Зови меня хен

Чонгук не помнит, как долго продолжается эта неприязнь.  Он знает, что люди могут не нравиться друг другу с первого взгляда. Кажется, это называется антипатией. Чонгук, как человек довольно спокойный, еще ни разу за все свои двадцать лет ни к кому не испытывал ничего подобного. Но этот рыжий… Он неизбежно притягивает взгляд, и вот уже Чонгук, обычно не слишком обращающий внимание на тех людей, которые не входят в круг его друзей, невольно следит за ним взглядом. В первый раз, увидев его около фонтана во внутреннем дворике их университета, Чонгук опешил. Какой-то умник включил колонки на полную катушку, это и привлекло Чонгука, как старосту. Спускаясь по лестнице во двор, он едва не запнулся на последней ступеньке и встал, как вкопанный. Следовавший за ним Тэхён уткнулся ему в шею и недовольно проворчал: — Ты чего? А Чонгук не смог ничего ответить. Это создание (иначе и не назовешь), сверкая широкой улыбкой, танцевало перед собравшейся толпой. А потом покачнулось и упало прямо в фонтан, подняв вверх миллион разноцветных брызг.  Чонгук смотрел, как этот недоумок выныривает из воды, смотрел на его рыжую, практически огненную шевелюру, на его нелепые щеки и смешливые щелочки глаз и чувствовал, как у него в груди что-то сжимается. Нахмурившись, он повернулся к стоявшему рядом Тэхёну и буркнул: — Вот он придурок. А Тэхён стоял и лыбился, глядя на этого глупого мальчишку. Ссутулившись, Чонгук сунул руки в карманы, специально не оборачиваясь.  Ему тогда этот мальчишка показался совсем ребенком, который по ошибке забрёл во двор университета. Сам себя Чонгук считал большим и солидным. И после совсем не думал об увиденном. Только смеющееся милое лицо стояло перед его глазами. *** Чонгук помнит, как впервые увидел Тэхёна с этим пареньком. Они шли по коридору университета и громко о чем-то говорили, а потом рассмеялись.  Чонгук тогда впервые почувствовал злость, такую чистую, ничем не замутненную, что это его напугало. И когда они подошли к нему, единственное, что он сделал — так это «нечаянно» выбил из рук этого паренька стопку книг, которые тот держал.  — Ой, мне так жаль! — притворно огорчился Чонгук, но книг поднять не помог, а лишь отодвинул недоумевающего паренька от Тэхёна. Так и состоялось их первое знакомство. С тех самых пор между ними — война за внимание Тэхёна. Хотя на самом деле так считает лишь Чонгук. Мнение мелкого, который, кстати, оказался старше аж на два года (что тоже, между прочим, злит непомерно), он не спрашивает. После пары неловких пинков от Тэхёна Чонгук все же начинает называть мелкого «хёном».  Хотя это немного унизительно, считает он, называть хёном того, кто ему в подмышку дышит. Коротышку зовут Чимин. Вместе с Тэхёном и Хосок-хёном он занимается в танцевальной студии, и тот факт, что Хосок без ума от него и при всяком удобном случае норовит потискать за щечки, злит Чонгука почему-то еще больше. Пухлощекий, круглолицый, с глазами-улыбками, Чимин вызывает умиление у всех, кто с ним знаком. У всех, кроме Чонгука. Потому что Чимин со своими милашностями лезет именно к его друзьям, черт побери! Чонгук — собственник и не любит делиться своими вещами, а уж друзьями, которых знает чуть ли не с первого класса младшей школы, — и подавно. «Интересно, есть ли какой-нибудь способ оторвать этого недомерка от Тэхёна?» — со злостью ломает голову Чонгук. Про Хосока, который ему совсем хён и даже слушать его не станет, он не думает. Чонгук знает, что в конце концов сможет придумать план, как выгнать Чимина из компании, но сейчас ему приходится терпеть. И в такие моменты Чонгук чувствует, как у него наливаются кровью глаза и его тянет убивать все живое вокруг. Но он ничего не может поделать с тем, что они общаются, поэтому с бессильным раздражением продолжает наблюдать. *** — Зови меня хёном! — обиженно говорит Чимин, и весь его облик выражает крайнюю степень негодования по поводу абсолютного неуважения Чонгука. Они сидят в университетском кафе после занятий. Чонгук попивает колу и усмехается: — Конечно… хён, — выделяет последнее слово он. — Скажи, хён, а ты витаминки какие-нибудь пьешь? Ну, для роста там и всего остального, — и хихикает подленько так, глядя на то, как Чимин медленно покрывается злым румянцем. «Маленький хён. Карликовый», — почти говорит Чонгук, но внезапно натыкается на укоризненный взгляд Тэхёна. И от этого взвыть хочется. Чонгука до трясучки бесит то, как спокойно его лучший друг кладет свою руку на плечо этого недомерка. А тот мгновенно перестает злиться и улыбается так широко, что щеки в разные стороны — и мир, дружба, жвачка… Тэхёна пидорасит от умиления, практически размазывает от радости по стулу, на котором он сидит, а Чонгуку блевать хочется. «Сладкая парочка, блин», — думает он, допивая колу одним глотком. Настроение сразу портится от этих сюсюканий, которые ему приходится наблюдать. Чонгук знает, что убить за Тэхёна может. Этот белобрысый идиот для него и друг, и брат, и периодически родитель (хотя последний из него так себе, сам-то ведь не многим старше Чонгука). Они дружат очень давно и чего только не пережили вместе… — Чимин, повернись, давай сфотографируемся! — улыбка у Тэхёна безумная, он сгребает мелкого в объятья, и они тискаются, тискаются, тискаются… Пальцы Чонгука с хрустом сжимают банку. Картина того, с каким хрустом он будет сжимать шею Чимина, прижимая его к стенке, а тот, виктимный и послушный, будет извиваться под ним и умолять о пощаде, с шумом проезжается по воображению Чонгука. Он резко выдыхает, чувствуя, как в помещении становится жарко. А потом быстро встает и, ни с кем не попрощавшись, выходит из столовой. *** Иногда Чонгуку кажется, что он ненавидит Чимина всего — от рыжей макушки до кончиков его маленьких пухлых пальцев. Ему хочется подойти, схватить мелкого хёна за шкирку и прошипеть ему прямо в улыбающееся лицо: — Проваливай из моей жизни. И больше не подходи к моим друзьям, понял?! Вместо этого Чонгук вынужден общаться с ним нормально. Потому что Тэхён запрещает ему открытую конфронтацию, Тэхён как стоп-кран, как буфер между ними или железный намордник для Чонгука. Если бы не его острые взгляды украдкой, больные тычки под ребра и злое: «Да отстань ты от него, чем он тебе так не угодил?!», то у Чонгука давно бы сорвало заслонку. А пока что все обходится шуточками. Шуточки нехорошие, едкие, на грани хамства, но не настолько, чтобы можно было придраться всерьез. Подъебки всякие, взгляды насмешливые сверху вниз (благо рост позволяет) — это да, это Чонгук умеет и с удовольствием практикует. Чимин злится, краснеет и старается не обращать внимания. Скорее всего, сам не понимает, почему к нему так относятся. А Чонгук ничего не собирается объяснять, его лишь еще больше раззадоривает то, что Чимин все спускает ему с рук, и из него сыпется: — Хён, давай я тебя за руку возьму, когда дорогу переходить будем. А то мало ли… собьют и не заметят. А так подумают, что человек с ребенком идет, надо осторожнее быть! — Хён, давай до дома тебя провожу, а то тебя в темноте могут за девочку принять… Чиминово красивое и немного детское лицо в такие моменты перекашивается, теряя всю свою мимимишность. А уж когда Чонгук замечает разницу в размере пальцев Тэхёна и Чимина, то заходится хохотом: — Хён, у тебя везде все такое маленькое? — Ах ты!.. — взбешенный Чимин вскакивает на ноги так быстро, что стул, на котором он сидел, падает. — Наглый пацан!.. — Ну не злись, хё-о-он! — издевательски тянет Чонгук, глядя на Чимина. — Я же по-доброму… — и смотрит из-под челки хитрым улыбающимся взглядом. Тэхён успокаивает Чимина, и тот быстро оттаивает. Он вообще добрая душа. «Тем хуже для него», — думает Чонгук. И мстит. Продолжает доводить, догонять ситуацию до критической точки. За каждое прикосновение к Тэхёну, за каждую улыбку, адресованную ему. «Не хочу, чтобы ты был к нему так близко», — думает Чонгук, неотрывно следя за Чимином, который, как маленький чертов глюк, не желает уходить прочь с его глаз и из его памяти.  Тэхён тоже злится, и похоже, что они оба решили крепко дружить назло Чонгуку. И от этого он бесится еще больше. Внутри Чонгука все кипит от того, с какой легкостью Чимин в итоге вливается в его компанию; как ладно у него получается дружить даже с Юнги-хёном, который по эмоциям — бревно и вообще класть хотел на всех неугодных. И когда Чонгук видит то, как искренне Юнги улыбается Чимину, то понимает: все, пиздец, Чимина теперь просто так не выгонишь. — Чудеса-а, — довольно басит Тэхён, наблюдая за этой картиной и совершенно не собираясь помогать подбирать Чонгуку челюсть с пола. — Чего ты так его не любишь, я не пойму. В его больших, слегка раскосых глазах Чонгук видит хитринку, которая почему-то сильно раздражает. Кажется, будто Тэхён знает чуть больше, чем он сам. — Все любят Чимина, кроме тебя. За что его можно так ненавидеть?.. Чонгук не хочет вникать в эти пространные разговоры. Он знает, что поступает не очень хорошо, но, в конце концов, этот мелкий мудак словно пытается отобрать у него всех его друзей. И Тэхёна в первую очередь.  Но Тэхёну Чонгук ничего не говорит — знает же, что тот либо поржет и покрутит пальцем у виска, либо пойдет и расскажет все Чимину. На это Чонгук не согласен. У него война холодная, и никому не нужно знать о ее причинах. Даже самому Чимину. Только почему — Чонгук сам не понимает. *** На самом деле, — Чонгук уверен — за всеми этими щеками, ямочками, милыми улыбками и ребячливостью скрывается что-то другое. Какая-то другая сторона Чимина, и он ее усердно прячет, обманывая всех. Полное откровение приходит к Чонгуку тогда, когда он видит Чимина пьяным. Не то чтобы пьяный Чимин — совсем другой человек, но что-то в нем определенно меняется.  Сначала Чонгук не может понять, что именно, но, присмотревшись, видит, как через призму милоты и детской непосредственности пробивается… «Какое-то блядство!» — с возмущением думает Чонгук.  И это блядство, эта совершенно откровенная чувственность и сексуальность сквозят в каждом движении, в каждом взгляде Чимина настолько отчетливо, что Чонгуку хочется закрыть его в какой-нибудь комнате, чтобы не фонил так. А ключ спрятать себе в карман. — Чонгуки… — зовет Чимин, развалившись на диване. — Будешь пиво? Он старается быть дружелюбным, и, возможно, в какой-то степени это и подействовало бы на Чонгука, но он видит Хосока, привалившегося к Чимину и приобнявшего того за плечо. Чонгуку хочется ответить, что с детьми он пиво не пьет и вообще им не положено, а еще почему-то хочется сломать Хосокову руку в трех местах. Слишком уж властно она лежит на плече Чимина и маячит перед глазами Чонгука красной тряпкой. Но Чонгук замирает, зависает, потерянно глядя в пространство перед собой. А потом смотрит на Чимина, который глядит в ответ не менее удивленно (наверняка уже готовился услышать от Чонгука очередную ехидную глупость), и выдает: — Нет, не хочу. И все. В итоге он все же присаживается рядом и, вопреки собственным словам, заказывает бокал пива. Чимин смотрит на Чонгука осоловевшим взглядом, и это начинает его нервировать.  — Ну что? — спрашивает Чонгук зло. — Ты какой-то странный сегодня... — тянет Чимин, медленно потягиваясь и зевая. Чонгук залипает на ключицах, на белой шее, которую так часто мечтал сжать пальцами... И сглатывает слюну, скопившуюся во рту. Внутри у него что-то вяжет, скручивает в больной тугой узел, когда он смотрит на такого Чимина, воплощающего в себе порок с этим своим поплывшим от духоты клуба и спиртного взглядом, со слишком узкой и почти прозрачной рубашкой, через которую, если присмотреться, можно увидеть напрягшиеся горошинки сосков...  Чонгук снова сглатывает и переводит взгляд на Хосока. У того в глазах острая, понимающая что-то неведомое Чонгуку улыбка, губы искривлены в хищной усмешке. И кажется, будто он знает больше, чем говорит. Чонгуку это не нравится, и взгляд, как примагниченный, снова возвращается к Чимину. Тот с недоумением смотрит на него, а Чонгук внезапно психует, заливает в себя все пиво разом и рявкает: — Пей свое пиво! Хён. И уходит. От греха подальше. Однако чем дольше Чонгук сидит один, на противоположном конце зала, тем больше злится. Чимин виснет на Тэхёне, Чимин улыбается Намджуну, и у него горят глаза, когда он видит Юнги. Чонгуку тошно от этого, но он не отворачивается, а смотрит на них не отрываясь, будто наказывая себя за что-то. Медленно до него начинает доходить одна простая истина, которая почему-то злит еще больше. Он ревнует не к Чимину. А Чимина. «Черт… — с бессильной злостью он стискивает зубы. — И когда только успел?!» Шумно выдохнув, Чонгук резко ставит очередной бокал с пивом на стол. Не любитель копаться в себе, сейчас он все же задумывается о том, что ревнует парня и, кажется, в него влюблен. И открытие по поводу своей ориентации внезапно не пугает его, как должно бы пугать. Наверное, просто потому что... Это же Чимин. Чимин, которого Чонгук не воспринимал как парня изначально. И сейчас его это не слишком волнует. Он сосредоточен лишь на Чимине, на том, как счастливо он смеется, закидывая голову назад. Чонгук скользит взглядом по нежной коже, на которой, он уверен, так красиво будут расцветать цветы его засосов. А потом смотрит на оголенные ключицы, как назло, выставленные напоказ. Чонгук любуется и понимает, что начинает медленно ломаться изнутри, потому что чертов Чимин — слишком. Весь слишком. И эти его ключицы, и венка, которая быстро бьется на влажной шее, вспарывая Чонгуку мозг желанием облизать. Всего Чимина хочется облизать и не только… У Чонгука в голове что-то щелкает, взрывается, когда он представляет, что он мог бы сделать с маленьким хёном. Он вскакивает на ноги. Градус в зале да и в его крови повышен, но его это не волнует. Чонгук быстрым шатающимся шагом проходит к столику, за которым сидит Чимин с Тэхёном, и резко бросает тому в спину: — Пойдем выйдем. Все разговоры за столом мгновенно замолкают. Чимин медленно поворачивается к Чонгуку и тихо спрашивает: — Это ты мне? — Тебе. — Чонгук… — вскидывается Тэхён, но он прерывает его: — Нет! — Мы выйдем, не переживай, — натянуто улыбается ему Чимин, а потом смотрит холодным прищуренным взглядом на Чонгука: — Ну пошли. И теперь он совсем не кажется Чонгуку маленьким. За клубом темно, горит лишь один фонарь.  Чимин стоит, засунув руки в карманы, и выглядит при этом таким непривычно взрослым и серьезным, что Чонгук невольно задается вопросом: сколько в нем еще сторон, которых Чонгук не видел?  — Слушай, я знаю, что не нравлюсь тебе, но ты мог бы хотя бы ненадолго сделать вид, что уважаешь меня?.. — тихо говорит он. — Я тебя ненавижу, — шепчет Чонгук, подходя к нему ближе. Голос у него хрипит, как заезженная старая пластинка, дыхание сбивается, а сердце заходится в быстром нервном ритме, потому что Чимин близко. Чимин отходит, облизывает губы, и вся его поза выражает настороженность. — Если бы ты только знал, как сильно!.. Глаза Чимина расширяются, и он внезапно толкает Чонгука в грудь. — Оставь меня в покое! — рявкает он обиженно и проходит мимо. Чонгук хватает его за руку, дергает на себя, перехватывает за грудки и впечатывает в стену. Взбешенный Чимин брыкается, они сталкиваются лбами и быстро дышат, тяжело глядя друг на друга. — Что тебе нужно? — шипит Чимин. Чонгук отвечает: — Вот это, — и впечатывается своими губами в его. И тут же стонет, мучительно и задушено, потому что… да. Это именно то, что ему было нужно. Он сжимает Чимина в своих руках и понимает, что все правильно. И даже то, что Чимин мычит возмущенно и брыкается, его не смущает — Чонгук лишь сильнее стискивает пальцы на его плечах, а потом на долю секунды отстраняется, обнимает ошарашенного Чимина и прижимается к нему изо всех сил. — Прости меня, хён. — Ч-что? — шепчет Чимин и перестает, наконец, трепыхаться в его руках. — Это что сейчас было? Это ты так извиняешься, что ли?.. — Нет, — Чонгук отстраняется и смотрит на его милое испуганное лицо. — Я, похоже, влюблен в тебя.  Чимин толкает его в грудь с такой неожиданной силой, что Чонгук отлетает от него и падает, приземляясь на задницу. — Проспись! — раздраженно говорит Чимин. Чонгук кивает ему послушно, расплывается в улыбке, какой-то немного смешной и дурацкой, а взглядом скользит по доказательству того, что Чимину не все равно. У Чимина стоит. *** На следующее утро, туманное и пасмурное, когда капли дождя отбивают тихий неровный ритм на крышах домов, Чонгук стучится в чужую дверь до тех пор, пока лохматый и помятый Чимин не открывает ему. — Ну что? — тихо спрашивает он у Чонгука. А Чонгук стоит и как завороженный смотрит на него. Он видит опухшие, еле открывающиеся глаза-щелки, сексуальные губы, раздутые ото сна, и щеки, мягкие и наверняка теплые, такие же, как и сам Чимин, который переминается с ноги на ногу и выглядит сердитым. Его рыжие волосы всклокочены, сам он одет в какую-то смешную пижаму с собачками, и это очень сильно контрастирует со строгим образом Чонгука, облаченным во все черное.  — Я проспался, — говорит Чонгук и шагает вперед, обнимая Чимина. Он заносит вместе с собой свежий ветер, пахнущий дождем и мокрыми листьями, а сам вдыхает теплый и немного сладкий запах Чимина где-то за его ухом.  Чимин не сопротивляется, лишь обнимает Чонгука в ответ, и в этот момент что-то взрывается в груди у Чонгука. Он сжимает руки сильнее, слышит сначала возмущенный писк, а затем смущенный смех. Чимин поднимает на него глаза, они светятся как-то по-особенному, не так, как всегда, и тихо спрашивает: — И надо было тебе быть таким идиотом? — Без этого было бы не так интересно, — ухмыляется Чонгук. Чимин качает головой и тянет его за руку: — Проходи. Посмотрим, что можно сделать с твоим идиотизмом. — Я хороший ученик… хён, — усмехается Чонгук и целует его снова.