Голос русалки

Переплетения контуров берегов и рифов на карте почти сливаются с линиями вен на пальцах. У Эридана двоится и троится в глазах, он уже которые сутки спит на ходу — море неспокойно, команда — на нервах, готова поднять бунт против одержимого капитана; а заветной цели всё ещё не видать. И не слыхать — хотя у Эридана в ушах до сих пор отдаётся звоном голос русалки. Ветер треплет паруса, швыряет колючие солёные брызги в лицо, и Эридан щурится, чтобы вода не попала в глаза. Матросы снуют по палубе, закрепляя шкоты, привязываясь к креплениям на грот-мачте — никто не хочет пойти на корм рыбам. Или кому похуже — с воем шторма сливается девичий смех, в клочьях пены над валами мелькают русалочьи хвосты, а над волнами у кормы уже с полдюжины лиц — белокожих, хищно скалящихся, обрамлённых тёмными волосами. Весь корпус корабля натужно скрипит, едва выдерживая напор ветра и воды; старший помощник молится сквозь зубы, но его слов не слышно. Эридан смотрит на светлую линию на горизонте — там ясное и спокойное небо, в этой кремово-голубой кромке, но до неё не добраться. Среди зубастых русалочьих лиц Эридан ищет одно-единственное, но не находит — и приказывает матросам расстрелять морских тварей. Те крестятся и радостью выполняют приказ. — Капитан Ампора! Эридан просыпается, жадно глотая воздух. В собственном сне он тонул, ноги опутывали водоросли, кожу царапали острые осколки рифов, а когтистые руки тянули вниз — пока над ним, ухмыляясь в бликах воды, смеялась его мечта. Недостижимая. Эридан прогоняет старшего помощника, бормочущего что-то про ведьмовскую силу. Старпом — единственный, кто видел вместе с капитаном её, ту самую. Ту, ради которой Эридан бросил службу и начал исследовать каждый клочок моря. Ради которой готов умереть, лишь бы вновь увидеть или услышать. Карты на столе исчёрканы, заляпаны чернилами — и всё это те места, где её нет. Эридан слышал, знает — если русалка не хочет, чтобы ты увидел её, ты никогда её не найдёшь. Он надеется, что его желания хватит на двоих. Он знает, что это ложь. Ночью с зюйд-зюйд-веста слышатся смех и песни, и Эридан приказывает развернуть корабль туда. Старпом и большинство матросов поднимают бунт — они не хотят распороть корпус на рифах, ведь обветшалые тени мачт уже погибших судов лучше любых предупреждений. Эридан хватается за пистолет, надеясь, что зарядов хватит. Он сбрасывает трупы за борт — из-под свинцовых волн тут же высовываются руки с длинными когтистыми пальцами, хватают тела и утаскивают под воду, окрашивающуюся в тёмно-алый и фиолетовый. Туман сгущается, полусгнившие паруса на остовах мёртвых кораблей болтаются от слабых порывов ветра. Небо не разглядеть, и Эридан направляет свой корабль прямо к гибели — к кажущемуся знакомым голосу. Он слышит песню. Фигура нереиды на бушприте ломается при столкновении со скалой, и Эридан, не жалея дорогих сапог, спрыгивает на мокрые острые скалы, ранит ладони, взбираясь наверх — там, всё громче и громче, заливистый булькающий смех. Она предстаёт в клубах тумана — белокожая, с длинными распущенными волосами, словно Венера в пене морской. Эридан душит её голыми руками, выворачивая пальцами жабры, топчет ногами содрогающееся тело, а затем кричит от ярости, вздымая кулаки к небу. Не она. Не та. Он не рассказывает эту историю матросам с подобравшей его каравеллы. Яркое солнце разогнало туман, высушило камни и успокоило море. Эридан берёт у штурмана карты, изучает их и ставит новые отметки. Пока она не захочет, Эридан не найдёт её. Эридан не надеется, но продолжает искать.