Нихилени

Когда дверь закрылась, Красавица наконец-то перестала улыбаться. — Здравствуй. По-настоящему, здравствуй. Ан кивнула и протянула ей руку. Красавица взяла её и сжала ладонь сестры. — Здравствуй. А ты почти не изменилась. — Почти? Всё-таки, изменилась, да? — Да, изменилась. Правда, думаю, я сильнее. Сестра задумчиво наклонила голову. Её локоны, словно живые, зашевелились, перемешались и снова замерли на плечах. — Ты вообще на себя не похожа. Что у тебя с лицом? — Украшение, чтобы никто меня не узнал.— Ан поскребла подбородок и посмотрела в лиловые глаза сестры. — Как тебе? — Ужасно. Ты сама на себя не похожа. Я только глаза узнала и это имя, Ан. — Ну… Какая жизнь, такое лицо. Некоторые всё ещё могут узнавать наши лица. А кто будет вглядываться в такое лицо и запоминать его черты? — Наверное, больно их делать? Как часто приходится их обновлять или ты придумала, как не давать им заживать? — Раз в полгода, на самом деле. Главное, содрать первые две болячки. Можно ещё огнём, от него следы тоже долго заживают. Ан посмотрела на тарелку, словно её снова заинтересовали тушки птиц. Плохо, что Меркий ушел. Она бы предпочла, чтобы он остался. Всё случилось слишком быстро, а она была не готова к такому развитию событий. Она не знала, что ждать и что говорить. Ан никогда не понимала, как правильно хитрить, льстить и убеждать людей, особенно если единственное, что ты чувствуешь по отношению к собеседнику лишь страх и подозрения. Нет, не страх. Ан вспомнила лицо отца. Она уже едва помнила его черты, скорее ощущение огромного родного человека, его голос и знание, что она его узнает в любой толпе без каких-либо сомнений. Отец говорил, что она ничего никогда не боялась и не будет бояться. ...это всё слишком сложно, непонятно, запутанно и лживо. Вот если бы понадобилось кому-нибудь проломить голову — другое дело. Последнее время она в этом преуспела. Отец был бы в ужасе от того, кем она стала. — Я рада тебе, — сестра сошла со своего высокого кресла и села на гостевой стул рядом с Ан. — Я ещё не знаю, что чувствую, — честно призналась Ан. От сестры пахло розовой водой и чем-то пряным. Отвратительный запах. Она всегда считала розы отвратительными и пошлыми цветами. Розы и их очень опасные шипы! Ха. Если бы Ан сравнивала себя, она бы предпочла боярышник с его огромными по-настоящему опасными шипами. Её желудок сжался и заплясал. Комок тошноты подкатился к горлу, и Ан отвернулась к двери. — Ты не рада меня видеть, — спокойно констатировала сестра. Ан замотала головой. — Я не ожидала увидеть именно тебя. — Но мой герб… Я его велела повесить его на доме и на всех пограничных столбах, чтобы если кто-то из семьи остался, они могли узнать меня. Ан пожала плечами. — Я подумала, что ты самозванка. Я думала, ты умерла. Ну, тогда, в городе. А потом… — Что потом? — От тебя не было ни весточки. Я слышала о том, что кто-то… похожий на тебя помогал твоему отцу, когда он начал собирать армию. Помнишь, тогда, через десять лет. Красавица внимательно ждала продолжения. Ан внезапно услышала, как в окно что-то стучится. Она посмотрела на стекло и увидела птицу. Красавица повернула голову следом. На узком металлическом карнизе окна сидела птица и пыталась что-то выковырять из щели. — А в городе их до сих пор нет. — Только в центре. В остальных местах природа взяла своё. Удивительно, как быстро они забыли о том, что это было царство людей. Ан пожала плечами. — А что им помнить-то, у них ни памяти, ни мозгов. — Ты не изменилась, — засмеялась Красавица. — Меркий сказал, что ты нашла его прямо в центре. — Не прямо. Чернорясые не успели до него дойти. — И спасла жизнь случайному встречному. На тебя не похоже. — Я такая суровая? — Непримиримая. Строгая. Холодная. — Никогда себя такой не чувствовала. — Ты сказала, что слышала про меня. Или кого-то, похожего на меня, — напомнила Красавица. — Да, — Ан посмотрела ей в глаза. — Ты ведь знаешь, твой чем твой отец занимался После? Несколько секунд Красавица молчала. Потом кивнула. И не отводя взгляда от Ан добавила: — Я ему помогала в этом. Возможно, ты вправду слышала именно обо мне, хотя я и была не той фигурой… чтобы обо мне много говорили. Я, в конце-концов, всё ещё была трусихой и не очень умной. Ан пожала плечами. — Возможно, я слышала и о тебе.