Нихилени

Перед уходом Ан устроила небольшой пожар. Она хотела только скрыть часть следов убийства, и не надеялась на что-то масштабное. Но красота и цивилизованность замка Красавицы оказались только внешним фальшивым фасадом. Из старого города сюда принесли деревянные полы, ковры, пластиковые панели, мебель и провода. Тушить это богатство было нечему. Красавица то ли не знала о назначении спрятанных под фальш потолками железных труб, то ли не придала им значения. Огонь, не встречая препятствий, радостно сожрал кровать с телом сестры, пронёсся по стенам и полам, и вырвался в коридор. Тела двух слуг сестрицы и одного охранника, задавленных Келом, быстро пропали в дыму. Пока Ан собирала свои вещи и доспехи, в доме поднялась паника, а чёрный дым заволок коридор и лестницы. Свет электрических ламп едва пробивался сквозь клубы ядовитого дыма. Ан, пока искала бетонную эвакуационную лестницу, заметила несколько тел, которые уже не доберутся до спасительного выхода. Она прошла мимо, стараясь не смотреть на них. На нижних пролётах, где дым был не таким густым, она подобрала двух пытающихся сбежать людей. Одного закинула на Кела, другого вынесла сама. Внизу оказалось, что чернорясому монашеку Меркию, он же Метт ан Маре, как помнила Ан, снова повезло. Он сполз со спины Кела. Женщина, вынесенная Ан, бормотала какие-то благодарности. Ан скинула их на руки других слуг сестры и спешно скрылась в саду. Люди суетились, бегали. Кто-то выстроился в цепочку к пруду, но Ан подумала, что всё это бесполезно. Она подозвала Кела и побрела прочь. На душе стало пусто. Ан не чувствовала даже обиды или огорчения от случившегося. Даже увиденные тела вызывали лишь сожаления, что она так необдуманно поступила. Можно же было просто уйти. Затащить тела внутрь и оставить, а самой сбежать. Кто бы хватился хозяйки до рассвета? Утренний ветер принёс звук, как будто что-то с грохотом взорвалось. Ан приложила ладони к глазам, защищаясь от солнца. Чёрный коптящий в небо прямоугольник высился над тронутыми осенью верхушками деревьев. Горит ли внутри ещё что-нибудь? В ответ на её мысли Замок стал медленно заваливаться на бок. Очень медленно. Как человек, который очень хочет спать, но всё ещё пытается сопротивляться сну. Остов словно сопротивлялся своей судьбе. Прошло почти двадцать минут, прежде, чем он наконец-то начал набирать скорость. Ветер с опозданием донёс до неё едва различимый треск. Замок легко, словно игрушка, лёг на землю. В воздух поднялись клубы пыли и гари. Давно Ан не видела такого зрелища. — Вот и всё, — она вздохнула. Вместе с солнцем к ней вернулись и чувства. Ан плохо помнила, что произошло в доме сестры. Да и была ли сестра? Ан помнила, как пересекает мост, помнила вкус объедков на заднем дворе замка, помнила странное лицо в зеркале, потом был словно сон. Обрывки произошедшего никак не складывались в хоть сколько-нибудь ясную картину. Всё это навевало на неё невообразимую тоску. Даже знание, что ничем иным их встреча с Красавицей не могла закончиться. Пусть в глубине души Ан надеялась, что кто-то расправился с нежной сестрёнкой за неё, что та за годы тоже забыла обиды, по-другому быть не могло. В первый день Ан надеялась, что они мирно поговорят, и, она сможет мирно уйти. Но запах пороха и оружейной смазки на белых руках сестрёнки и внезапное вонючее происшествие на заднем дворе, где гуляли мужчины с ошейниками для укрощения серых тварей, не оставил ей сомнений. Ан знала, что всё случилось так, как должно было случиться, и всё равно ей было грустно. На мгновение она вернулась куда-то далеко домой, увидела родное лицо, и уничтожила его. Когда-то очень давно отец внушал ей, что убийство человека её изменит. Что сделав это один раз, не остановишься. Что это как с наркотиками. Ты не умрёшь от одного раза, тебя не поразят божественные кары, что твои руки не отсохнут, лицо не сморщится, а зубы не выпадут. Ничего не будет. И второй раз ты убьёшь без колебаний. В третий. И так, пока не станешь чудовищем и не сможешь остановиться. Ан спрашивала, откуда отец это знает, а он отмахивался и говорил, что прочитал в книжке. Ан не верила, отец злился, и они шли покупать мороженое, чтобы помириться. Сидя на обломке стенной панели рухнувшего дома Ан думала, успела ли она превратиться в чудовище или нет. Она убивала. Старалась только тех, кто пытался убить её саму, но кого она обманывает? Ещё она убивала членов семьи. На её руках кровь уже троих. Когда-то она себя этим оправдывала, что она никогда до такого не опустится. Не убьёт того, кому смотрела в глаза, кого любила, с кем жила под одной крышей. Разумеется, это было глупое самоутешение. Убила. И не поморщилась. Значит ли это что-то теперь? И как сильно она превратилась в чудовище, чтобы… Она сглотнула. По сравнению с тем, что она наконец-то близка к своей цели, это мелочь. По крайней мере, ей надо так считать, чтобы дойти до конца. А там уже будь, что будет. Она сидела так до полудня, не обращая внимание на голод. Есть не хотелось. Ан ждала. Кел с шумом вывалился из зарослей ивняка, отряхнулся и запрыгнул к ней на плиту. Его задние лапы соскочили, и он, проскрипев когтями по бетону, кое-как вскарабкался и отряхнулся. Ан отмахнулась от разлетевшихся от него веточек и листвы. — Нам пора идти, — она провела ладонью по челюсти Кела. Потом посмотрела вниз. Меркий, он же Метт ан Маре, не удовлетворился тем, что она его спасла. Ан не знала, зачем он поплёлся за ней, нашел ли он её следы, или шел за ней от самого замка в темноте? Она отправляла Кела в другую сторону сделать круг, чтобы сбить преследователей. Так как же монах тут очутился? Святоша был один, так что она не стала что-то делать с ним или скрываться. Что ему надо? Догадался, кто она? Узнал, что Ан убила его госпожу? Чернорясый пробудил в ней любопытство, к тому же она уже два раза спасала его от смерти. Может быть, это что-то и значит. Ан легко спустилась по накренившейся плите на землю. Кел неуклюже проскрежетал когтями вслед. Священник всё не отставал. Целые сутки он плёлся следом. Один раз Ан не выдержала, и оставила на месте своей стоянки котелок с водой и остатки зайца, и сбавила шаг, выбрав не лесную тропку, а старую брошенную дорогу. Несколько лет назад её расчистили, кустарник не успел захватить её вновь. Вскоре за её спиной раздался скрип ручки котелка. Ан, не оглядываясь, могла сказать, где именно — слева, метров в десяти от неё — идёт монашек. Ан оглянулась назад и подождала, когда Меркий её нагонит. Чернорясый исподлобья смотрел на неё. Он выглядел уставшим. На нём была простая чёрная ряса и ботинки, не предназначенные для долго путешествия. Похоже, после того, как она вытащила его из дыма, он не ел и не переодевался. Ан заметила у него в рукаве свободной руки нож и ухмыльнулась. — Ну, чего тебе? — Ничего, — он отвёл взгляд. — Чего идёшь за мной? — Хочу — и иду. Дорога не твоя. — Ну, иди, — она пожала плечами и отвернулась. Меркий издал жалобный всхлип и крикнул: — Я не дам тебе вернуть Разрушителей! Ан на мгновение замерла. Что ей сделать рассмеяться? Или проявить к нему немного уважения? Этот трус должен был собрать воедино все крупицы храбрости, что у него были, чтобы пойти за ней с ножом в надежде остановить. — Прости, что? — Я не дам тебе вернуть Разрушителей! — С чего ты взял? — Ты — Разрушитель. Ты принесла в жертву милостивую госпожу, чтобы возродить Разрушителей! — Меркий выплёлывал слова так, словно сам боялся того, что говорит. — Я остановлю тебя! — И как ты это сделаешь? — она решила совместить и криво улыбнулась. — Этой зубочисткой в рукаве, что ли? Меркий вздрогнул и с трудом поднял на неё взгляд. — Если понадобится, то да! Он её боялся до трясучки в коленях. Глаза часто моргали, плечи вздрагивал от каждого её движения. Конечно, убьёт он её. — Ты от страха помрёшь быстрее, чем поднимешь нож, — Вздохнула Ан. — Мне даже не придётся поднимать руки, чтобы защититься. — Я знаю. — Знаешь? Тогда почему делаешь? Ты трус, Метт-как-тебя-там, страшный трус, — в её голосе не было насмешки, и Ан была вполне серьёзна. — Ты боишься меня, у тебя руки трясутся так, что ты своей зубочисткой сейчас сам порежешься. Иди уже отсюда. Я не хочу тебя убивать, а убить меня ты не сможешь. Если тебя это успокоит, это не было жертвоприношение. И я не собираюсь возрождать Разрушителей. Убивать сестру я тоже не хотела. Она… короче, она начала первой. Глаза священника стали совсем безумными от ужаса. Такой действительно кинется. Кел тоже почувствовал угрозу, но она заставила его сесть на землю у своих ног. — Ты язык откусил?.. — тишина в ответ, только глаза бегают. — Ступай. Или к тебе прилетел волшебник и дал эликсира храбрости? — Я тебя остановлю! — наконец-то с трудом проговорил Меркел. — Как именно? Я же убью тебя. Если не убью, то покалечу. — Убью тебя. — Ну... допустим, у тебя получится. Не боишься прогневать своих Благодетелей? Я спасла твою жизнь, если ты забыл. То дерьмо, что я вытащила из петли, было легче добить. — Т-ты воспользовалась мной, — голос священника стал твёрже. Впрочем, руки меньше трястись не стали. — Ч-тобы убить госпожу! — Чтобы перейти мост, если точнее, — пожала плечами Ан. — Если бы не твоя болтливость, твоя драгоценная госпожа никогда бы о моём существовании не узнала. — Врёшь. — Думай что хочешь, — Ветер прокатил по дороге пепел с пожара. Далеко же его занесло. — Итак, ты превозмог свой страх, чтобы остановить Уничтожителей. Похвально. Правда, похвально. Не всякий на такое способен. Особенно такие трусы. Но почему ты явился сюда один? Если я убила твою госпожу, то следовало охотиться за мной с её солдатами. Где они? Из глаз Меркия потекли слёзы. Ан невольно вправду им восхитилась. Как он ещё не упал на землю от ужаса, а стоит и пытается поднять нож. — Они мне не поверили. Но я справлюсь. Не справится. Нельзя разговаривать с кем, кого ты так боишься. — Ну, попробуй. Рука монашека разжалась, и котелок зазвенел по земле. Ан вздохнула и сняла шлем. — Решай уже, что делать. Меркий взял нож обеими руками. — Ну, и? Когда он всё же кинулся на неё, она несколько секунд молча ждала, когда он с судорожными завываниями подбежит, потом отошла в сторону и аккуратно поставила ему подножку. Меркий рухнул на землю и прокатился ещё несколько шагов. Нож отлетел в заросли. Кел вскочил на ноги и напрягся, но, поняв, что хозяйка спокойна, просто обошел лежащего чернорясого. Меркий не вставал, а тихо плакал и чего-то ждал. Ан подошла к лежащему монаху и присела рядом. Может и правда добить? Он должен был умереть ещё неделю назад. Зажился. Но ей не хотелось убивать. Просто не хотелось. Не святошу, нет. Никого. Она напоминала сама себе сытого кота, которого пытаются ещё раз накормить. Просто не хочется есть. И двигаться тоже не хочется. Пусть его, пусть живёт, пока чудовище сытое и похоже на человека. Сказать ему что-нибудь? А что? Рассказать о том, что ему не о чем беспокоиться? Что Разрушители будут спать дальше. Или предложить заодно освободить Благословенных? Нет, она не собиралась их освобождать, только не Совершенного. Но предложить... И рассказать ему всё, что произошло с их миром на самом деле. Что нет никаких божественных сил, что нет никаких плохих и хороший, ничего нет? И его глупая вера тоже ничего не значит? Долго. Она не сможет столько говорить. К тому же эти воспоминания неприятны ей самой. Она долго загоняла их внутрь себя, а дорогая сестра слишком резко и больно выдернула их наружу. Нет, рассказывать о прошлом на точно не будет. Тогда что делать? Просто уйти? — Ты мне два раза обязан своей жизнью. Так что… я тебе кое-что скажу. Я не Разрушитель. Их вообще никогда не существовало, как и твоих благодетелей и прародителей. Твои предшественники их выдумали. Мой дедушка, которого ты зовёшь Прародителем, вообще был простым человеком. Самым-самым простым, у него даже залысина была. И вообще он не был он, а она. Или как-то так. А старый мир погубили люди. Честно говоря, я даже не знаю, что именно с ним случилось. Новые болезни, какие-то старые счёты. Некоторые люди потеряли бдительность и выпустили чудовищ на волю. Город вымер сначала из-за эпидемий, потом из-за серых тварей. Люди ушли из него, чтобы переждать беду и собраться с силами и уничтожить тварей. Кстати, их создала твоя госпожа и размножала у себя на заднем дворе. Не знаю, нахрена, правда. Но чтобы она не хотела, это у неё не вышло. Что я ещё хотела сказать? А, точно. Иди домой, лучше всего бросай своих чернорясых и возвращайся к семье. Ты вообще не создан для путешествий и приключений. Ан выпрямилась и пошла дальше. Кел несколько секунд смотрел на лежащего чернорясого, потом догнал её и зашагал рядом.