закрой глаза

в серой сорочке приди и забери мои заморочки (с)

Дэну всегда казалось, что у Юли теплые и мягкие ладони. А на самом деле они прохладные и чуть шершавые, обветренные. Не удивительно: Дэн ни разу не видел на ней перчатки. — Извини, — она действительно выглядит виноватой, когда, споткнувшись, хватается за его плечо, кожа к не скрытой футболкой коже. Но Дэн чувствует себя виноватым еще больше — вместо того, чтобы поддержать ее, помочь обрести равновесие, сделать вид, что ничего не случилось — да что угодно можно было бы сделать в этой ситуации, — вместо всего этого Дэн вздрагивает и почти отшатывается. — Будешь чай или кофе? — он неловко пожимает плечом. Юля улыбается в ответ: — Кофе. Только я сама сварю, ладно? От нее пахнет хуёвой питерской весной, талым мартовским снегом, немного — сигаретами, совсем не пахнет духами. Дэн глушит в себе порыв зарыться носом в ее волосы. Он ничего не сможет дать ей в ответ, поэтому не имеет права даже думать в эту сторону. Дэн сидит на шатком кухонном табурете, наблюдает за тем, как Юля вполне уверенно хозяйничает на его кухне, и убеждает себя, что ему этого вполне достаточно. ** Она заходит часто, иногда по делу, иногда — просто так, но всегда перед этим звонит и очень осторожно выясняет, удобно ли ему. Дэн не уверен, что смог бы отказать Юле, даже если бы у него была целая куча дел. Впрочем, в последнее время это случается все реже. В этот раз с делами тоже не густо: всего лишь пара заказов на гострайтинг, которые он взял, чтобы не умереть с голоду. Времени еще вагон, так что даже не придется сидеть до утра, поэтому Дэн легко соглашается, когда Юля звонит и спрашивает, может ли заехать. Да, уже за десять вечера, и да, ее голос звучит нетрезво — ну и что? Они друзья, и это вполне нормально, что он хочет ее увидеть. Возможно даже, что ей нужна помощь. (Вот только себе не ври, Дэн, кому ты вообще можешь помочь, если не способен сделать это даже для себя?) Юля приезжает почти в одиннадцать, шумно разувается у порога. Она трезвее, чем показалось Дэну, но в руке сжимает бутылку водки. Хорошей, кстати. — Пожрать что-нибудь есть? — интересуется она весело. Дэн мысленно перебирает содержимое холодильника. — Пельмени есть. И нарезка, — отзывается он. Юля фыркает: — Типично. Давай хоть пиццу закажем, что ли, — и предупреждает возражения: — Пельмени мне и дома надоели, мне премию дали, хочу кутить! И Юля действительно заказывает две огромные пиццы — пепперони и куриную с соусом барбекю. Любимые вкусы Дэна. Он не хочет знать, совпадение это или что-то еще. Дэн любит проводить с ней время как минимум потому, что это комфортно. Нет неловкости, не нужно напрягаться и быть начеку. При всей любви к Славе Дэн никогда не может до конца расслабиться, потому что рядом с ним всегда должен быть кто-то, контролирующий ситуацию. С Юлей такого нет. Темы для разговора находятся сами собой, от баттлов до прости господи паршивой погоды. Да и просто молчать, когда каждый утыкается в свой телефон, тоже неожиданно комфортно. Водка так и остается в морозилке, а они запивают пиццу полувыдохшейся фантой. Дэн шутит, что можно сделать студенческую отвертку, на что Юля парирует, что в таком случае фанта — слишком лакшери, и нужна какая-нибудь газировка попроще, с выраженным химическим вкусом. В итоге разговорами все и ограничивается — Юле, несмотря на вменяемое состояние, пожалуй, уже хватит, а Дэн вдруг понимает, что не пил довольно давно — и особо не хочется. Он совершенно не готов к тому, что в какой-то момент Юля заполнит повисшую паузу вопросом: — Денис, почему ты так не любишь прикосновения? Наверное, он должен быть благодарен, ведь корректная формулировка «не любишь» имеет мало общего с реальным «шарахаешься». — Ты же знаешь, что можешь не отвечать, если не хочешь, правда? — продолжает Юля, когда Дэн молчит, пытаясь собраться с мыслями. Да, он знает. Но она, возможно, единственный человек, которому он готов объяснить — и отчаянно хочет это сделать. (Хотя, может, в первую очередь он должен объяснить сам себе, почему их отношения никогда не перерастут дружеские.) — Я привык, что люди, которые меня трогают, имеют не самые лучшие намерения, — казенная, пустая, мало что выражающая и объясняющая формулировка. Максисум, который может выжать из себя Дэн, не падая назад в воспоминания, когда ему десять, и тяжелая рука тренера безо всякого повода опускается на его затылок. Или когда он, скрючившись на полу, отчаянно пытается прикрыть голову, защищаясь он мальчика на пару лет старше. Синяки с рук не сходят очень долго — получается, что не сходят полностью почти никогда. Дэн особо не удивляется, когда Юля вообще ничего не спрашивает, не уточняет, а просто кивает, как будто этого ей более чем достаточно. И придвигается ближе так решительно, словно ей сейчас предстоит решить вопрос жизни и смерти. — Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне. Сам. Ты же можешь? Дэн не знает, зачем это Юле, что может изменить тот факт, что он до нее дотронется. Но она просит — и Дэн осторожно берет ее за руку. На этот раз теплую и немного липкую от соуса. Юля почему-то прерывисто вздыхает, смотрит ему прямо в глаза. — Денис... — она не продолжает, но он знает, о чем Юля просит его всем своим видом, позой, просит уже так давно — и, если честно, Дэн устал это игнорировать. Он поддается порыву и целует Юлю, так и не выпуская ее руки. ** Он никогда не сможет словами объяснить разницу между случайными партнершами, которых он заставлял становиться на колени или в коленно-локтевую. Дэн ничего о них не помнит, да и не знал толком. Те прикосновения воспринимались иначе — обезличенные, механические. Секс как способ разрядки, нечастый, но в целом регулярный. Дэна устраивало. С теми девушками у него не могло ничего быть, они ровным счетом ничего не значили. С Юлей все иначе. Когда она отвечает на поцелуй с жадностью, словно наконец-то дорвалась, исполнила заветное желание, Дэн почти теряется. Ему тут же хочется откатить все назад, переиграть, черт, почему жизнь — не компьютерная игра или операционная система. Вернуться к исходной точке кажется Дэну самым разумным выбором. Юля, кажется, чувствует в нем эту перемену, поэтому замирает, напрягается. Чуть отстраняется, хотя и так не трогает его — теперь их тела соприкасаются только в той точке, где ее пальцы лежат в ладони Дэна. — Не отталкивай меня, — негромко просит Юля. — Я же знаю, что ты тоже этого хочешь. «Тоже». Дэн криво улыбается. Он и сам кое-что знает. — Это не то, чего тебе на самом деле хочется. — А ты считаешь, что имеешь право решать, чего я хочу? Ты об этом более осведомлен, чем я? — тут же огрызается Юля. Он ею немножечко гордится — с таким характером она всегда будет получать свое. Просто не в этот раз. — Я... Не смогу дать тебе то, что тебе нужно. Ничего не смогу дать, — сквозь силу выдавливает Дэн. Юля смотрит чуть удивленно. — С чего ты взял, что обязан мне что-то дать? Как насчет того, что я могу дать тебе? — она взглядом спрашивает разрешения и только после его короткого кивка осторожно накрывает его ладонь своей — ту самую, в которой все еще бережно зажаты ее пальцы. — Слышишь, это я хочу дать тебе все, что у меня есть, — почти шепчет она, и в ее голосе Дэн слышит боль и усталость. И что-то еще. — Пожалуйста, хватит от меня бегать. Давай просто попробуем. Дэн может многое сказать в ответ: что он, конечно, не хочет шарахаться от ее касаний, хоть они и всего лишь верхушка айсберга. Ему так долго вколачивали, что он ничтожество и не заслуживает ничего хорошего, что в итоге Дэна даже поверил. Он может сказать, что сломан, и вряд ли его еще можно починить. Что... Он видит в ее взгляде надежду — и не говорит ничего, тем самым вывешивая белый флаг. ** Юля приручает его, как дикое норовистое животное. Я не причиню тебе вреда, смотри, вот мои руки, я собираюсь до тебя дотронуться, все хорошо? Она всегда ждет, пока он увидит, расслабится, даст понять, что не против. Дэн не просил об этом, Юля догадалась сама и ни разу не отступила от своего правила. Перед тем, как обнять, она всегда дотрагивается до плеча кончиками пальцев, перед поцелуями осторожно, мимолетно касается щеки, ждет реакции. И Дэн привыкает. К тому, что она рядом, что слушает внимательно и, что немаловажно, умеет слышать, а еще читать между строк. — А как тебе в местах, где много людей? Например, в метро? — как-то раз спрашивает Юля. Если бы спросил кто-то другой, Дэн бы просто отмахнулся, но ей он хочет объяснить. — Это другое. Неприятно, да, но все эти люди не ставят целью потрогать именно меня, так что воспринимается проще. Юля очень серьезно кивает в ответ. И жестом спрашивает, можно ли положить голову ему на колени. Дэн перебирает ее волосы, как давным-давно мечтал, и отчетливо чувствует, что не заслуживает всего этого. Не заслуживает ее. ** Дэн хочет ее так, что все внутренние возражения и ограничители летят к чертям. Это происходит далеко не сразу, но вот они оба немного пьяны и на адреналине после съемок первоапрельского выпуска, и Юля уже успела смыть вызывающий макияж, вновь став самой собой — естественной и очень красивой. Дэн не может отвести от нее глаз, а потом предлагает уехать. Целоваться они начинают еще в такси, к тому моменту, как они вваливаются в квартиру, у Дэна уже расстегнут ремень, а у Юли — рубашка. Дэн так поглощен происходящим, ощущением ее кожи под пальцами, что почти забывает обо всем. Но вот они оказываются в спальне, торопливо раздевают друг друга, касаясь жадно и хаотично. Накрывает примерно в этот момент — чувство ледяное и липкое. Дэн замирает, не в силах пошевелиться. Юля тут же останавливается. — Все в порядке? — Дай мне минуту, — хрипло просит он. В голове слишком много всего — мыслей, противоречий, страхов. Зачем я тебе такой, мечется в подсознании. Он боится облажаться — не в смысле, что у него не встанет или упадет в ответственный момент. Нет. Он очень боится сделать ей больно, и отнюдь не в физическом смысле. — Я хочу попросить тебя кое о чем, — Юля смотрит так серьезно, словно ещё минуту назад не сдирала с него бомбер, путаясь в рукавах. Дэн медленно кивает. Она может попросить его о чем угодно, и если это в его силах... — Закрой глаза, если доверяешь мне. Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Умом он понимает, что Юля никогда не причинит ему вреда, но все мышцы словно каменеют от одной только мысли, что он окажется беспомощен. — Пожалуйста, — продолжает она. — Доверься мне. Дэн доверяет. Он ложится на кровать и действительно закрывает глаза. Теперь он в полной темноте, но будто бы слышит, как бьется его собственный пульс. Первое касание заставляет вздрогнуть. Юля ведет ладонями по его груди — точно так же, как делала это раньше, но сквозь футболку. Ощущение привычное, и Дэн выдыхает, немного расслабляется, перестает сжимать кулаки так, что ногти впиваются в мякоть ладони. Юля не торопится, ее руки обжигающе горячие и да, мягкие и нежные: Дэн сам заботился о том, чтобы она больше не ходила без перчаток. — Я остановлюсь в любой момент, если ты попросишь, — шепчет Юля. Дэн кивает — и сильнее зажмуривает глаза. Привычные прикосновения уступают незнакомым, сначала это напрягает, но потом на первый план выходят ощущения. Пальцы гладят бедра и низ живота, кружат в области паха, далеко не сразу обхватывая начавший твердеть член. Это приятная и ненавязчивая ласка, и Дэн расслабляется окончательно. Он уже совсем плывет, когда Юля выдыхает: — Хочу тебя внутри. Она садится верхом, разгоряченная и порывистая, и Дэн распахивает глаза, чтобы видеть. Юля такая красивая, что почти больно смотреть. Он трогает ее, вызывая короткие вздохи — грудь, живот, бедра. Еще миг — и Юля плавно опускается на его член. Какое-то время Дэну просто нравится смотреть, как она двигается на нем, закусывая губу и лаская соски. Но этого становится мало. Дэн чувствует, что контролирует ситуацию — и решает изменить правила игры. Юля коротко стонет, когда он подминает ее под себя, и скрещивает ноги на его пояснице, плотно обхватывая и притягивая к себе. Дэн двигается в ней — и ни на минуту не отводит взгляд от лица. Юля такая красивая и открытая сейчас, она уязвима — и при этом не боится своей уязвимости, открываясь и доверяя. Эта мысль вышибает дух. Здесь и сейчас Дэн наконец чувствует, что ему есть, что дать ей в ответ. Он целует Юлю и выполняет единственную внятную просьбу — не останавливается. ...уже после, когда дыхание восстанавливается, и разум возвращается к нему, Дэн аккуратно, словно в первый раз ведет пальцами по ее коже — шея, плечо, рука, талия, бедро. Прикосновение почти лишено эротизма, это скорее ласка и благодарность. Дэн прижимает Юлю к себе, утыкается в висок, вдыхает полной грудью — она пахнет его туалетной водой. — Я люблю тебя, — говорит Юля негромко, прижимаясь ближе и теснее. — Слышишь, Денис? Я тебя люблю. Дэн впервые по-настоящему ей верит. end.