Они.

-Мяу, — разносилось по всему храму. Такое высокое и протяжное. Звук отдавался эхом от стен почти пустого здания. Оно могло угнетать здешнего обитателя, ведь кроме одного кота ему никто не составлял компанию в данный момент. Жрецу этого храма нравилась такая тишина. Она умиротворяла его. Встав с колен, молодой юноша пошёл медленным шагом к выходу из храма. Гордая осанка, которая была присуща людям хороших кровей, была так не любима им. Парниша не был королевских кровей. Когда-то давно его взяли и привели в храм, после смерти родителей. Главный жрец взял его под свою опеку и начал обучение. В этом храме он пока единственный жрец. Его учитель умер где-то год назад, а другой с учениками был в горах. -Йо, Кенма. — Перед жрецом появился брюнет. Он был выше Козуме, хотя первого это не волновало. Ему даже нравилось то, что его лучший друг был выше. Парни знакомы с детства, но судьба распределила их на две разные группы. Куроо был воином. Почётный чин, но опасный. Жрецу это не нравилось с самого начала. А если он погибнет?..Сейчас не самое мирное время для их страны. Множество городов страны готовились к войне. Не так давно он связывался с Кагеямой, жрецом храма Карасуно. У них тоже идёт подготовка. — Чего взгляд такой? — Сейчас, когда он опустил голову слегка на правый бок, можно было увидеть второй глаз, который обычно закрыт чёлкой. Смолистые волосы опять были уложены вверх. -А? — Кенма будто бы проснулся. Но когда он успел заснуть? А спал ли он? Или же был под каким-то гипнозом этих кошачьих глаз. Храм Некомы носил символ в виде кошки. Всех, кто был при храме, не важно, воин или жрец со слугами. — Приветсвую Вас в храме, — поклон. Кенма всегда соблюдал те правила, те уроки, которым его обучили. Перед воином жрец должен выражать своё почтение. Он немного удивился, когда большая и широкая ладонь стала трепать его волосы. Хотя чему тут удивляться? Тетсуро часто так делал. С самого детства он… -Да ладно тебе, — на его лице была та самая странная улыбка, которая многих пугала тем, что напоминала улыбку последнего садиста. Хотя сам Тетсуро был добрым и отзывчивым человеком, внешний вид и поведение иногда не соответствовали этому. Глава храма поднялся, и, тут же, гордость в глазах и королевская осанка исчезли. Некое безразличие в глазах и привычная сутулость. Парень зевнул в ладонь. -Опять тренировки прогуливаешь. Будешь филонить, падёшь на поле сражений. — Его голос был взволнован. Взгляд был на уровне груди Куроо. Козуме редко его поднимал. Говорил, что шея устаёт, и этому все верили. У жреца было слабое тело. Он не особо занимался физической нагрузкой, как и сном. Кенма мало спал. Ночью он обычно читал или занимался другими делами. — Помрёшь ты, и что я тогда буду делать? — Снова зевок. Как бы он не хотел скрыть боязнь за друга, тот это заметил и улыбнулся, как довольный кот. — Что за улыбка? — Он невольно поднял взгляд и увидел её. -Ну, мне просто приятно, что ты волнуешься обо мне. — Воин обо пёрся ладонью об его макушку. Первый отвёл взгляд. — Но тебе лучше заботиться и о себе, — по телу Кенмы пробежали мурашки. Жрец прекрасно понимал о чём он. Его лицо приобрело глуповатые улыбку и взгляд. Эмоциональность лица Куроо же, наоборот, осталось почти прежним. Изменился немного взгляд, и появилась некая аура раздражения. — Тебе надо больше есть и спать. Ты и так в последнее время болеешь. А тебя болезнь может сломить, — начал строго отчитывать. Тетсуро не скрывал своего волнения. Нет, не волнение. Это был самый настоящий страх, хоть и сдержанный. — С тобой у нас равные шансы умереть, — он вздохнул. — Что же со мной станет, если тебя больше не будет? — Он смягчился, но его тон был очень строг. Грудь приподнялась в тяжёлом вздохе, а пронзительный взгляд был скрыт за веками. — Читаешь мне нравоучения, а сам… — он открыл глаза и посмотрел прямо в глаза жреца. Разряд прошёл по телу того. Вмиг вспыхнуло чувство вины из-за того, что он так переживает из-за него. -Извини, — он отвёл взгляд, — ты прав, мне нужно больше думать о своём здоровье. А что по поводу болезни, то мне стало лучше. — Козуме опустил взгляд. Вина стала перебарывать чувство тревоги. Он мышенально поднял руку на уровень сердца и сжал своё одеяние в том месте. — Ты сегодня придёшь перед завтрешним днём? — Он поднял свои глаза и снова увидел улыбку воина. Ту самую, самую добрую по его мнению улыбку. …заботился и…  — Кстати, — что-то вспомнил он, — мне пришли письма от пары других жрецов. — Немой вопрос вспыхнул на лице чёрного кота. Лицо Кенмы же выражало небольшую возбуждённость. Оно всегда было таким, когда он получал письмо от жреца и воина храма Карасуно. Правда, воин совсем не походил своей внешностью, а точнее телосложением, под этот чин. -Да? И как у них дела? — Парень шёл за Козуме по коридору храма. Жрецу нужно было проводить гостя и приниматься за дела, которые оставил на него второй учитель на время своего отсутствия. Небольшой кашель послышался с его стороны. Он смог сдержать его. Парню не хотелось получить ещё одну порцию лекций от лучшего друга. -Дела хорошо. Кагеяма пишет, что не хочет отправлять Хинату на войну. Он безумно боится за его жизнь. И бесится из-за него же… — Более тихо добавил он с небольшой усмешкой. В ответ он получил заливистый смех Куроо. Сам Кенма не понял причины для такого заливистого смеха. Он вздохнул. Причины такого беспокойства жреца храма, который носил символ ворона, были понятны парню, как никому другому. Он чувствовал то же, что и Тобио. Рыжеволосый парнишка, который носил чин воина в том храме, был неопытным и глупым. Куроо не был таким, но он был отверженным. Иногда, готовность пожертвовать собой может затмить разум и повернуть человека не на тот путь. — Куроо… -Не стоит переживать, — грубо перебил собеседник. Он смотрел с высоких ступеней вперёд.Чёрные волосы развевал небольшой ветер, как и светлые концы волос Кенмы. На лице была лёгкая улыбка. Его друг заворожил жреца, точнее его вид. Глава храма очнулся от этого «гипноза» лишь тогда, когда тот начал прощаться. — Мне нужно бежать. Пока, Кенма! И вот, лови, — из запазухи Тетсуро достал красное яблоко и кинул второму парню. Тот его удачно поймал и махнул свободной рукой, в знак прощания. …любил его.       Ночь — это то время, когда ты можешь скрыться от человеческих глаз. Ночь умеет сохранять секреты. Именно ночью можно проявить своё истинное «Я» и знать, что больше никто не узнает кроме неё, повелительницы ночи — луны. Здесь, в саду храма, среди крон деревьев, двое могут быть самими собой. Сейчас они могут показывать свои чувства друг другу. Такие желанные чувства. Два тела, что желали друг друга здесь и сейчас. Природа вокруг молчала, давая шанс влюблённым слышать сердцебиение своего партнёра. Чувствовать жар тела исходящий от него. -Куроо… — на просящий шёпот Кенма получает сладостный поцелуй. Их пальцы переплетаются. В глазах каждого видно лишь желание. Желание ощутить любимого больше. Это была жадность страсти, которая окутала их сейчас. — Я…я люб…лю тебя… -Я тоже…люблю тебя… Кенма. — Он целует его в шею и продолжает двигаться.       Они знают, что совершают грех. Но, разве это грех, если это всё ты делаешь с любимым и единственным человеком? Эта ночь может стать последней ночью для них обоих. Из-за этого Тетсуя не сдерживается, как в другие ночи, оставляя следы того, что они с Козуме давно принадлежат друг другу. Тонкие и такие бледные руки окутывают шею воина, а с губ обоих срываются стоны истинного наслаждение. Сегодняшняя ночь сохранит всё под завесой тьмы, украшенной звёздами. Они не остановятся, пока не уйдёт время правления луны, что была высоко в небе. С наступлением рассвета им придётся прекратить всё это. Поэтому они не любили солнце. Не любили за то, что оно разлучало их каждое утро. -Молись за меня, пусть даже ты и дал своё благословение! — Слышит Кенма напоследок от любимого, когда провожал его и остальных воинов на войну. Тот гордо идёт вперёд, слегка повернув голову в сторону жреца. На его лице эта добрая улыбка, которая согревала его душу все эти годы. Широкая ладонь брюнета слегка колышется в воздухе. Козуме ничего не остаётся кроме как вытянуть свою руку и махать ею, говоря, чтоб воины были осторожней. -Пожалуйста, будь осторожней там. Прошу тебя, — почти шёпотом говорит блондин, надевая на свои плечи, на которых красовались следы укусов и засосы, накидку. -Не беспокойся, я обязательно вернусь к тебе. Обещаю, — он притягивает его за голову и нежно целует.       Время ожидания ужасно утомительно. Нет, оно убийственно и жестоко по отношению к людям. Сколько уже идёт эта война, с которой Куроо всё не возвращается? Около года. Где-то полгода назад Кенма слёг с неизвестным заболеванием. Самое ужасное было то, что вылечить его было невозможно. Поэтому парня ждала смерть. При кашле его лёгкие будто бы разрывало на кусочки. Иногда из глаз шли слёзы всей этой боли. Кожа была бледней, чем обычно. С пересохших губ водопадом катились слова молитв. Он взывал к Богам. Взывал о том, чтобы Куроо вернулся. -Он почти ничего не ест и не спит, — говорил Яку рядом стоящему Льву. — Ещё и эта болезнь… -А что за болезнь? — Один из самых высоких людей в храме проявлял большую заботу о Кенме. -Турберкулёз. — Яку было противно от самого себя. Он тут стоит, а сделать ничего не может. Также он соболезновал Козуме. Любимый человек Яку сейчас стоит рядом и смотрит на кровать больного. А Куроо сейчас смело сражается, чтоб защитить не только страну, но и его, Кенму. — Лев, пойдём, — говорит он. — Кенма, отдыхай, а мы пошли за работу приниматься. — В ответ он получает лишь усталый кивок. Махнув на прощание, он скрывается вместе со Львом в тёмном коридоре.       Черноволосый парень лежал на сырой земле. Губы были растянуты в улыбке. Он смотрел на небо, которое было до безумия чистым и от этого красивым. Изо рта текла тонкая струйка крови. Всё это было последствие пущенных в него стрел, которые смертельно рнили парня. Он понимал, что уже не жилец. Поэтому из-за всех сил начал молиться о том, чтоб ещё хоть раз увидеть или услышать любимого человека. -Куроо…- Доносится где-то в пучинах сознания. Тетсуро сначала не поверил и списал всё на предсмертные галлюцинации. — Куроо… -Кенма? — Усталый голос парня встревожил умирающего жреца. Он ели-как мог говорить. — Знаешь, наверное, я не смогу вернуться к тебе. — Всё это он произносил с огромным трудом. Козуме усмехнулся. — Сейчас проходит мой последний миг. -Я бы не смог тебя дождаться, — из его глаз полились слёзы. — Извини, Куроо. Я не смог позаботиться о себе. Болезнь всё-таки сломила меня. Сейчас я доживаю свои последние минуты. — Теперь слёзы полились и у воина. — Куроо… -Кенма… -…я люблю тебя.       Это были последние слова, которые парни услышали и сказали. Мёртвые тела парней нашли на следующий день со счастливыми улыбками и, ели оставшимися, следами дорожек от слёз. Через полгода закончилась сама война. Больше половины воинов не вернулось с неё. В это время страна переживала огромный траур. Сколько бы это могло продолжаться — неизвестно. Страна смогла взять себя в руки и начать подниматься с колен ещё через полгода. Двух влюблённых друзей похоронили рядом, по просьбе Яку. Теперь разлучить их не могло ничто.