Никогда

      Ненависть – это тоже чувство. Практически такое же сильное, как любовь. Или, может быть, даже немного сильнее.       В своей жизни мы запоминаем только тех, кого любили всем сердцем или чертовски сильно ненавидели. Ненавидели до ломоты в костяшках, до боли в зубах, до мысли о том, что срок за убийство – это не такое уж серьезное наказание. До мысли о том, что даже жизнь взаперти, с обедом по расписанию и насильственными половыми актами будет лучше, чем жизнь с осознанием того, что этот уебок ходит своими грязными ногами по нашей светлой планете.       Так уж получилось, что Виктория Чейз чаще всего вызывала именно второе чувство у окружающих. Ее это не расстраивало, а, наоборот, очень даже радовало. Сама она считала, что любовь – это пережиток романтических фильмов с ужасной актерской игрой и еще более ужасным сценарием.       Ненависть, соперничество, желание грызть глотки острыми зубками – именно это (считала Виктория) является двигателем человечества. Именно это вело его к прогрессу и не давало загнивать на месте, исходя розовыми соплями о всеобщей любви и принятии. И больше всего Виктория ненавидела мелкую хиппи со своего класса – Макс Колфилд. Крошечная, худая, будто вот-вот сломается с противным хрустом, она едва таскала за собой свою безразмерную сумку, помещающую какое-то барахло и ее бесценный полароид (который, по мнению Чейз, был еще одним пережитком прошлого).       - Ебучая хиппи, - фыркала Виктория, когда Макс входила в класс. Колфилд никаким образом не реагировала – дрожащими тонкими пальцами вцеплялась в ремешок своей сумки и, затаив дыхание, пролетала мимо Чейз, лишь бы та лишний раз ее не зацепила.       Бэмби. Принцесска. Самая клишированная героиня подростковой драмы – угловатая, с огромными синими глазами, сбитым гнездом жестких волос и россыпью веснушек – она так и напрашивалась на подколки. Сама становилась, разводила руки в стороны и ждала, ждала, ждала, пока Виктория в очередной раз опустит ее ниже плинтуса.       Всякий раз Чейз считала, что это последний. Что Колфилд именно сейчас разрыдается, шмыгнет носом, выплюнет неуклюжие ругательства и спрячется в своей комнатушке в общаге, чтобы оставить последнее слово за собой. Но Макс только безразлично пожимала плечами и уходила прочь, будто была не только беспросветно тупой (по мнению Виктории), но еще и глухой.       Именно это выводило блондинку больше всего. Для нее не было ничего больнее игнорирования.       - Почему ты вообще обращаешь внимание на эту гикнутую идиотку? – однажды спросил у нее Нейтан, раскуривая сигарету у себя в комнате. И плевать на то, что правилами общежития запрещено даже само хранение табака. Это же Нейтан-бог-всея-академии-Прескотт. Его Виктория ненавидела чуть меньше остальных, что уже являлось неплохой основой для крепкой дружбы.       - Можешь назвать это спортивным интересом. Терпеть не могу, когда она смотрит на меня своим псевдо-смелым взглядом, будто ожидает, что сейчас заиграет торжественная музыка только из-за того, что она не разрыдалась на виду у всех.       Заставить. Колфилд. Плакать.       Ненавидеть Викторию. Бросаться вещами в комнате. Исходить ядом при одном виде блондинки. Это стало самой главной целью Чейз. Ей было до тошноты противно видеть эту тупую чистоту и наивность Колфилд. ***       - Тебе помочь? – несмелый голос, еще более робкий взгляд. Конечно же, это вездесущая Макс. Застала Викторию в один из редких моментов ее беспомощности – полностью испачканной белой краской.       - Что тебе надо, Колфилд? – прошипела блондинка, понимая, что это замечательный момент для мести гика.       - Я знаю неплохую химчистку неподалеку. Уверена, они смогут вывести эти пятна. Серьезно? Когда же у нее наконец-то закончится запас ее милосердия?       - Слушай сюда, - Виктория встала с места и подошла к Макс. Девушка ни на шаг не отступила от блондинки и даже не разорвала зрительный контакт, - Я лучше сожгу эту кофту ко всем чертям, чем буду стирать ее там же, где находились твои хипстерские шмотки. А теперь, будь добра, иди-ка ты на все четыре селфи.       Чейз удалилась в свою комнату, абсолютно не понимая ни мотивов поведения Макс, ни своих. Казалось, она подошла слишком близко к Колфилд и воздушно-капельным путем случайно подхватила совесть. Чур ее.       Колфилд. Что за тупая фамилия? Звучит как название сиропа для кашля. Приторно-сладкого, тягучего, пахнущего травами.       Виктория закашлялась, почувствовав першение в горле. Она действительно наклонилась к Макс настолько близко, что смогла уловить ее аромат. И самое отстойное в этом был тот факт, что ей хотелось еще. ***       - Эта сучка Колфилд ворвалась в мою комнату! – Нейтан размахивал руками. Виктория сидела на кровати и со скучающим видом поправляла настройки на камере.       - Готова поспорить, что у тебя уже есть план мести.       - Еще какой, - ухмыльнулся Прескотт, поигрывая в руке непонятно откуда взявшимся баллончиком из-под краски. Господи, Нейт, неужели мы во втором классе младшей школы?       Однако перспектива оказаться в комнате Колфилд была слишком соблазнительной, чтобы Виктория высказала это замечание вслух. В последнее время хиппи стала зависать в компании Хлои Прайс, и это сводило Чейз с ума. Макс, казалось, была одержима этой девчонкой, поэтому стала еще меньше внимания обращать на подколы Виктории.       - И как ты собираешься туда попасть? – стараясь не выдавать свой интерес, спросила девушка.       - Издеваешься? Мой отец владеет этим местом. Думаешь, у меня нет комплекта запасных ключей от каждой комнаты?       - Верно подмечено.       Через две минуты Виктория уже стояла посреди комнаты Макс. Повсюду стоял приторный аромат этого сиропа, заставляя блондинку одновременно морщиться и хотеть зарыться лицом в одеяло. ЕЕ одеяло.       Миллион фотографий на стене, гитара, раскрытый ноутбук, засыхающее растение, коллекция книг и дисков – во всем этом настолько сильно проглядывался характер Колфилд, что Виктории хотелось выть. Она сама не успела уловить момент, когда обычная неприязнь переросла в болезненную одержимость. В желание узнать человека до последней и самой потаенной мысли, до фантика от конфеты, который завалился за спинку дивана. Влезть в его шкуру, а еще лучше – просто прикоснуться к ней. Порхать пальцами, сжимать до отметин, оставить полосы острыми ногтями, а потом невесомо целовать, извиняясь за собственное сумасшествие.       Черт.       Когда это успело произойти?       Резкий запах краски из баллончика перебил лакрично-мятный запах Макс. Виктория фыркнула, придирчиво осмотрев на стене самую банальную угрозу на свете.       Банальную.       БАНАЛЬНУЮ.       Б А Н А Л Ь Н У Ю.       Вот в чем суть. Все в Блэквелле, Аркадия-Бэй, да во всем сраном мире были до одури банальными. Одинаковыми. Предсказуемыми. Одна ебучая Колфилд продолжала своими выходками выводить Викторию из себя так сильно, как еще никому не удавалось. Как все просто, однако. Просто и одновременно невероятно сложно.       - Ты обдолбалась? – зашипел Нейтан, рассматривая застывшую Чейз, - Если нас поймают, то отец с меня шкуру спустит. ***       Сигареты не успокаивали. Алкоголь не успокаивал. Травка не успокаивала. Виктория хотела пойти к Прескотту за чем-то более сильным, но вовремя успела себя одернуть. Одержимость кем-то (а уж тем более – гикнутой хиппи) – это плохо, но в центр лечение от наркотической зависимости тоже не хотелось.       Все, чего хотелось – это пройтись. Вдохнуть отрезвляющий воздух и, может быть, выхватить такой же отрезвляющей пизды от ректора. Все же лучше, чем сидеть в комнате и пытаться растворить свои легкие крепкими сигаретами.       - Виктория? Что ты делаешь здесь ночью?       Вселенная, у тебя тупые шутки.       Чейз нехотя открыла глаза, закрывающиеся от того количества алкоголя, что она в себя влила. Помятая, но полностью одетая Макс стояла посреди коридора, в то время как Виктория выползла в одной шелковой пижаме.       - Не твое дело, хиппи.       - Ты пьяна, - констатировала супер-догадливая девушка, подойдя поближе, - Могут быть проблемы.       - Какое тебе дело до моих проблем?       - Я вижу, что ты хороший человек на самом деле, хоть ты и стараешься доказать обратное. Уж не знаю, что заставляет тебя это делать, но я предпочитаю верить, что ты заслуживаешь больше, чем трехчасовая лекция о вреде алкоголя от ректора, - хрупкая рука легла на острые плечи Виктории, - Пойдем, я провожу тебя в комнату.       - Откуда в тебе это берется? – приглушено пробормотала Чейз, а потом ощутила настолько сильный прилив ярости, что скинула со своих плеч руку Колфилд и толкнула ее в грудную клетку, - Серьезно, сколько раз мне еще нужно вытереть о тебя ноги, чтобы ты наконец-то поняла насколько я уебищный человек?       Макс опустила голову, приложив руку к ушибленному месту.       Вот оно, подумала Виктория, сейчас она расплачется и наконец-то покажет, что и ее запас терпения не бесконечен.       - Я не могу ненавидеть тебя, - сказала она вместо ругательств, - Я вижу, что многое причиняет тебе боль, но ты предпочитаешь справляться с этим при помощи агрессии. Меня это не задевает. Каждый выживает в этом безумном мире так, как ему проще. Блондинка застыла на месте, а затем шагнула вперед, впечатывая Макс в стену.       - Ты совсем меня не знаешь, хиппи.       - Да ты сама себя не знаешь, Виктория.       Захотелось завыть от того, насколько точно эти слова пробили броню Чейз. Закружилась голова, подкосились ноги, появилось желание убежать в комнату и, поджав ноги к груди, рыдать-рыдать-рыдать. Словно весь мир рухнул. Словно что-то уничтожало тебя изнутри. Словно случилась катастрофа вселенских масштабов, а не просто какая-то мелкая девчонка в веснушках смогла рассмотреть что-то настоящее. Что-то, что ты сама не могла найти в себе уже многие годы.       А затем в нос вновь ударил знакомый запах с нотками мяты и горьковатых трав. Виктория открыла глаза и посмотрела на Колфилд. Острые ключицы выступали из-под ворота бледно-розовой футболки. Грудь хаотично вздымалась в рвано-волнительном ритме дыхания. Губы приоткрытые, влажные. Веснушки почти не виднеются на фоне раскрасневшегося от злости лица.       Сейчас или никогда?       Сейчас.       Ладонь блондинки ложится на шею Макс. Перекрывает дыхание, не дает сказать даже слова против. Под большим пальцем бьется учащенный пульс, тепло кожи греет оледеневшие руки. Губы мягко касаются губ Колфилд. Сладко и горько одновременно, будто шоколад запиваешь ромашковым чаем. Одновременно с этим маняще, горячо, соблазнительно, запретно, необычно.       Макс по каким-то понятным только ей причинам отвечает на поцелуй, проникая языком в рот Виктории. Совершенно нелепо, неопытно, но Чейз отчего-то задыхается, словно это пальцы на ее шее с каждой секундой смыкаются все сильнее.       Колфилд слабеет. Виктория не шутит – ногти впиваются в нежную кожу, сильнее сдавливают гортань. Колено Чейз оказывается между ног девушки. Мягко надавливает, вызывая пульсацию нового чувства. Макс стонет и срывается на хрип.       В ее глазах темнеет, а желание опуститься на пол становится практически невыносимым. Виктория аккуратно опускает почти потерявшую сознание хиппи на паркет коридора в общежитии. Колфилд делает вдох и заходится в приступе кашля, пока Чейз скрывается в комнате.       Поворот замка.       Сейчас или никогда?       Никогда.