***
Сначала целью, которой следовало достичь всеми возможными и невозможными способами, становится для нее дружба принцессы Азулы. Но затем столицу сотрясают известия о неожиданной смерти Хозяина Огня Азулона, Дракон Запада, опустошенный и сломленный, возвращается из-под Ба Синг Се с поражением, а Мэй идет домой, сжимая в ладони аккуратно сложенный кусок пергамента, уголок которого оттягивает густой черный оттиск печати Его Высочества принца Зуко.***
Мэй не успевает справить свой тринадцатый день рождения, как весь ее гардероб опустошают и заменяют старые вещи на новые. Мать убирает ленточки из ее волос и приказывает служанкам потуже затягивать пояс на талии дочери, чтобы подчеркнуть едва только намечающиеся изгибы еще полудетской фигуры. Ногти на ее руках красят темно-красным лаком, и теперь при каждом движении рук Мэй они сверкают в складках рукавов, словно капельки крови. Мать придирчиво изучает ее лицо со всех сторон и строго-настрого наказывает не портить светлую кожу загаром. Мэй прячется в тени деревьев и скучает по своим штанам, в то время, как Тай Ли и Азула наслаждаются глупыми забавами, которые не пристали приличным юным леди. Однако в первый же день после возвращения девочки в новом статусе, Зуко заливается краской при ее виде и едва не врезается на ходу в колонну, и Мэй думает, что все идет не так уж и плохо. На шестой день они оказываются наедине в дальнем коридоре дворца. Его губы, теплые и влажные, нежно касаются ее губ, и Мэй полностью пересматривает все свои прошлые суждения. Все будет хорошо, в этом нет сомнений.***
Родители Мэй наносят визит во дворец, и их с Зуко помолвка становится официальной. В кратчайшие сроки для семьи будущей невесты принца возводят новый дом, соответствующий их статусу. Мэй запрещено выходить за ворота кроме как в сопровождении принцессы или будущего жениха (и это правильно, тебе нечего там делать, говорит мать, там на каждом шагу подстерегают тысячи возможностей навсегда разрушить то, чего мы достигли с таким огромным трудом.) Азула требует присутствия Мэй подле себя гораздо чаще, чем Зуко. Над их с принцем отношениями теперь довлеет этикет и моральные предписания — гораздо сильнее, чем в детстве, когда они играли в саду, строя куличики из песка, украдкой улыбаясь друг другу и краснея от смущения. Азула все еще наслаждается детством, не думая о том, какие ограничения наложит на нее взросление и превращение в юную женщину. Она — любимый ребенок своего отца и вольна делать все, что ей вздумается. Мэй любит мысленно представлять себе, как замужество подарит ей такую же свободу.***
Раз в месяц Мэй составляет компанию королевской семье за ужином. Она наливает Зуко чай и вежливо кивает в ответ на колкости Азулы. Хозяин Огня Озай сидит молча, отстраненно наблюдая за происходящим. На его лице отражается спокойная уверенность человека, который знает, что мир и все в этом мире принадлежит только ему.***
Мэй не видится с Зуко после того памятного Агни Кай. Ее мать, будучи на последних сроках беременности, падает в обморок, когда узнает о случившемся. Отец в то время находится где-то далеко, так что уход за ней ложится на плечи Мэй. Это могло бы увеличить ее и без того сильное горе, но, видимо, ничто не было в состоянии тогда заставить Мэй почувствовать себя еще более несчастной. Так или иначе, никто бы не разрешил ей пойти.***
После возвращения отца родители проводят долгие часы за закрытыми дверями, обсуждая ее будущее. Каждый день слуги с письмами спешат во дворец и обратно, и всего через неделю после того дня, когда Мэй не успела сказать «прощай» своему жениху… бывшему жениху, ей приказывают вернуться, чтобы составить компанию Азуле. Мэй глубоко вдыхает и заставляет себя смириться с тем, что все вернулось на круги своя. Через некоторое время она осознает, что все могло быть куда хуже. Присутствие Азулы не является и никогда не являлось для нее невыносимым. Да, принцесса была эгоистичной, жестокой и получала удовольствие от страданий других людей — но ее власть над Мэй, хоть и претендовала на абсолютную, не была подавляющей. Она требовала лишь точного исполнения своих приказов, и не более того. Не имея другого выбора (как, впрочем, и всегда), Мэй приходит к выводу, что такая жизнь будет хоть и несчастлива, но, по крайней мере, выносима. Вся правда относительно ее положения остается загадкой для Мэй до того самого момента, когда ее приглашают во дворец — впервые со дня изгнания принца Зуко. Ее мать, взвинченная и нервная, сотни раз заставляет Мэй сменить наряд, пока не останавливается на тех вещах, что давно заставила свою дочь надеть в день тринадцатилетия. И вот наконец Мэй оказывается у входа в тронный зал, слышит, как слуги возвещают о ее прибытии, низко кланяется, прижимаясь лбом к холодному мраморному полу, а когда наконец поднимает голову, то видит, что единственный, кто сегодня будет принимать ее знаки почтения - это Хозяин Огня Озай. Все это одновременно настолько кошмарно, смехотворно и исполнено смысла, что Мэй задается вопросом, как же она могла не понимать этого раньше. Ее будущее при дворе не могло заключаться единственно в том, чтобы навсегда оставаться игрушкой Азулы — только не для ее родителей, которые желали не просто высочайшего благоволения, а официального статуса. Она ест медленно и тихо, целиком погруженная в свои мысли, ежесекундно чувствуя на себе оценивающий взгляд Хозяина Огня. - Ты скучаешь по моему сыну? - внезапно произносит мужчина, впервые заставляя Мэй поднять взгляд. Тон его голоса, как и его лицо, остаются спокойными. - Это было бы неприлично с моей стороны, - безэмоционально отвечает она. Он улыбается ее ответу и его лицо становится одновременно и болезненно похожим и абсолютно непохожим на лицо Зуко.***
Она знала, что не является причиной происходящего, даже отдаленной, кроме того, мать успела тонко намекнуть, ей что Мэй — не первая и не единственная в этом роде девушка.***
Мэй долго ломает голову над тем, чем же был вызван столь внезапный интерес Хозяина Огня именно к ней — если отбросить в сторону то, что она молода, недурна собой, и ее бесстыдно предложили Озаю как ценный подарок, тщательно упакованный и перевязанный ленточкой. Хотя ее случай и был выдающимся, сама она не была уникальна ни в одном из этих качеств. В конце концов, она решает, что имело место быть все вышеперечисленное, помноженное на любопытство: внимание обоих детей Хозяина Огня к ее персоне в конечном итоге заинтриговало и его. Мэй остается спокойной и бесстрастной, как ее и учили многие годы. Она не демонстрирует ни тени страха перед Озаем. Тот редко открыто приказывает ей поддерживать их беседу, хотя явно хочет этого, но Мэй решает, что может позволить себе игнорировать невысказанные вслух желания. Наказание за подобное поведение от матери, которого девушка ожидает со дня на день, так и не наступает. Похоже, что Хозяин Огня не спешит жаловаться на ее холодность, и Мэй предполагает, что происходящее видится ему в том числе и занимательной игрой. - Кажется, я понимаю, почему моя дочь выбрала именно тебя, - говорит Озай вечером того дня, когда у Мэй получается со всем должным уважением игнорировать его попытки сближения практически в течение целого часа. Это должно было стать либо началом, либо концом всего.***
Весь титанический труд, что был проделан ее родителями, окупается в один теплый весенний день, когда отец Мэй внезапно получает пост губернатора на недавно завоеванной территории Царства Земли. В краткое время он, ее мать и новорожденный младший брат превращаются в отдаленные воспоминания, в незначительное обстоятельство где-то на краешке ее жизни. Мэй переезжает в отведенную специально для нее комнату во дворце и, едва достигнув шестнадцатилетия, заключает помолвку во второй раз.***
- А ведь я могла бы легко убить вас, - отстраненно роняет Мэй, откидываясь на подушки. Озай замирает на середине движения, не успев снять правый рукав мантии. Он бросает на нее испытующий взгляд, и в ту же секунду стальной кинжал проскальзывает в сантиметре от его уха и c глухим стуком вонзается в настенный гобелен. Озай позволяет сброшенной мантии шелковой лужицей стечь своим ногам и склоняется над девушкой. - И ты действительно планируешь это сделать? - непринужденно спрашивает он, невесомо скользя кончиками пальцев по внутренней поверхности ее бедра. - Не сегодня, - отвечает Мэй, пристально разглядывая его лицо и пытаясь представить, как бы он выглядел, будучи гладко выбритым и с волосами, собранными в высокий хвост. - Я лишь подумала, что вам стоит об этом знать. Она в первый раз слышит, как Озай смеется. Мэй закрывает глаза и чувствует, как мужчина прижимается к ней всем телом. - Почему ты решила, что я не знаю этого? - Звучит шепот у нее над ухом, и теплое дыхание щекочет ей шею. Мэй охватывает дрожь.***
Его лицо — это темное зеркало, а может быть волшебное окно в будущее, в котором видно, каким через много лет станет мальчик, которого — теперь Мэй осознает это — она когда-то любила всем сердцем. Девушка решает, что вполне сможет примириться с этим, как и с многими другими вещами в своей новой жизни. Мэй не знает, видит ли в ней кого-либо Озай (и если да, то кого?) когда смотрит на нее жадным взглядом в темноте их спальни, а в его зрачках отражается колеблющееся пламя свечей.***
Наступает вечер, такой же как десятки вечеров до него, когда за ужином Азула внезапно отпускает пошлую шутку о Мэй и Зуко — кажется о том, как поездка в Царство Земли должна развеять мрачное настроение Мэй. - Азула! Голос Озая рассекает воздух подобно хлысту. На лице Азулы появляется доселе невиданное выражение испуга, и в одно мгновение Мэй осознает, какой властью теперь обладает — и это осознание опьяняет ее.***
- Азула — твоя наследница, - произносит Мэй, царапая ногтями плечи Озая, - и я считаю, что ей необходим полевой опыт. Чтобы развивать лидерские навыки. Он в ответ лишь шумно вдыхает, раздувая ноздри. Мэй остается неподвижной и бесстрастной, и лишь ее ногти сильнее впиваются в кожу мужчины. - Ты так не думаешь? - спокойно продолжает она. Его выдох похож скорее на звериный рык, и Мэй знает, что завтра ее бедра будут покрыты синяками, но сейчас это неважно. Сейчас Хозяин Огня бессилен что-либо сделать. - Да, - хрипит он, и его голос почти срывается от возбуждения, - очень наблюдательно с твоей стороны. Мэй холодно улыбается и позволяет своему телу, наконец, опуститься ниже, и Озай резко толкается бедрами ей навстречу.***
И дело было даже не в том, что Мэй особенно желала видеть, как Азулу отсылают прочь из дворца в компании лишь двух ее старых нянек, зная, что следующие несколько лет принцесса проведет на фронте, в компании адмиралов и генералов в их военных кампаниях. Дело было в том, что она могла это устроить. Этим вечером они ужинают в одиночестве, и Мэй, как и положено, наливает Озаю чай. - Я вижу, что ты постепенно приобретаешь вкус к власти, - замечает он. - Весьма иронично с твоей стороны ставить это мне в вину, - отзывается она.***
Это была первая за многие годы королевская свадьба, на которой не присутствовал ни один член королевской семьи — кроме жениха. Мэй пытается понять, скучает ли Озай хоть по кому-нибудь из них, или он, подобно ей самой, привык существовать практически в полном одиночестве. В конце концов, девушка делает вывод, что Хозяина Огня устраивает все, как оно есть сейчас, и поэтому он в конечном итоге выбрал именно ее. Мэй еще в детстве овладела искусством обнаруживать свое присутствие только тогда, когда она сама этого хочет.***
Принц и принцесса Нации Огня, убийцы Аватара, с триумфом возвращаются в столицу. Азула ни капли не изменилась с момента их последней встречи. Что же касается Зуко, то Мэй не боится встречи с ним — до того самого момента, как наконец видит его во дворце. В королевском саду, на фоне заката, он похож на призрака, и Мэй потрясена тем, насколько затравленным взглядом Зуко смотрит на нее. - Все совсем не так, как должно быть, - произносит он тихо. - Все должно быть так, как решат те, кто имеет право решать. - Нет. Это неправда. - Мэй остается только гадать, что же довелось повидать человеку, в словах которого звучит такая сталь. Она ничего не говорит в ответ, лишь смотрит на гладь пруда и чувствует, как тонет в воспоминаниях. - Я скучал по тебе, - нерешительно произносит Зуко с болью в голосе. В этой короткой фразе читается все — как он множество раз пытался, но не мог оставить в прошлом нечто, что они оба боятся произнести вслух. Ладони Зуко непроизвольно сжимаются, и Мэй ясно видит за этим непроизвольным жестом отчаянное желание прикоснуться к ней. Девушка понимает, что дрожит всем телом, и когда она поднимает на него глаза, собственное отражение в золотистых зрачках вызывает у Мэй тошноту. - Я тоже скучала по тебе, - говорит она, и ее голос срывается на полуслове. - Пожалуйста, не заговаривай со мной больше. Мэй скрывается в своих покоях, и, несколькими неделями позднее, Зуко следует ее примеру, исчезая из дворца. Девушка продолжает твердить себе, что и в этом случае она — не главная причина произошедшего.***
Последующая революция оставляет Мэй семнадцатилетней вдовой. Она гадает, кому же на этот раз выпадет решать ее судьбу.