Коварные создания

      Кафу заполнял документацию, изредка отвлекаясь от своих записей, чтобы размять затёкшие мышцы. Бумажная волокита утомляла его не менее, чем погружения в «проклятые» книги и сражения с искаженцами, но Кафу хотелось немного помочь Мефистофелю.       Похоже, призыв Озаки Коё отнял у него больше сил, чем обычно. К тому же, демон при общении с новичком держался насторожено, будто ожидал подвоха в любой момент. Коё не казался плохим человеком, скорее походил на медведицу, которая оберегала своих медвежат. Он почти всё время проводил рядом с учениками, отправлял их за покупками, поручал какие-то немыслимые задания и ворчал о том, что нынешняя молодёжь не уважает стариков. Почему-то этот вспыльчивый, но добродушный и немного безответственный писатель вызывал у Мефистофеля нечто сродни неприязни. Кафу старался не лезть с лишними расспросами, так как демон сам рассказывал то, что считал важным, хоть и не сразу.       Потирая плечо, он взглянул на Мефистофеля, одиноко сидящего в кресле у камина — от Кафу не укрылось, что демон то и дело касается висков кончиками пальцев.       — Если у вас болит голова, то я могу сходить за аспирином.       — О, не уверен, что в Японии есть филиал адской аптеки, а человеческие лекарства мне не помогают, — со смешком проговорил Мефистофель. — Не волнуйтесь, это пройдёт. Вы удивитесь, но душа Озаки Коё была на Небесах, поэтому его призыв и оказался столь выматывающим.       — Позвольте мне самому решать за кого и как беспокоиться? — Кафу встал из-за стола и подошёл ближе, встав напротив демона. — Я ваш помощник и не хочу, чтобы наш Алхимик переутомлялся. Быть может, есть способ вернуть вам силы?       — Принести мне в жертву младенца или невинную деву.       — Увы, у меня под рукой только плитка шоколада. Могу принести в жертву её, — проговорил Кафу, едва заметно улыбаясь.       За несколько месяцев общения с Мефистофелем он уже привык к таким шуткам. Кафу сам не заметил, как это адское создание стало для него ближе, чем ученик и немногочисленные знакомые. Он понимал: это не просто дружба или влечение, когда два существа стремятся найти утешение друг в друге. Вопреки всем слухам об искусителях рода человеческого, Мефистофель был довольно сдержанным и иногда казался бесстрастным.       Поцелуй руки и запястья — самое большее, что он себе позволял, и, тем не менее, иногда Кафу одолевали непристойные мысли, связанные с демоном.       В прошлой жизни его привлекали исключительно женщины. Красивые, яркие, хорошо сложенные, с полной грудью и округлыми бёдрами, такими, чтобы можно было наслаждаться упругим телом. Кафу с пониманием относился к порокам других людей: его самого не раз осуждали за грехи, называя последним развратником, который только и может, что проводить время в компании девиц да писать истории о гейшах.       Во внешности Мефистофеля не было ничего женственного — высокий, жилистый, с сильными руками, широкой грудной клеткой, и всё-таки его нечеловеческая красота приковывала внимание, несмотря на чёрные кожистые крылья и изогнутые рога. Янтарный блеск в глубине хищных глаз демона опалял, а мимолётные улыбки манили, против воли привлекая внимание к губам. Кафу хотелось прикоснуться к ним, провести кончиком языка по изгибу светлой шеи, ощутить прохладу кожи, довести Мефистофеля до исступления, заставив стонать в своих объятиях. Он желал обладать и отдаваться в ответ, но сдерживал свои порывы, как бы ни было сильно вожделение.       — Сладости в жертву мне ещё не приносили, — Мефистофель вновь потёр висок. — Я коварное создание, но не настолько, чтобы лишать своего помощника любимого лакомства.       — Могу сделать вам массаж, если хотите, — Кафу предложил это без какой-либо задней мысли. — Людям подобные процедуры помогают расслабиться. Разомну вам шею и плечи, может хоть это немного поможет.       — Я не человек, — напомнил Мефистофель. — Впрочем, в физическом воплощении моё тело во многом похоже на оболочки смертных. О, вы умеете делать массаж?       — Во времена студенческой юности этой науке меня обучила одна гейша. Я давно не практиковался, но быстро всё вспомню.       — Разве гейшам дозволено прикасаться к клиентам столь откровенно?       — К простым — нет, но для особых клиентов или своих покровителей они делают исключение.       — Вот как? — Мефистофель склонил голову к левому плечу. — Мне любопытно, а больше ничему она вас не обучила?       — Танцам. Немного игре на сямисэне и… флейте, — Кафу вздохнул, понимая, что подобная тема становится весьма интимной, а к щекам приливает кровь, вопреки его желанию оставаться спокойным, ведь в определённых кругах «игрой на флейте» называли оральные ласки.       — Сыграете как-нибудь для меня?       — Если найдёте подходящий инструмент, то сыграю.       — Я запомню, — Мефистофель, похоже, не замечал его смущения. — Что до массажа. Будь на вашем месте иной смертный, я бы не позволил ему прикасаться к себе, но вы — исключение. Продемонстрируете свои таланты?       — Да, конечно, — только и проговорил Кафу, обогнув кресло.       — Не сейчас, вечером, когда закончите с документацией. Ко всему прочему, вам стоит переодеться.       — Мне переодеться, чтобы размять вам плечи? — уточнил он.       — Нет, я не против, если вы вспомните подзабытые навыки. Считайте, что сегодня вечером я клиент гейши Нагаи Кафу и желаю массаж, — Мефистофель произнёс это настолько серьёзным тоном, будто читал лекцию в университете.       — Как пожелаете, мой господин, — Кафу же за шутливыми интонациями постарался скрыть волнение.

***

      Шагая по лестнице и минуя длинный коридор, он чувствовал, как в груди загнанно бьётся сердце, а в голове стремительно проносятся обрывки мыслей, оставляя лишь нарастающее, туманящее разум волнение. Привычная обстановка собственной комнаты успокоила Кафу, он подошёл к широкому шкафу и прикоснулся к дверке, которую оставил открытой утром. Пальцы прошлись по белоснежной рубашке, и Кафу вытащил её на смену той, что носил обычно. Следом на покрывало опустились простые чёрные брюки, сапоги же он решил сменить на вполне обычные домашние тапочки, предусмотрительно оставив их на полу рядом с постелью.       Кафу ещё раз окинул вещи цепким взглядом прославленного эстета и удовлетворённо кивнул, потянувшись к пуговицам пиджака. Он расстегнул большую часть, когда осознание того, к чему так скрупулёзно готовится, вновь принесло сумятицу в мысли. Кафу глубоко вдохнул, пытаясь отогнать навязчивый, соблазнительный образ обнажённого торса Мефистофеля, его широких крыльев, поражающих опасными наростами и странным шелестом, а воображение старательно подкидывало новые детали. Он так ярко представил свою руку, очерчивающую плечи, а затем изгиб демонической спины, что ощутил нарастающий жар желания, смешанный с липким стыдом. Кафу закусил губу и расстегнул штаны, бегло касаясь возбуждённого члена, всхлипывая, но так и не сомкнул пальцы. Дотрагиваться до Мефистофеля руками, которые несколько минут назад были перепачканы собственным семенем, казалось неправильным и оскорбительным. С трудом отогнав навязчивые фантазии, Кафу не нашёл ничего лучше, кроме как отправиться под холодный и отрезвляющий душ.

***

      Взяться за дверную ручку и легко повернуть — ещё никогда это не казалось ему таким непосильным занятием, как сейчас. Несколько раз Кафу обхватывал её пальцами, но тут же отдёргивал их. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он открыл дверь кабинета и прошествовал внутрь:       — Простите, что заставил вас ждать.       — Не извиняйтесь за каждую мелочь, — Мефистофель захлопнул книгу в тёмном переплёте, поставил её на полку и окинул его мимолётным взглядом.       Кафу удивлённо воззрился на несколько преображённый кабинет — массивный стол сменил изящный кофейный столик и стулья с вычурными спинками. Заперев дверь, он подошёл к широкой кушетке, которой доселе здесь тоже не было, и присел на край, сдвинув небольшие подушки.       — Магия — это прекрасно, но вам не стоило тратить силы, — Кафу умолк, а потом улыбнулся. — Ваш кабинет выглядит более уютным.       — Похоже, беспокоиться обо мне для вас вошло в привычку. Изменение окружающего пространства под свои нужды и пристрастия — не совсем магия, — Мефистофель тихо хмыкнул. — У моего рода нет необходимости в мебели, она для нас во многом экзотика, но находясь в мире людей, приобретаешь некие нелепые пристрастия.       — Если в Аду нет мебели, то на чём же вы спите?       — Я сказал, что в мебели нет необходимости, а не про её полное отсутствие, — Мефистофель преодолел разделяющее их расстояние в один шаг. — И мы не спим в привычном для вас понимании.       — Любопытная особенность, — Кафу шумно выдохнул, когда кончик одного из крыльев на мгновение коснулся его руки. — Значит, снов вы не видите?       — О, сие есть тайна, моя дорогая гейша в тапочках. Так вы готовы продемонстрировать свои таланты?       — Не знаю, как вам удобнее было бы делать массаж.       — Это вопрос не моего, а вашего удобства. Думаю, если я прилягу, то мы оба выиграем, — Мефистофель сделал шаг назад. — Мне раздеться или вы собрались массировать только крылья?       — Основания крыльев скрыты верхней одеждой, верно? — Кафу поднялся с кушетки и потянулся к пуговицам, желая помочь демону снять пиджак.       — Я сам, — Мефистофель сомкнул когтистые пальцы на его запястье, но тут же разжал их, театральным жестом материализуя флакончик с янтарной жидкостью. — Возьмите.       — Что это?       — И кто из нас обучался искусству массажа? Масло, конечно.       — Сожалею, но я забыл об этой детали, — Кафу, немного замявшись, забрал флакончик.       — Провалы в памяти в вашем возрасте неизбежны, — Мефистофель, посмеиваясь, скрыл крылья и довольно ловко, не без доли грации, избавился от пиджака и рубашки.       С нескрываемым восхищением он следил за действиями демона, пропустив обидную шутку мимо ушей.       — Вам с ними удобно? — спросил Кафу, стараясь отвлечься от неблагопристойных мыслей, и указал на крылья, которые Мефистофель материализовал.       — Вам же не мешают руки и ноги? Я с мига сотворения такой… Почти.       — Значит, вы к ним привыкли.       — Привык, — проговорил Мефистофель, улёгшись на кушетку. — Я в полном вашем распоряжении.       — Вы не разулись.       — О, к одежде и обуви демонов не пристаёт грязь. Вы так и будете там стоять?       — Не возражаете, если я… присяду на вас? Так было бы легче.       — Вы не в спортивном зале, чтобы присаживаться, — фыркнул Мефистофель. — Садитесь.       Подавив волнение, Кафу снял тапочки и, отставив их подальше, упёрся рукой о спину демона, осторожно усевшись сверху. Несколько мгновение он не двигался, а потом провёл кончиками пальцев по кожистым крыльям.       — Вам не тяжело?       — Нет, — в голосе Мефистофеля послышались тягучие нотки.       Кафу невольно улыбнулся и, открыв флакон, нанёс немного масла на руки. Он мягко коснулся плеч демона, разминая мышцы. Мефистофель довольно выдохнул и развернул крылья чуть шире, отчего пришлось сжать его бока сильнее. Не в силах противиться искушению, Кафу потянулся к выступающей вене на правом крыле, пальцами заскользив по ней, повторяя форму.       — Красивые… Вашим крыльям будет приятно, если их касаться губами?       Его дрогнувший голос нарушил тишину, когда желание использовать вместо рук губы и язык стало невыносимым.       — Не знаю как крыльям, а мне — да.       Склонившись, Кафу поцеловал тонкую кожу на одном из них и, в какой-то момент не сдержавшись, лизнул только что зацелованную часть. Запах Мефистофеля медовой горечью окутывал его тело, пьянил не хуже французского коньяка, попробованного в далёком Париже. Возбуждение с каждым мгновением нарастало; Кафу бросил взгляд на Мефистофеля, лежащего под ним, поспешно слез, торопливо хватая подушку, и положил её на колени, прежде чем сесть.       — Простите, когда вы рядом, я… — он недоговорил и умолк.       — Боитесь собственных желаний? — Мефистофель, сложив крылья, повернулся на бок и подпёр голову рукой.       — Нет, — Кафу, запыхавшийся и раскрасневшийся, держался за подушку, как за последний якорь, спасающий его от собственных порочных мыслей. — Боюсь оскорбить вас или сделать что-то не так. Я всегда делал что-то не так и всё портил.       — Из века в век люди придумывают массу отговорок, легенд, правил и законов, связанных с близостью. У демонов с этим гораздо проще: если двое желают друг друга, то всё остальное не играет никакой роли. Во всепоглощающей страсти нет ничего предосудительного. Иное дело, когда от неё сгорает один партнёр, а объект его обожания холоден, словно льды Коцита.       — Это не страсть, не только страсть. Если бы я не желал чего-то большего, то и не хотел бы вас физически. Вы, конечно, красивый, но это вторичный фактор. Вы мне нравитесь, — Кафу глубоко вдохнул, жалея, что люди не могут провалиться сквозь землю в особо неловких ситуациях. — Простите, стоило просто сделать вам массаж и ничего больше. Мне лучше уйти.       Мефистофель покачал головой, ловко приподнялся и потянул его за ворот рубашки на себя, одновременно сбрасывая подушку на пол. Кафу привык играть роль инициатора в поцелуях, поэтому растерялся, стоило демону прикусить клыками нижнюю губу и скользнуть языком ему в рот, оглаживая дёсны. Широкие крылья сомкнулись у него за спиной, не давая встать или отстраниться как можно дальше.       — Всё ещё хотите уйти?       — Нет, — Кафу слизнул слюну из уголка губ и посмотрел на Мефистофеля затуманенным взором, понимая, что доводить до исступления будут его, а не он. — Я никогда не был с мужчиной. Наверно, нужна подготовка? Или вы желаете иначе?       — Позвольте сегодня мне подарить вам удовольствие.       Мефистофель сложил крылья и медленно опустился на колени, продолжая смотреть ему в глаза. Кафу сглотнул, когда демон скользнул прохладной ладонью под рубашку и слегка царапнул когтями кожу над кромкой брюк. Голова кружилась от аромата масла и самого Мефистофеля, горьковато-медового, терпкого и необыкновенно притягательного. Он застонал, стоило демону с ловкостью расстегнуть пуговицы на брюках и сжать его член сквозь тонкую ткань белья. Мефистофель оскалился в неком подобии улыбки и потёрся щекой о его пах.       — Ах, совсем забыл, я тоже умею играть на флейте.       — Так вы знали?       — Демоны — коварные создания.       Он смотрел из-под полуопущенных ресниц на то, как Мефистофель приспустил бельё и обвёл языком головку. Кафу опустил ладонь, мягко поглаживая чёрные кудри, задевая рога у самого их основания. Мефистофель со звуком, напоминающим приглушённое рычание, насадился ртом на его возбуждённую плоть так, что та оказалась за щекой. Глаза застилала алая пелена, а низ живота наполнился тяжестью, демон же не прекращал своей ласки. Отстранившись, он мазнул кончиком языка по выступающим венам, вновь скользнул по головке, на этот раз задевая уретру, пальцами сжимая напряжённые яички. От контрастного сочетания удовольствия и боли Кафу обхватил один из рогов демона ладонью и сдавленно простонал:       — Господин…       Он кончил, пачкая семенем губы и лицо Мефистофеля. Тот недовольно зажмурился, провёл пальцами по щеке, стирая следы, и насмешливо фыркнул:       — В следующий раз сыграю на сямисэне.       Кафу пытался прийти в себя после оргазма, который был намного ярче и сильнее всего, что он испытывал в прошлой жизни.       — Быть может, прекратите цепляться за мои рога?       — Я сделал вам больно?       Он осторожно прошёлся ладонью по ребристой поверхности и убрал руку.       — Нет, — коротко ответил Мефистофель.       Кафу заметил, как его семя медленно исчезает не только с бледной кожи и волос демона, но и с собственного белья. Мефистофель помог ему надеть брюки, поднялся на ноги, материализуя из теней длинное плотное одеяние, в которое и облачился.       — Но вы рычали.       — Как вы понимаете, мы во многом отличаемся от людей, — ровным голосом произнёс демон, садясь рядом. — У каждого из нас свои особенности. Я, к примеру, не могу высоко взлететь, не умею стонать и являюсь обладателем чувствительных оснований рогов.       Разомлев после ласк и от близости желанного создания, он не сразу догадался, к чему вёл Мефистофель, а когда всё-таки понял, то аккуратно коснулся основания одного из рогов, нежно поглаживая и стараясь доставить удовольствие.       — Это приятно, но не будем торопить события.       Кафу тихо ахнул, когда его обняли за плечи и увлекли на кушетку, укрывая крылом, будто ограждая от сумрака ночи и всех напастей.       — Демоны — коварные создания, — повторил он слова Мефистофеля, закрывая глаза.