Клеф, Кондраки, алкоголь

Клеф разлепил глаза и резко осознал две вещи — он с дикого бодуна и он связан. Единственным кандидатом на собутыльничество был один бородатый энтомолог, поэтому и круг подозреваемых резко сузился. Оглядев помещение, Клеф прищурился, недовольно мотнув головой, скрывая начавший проявляться третий глаз, который ранее из-за надвинутой на лоб шляпы был не так заметен. Теперь же шляпы и в помине не было, как пиджака. Он сидел в одной жилетке поверх серой рубашки, с чуть развязанным галстуком. Последнее, что он помнил — они договорились с Кондраки снять квартиру на ночь, чтобы вызвать девочек и развлечься после полевых испытаний. Они приехали на квартиру, открыли бутылку рома, распили на двоих в ожидании «девочек», а затем Кондраки пошел на кухню и принес оттуда стопки. В ход пошла текила, которую купил фотограф, затем — косяк с травой, который как-то оказался в кармане Кондраки… А потом провал в памяти. И вот он, со связанными за спиной руками, сидит на полу у дивана, и нихера не понимает, а в голове словно два молота херачат о наковальню. — Конни! — рявкнул Клеф, и тут же пожалел об этом — крик эхом отдался по и так больным вискам. В кухне что-то звонко выругалось голосом фотографа, а затем пошлепало к двери комнаты. Момент — и та открылась, являя взору весьма помятого со сна, но все так же дебильно лыбящегося Кондраки. Лишенный кепки и очков, с отлежанной щекой — явно спал сидя за столом, — и парой непонятно каким макаром взявшихся бабочек на плече, он вызывал у Клефа бешеное раздражение и в то же время — иррациональную и непонятную привязанность. — Ты спиздил часть роя с собой, — вместо стандартного «доброе утро, мудло очкастое» протянул Клеф. Кондраки хмыкнул. — Не спиздил, а позаимствовал, да и они сами, ты же знаешь, — поправил он. — Оу. Ты связан. — Охуеть, заметил, — восхитился Клеф. — Может, развяжешь и объяснишь, какого хера вчера было? Однако Кондраки не шелохнулся, а в его глазах зажегся странный, не предвещающий ничего хорошего огонек. — Слышь, — предостерегающе окликнул его Альто. — Ты там чего удумал?.. Кондраки окинул его задумчивым взглядом, а затем шагнул в комнату. — Забавно, — изрек он, закрывая за собой дверь. — Отец Лжи, чуть ли не сам Дьявол Альто Клеф сидит тут связанный. — Мои ноги все еще свободны, и я могу тебя ими отпинать, — зарычал Клеф, уподобляясь по голосу разве что Кроу. — И я клянусь, что сделаю это. Кондраки хмыкнул, делая шаг к Клефу и чуть склоняясь. Альто недоверчиво глянул на него и отшатнулся, ощущая острый запах текилы. — Ты чего, ещё и с утра бухнул? — кривясь, поинтересовался он. — Алкаш беспробудный. Кондраки немного потоптался перед связанным товарищем, а затем вдруг схватил резким движением его галстук и рванул на себя. Альто задохнулся от резкого рывка и подался вперёд, невольно утыкаясь лбом в бедро энтомолога. — Слышь, хер безумный, — глухо и с ужасающим спокойствием в голосе произнёс Клеф. — Ты понимаешь, что я же тебя отпизжу за это? — Когда и если освободишься, — гоготнул Кондраки. — А пока дай я развлекусь. Клеф хотел было высказать охреневшему с его точки зрения товарищу все, что о нем думает, но затянутый галстук не позволил ему толком вдохнуть. Кондраки протянул свободную руку и положил ее на взлохмаченную голову Клефа, перебирая пальцами чуть взъерошенные светло-русые вихры. Для него это было единственной возможностью прикоснуться к Альто не так, как обычно. Не в дружеском жесте. Энтомолог давно смирился с тем, что в череду его безумств отлично вписывается тайное обожание Клефа, совершенно ебанутого мудака и вечного лжеца. Но признаваться ему было бы чистой воды самоубийством, поэтому Кондраки попросту ошивался где-то поблизости, выводя Клефа из равновесия и себя своим присутствием и поступками, по степени безумия граничившими разве что с любым из сценариев конца света. Эта попойка хоть и была запланированной, но как Альто оказался связанным Кондраки и впрямь не знал. Но не воспользоваться ситуацией было бы нереальным упущением, и именно поэтому Кондаки с интересом — подпитанным алкоголем, — крутился вокруг Клефа. Тот поначалу клялся и божился, что убьет его, как только высвободит руки — ногами шуровать выходило не так легко, как он поначалу думал, и при первой же попытке лягнуть фотографа он чуть не упал на вывернутые руки. Мириться с произволом пьяного бородатого мудилы не очень хотелось, и поэтому материться Клеф не переставал даже будучи полупридушенным. Кондраки же словно его не слышал, держа руку на его голове, и, казалось, кайфовал от происходящего. — Уебок, блядь, укуренное ты хуйло, — уже не сдерживаясь хрипел Клеф, жалея, что не захватил с собой хоть что-то, что можно было бы использовать против Кондраки. — Заткнись, — вдруг тихо шикнул энтомолог. — Много пиздишь. — Чего?! — возмутился Альто. — Кондраки, ей-богу, блядь, только встану — пизда тебе, вот… Резкий рывок вперёд — и Клеф, с глухим кашлем, уткнулся носом в бедро товарища. И внезапно ощутил, что ему не так уж претит то, что делает Кондраки. Он всегда был начальником над частью этих идиотов, местной легендой и героем, ответственным за весь тот идиотизм, что по умолчанию творил тот же Кондраки. Но то, что он оказался в чьем-то распоряжении, в зависимости от прихоти одного бородатого мудака… Чертовски неправильное ощущение рождалось в душе, разгораясь как всепоглощающее пламя. И вместо того, чтобы проклясть Кондраки ещё парой заковыристых проклятий, Клеф вжался щекой в его бедро и шумно выдохнул. Фотограф замер. Застыл каменным изваянием, стискивая кулаки. Клеф удивленно заломил бровь, поднимая взгляд на товарища, и хмыкнул. Кондраки глядел на него со злостью и непониманием. — О, так в это можно поиграть вдвоём, — ехидно отозвался на этот взгляд Клеф, ощериваясь в привычной усмешке Чеширского кота. — Эй, Конни. С трудом сгруппировавшись, Клеф подтянул ноги под себя и усевшись на коленях, с совершенно издевательской ухмылкой ткнулся лбом в живот Короля Баааабочек. Кондраки отшатнулся, хрипло рыкнув. — Охуел? — поинтересовался он. Рванув на себя его многострадальный галстук, он заставил Альто пошатнуться и почти повиснуть на полоске затянутой вокруг шеи ткани. Задыхаясь, Клеф осознал одно — Кондраки явно на что-то нарывается, но на что — это было вопросом первостепенной важности. Второе, что он осознал, подняв голову — что фотограф слишком уж тяжело дышит, будто задыхаясь сам. — Развяжи, — хрипло выдохнул Клеф, хмурясь. — Я тебя серьёзно прошу. Мне херово. Кондраки отстраненно кивнул, выпуская галстук из побелевших пальцев, и обойдя Альто, начал развязывать его руки. Клеф почти вздохнул с облегчением, и уже хотел было с чувством выполненного долга заехать Кондраки по роже, как вдруг понял, что зеленоватые бабочки вокруг Кондраки словно опьяненные бьются обо все окружающее энтомолога. Кондраки же потряхивало, и он надеялся, что под длинным мешковатым свитером и джинсами, что были ему чуть велики, этого не заметно. Пьянящее чувство вседозволенности развязало ему руки, и он невольно потянулся к воротнику Клефа, забыв о том, что Лжец уже с развязанными руками. Его словно снесло вихрем, состоящим из ярости и внезапно острой жажды отомстить за унижение. Альто прижал его к стене, сжимая пальцы на горле, нависая над ним темной тенью, несмотря на разницу в росте. — Ублюдок, — хрипло зашипел он, щуря разноцветные глаза и усилием воли подавляя повторное проявление третьего глаза. — Ты вкрай охерел, Конни. — А если и так? — едва дышащий Кондраки все с той же привычной ухмылкой, хоть и искривленной, поглядел в глаза Клефа. — Мне нравится смотреть, как ты бесишься. — Вот как, — довольно протянул Клеф, но в его голосе прозвучала сталь. — Что ж. Настало мое время поиздеваться, Конни. Удар коленом в живот заставил энтомолога захлебнуться кашлем и почти кулем рухнуть на Клефа. Лжец с остервенело-садистским удовольствием схватил фотографа за волосы и силой усадил на пол, прямо перед собой. — Кажется, теперь мы чуть поменялись ролями, да? — широкая ухмылка, пугающая и злая была не такой, как обычно. Теперь в ней смутно угадывалось что-то зловещее, напряженное, словно Клеф этими самыми зубами готов был перегрызть Кондраки глотку. Отведя руку назад, он заставил Кондраки запрокинуть голову, и вгляделся в его глаза. Кондраки улыбался, нахально, нагло, явственно кайфуя от такого отношения, отвечая на яростный взгляд Альто насмешливым и заинтересованным. А затем извернулся, насколько это позволяла стальная хватка Клефа, и в ластящемся жесте прижался головой к ноге мужчины. Клеф, конечно, порой подтупливал, не замечая очевидного. Клеф предпочитал не видеть того, что не укладывалось в рамки его мировоззрения — а в них укладывался весь Фонд и все объекты. Клеф вообще игнорировал все неинтересное, но поведение Кондраки, странное и необъяснимое, его заинтересовало. Точнее, оно объяснялось, парой вещей, но Клеф честно не верил, что все настолько… Настолько просто. — Ты на меня запал, — хохотнул он, неверяще качая головой. — Боже, блядь, Кондраки, серьезно?! Он не успел произнести ни слова больше — Кондраки, раздраженный таким явным провалом, впился зубами в его ногу. Альто взвыл, отпуская Кондраки, и тот мигом подскочил, словно на пружине, и резким ударом в челюсть отправил Клефа на пол. Однако Клеф не был бы тем, о ком в Фонде ходят легенды, позволяй он себя так спокойно выносить — и при падении он все же подсек Кондраки, отчего тот благополучно грохнулся рядом. Странно, но продолжения драки не последовало — то ли Кондраки не видел смысла дальше бить рожу так легко раскусившему его Лжецу, то ли Клеф не желал выяснять, кто прав, а кто виноват. Кондраки попросту вытянулся рядом, смотря в потолок, и даже не косясь в сторону Клефа. — Пиздец ты вмазал конечно, — наконец подал голос главный лжец Фонда, поднимая руку и потирая скулу. — Больно. — Ой нахер иди, — устало отозвался Король Баааабочек, смотря, как над его головой медленно кружат несколько насекомых. — Так я был прав? — поинтересовался Альто, поворачивая голову к своему не то вечному врагу, не то заклятому другу. Кондраки скривился. — Нет, я конечно подозревал, что ты неспроста нарываешься постоянно, но ей-богу, мать твою, Конни, ты же взрослый мужик, — Клеф немного помолчал, прежде чем нашарить вытянутую вдоль его тела чужую руку. — Мог нормально сказать, а не выебываться. — Я тебе сейчас еще разок еблец начищу, — предупредил его через зубы Кондраки. — Руку отпусти, уебок. Клеф усмехнулся и стиснул пальцы сильнее. — Бесишься, потому что у тебя стоит, — скорее утвердительно, чем вопросительно протянул он. — Это легко решается, Кон. — Захлопни свою варежку, — Энтомолог резко повернулся к Альто, намереваясь явно высказать ему все, что он думает, но не успел и слова сказать. Видимо, Клеф тоже смирился с тем, что и в его череду крайностей и странностей входит странная одержимость бородатым очкастым мудаком в неизменной кепке. Иначе никак нельзя было объяснить что он лежал в крайне неудобной позе, придавив свою же руку и сжимая чужое запястье до белых полос на коже, целовал Кондраки. И вот уж точно о чем Клеф не думал, так о том, что его издевательски-насмешливое «Конни» могло звучать жадно, горячо, требовательно из его же уст. Растянутый свитер был бесцеремонно стащен через голову, отчего Кондраки остался лишь в мешковатых джинсах и черной футболке. Клеф навалился сверху, ощущая, как чертовски горит его тело, как он сам сходит с ума от близости всего одного такого ненавистного ему, и такого одновременно необходимого человека. — Ублюдок ты, Конни, — зашептал он, придавливая мужчину к полу всем весом. Кондраки взбрыкнулся, скинув его с себя и закидывая на него ногу. Пару минут они в исступлении катались по комнате, пытаясь решить, кто сверху, перемежая это яростными, грубыми поцелуями, не желая ни на йоту уступать друг другу. В один момент Кондраки резко приложился головой об угол дивана, и покуда он не успел опомниться, Клеф подхватил его и ткнул носом в диванные подушки. — Блядь, Клеф, — горестно взвыл Кондраки, однако вскинулся только для того, чтобы схватить его за галстук, свисающий со своего плеча и дернуть на себя, заваливая на свою спину. — Сука, Кле-еф… Он никогда не думал, что будет стонать под ним, вымученно и просяще — но факт остался фактом, все, чего он хотел — прикосновений Альто, любых, хоть терзающих и болезненных, хоть мягких и ласкающих. Социопат внутри него орал благим матом, требуя уничтожения этого слишком явно доминирующего ублюдка путем донесения свинца ему в мозг, но Кондраки считал иначе — в этот момент, по крайней мере. Он до пьяного безумия хотел Клефа, и ненавидел его за это всей душой. Клеф не стал медлить и церемониться — попросту вжал Кондраки бедрами в угол дивана и навалившись, просунул руку под чужие джинсы. Кондраки задохнулся, невольно дергаясь, глухо выдыхая чужое имя в плотную ткань, вжимаясь в руку и закрыв глаза. Очки запотели и мешали, врезаясь в переносицу, но боль чуть отрезвляла его. Шершавые на ощупь пальцы Клефа плотно обхватывали ноющий член, лаская его, и никогда еще Кондраки не ощущал такого острого и всепоглощающего желания, как сейчас. Натянув галстук Клефа сильнее, он чуть повернул голову и выдохнул, зло усмехаясь: — Эй, Альто, так нечестно. Я твою хитрую рожу не вижу. Клеф за его спиной фыркнул и отстранился, выпуская Кондраки. Тот с шумным выдохом перевернулся, уселся на диван и едва слушающимися пальцами расстегнул ширинку. Клеф заломил бровь, удивленно глядя на это. — Заткнись, — заранее предупредил его энтомолог. — Мне похуй, что ты там решил надумать, но хлеборезку держи закрытой. С этими словами Кондраки откинулся на спинку дивана и скользнул пальцами под джинсы. Клеф ощутил, что отчего-то вновь злится. Кондраки решил его подразнить, что ли? Так дело не пойдёт. Клеф ухмыльнулся ничего хорошего не предвещающей усмешкой и расстегнул жилетку, а затем принялся за рубашку. Кондраки следил за каждым его движением не отрывая глаз, выдыхая через зубы проклятья. — Эй, Кон, — Альто стянул через голову галстук, сделав для себя в голове пометку — надевать его специально чтобы позлить Кондраки. — Ты ведь хочешь меня. Кондраки кивнул, приоткрыв глаза и смотря на Клефа почти с издевкой в ответ. — А тебя бесит то, что я сижу тут, дрочу, и мне охуеть как хорошо, а причина этому не ты, да? — Фотограф понимал, что Клефа иногда лучше не дразнить, но удержаться попросту не мог. Лжец прищурился, и в его разноцветных глазах промелькнула явная злость, предостерегая Кондраки, что тот играет с огнём. Будто он и не знал. — Косвенно причина этому я, — парировал он, но не особо убедительно. А затем шагнул вперёд, нависая над Кондраки, и вцепился пальцами в его тёмные волосы, вынуждая запрокинуть голову. — Только вот знаешь, какая беда, — ласково протянул он, глядя в зелёные глаза. — Я тоже хочу тебя. Резкий рывок — и Кондраки завалился боком на диван, шипя от боли, в то время как Клеф навалился сверху, стаскивая с товарища джинсы. Фотограф дернулся, развернувшись на спину, и неожиданно для Клефа, который ожидал ругани и матов, притянул его к себе за плечи. — Уебок лживый, ненавижу тебя, — ухмыляясь, зашептал он хрипло, прежде чем впиться в чужие губы жадным, горячим поцелуем. Клеф рыкнул, вжимая его в диван, судорожно вспоминая, есть ли в кошельке презервативы, и вообще где может быть кошелёк во всем этом бедламе. Кондраки же не думал вообще — ему было абсолютно похер. Он хотел одного — Клефа. Пусть он там хоть чёрт, хоть дьявол, хоть сам бог, упавший с небес. Кондраки не имел предрассудков. — Конни, блядь, где мой кошелёк? — вывел его из раздумий внезапный вопрос Клефа. Энтомолог заржал, но видя укоризненный и немного разгневанный взгляд Клефа, замолк. — Я подумал, что ты мне решил заплатить, — ехидно пояснил он, приподнявшись на локтях. — Твой пиджак на кухне, ты вчера решил использовать его вместо поводьев для стола. Заявил, что не мне одному кататься на Шесть-Восемьдесят Два, но… — Заткнись, пока я не передумал, — процедил через зубы Клеф, поднимаясь. — Сейчас вернусь. Выйдя в кухню, он прижался лбом к стене и шумно выдохнул. Черт дери, он никогда не показывал слабости в отношении кого-либо, хотя и казался таким милым мягкотелым придурком, не особо высоким, добродушным и вечно спокойным. Но Кондраки — ох, сучий сын Кондраки. Он выводил его за грани шаткого равновесия, он играл с ним и сам заигрывался. Клеф нашел взглядом свой пиджак — в самом углу, — подошел и подняв его, вытянул кошелек из внутреннего кармана. С опаской заглянув внутрь, он сглотнул, находя последнюю необходимую ему упаковку в кармашке. Сунув шуршащий пакетик в карман брюк, он невольно потоптался на месте. Не чтобы он боялся того… что происходило между ним и Кондраки, но опасался, что это изменит их обоих, а в условиях Фонда это было бы просто неприемлемым. Однако отступать было поздно, совсем поздно, и куда более неприемлемо. И когда Альто зашел обратно в комнату, то обнаружил Кондраки, сидящего на диване, мрачно смотрящего в пол. Он вскинул голову, а затем хмыкнув, отвел взгляд. — Что, наверное думаешь — «нахуя я вообще согласился», да? — отстраненно произнес он. Клеф сложил руки на груди и фыркнул. — Иногда я думаю, нахера я вообще с тобой общаюсь. Ты же тупица, которых свет не видел, — простодушно отозвался он. Энтомолог резко поднялся, сжимая кулаки, и Альто вдруг ощутил себя совсем маленьким — и так будучи ростом всего метр семьдесят семь, он макушкой доставал почти двухметровому Кондраки до носа. Словно он оказался перед озлобленным медведем. Клеф хмыкнул и протянул руку, сгребая в кулак ворот черной футболки Кондраки. — Захлопнись и раздевайся, — низким и хрипловатым голосом приказал он. Кондраки облизнул пересохшие губы — тон Альто был… О, это нельзя было описать адекватно. Словно рокот грома прямо над ухом. Клеф, достаточно низкий и чуть полноватый, все равно вызывал какой-то трепет, иррациональный страх. Кондраки отступил, приспуская джинсы, и так едва державшиеся на бедрах, и плюхнулся обратно на диван. Клеф подавил смешок, немного нервный и ехидный, оттого, что Конни белья не носил видимо принципиально. Впервые он видел его таким — полностью обнаженным и возбужденным. И осознавать, что причина этого возбуждения — он сам было очень странно. И приятно, непонятно отчего. Клеф окинул взглядом фотографа. Он не был худощавым, хотя зачастую из-за обтягивающей футболки казался таковым. В свои сорок он выглядел лет на тридцать, словно пять лет работы в Фонде ничего с ним не сделали и наоборот, замедлили старение. У Альто внезапно все заныло где-то в животе. Он, будучи старше Кондраки, выглядел соответственно — немного полный, с начавшим едва проявляться «пивным животом», встрепанный, раскрасневшийся и мягко говоря, похожий на алкаша со стажем. — И давно ты по мужикам? — спросил он невпопад, усмехаясь «для галочки». Кондраки фыркнул, откидываясь назад. — Первый раз за сорок лет, — пожал он плечами. — Как будто крышу свинтило. Ненавижу тебя. Это он сказал чисто чтобы оправдать свое болезненное и неясное влечение к этому лживому и бесцеремонному человеку. Клеф это понимал как никто — чужую ложь он ощущал еще до того, как она была сказана. — Кто сверху? — хрипло спросил он, подойдя вплотную. Ответ на этот вопрос он знал заранее, но отчего-то хотел лишний раз спросить. Кондраки сел ровно, протянул руку и мучительно-медленно, ничего не отвечая расстегнул его брюки, скользнул пальцами по синей ткани белья и тихо хмыкнул. — Ты, — отозвался он наконец. — Иначе я однажды очнусь с разбитой твоей ебаной гитарой головой, потому что ты не потерпишь надругательства над твоей честью. — А ты согласен жертвовать своей? — хмыкнул Альто, зарываясь пальцами в темные, жесткие волосы. — И это укулеле, блядь. — Да хоть гусли, Клеф, ты слишком много пиздишь. И это даже не про твою ложь, — Кондраки надавил ладонью на напряженный член под тканью белья, вынуждая Лжеца сдавленно ругнуться. — Просто заткнись и давай нормально потрахаемся. Чуть оттянув резинку, фотограф мгновение рассматривал тяжёлый, прижавшийся к животу член Клефа, а затем, чуть прикрыв глаза, хмыкнул и обхватил горячую головку губами. Рука Альто на его его голове дрогнула, а пальцы сжали пряди волос, натягивая их. — Конни, — хрипло выдохнул Клеф, сжимая зубы. Тот промычал что-то в ответ, отчего мир перед глазами Клефа попросту поплыл. Он шумно задышал, закрыв глаза. Кондраки чуть помедлил, а затем неуверенно двинулся вперёд, чуть задев зубами чувствительную плоть. Клеф вздрогнул — но боль, неожиданно, оказалась одуряюще-приятной. Энтомолог медленно обвел головку языком, неумело, пытаясь дышать через нос, почти задыхаясь при этом — но явно стараясь. Альто стиснул зубы — он успел забыть, когда хоть кто-то кроме него самого прикасался к нему. Ласкал, обжигал дыханием… — Ко-онни, — почти застонал он, но все же сдержался и чужое имя вылетело лишь на жадном выдохе. Кондраки отстранился, поднимая шалой взгляд на Клефа, и провёл языком по всей длине его члена. А затем медленно прошелся по головке и тихо выдохнул: — Думаю, будь твоя воля, ты бы сейчас мне до глотки его сунул. Двумя пальцами он нашарил в заднем кармане презерватив и вытащил его, не поднимая взгляда. — Трахнул бы твой рот так, чтобы ты задыхался, — честно ответил Альто. — А затем трахал бы до тех пор, пока ты не начал стонать как блядь. — Много хочешь. Или опять пиздишь. — Ты ж начнешь. — Ебальник завали. С этими словами Кондраки надорвал упаковку и обхватив пальцами влажный от собственной слюны член мужчины, мягко пару раз двинул рукой, а затем, хмурясь, растянул по нему тонкий латекс. — Слышь, Клеф… — помедлив, произнес он. — Я тебе шею сверну потом, если ты начнешь выебываться на эту тему. В его голосе сквозило какое-то совсем неясное, постыдное смущение — словно не он только что отсасывал Альто. Клеф хмыкнул, кивнув, и усевшись на диван, поднял взгляд на нависшего над ним Кондраки. Тот хмуро смотрел на него, и если бы Клеф не знал своего «почти друга» как свои пять пальцев, то сказал бы, что он отчего-то зол. Но Альто понимал — Кондраки не уверен в том, что делает. Точнее, обычно он уверен во всем, но сейчас он сомневался. И в первую очередь — в Клефе. — Эй, Конни… — Серьезно, Клеф, вот без шуток, захлопнись, что б ты там ни хотел мне сказать, — Кондраки хрипло выдохнул и опустился на колени Лжеца, шумно выдыхая. Соприкосновение голой кожей, обжигающее, нереальное, сводящее с ума чуть не заставило его вымученно застонать. Да, черт дери, он главный по дестрою во всем Фонде, да, он социопат, ненавидящий общество, людей и в частности отдельно особняком стоящего Клефа, но собственное желание, игнорируемое обычно, взяло верх надо всем. Клеф притянул его ближе, чуть сползая вниз удобства ради, и положил руку на его поясницу. — Ты серьезно никогда не спал с мужиками? — поинтересовался он, не в силах сдержать свое любопытство. Кондраки глухо зарычал, с яростью смотря на друга. Клеф фыркнул. — Я не люблю держать язык за зубами, — пожал он плечами. — Заткни меня, что ли. Кондраки дважды просить не пришлось — и энтомолог впился в его губы. Клеф довольно хмыкнул в чужие губы, и надавив рукой на спину Кондраки, вынудил того чуть опустить бедра. Обхватив пальцами собственный стояк, он пару раз двинул рукой, а затем выдохнул в губы фотографа: — Сейчас, Конни, ну… Энтомолог кивнул и ощущая прижавшуюся к тесному кольцу мышц пульсирующую головку, медленно качнул бедрами, опускаясь ниже. — Бля-а-адь, — застонал он, жмурясь и сжимая зубы. — С-сука, как же я блядь тебя ненавижу, Клеф… Альто не ответил на это ровным счетом ничего — просто оттого, что у него сперло дыхание, и он мог лишь запрокинуть голову, закрыв глаза, и судорожно вздрагивать. Конни был тесным до острой боли, но как же было охрененно ощущать его пальцы на своих плечах, царапающие, сжимающие так, что кожа почти синела прямо под ними. — Ты охуенный, Кон, — шепнул Клеф, вымученно улыбаясь — в этот раз по-настоящему. Опустив вторую руку на его член, он обвел большим пальцем головку, тяжелую и чуть влажную, обхватил пальцами подрагивающую под прикосновениями плоть и медленно двинул рукой в осторожном, ласкающем жесте. Он никогда не видел Кондраки таким. Нет, не растрепанным и матерящимся через стиснутые зубы; с закрытыми глазами, напряженного, завораживающего всем своим видом. Альто наблюдал за ним, не то восхищенный, не то завидующий — он знал, что сам ни капли не похож на Кондраки, особенно в такие моменты. Энтомолог был чертовски горячим, и Клефа даже пробирала лёгкая злость на это — отчего он никогда не обращал на это внимания? Но его мысли прервал низкий, рваный стон. Кондраки содрогнулся всем телом, замерев, а затем приподнял бедра и вновь резко двинулся вниз. Вскрик, который он выдал, пробрал Альто до самого сердца — хотя он обычно говорил, что его у него нет. Кондраки под его руками вздрагивал, ерзал и неосознанно водил бедрами, короткими, неглубокими толчками поднимаясь и опускаясь на его члене. — Конни, — сорвавшимся шепотом позвал его Клеф, чуть ускоряя движения руки, ласкающей чужую плоть. — Детка, блядь, какой же ты шикарный… — Я знаю, — заверил его Кондраки, опуская на него взгляд зелёных глаз и ухмыляясь. — Признай, тебя это бесит и заводит. Вместо ответа Альто рывком вскинул бедра, заставив Кондраки выматериться через зубы и почти рухнуть на него от того, что подломились руки. — Сука, Клеф, какая ж ты мразь, — зашипел он, пряча голову в его плече. — С… Сделай так ещё раз, мудак. Клеф царапнул ногтями его поясницу и вскинулся вновь, практически кайфуя от того, как хрипло рычит и задыхается Кондраки на его коленях. Хотелось трахать его жёстко, грубо, и поэтому Лжец резко надавил на его спину, вынудив опуститься на свой член почти полностью. Кондраки в отместку болезненно укусил его за плечо прежде чем отстраниться и чуть выгнуться. Медленные движения пальцев Клефа сводили с ума, совершенно не попадая в задаваемый им же ритм, и Конни вымученно застонал, не зная, куда податься. — Сучий сын ты, — почти пожаловался фотограф, глядя в разноцветные глаза почти расфокусированным взглядом. — Ну же, блядь, Клеф, уебок ты хренов… С этими словами он коротко двинул бедрами навстречу ласкающей его руке, и наконец смог упереться ладонями в спинку дивана, перехватывая инициативу и задавая темп движений сам. Клеф задохнулся, когда Кондраки приподнялся и грузно опустился до самого конца обратно — и так тесное тело плотно, горячо сжало его в себе, и Альто приложил все свои силы к тому, чтобы не стонать совершенно по-блядски. Кондраки реально сводил с ума. Заставлял сгорать и снаружи и изнутри, заставлял желать его так, словно у Клефа был чуть ли не годовой недотрах. Чуть влажная рука соскользнула с его члена, заставив Кондраки непонимающе зло рыкнуть. Положив её на бедро Конни, Клеф перехватил Кондраки поудобнее и не давая двинуться ему, парой резких, глубоких рывков вырвал из Конни пару рваных, вымученных вскриков. — Вижу, ты не против, чтобы я был более грубым, — с удовлетворением прохрипел Альто, вновь перехватив ведущую роль. — Вот и заебись. Ещё пара несдержанных, сильных толчков вызвала у Кондраки полнейшее помутнение разума. Он не был пьян, но мир перед глазами плыл, дрожал, плавился; воздух обжигал его и вдохнуть было почти нереально. Бабочки, обычно окружавшие его, слепо метались рядом, видимо, ощущая все, что творилось в его голове, отображая всем видом хаос в его мыслях. Он блядь, трахался с Клефом. Почти с самим дьяволом, скрытым маской вечно улыбающегося безобидного мужика. Со Лжецом, со своим лучшим другом и сразу же — худшим из всех врагом. И это наверняка было неправильным, то, что от этого осознания Кондраки возбуждался лишь сильнее. То, как он подмахивал Клефу, толкаясь вперёд, смазанно задевая ноющим от возбуждения членом его живот и почти всем существом своим упрашивал не останавливаться. То и дело ему хотелось начать его умолять, но собственные гордость и самолюбие попросту не позволяли. Клефу же казалось, что комната горит, и сам он тоже горит. Конни задыхался на нём, подгоняемый движениями Клефа, царапал плечи, пытаясь вцепиться посильнее, и срывался изредка на низкие, гортанные стоны, хватая ртом воздух. — Клеф, — низко выдохнул он нависая над ним и хватая ртом воздух. Альто не дал ему ни мгновения передышки, приподняв бедра и впиваясь пальцами в ягодицы. Кондраки захлебнулся рыком и ощущая, как чужие пальцы царапают, причиняя яркую, пульсирующую боль, и поддавшись, наконец, Клефу и его направлениям, почти рухнул на него, обняв за плечи одной рукой. Ему хватило нескольких глубоких и коротких толчков, чтобы содрогнувшись, вцепиться в так же резко замершего Клефа и в слепом жесте благодарности ткнуться в его светлую, вихрастую макушку носом. Альто стиснул зубы, резко замедлившись, ощущая, как Кондраки оседает, расслабляясь, и обнял его в ответ. — Встать сможешь? — тихо поинтересовался он, поглаживая ладонями напряженную спину. — Встану, не ссы, — Кондраки грузно поднялся, сполз на диван и плюхнулся на него, зашипев от ощутимой жгучей боли. Альто сел поудобнее, приводя себя в порядок, и встав, натянул штаны. — Я в ванну, — хрипло выдохнул он. — Пойдешь? — Ты думаешь я с тобой ещё и в ванну попрусь? — взвился Кондраки. — Ну как хочешь, — Клеф пожал плечами. — Было бы быстрее. Однако, зайдя в ванну, он не успел даже воду включить — дверь за его спиной открылась и на пороге возник мрачный и кажется даже самую чуточку смущенный Кондраки. — Двинь жопу, — буркнул он, глядя на него исподлобья. Клеф чуть подвинулся, подпуская Конни к душевой кабинке, и не скрываясь, окинул взглядом его тело. В животе снова стало подозрительно тепло. — Ты либо блядь воду включи, либо пусти меня, я сам, — раздраженно буркнул Кондраки. Клеф развернулся к нему лицом, и мигом оказался прижат спиной к дверце кабинки. — Черт, Клеф, да двинься ты уже, — рыкнул Кондраки, но осекся, ощущая, как Альто обнимает его. Просто так. Такого за Клефом никогда не наблюдалось — чтобы он, и проявлял свои чувства открыто и без подвоха. — Ты чего, — буркнул Кондраки, понимая, что невольно смущается. Клеф фыркнул. — Ты напряженный и мрачный. Угомонись. Могу сделать вид, что ничего не было и удивиться тебе, голому, в ванне рядом с собой. Кондраки рыкнул и пнув дверцу кабинки, открыл ее и втолкнул Альто внутрь. — Эй, полегче, — охнул Клеф, ощущая, как холодит кожу кафель. — С ума тут сошел? — Альто, — предостерегающе оборвал его Кондраки. — Не играй со мной. И с моими чувствами особенно. — Чувствами? — Клеф осклабился, но как-то по-доброму. — Это твое завуалированное предложение встречаться? — Блядство, Клеф, ты… — Я согласен, слушай. — Погоди, что?.. Кондраки даже отступил, прекращая нависать над Клефом. Тот пожал плечами. — А почему нет? Пять лет мы с тобой пиздимся как будто помешанные, а потом бухаем и трахаем девок. А сейчас потрахались просто, даже не будучи в говно убитыми. Знаешь, наверное это что-то вроде дебильного поворота судьбы, не думаешь? Кондраки захотелось его придушить и в то же время поцеловать. Этот дебильный почти звериный оскал. Хотелось выдрать эти разноцветные глаза — все три, блядь, да, он знал про маленькую тайну Лжеца. Хотелось смотреть в них вечно, даже подыхая видеть его насмешливый взгляд. Клеф смотрел на него чуть устало и ухмылясь, но в этой улыбке было почти все — от молчаливого вопроса «согласен ли ты?» до требовательного «скажи, блядь, да и не выебывайся». — Ладно, — вдруг брякнул Кондраки. — Я согласен. Клеф поднял брови, с недоверием уставившись на него. — Знаешь, изначально я шутил, — кашлянул наконец он. — Но раз так, то… — Юморист херов! — рявкнул Кон, впечатывая Клефа в стенку. — Я тебя порву сейчас с твоими тупыми шутками!.. — Ты хоть слушаешь меня? — абсолютно спокойно прервал поток ругани Альто. — Я сказал, я только за. — Нахер пошел, — обозлился еще пуще Кондраки. — Ты просто ред… Договорить Клеф ему не дал — молча зарылся пальцами в его волосы и дернул назад, вынудив выгнуться. — Тебе что, нужно ещё какое-то подтверждение того, что я серьезнее некуда? — цыкнул он. Кондраки низко, утробно зарычал, но возражать не стал. — Ванна. Потом все выяснения отношений, — мрачно бросил он. — Раздевайся. — Ты решил принять ванну вместе?.. — Еще одно слово на эту тему, и я приложу твою голову о кафель. — Вместе? Подзатыльник, отвешенный ему тяжелой рукой Кондраки, действительно заставил его приложиться лбом о стену. Под горячей водой у Клефа было несколько минут все обдумать — и он пришел к выводу, что он сделал единственно правильное решение. Он покосился на Кондраки, прислонившегося к прохладной стене спиной, и улыбнулся. Эти отношения, если их можно было так назвать, обещали быть… Веселыми. По выходу из ванны оба погрызлись напоследок, прежде чем отдать ключи домовладелице — и пока Альто вызывал такси, то ощутил, как его мерзнущие на холоде пальцы мягко сжали чужие — горячие и сухие. — Альто, даже не думай, — предупредил его ехидство Кондраки, который и так ощущал себя не в своей тарелке от всего произошедшего. И хотелось бы все свалить на пьянку — да только они оба были трезвее некуда. Вместо ответа Клеф чуть сжал его руку и фыркнул, но все же промолчал. Ехидство тут действительно было бы не в тему. — Слышь, Конни. — М? — Ты редкостный мудак. И социопатичная скотина. — А ты щедр на комплименты, я погляжу. Еще и фетишист. — Ты тоже. — Есть такое. Клеф вздохнул, дебильно ухмыляясь. Ну, хоть это между ними не изменилось. А значит и все остальное будет зашибено.