вьорг зажмурился и нырнул головой под воду, держась руками за камни, застывшие в песке. Открыл глаза. Вот оно: то, что было нужно, то, что было до порошка. Как же это было давно! Словно бы в прошлой жизни! Это было до ссылки? Нет, нет, гораздо позже, да, уже после побега оттуда… И побег это далеко? А как же тогда жизнь в ссылке? А детство? А мат… О Дриз, все это было будто бы в прошлых жизнях, так давно, как не живут орки, как не живёт никто, даже эльфы, даже боги. Этого никогда не было, но это было, было в его жизни! Сколько, сколько же лет назад? А сколько ему самому-то лет? Четыреста? Нет, орки столько не живут. Двести? Нет, не с его образом жизни, это будет уже совсем старость. Сто? Девяносто? Восемьдесят? Неужели он может быть настолько молодым? Неужели жизнь могла быть настолько короткой и ужасной? О, Ларда, за что, за что ему такие страшные наказания, он же и сделать-то ничего такого не успел! Началось-то все еще в детстве. А что может сделать семилетний орк, чтобы заслужить такое!       Вьорг не заметил, как к нему вернулись мысли, образы, как не заметил и то, что воздух в легких заканчивался. Перед глазами уже маячили темные пятна, пульсируя и увеличиваясь в размерах, а в ушах звенело, но он продолжал думать. Вьорг снова чувствовал себя на эшафоте, лежащим среди сломанных досок и воющего вдалеке огня. Такая же непроглядная темень, духота, пустота и странный голос. Зовущий словно из-под воды или льда. Голос отчаявшегося шинама, потерявшего самое главное, что у него было. Голос звал его по имени, просил проснуться, вернуться, открыть глаза, поспешить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы дать понять, что Вьорг еще живой, что все было не зря, что он успел. И орк бежал, искал того, кто звал, кричал в ответ. Но не слышал себя, не видел, не чувствовал ничего, кроме странной горечи и страха за этого кого-то, поселившихся где-то в горле.       А потом Вьорг увидел. Высокого белого шинама, светловолосого и словно светящегося отчаянием, слепо бродящего тут же среди тьмы. Страннца, так тогда назвал его для себя Вьорг на старостепной манер.       — Прошу, очнись! — кричал шепотом Страннец, не открывая рта. — Ещё не поздно! Ты ещё живой! Ты ещё не умер, ты ещё не там, не среди них!       — Кого? — несуществующими губами переспросил Вьорг       — Я ещё не среди кого? — повторил он, изо всех сил напрягая связки, но опять не услышал собственных слов.       Но Страннец, похоже, понимал, что хочет Вьорг, и, резко схватив его за руку, отпустил перед тремя камнями и пропал.       — Вь-о-р-г, — с трудом прочитал на первом камне выцветшую от времени надпись орк.       — Вьорг? Но ведь это же я, как я могу быть…       Он не договорил.       Кашляя и отфыркивась, Вьорг вылетел из пруда, падая навзничь на песок, и тут же перевернулся на четвереньки, снова кашляя, хрипя и отплевываясь. Передержал. И недодержал одновременно. Дризовы дворцы, и ни туда, и ни сюда! Слишком мало, чтобы умереть, но слишком много, чтобы не навредить. Легкие саднили и болели, словно их кто-то жег изнутри. Конечно, столько, сколько он захватил, не было смертельным, но было очень и очень неприятным. Проклятый пруд! Почему он не забрал его! И эти… Кладбищенские камни, что все это значило?       Он зажмурился, заставляя себя вспомнить надписи. 'Вьорг', 'Вьорг' и 'Вьорг'. Три Вьорга. И внизу ещё что-то… Годы жизни, кажется… Да, именно они!       Орк с силой сжал виски, растирая их. Он сможет вспомнить, иначе он будет не он! Получилось же подробно запомнить план казарм второй марки, так чем собственные кладбищенские камни сложнее!       Первый. Десять лет. Именно тогда его сослали в деревню.       Второй. Еще десять лет. Через десять лет после ссылки… Через десять лет после ссылки он сбежал.       Третий. Шестьдесят. Шестьдесят лет… Прошло как он стал революционером? Так много и так мало?       Все стало ясно. Вот оно — три камня. Три жизни. Он все-таки умер тогда на виселице, как умер от чахотки по пути в деревню и от голода в лесу близ неё. Умерла часть его, оставляя нового Вьорга, такого, какой мог жить в новом мире.       Орк ощупал себя. Потрогал голову, плечи, живот, ноги. Провел ногтем по кости запястья, наблюдая за проявившимся красным следом. А какой Вьорг остался теперь? Что в нем умерло, а главное, что появилось?       Вьорг подполз к уже успокоившемуся пруду, стараясь опереться руками так, чтобы не соскользнуть и не потревожить воду. Посмотрел на себя с другой стороны, среди мелких рыбешек и водорослей. Вроде бы такой же, но… Но и совсем другой. Какой-то подранный, лохматый, с парой ожогов на руках и краснющими глазами. Осмотрел Вьорга в пруду внимательней, задерживаясь на каждой детали и вспоминая, откуда она.       Ободранное ухо — зацепился за ветки во время одной из погонь, больше после этого старался по лесу не бегать, сразу прятаться. Один, два, три, четыре шрама на шее — это оставил Вердин, осознав, что в пленных оставят только одного. Слава Дризу, его оглушили раньше, чем когти успели задеть важную артерию. Синяки на плечах — это его толкнули точнёхонько в стену в тюрьме. Фингал под глазом — прощальный подарок однокамерника, как тот выразился: «на удачу». Вьорг фыркнул. То-то бы тот цычшур рассмеялся, увидев орка среди живых. Еще и ещё — множество ран по всему телу, каждая — из-за его собственной ошибки. Каждая — как напоминание о том, как он ничтожен.       Орк ожидал почувствовать злость, ненависть, презрение к самому себе, как это было раньше, но нет, он все так же был спокоен. Пара грустных вздохов — все, на что его хватило. Ему было плевать на это тело. Плевать на себя. Плевать на всё, что произошло. Зачем вообще нужно жить, если ему больше нечего делать? Революция оказалась не нужна никому, кроме Вьорга, и сам он… тоже оказался не нужен никому, кроме самого себя. До сегодня. Или до виселицы? Вьорг вспомнил себя, безучастно смотрящего на толпу из-под надеваемой веревки. В какой момент ему стало абсолютно все равно на свою жизнь? Наверное, тогда же, когда и всем. Раз он не нужен никому, то не нужен и себе. Не нужен матери, не нужен Дамару, не нужен той женщине и тем людям в деревне. Не нужен тем, ради кого он был готов сражаться до последнего… И себе. Тоже не нужен.       Вьорг сел на песок, снова ложась на берег пруда. Все было так просто, что становилось даже обидно за какого-то из умерших себя. На виселице погибла его цель, а вместе с ней и он сам. А тело, тело выжило лишь по нелепой случайности, потому что вдруг понадобилось тому Страннцу, оказавшемуся эльфом. Орк рвано вздохнул. Зачем его спасли? Ведь… Ведь если бы он умер, было бы гораздо лучше. Не надо было бы мучаться… И чувствовать все эти странные ощущения, слышать эти дикие мысли. Зачем все это продолжается?       Среди деревьев что-то проскользнуло, и тут же скрылось среди теней леса. Животные так не ходили.       — Эй! — позвал Вьорг. — Я тебя вижу, можешь не прятаться.       Но Страннец не вышел, лишь молчаливо наблюдая.       Орк закрыл глаза. Зачем этот эльф пришел сюда? Наблюдать за смертью? Можно было и не показываться. Эльфы это точно умеют.       Зашумели листья, среди кустов шумно хрустнула ветка. Нет, так просто Вьорга не возьмешь. Он не будет открывать глаза и смотреть, надеясь, что его милосердно убьют. Раз уж пришел, то пусть сидит среди своих кустов и злится, эльфам это полезно.       Шорох раздался немного левее, чем был до этого. Видимо, Страннец пытался запугать Вьорга или показать, что он не один. Но тот немного знал эльфов, и даже пару раз встречался с ними, к счастью, в деревне в кабаке, а не в лесу, и подслушал пару уловок.       — Я знаю, что ты тут и что ты один! — крикнул орк. — Можешь не стараться!       И опять не получил ответа. Вьорг открыл глаза, силясь увидеть хоть что-то, но лес был пуст, как и когда он сюда пришел. Ни одного признака чужого присутствия, кроме намеренных шорохов.       И тут на Вьорга накатило и полностью охватило странное чувство: ему было обидно. Обидно не из-за смерти, но из-за смерти столь дурацкой. Да, жизнь была не совсем святой, даже совсем не святой, но она была такой не по его вине. А если и по его, то разве он заслужил такой конец? В полной неизвестности, будучи зачем-то спасенным, потом отпущенным и снова найденным, оставленным среди леса и убитым тем, кто показывает, что он тут, но не показывается сам!       Из леса вышел кто-то, аккуратно переступая с ноги на ногу, будто подкрадываясь к Вьоргу там, где красться и смысла не было. Темнело, и нельзя было разглядеть, что это за шинам, но орк знал, кто это. Больше здесь оказаться было некому.       — Да убей же ты меня наконец, — зло прошептал Вьорг темному силуэту, — давай, ты же эльф, чего тебе стоит!       Он подождал еще немного, все еще лежа среди камней и песка, пока отчаяние совсем не захлестнуло его с головой. От всей боли и горя, усталости и ненависти ко всем и себе, страшной ломки по пыльце и неизвестности Вьорг взвыл, вгрызаясь ногтями в песок и чуть не рыдая.       — Ну же! Давай! Ну же! Что тебе от меня надо? Что ты хочешь? Зачем я тебе? Зачем ты вообще тут? Зачем ты меня спас? Кто ты? Что ты вообще делал в городе? Почему я? Почему не Дамар, он хоть чего-то стоит у орков! Если ты хотел денег, то огорчись, за меня не дадут ничего! Можешь прирезать от обиды прямо тут на месте и никто не расстроится! Никто, ты слышишь меня, н-и-к-т-о! Ни одна Дризова душа, ни один орк, эльф, цычшур, рийлаан, нечисть, нежить, человек или барздух! Никто! Никогда! Так почему бы тебе просто не убить меня или не оставить здесь подыхать у пруда, пока я не задохнусь под водой или не расшибу себе голову о какой-нибудь камень! Тебе ведь тоже нет дела до меня, кроме того, что ты зачем-то таскаешься за мной, а может, таскаешь меня за собой!..       Одинокая слеза скатилась по щеке Вьорга, и он яростно закусил губу, не замечая боли и потекшей крови, думая лишь об одном: не хватало для полного унижения расплакаться перед врагом. Потерять всякие остатки своего достоинства.       За застилавшими глаза слезами не было видно лица эльфа, но почему-то Вьоргу показалось, что краткое мгновение на нем отобразился не страх, но… беспокойство? Страннец сел там, где стоял, не пододвинувшись ближе ни на харз. Он перемещался спокойно и плавно, как это обычно и делают эльфы, но тем не менее так, будто на нем было навешено множество цепей, тянувших его к земле.       — Нет, — прошептал эльф, — ты ошибаешься. Прошу, позволь мне объяснить.       И он снова замолчал, видимо, давая Вьоргу время, чтобы отреагировать. Молчал и Вьорг. Конечно, какая-то его часть хотела объяснений, но другая боялась. Не смерти, нет, смерть была уже знакомой подругой, той, кого он встречал уже трижды и был не против увидеть еще раз. Было страшно услышать, что он действительно не нужен. И ещё страшнее — то, что по какой-то причине он мог быть необходим Страннцу, каким бы это ни казалось безумием. А ещё Вьорг знал, что стоит ему открыть рот, и он не выдержит, не сможет все держать в себе. Разрыдается. И именно в этот момент, жалкого и несчастного, его и убьют. Орк прижал пальцы к внутренним уголкам глаз, чтобы сдержать слезы, делая вид, будто молится, и кивнул. Перед смертью… он хотел знать все. Всю правду. Даже если эта правда уничтожит его остатки чести и достоинства.       — Если ты умрешь, один шинам уж точно расстроится, — начал эльф тихим, спокойным голосом. Тем самым голосом, который был в видении.       — И мне есть дело до тебя. Но не так, как ты бы мог подумать. Я не хочу, чтобы с тобой случилось хоть что-нибудь плохое. Я не хочу, чтобы ты чувствовал всё это. Ты… ты меня не знаешь, и…       Эльф споткнулся, быстро проведя ладонью по глазам, и, выдохнув, продолжил:       — Но об этом потом. Главное — я не хочу тебя обидеть. И не хочу причинять боль. Я потерян, потерян по многим причинам, и мне нужна помощь. Ты — единственный, кто может помочь. Единственный, к кому я могу обратиться.       Вьорг недоуменно посмотрел на эльфа, готовясь возмутиться, но тот быстро добавил:       — Но нет, не подумай, что я прошу этого сейчас! Все ждет, все ждет. Если… Если хочешь, я могу пойти обратно в лагерь. Ты так не хотел, чтоб я приходил, что… Мне правда очень жаль.       Слова эльфа мало чем помогли, но почему-то стало спокойнее. Вьорг покачал головой, садясь. Он чувствовал страшную усталость, но нужно было продолжать разговор, иначе его все еще могли убить.       — Нет, не уходи, — он протянул руку для рукопожатия, готовый, если что, выхватить кинжал.       — Я Вьорг, — добавил орк после небольшой паузы.       — знаю, — грустно улыбнулся Страннец и тут же спохватился: — Я Силар.       И Страннец, теперь Силар, подошел к Вьоргу, непривычно аккуратно пожимая его руку и садясь теперь совсем рядом, не отпуская ладони. Но орк не заметил этого, уже проваливаясь в сон и падая на привычно подставленное эльфийское плечо.