Мечта идиота

Он подумал, что это была неудачная шутка, когда тренер объявил, что стоящее перед ними лохматое недоразумение – их новый питчер. Они все так подумали, никто в команде не воспринял всерьез парня, выглядящего то ли как бывший янки, то ли как работник хост-клуба, но точно не как питчер. Оказалось, зря. Недоразумение звалось Токучи Тоа. Его привез с собой из Окинавы Коджима, уговорил владельца принять в команду и весь лучился довольством и предвкушением, когда его спрашивали о новичке. Первый вопрос со стороны Сатоши был встречен неопределенным фырканьем, но на вторую попытку Коджима ответил, что Токучи в этом сезоне станет лучшим новичком лиги. Не доверять словам Коджимы не было смысла, но попросту поверить, что ленивый и надменный человек, по невероятной ошибке называющий себя питчером, может чего-то добиться, было непросто. Сатоши изменил свое мнение после первой игры в бэттери с Токучи. Как мог кто-то, подающий одни только фастболы, так психологически давить на противников, оставалось для него загадкой, но он и сам словно ощущал на себе все напряжение, под которым оказывался бэттер. Просто ловя подачи, он чувствовал себя так, словно все время беспрерывно находился в бэттер-боксе. Никогда еще он не играл с таким питчером. У Токучи в кармане словно были фокусы и трюки на все случаи жизни. Ловушки всех видов: капканы, растяжки, скрытые ружья, единственным назначением которых было наказать зазнавшихся или недооценивающих Ликаонс противников. А те, кто, поняв характер Токучи, пытались избежать одной, придуманной ими самими, неминуемо напарывались на другую. Они умудрялись, не нарушая ни единого правила, обходить противников, бывших много сильнее, и это приносило неописуемое удовольствие. Пока в голове Сатоши не появилась мысль, что без Токучи они ни на что не способны. Осознание собственной бесполезности, пусть пока и предполагаемой, вызывало желание то ли доказать, что он и сам чего-то стоит, то ли прибить Токучи, постоянно в последнее время маячащего перед глазами и пролезающего в мысли. Это было нездорово, совершенно точно нездорово, в смысле постоянно думать о своем питчере, пусть и столь необычном. Потому что Токучи определенно был мечтой идиота – курящий и выпивающий грубый нахал с невероятным самомнением и ужасной прической. А он, Сатоши, стало быть – тем самым идиотом. Как бы неприятно ни было признавать, но это правда, тем более – он и не заметил, как вместо просто очередного питчера, пусть и довольно хорошего, начал видеть в Токучи человека. В сложной игре он прямо-таки грезил о том, что сейчас Токучи выйдет на горку, принеся с собой приятное чувство давления и уверенности в победе, но подчас одергивал себя – не потому, что нельзя надеяться на одного только питчера, а из-за того, что тот, наверное, уставший. А потом Сатоши понял, что на этого самого питчера он попросту запал, что заботился не о напарнике, а о человеке, приглянувшемся ему парне. Не то чтобы ему нравилось таким подростковым слэнгом описывать свои чувства что ли, но он не мог подобрать другого слова. Мечты о Токучи обрели иной окрас, тот, на который бы повесили предупреждение "18 +". И чем усерднее старался Сатоши игнорировать подобные мысли, тем настойчивее они лезли в голову. Он считал себя достаточно умным и взрослым, чтобы не заводить отношений на работе. Даже больше – никого связанного с работой в своей постели Сатоши видеть не хотел. Ему хватило опыта двух с половиной месяцев (нет, он не считал) с Таками. Поначалу все было хорошо, а потом – несовпадающие графики, неловкость на поле и редкий жаркий секс, после которого они либо ложились спать, слишком уставшие, чтобы уделять еще время друг другу, либо разбегались, каждый опаздывая на свою встречу-автобус-тренировку. Они разошлись мирно, но до сих пор чувствовали себя некомфортно в обществе друг друга. – Идегучи, ты в порядке? Сатоши повернулся и натолкнулся на пристальный взгляд Имаи. Неужели так все заметно? – Ты слишком напряжен, – мурлыкнули почти в самое ухо. На плечо легла теплая рука, и Сатоши дернулся, пытаясь уйти от прикосновения. Лучше бы Токучи отстать от него. – Все в норме, – неубедительно солгал он. Токучи смотрел внимательно, словно пытаясь заглянуть в мысли, хотя Сатоши иногда казалось, что особых усилий в его случае даже прилагать не нужно. Но что будет, когда все выплывет на поверхность? Почему-то сейчас казалось, что это неминуемо произойдет, что скоро все подробности его личной жизни станут достоянием общественности, и вовсе не потому, что Токучи подонок, просто от таких грязных извращенцев нормальные мужчины хотят оградиться понадежнее. – Идегучи, – резко оборвал его мысли все еще стоящий позади Токучи. – Сядь, я разомну тебе плечи. – В этом нет… – Идегучи. Пришлось подчиниться. Не то чтобы это было неприятно, но Сатоши предпочел бы не подвергать самого себя такому испытанию. И еще – он никак не мог объяснить торжества, на один лишь миг проскользнувшего в золотистых глазах. После этого все пошло под откос. Чертов Токучи с его прикосновениями вспоминался в самый неподходящий момент, перед внутренним взором появлялся его наполненный превосходством взгляд, в мыслях все прокручивались насмешливые комментарии. Сатоши давно не чувствовал себя таким... живым? Скорее озабоченным подростком, потому что на Токучи вставало даже во время игры, когда стоило бы заботиться о раннере, а не думать об избавлении от сексуального напряжения. Со своим же питчером, а это было верхом непрофессионализма. Игры с БлуМарс перевернули все вверх дном. С одной стороны – Сатоши снова ощутил желание просто выиграть в бейсбол, обойти противника, тем более такого, но с другой – когда он вспоминал перекошенное от боли лицо Джонсона, которому сломали ногу, становилось страшно. Страшно в первую очередь не за себя, а за Токучи, которого могли покалечить. И хотели же, в последней игре он в этом убедился. Из той ситуации Токучи вышел с присущим только ему изяществом. Сатоши сам ни за что не догадался бы бросить битой в противника. Стоило признать, что по части уловок БлуМарс были достойными противниками, хоть в итоге они и проиграли. Не учли, что имеют дело с профессиональным азартным игроком, который не просто не умеет проигрывать, а умеет выигрывать. Отмечали с размахом. Даже неприятная ситуация с аварией не омрачила радости от столь непростой победы. Впрочем, может это только для Сатоши все казалось сложным. Но на явно заинтересованного, впервые, наверное, после прихода в команду, Токучи, хотелось смотреть и смотреть, и неважно, какой ценой они выиграли. – Почему ты сидишь здесь один, Идегучи? Сатоши вздрогнул. Токучи умел подкрадываться, появляться из ниоткуда за спиной и говорить лукаво, насмешливо, словно знает все ответы на свои же вопросы, но хочет их услышать. – Голова разболелась, – отмахнулся он. Сказал чтобы сказать, хоть и видел по ехидной полуулыбке, что в его слова все равно не поверят. – Могу сделать тебе массаж. – Не стоит. Я, пожалуй, лучше пойду домой. – Как хочешь, – Токучи безразлично пожал плечами, махнув на прощание. Сатоши спешно засобирался, не желая выглядеть по-идиотски. Негромкое “Сбегай, пока можешь” он списал на переутомление и собственную склонность слышать то, что хотелось бы. Без отстраненного Токучи было скучно. Никто не дразнил, не язвил и не бросал взглядов, откровенно говорящих о мнении по поводу умственных способностей всех и каждого в команде. Говорят, к хорошему привыкают быстро. Для Ликаонс Токучи был лучшим, что могло с ними случиться. Для самого Сатоши… Вряд ли худшим. С этим еще предстояло разобраться, или же просто понадеяться, что нелепая симпатия, подкрепленная желанием, пройдет сама собой. Наверное, следовало сразу понять, что не пройдет. Как только он поймал себя за прокручиванием в памяти того вечера, когда сбежал с празднования. Были те слова или нет? Иногда он был практически уверен, что слышал их. Было ли это дежурной колкостью? Звучало слишком похоже на обещание. Или угрозу. Сатоши не хотелось бы, чтобы ему угрожал такой человек, как Токучи. – Ты странный в последнее время, Идегучи. Коджима появился в поле зрения слишком неожиданно. Обеспокоенный, вдумчивый и надежный, как и всегда. Сатоши понял, что солгать ему не сможет. Но и сказать правду – тоже ни за что. – Ничего особенного. – Если я могу помочь… – Нет, серьезно, Коджима-сан, ничего непоправимого. Мелкие проблемы. Ужасное вранье, но Сатоши пока этого не понимал. Ему казалось, что любое влечение со временем пройдет, любого человека можно забыть, стоит только приложить побольше усилий. Раньше с ним безотказно срабатывала старая истина “Глаза не видят, сердце не болит”, теперь – хоть бы на секундочку увидеть, одним глазком, чтобы мысли пришли в порядок. Просыпаясь ночью со стояком, он чувствовал себя мальчишкой в период полового созревания и проклинал Токучи, пытаясь избавиться от проблемы способом, за который не было бы стыдно. А Токучи только понимающе усмехался и смотрел на него тем самым взглядом, который говорил, что из тщательно поставленной и перепроверенной ловушки не сбежать. Зачем ему это было? Сатоши не мог ответить. Пытался не барахтаться, потому что знал, что только вернее запутается в уже сплетенной паутине, но сам не видел, что именно это и делает. Наверное, в Токучи он верил гораздо больше, чем в себя, и это было первой причиной его неминуемого поражения. И ведь должен был научиться, что нет противника, у которого невозможно выиграть. Наблюдать, как светлая кожа Токучи соприкасается с более смуглой, его собственной, невыносимо пленительно. Пальцы пробежались по передплечьям, оглаживая мышцы, вынуждая расслабиться и подчиниться. Сатоши не смог бы сопротивляться, даже если бы было желание, но он и не хотел. Только сдаться во власть этого человека, сделать то, что от него потребуют неприлично легкие, мимолетные прикосновения. Смотреть в глаза, не отрываясь, ни на секунду не отвлекаясь от подначивающего взгляда, говорящего “Попробуй”. Сатоши тряхнул головой в попытке избавиться от столь реалистичной фантазии и уныло поплелся в душ. Бороться с желанием не было сил. Красивая картинка не уходила из головы, даже больше – фантазия разыгралась, добавляя звуки, ощущения, слова. Проводя пальцами по члену в дразнящей легкой ласке, Сатоши представлял, что это делает Токучи. Вполне в его характере: провоцировать, подчиняя себе и вынуждая безоговорочно капитулировать. Ему хватило пяти минут – ну точно подросток, впервые почувствовавший сексуальное влечение. Судорожно хватая открытым ртом воздух в момент оргазма под холодными струями душа, Сатоши слышал в кажущейся пустой голове хорошо знакомое “Сбегай, пока можешь”. А наутро смотреть в глаза Токучи было стыдно. Еще и его взгляд просто кричал: “Я знаю, что вчера ночью ты дрочил на меня в душе”. Конечно, он не мог этого знать, но самоубеждение все равно не помогло. Оно вообще действовало исключительно в негативных случаях и в отрицательном ключе. Муки совести и самокопание к хорошему не приводили, Сатоши это понимал, но все равно продолжал отводить глаза, умышленно не замечать иронических взглядов и сбегать, когда ситуация начинала казаться слишком опасной. Хуже всего в раздевалке. Сатоши уже раз тысячу размышлял о том, что сделать, чтобы не сталкиваться с Токучи там, но решения все равно не было. Он пытался смотреть куда угодно: в сторону, в пол, да хоть на других, но перед глазами все равно появлялись то бледная спина, то тонкие длинные ноги, то полуобнаженные бедра. Как будто Токучи умышленно выставлял себя на обозрение, маячил перед глазами и сводил с ума. Бред и безумие. И все же, вполне в его духе. Если бы только ему это было нужно. С этими нелепыми чувствами Сатоши стал казаться себе параноиком. Поправка: дрочащим на напарника параноиком, у которого не было времени найти себе хоть кого-нибудь. Да и вдруг его бы узнали, проблем ведь потом не оберешься. Срывая голос в стонах на грани слышимости, заглушенных таким надежным душем, Сатоши мечтал, чтобы Токучи действительно делал все это намеренно. Это ведь значило бы, что у него был шанс. И плевать, что пришлось бы забыть о придуманных им самим запретах. Токучи был лучше спокойствия, лучше чистой совести и уже тем более – лучше безопасности. После перерыва на игру всех звезд безумие вроде бы отступило. Все еще ощущалась ревность и легкая горечь из-за того, что не он был кэтчером, когда Токучи установил новый рекорд, да только и всего. Он был в порядке, это была его обязанность как капитана и кэтчера, ведь сражение Ликаонс только начиналось. Впереди маячила опасность угрозами совета владельцев и самодовольной улыбкой Таками. Серия выездных игр на Хоккайдо закончилась в воскресенье со счетом два-один в пользу Ликаонс. Возвращаться поздно вечером да еще и после напряженной перешедшей в дополнительные иннинги игры было бессмысленно. Еще одна ночь в отеле никому не мешала. Хотелось есть и спать, поэтому Сатоши никак не мог понять, на какой волне его занесло в номер Токучи, наполненный едким дымом, веселящимися сокомандниками и напряжением. Последнее было бы неплохо снять прямо здесь и немедленно с владельцем номера, предварительно выгнав всех спать. Слишком жестоко. За неприятными мыслями и бутылкой пива (Сатоши не помнил, если честно, которой по счету) он задремал. Пробуждение было мягко говоря странным. Он почувствовал тяжесть на коленях, когда попытался повернуться, разлепил сонные глаза и увидел прямо перед собой лицо Токучи. Первым делом Сатоши подумал, что ему все это снится. Как в тех случаях, когда кажется, что уже проснулся, но на самом деле это всего лишь сон во сне. Потому что Токучи просто не мог сидеть у него на коленях без рубашки и лениво расстегивать пуговицы на его собственной. Дышать моментально стало трудно. Тонкие пальцы прошлись между ключиц, и Сатоши сглотнул. – Токучи, что ты… – Молчи, – приказал Токучи. Не то чтобы Сатоши не мог прервать его, заявить, что он не заинтересован, и уйти в свой номер. Это было бы в высшей степени глупо с его стороны и ровно настолько же умно. Если не остановиться сейчас, ему придется с этим жить, Сатоши это понимал, а вот Токучи вряд ли задумывался над подобным. Вместо того, чтобы думать о возможных последствиях, он дразнящими движениями оглаживал плечи, изредка скользя пальцами под расстегнутую рубашку, и неторопливо двигал бедрами, то и дело притираясь ближе. И если бы не его ощутимое возбуждение, Сатоши подумал бы, что происходящее – очередная игра, которыми постоянно развлекался Токучи. – Ну же, Идегучи, не заставляй меня думать, что я – твой первый мужчина. Шепот в самое ухо, обольстительная улыбка и подначивающий взгляд сделали свое. Решив забить на последствия, Сатоши облапал костлявую задницу, притягивая Токучи поближе, прикусил кожу на шее и восхищенно выдохнул. То, чего он хотел столько времени, оказалось так близко. Было жарко. Темно и жарко, хотя Сатоши подозревал, что все дело в желании. И стоило ему столько противиться своему безумию, если знал, что у Токучи выиграть нельзя? – Да что же ты ведешь себя, как романтичный девственник? – пробормотал Токучи, выскальзывая из его рук. Сатоши хотел было немедленно затащить его обратно и заставить заткнуться, но захлебнулся собственным возмущением. Даже из штанов и белья Токучи выпутывался с невероятным изяществом и легкой небрежностью. И он был, черт возьми, красивым, самым красивым мужчиной, которого Сатоши видел. Он запоздало понял, что следовало бы раздеться самому, спешно и поэтому неуклюже стянул с себя штаны и трусы и моментально оказался опрокинут назад в кресло. – Подожди, рубашка… – Оставь, мне нравится. Токучи говорил смущающие вещи. Или просто таким тоном, что Сатоши не мог не смутиться. Решив, что не может позволить себе ляпнуть какую-то несусветную ерунду, а в том, что так оно и было бы, не было сомнений, он потянулся, прижал Токучи к себе, провел руками по спине, огладил ягодицы и понял, что тот уже подготовился. Он знал, дошло до Сатоши, рассчитывал на то, что все вот так закончится. Внезапно захотелось оттолкнуть, уйти к себе, чтобы не вестись на провокации, не быть тем, кто постоянно проигрывает. Все же, он думал головой, а не членом, и пусть давно хотел Токучи, но поставить его на место хоть раз было бы восхитительно. Но все-таки, он не предпринял попытки сбежать. Тихо застонал, когда Токучи начал опускаться на его член, и двинул бедрами навстречу. Сатоши старался не показывать этого, но так хорошо ему давно не было. Но что говорить человеку, у которого на секс с начала сезона не было времени. Он просто отвык от чужих ласк, тем более – опытного мужчины, понимающего, что нужно им обоим. Пусть он и не любил бездействовать, но Токучи был явно из тех, кто любит делать все сам. Почувствовав необходимость перевести сбившееся дыхание, Сатоши поймал руками лицо Токучи и медленно поцеловал. Одна рука переместилась на задницу, останавливая, не позволяя двигаться. Пальцы другой прошлись вниз по скуле. Для него было неожиданным, что Токучи позволил вести в поцелуе, втянул его язык в свой рот, подался чуть вперед. А в следующий миг отпрянул и медленно облизал его пальцы. Это было явно лишним. Но полуприкрытые веки, с нескрываемым интересом следящие глаза и нетерпеливое ерзанье на его коленях заставили Сатоши тяжело вздохнуть. Чертов Токучи вынуждал его забыть обо всем, что раньше имело значение, но теперь он намерен был ответить тем же. Рука несильно сжала ягодицу, побуждая двигаться дальше. В номере будто бы стало еще жарче, хотя Сатоши знал, что это невозможно. Вся эта ситуация была настолько невероятной, что последнее, на что хотелось обращать внимание – температура воздуха. Гораздо более интересным был кажущийся откровенным, болезненно-искренним Токучи. Его хотелось заставить стонать, звать по имени и просить, хоть это и было практически нереально. Смотреть, как чужие губы обхватывают его пальцы, было увлекательно. Но куда лучше было наблюдать за выражением лица Токучи, втискивая их внутрь, прикасаясь ими к собственном члену и надавливая на сжимающиеся мышцы. Сатоши всегда хотелось попробовать что-то подобное, но никто из его партнеров не был к этому готов. А Токучи был жадным, это было вполне понятно. Будучи азартным игроком, он был жадным и в жизни, и на поле, и в сексе. Разве что не ожидал такого от Сатоши. Все закончилось слишком быстро. Стоны Токучи, редкие, звучные, больше похожие на вскрики, которые он пытался удержать, заставили Сатоши окончательно потерять голову. Он и сам стонал, прикасался еще больше, даже не целовал, а прихватывал губами чужие губы и сразу отпускал. И ни на секунду не закрывал глаза, неотрывно следя за отражением удовольствия на лице Токучи. Несколько секунд они оба пытались восстановить дыхание. Из открытого окна потянуло ночной прохладой, свет показался слишком ярким, болезненным для глаз. В пустой голове начали выстраиваться предполагаемые диалоги. Что вообще говорить в такой ситуации? Сатоши не знал, но уже чувствовал сожаление: случившееся не могло пройти без последствий. На которые Токучи было откровенно плевать. Он с легкостью поднялся, потянулся и, достав из кармана сигареты и зажигалку, закурил. Прошелся по комнате, устроился в кресле рядом. В его ленивых движениях угадывалась удовлетворенность и слабый интерес. – И все-таки, ты долго продержался, Идегучи. Сатоши удивленно вскинул бровь. – Что ты имеешь в виду? – Чтобы соблазнить тебя, понадобилась целая куча времени. Никто из наших сокомандников не продержался дольше пяти дней, – Токучи покосился на него полуоткрытыми глазами и криво ухмыльнулся. Догадки Сатоши ему не понравились. Но из слов Токучи можно было сделать вполне определенные выводы. – Значит, – стараясь придать голосу безразличности, начал он, – ты спал и с другими? – Только с Коджимой. Еще на Окинаве, – все же ответил Токучи. Он стал внезапно словоохотливым после секса, но Сатоши это не особо удивляло. Он знал людей с разными привычками, не то чтобы эта была самой странной. – Меня не интересует легкая добыча. Вот значит как. Всего лишь добыча – вот кто он для Токучи. Его интересно добиться, испытать выдержку, посмотреть, сколько понадобится времени, чтобы затащить его в постель. Фигурально, конечно, ведь до постели они так и не дошли. Впрочем, какая разница, как будто от этого можно было ждать что-нибудь кроме разочарования и часов рефлексии. Сатоши вздохнул и принялся приводить себя в порядок. Лучше бы ему поскорее убраться отсюда. Неловкость ситуации заставляла Сатоши прятать взгляд. Все еще голый Токучи внимательно за ним наблюдал, хоть и пытался не демонстрировать этого. – Ты долго сопротивлялся. Для взрослого опытного мужчины, у которого давно никого не было. Невысказанный вопрос Сатоши позабавил. Он бросил быстрый взгляд на Токучи и усмехнулся: тот все же был никаким не демоном, не екаем и не божеством. Обычный человек, которого могут настигнуть обычные человеческие страсти. И именно он больше всего страдает от любопытства. – Ненавижу спать с людьми, связанными с работой. Это всегда приносит одни проблемы, – признался он. Искренность всегда казалась ему лучшим оружием против тех, кто любит все знать, ведь никто в нее не верит. На секунду на лице Токучи отобразилось недоверие и непонимание. Он выглядел откровенно очаровательно, это выбивало из колеи, как, наверное, его – слова Сатоши. Впрочем, он быстро взял себя в руки. – Никогда бы не подумал, что ты встречался с кем-то из сокомандников. Ему было интересно. Сатоши видел это в его глазах, по его позе, уже не такой расслабленной, по его ухмылке – той самой, поддразнивающей и заставляющей людей делать ошибки. Если бы только он смотрел так всегда. Внимательно, пытливо, как делает это, когда пытается разгадать тайну хитрого противника. Как заставил Сатоши следить за ним, ломая себе голову вопросом, не показалось ли. Пришедшее в голову решение было глупым, недальновидным и в какой-то мере опасным. В первую очередь для нервов Сатоши. Но именно поэтому – беспроигрышным. – А разве я говорил о сокоманднике? – собрав все свое самообладание, спросил он. Несколько секунд: для Сатоши – удостовериться, что в таком виде можно пройтись по коридору, для Токучи – осознать услышанное. Наблюдать за проступающим на лице пониманием было одним удовольствием. – Спокойной ночи, Токучи. Это уже не могло считаться побегом, скорее – тактическим отступлением. Не дождавшись ответа, Сатоши вышел, тихо прикрыл за собой дверь и не удержался, прислонился к ней. Ему необходимо было перевести дыхание. И несомненно – услышать тихий смешок. Они оба остались довольны и собой, и друг другом. Теперь их игра должна была продолжиться: Токучи был слишком азартен, Сатоши – слишком заинтересован. И плевать, куда это могло привести.