Оказывается. Нихуя не оказывается. Никита и так это знал.
Только вот почему-то именно сейчас хочется дотронуться. Провести рукой по чуть колючей от щетины щеке и не думать о том, что подумают парни. Никита снова отвлекается и даже на секунду прикрывает глаза, пытаясь выгнать из головы дурацкие мысли. Мысли о нём всегда только дурацкие. Потому что мальчикам нельзя так думать о мальчиках. Тем более о друзьях, о тех самых, что с пометкой лучшие. Лучше ведь не думать, так ведь? Не думать, надрачивая по вечерам на великий образ Французова, пытаясь убедить самого себя, что это всё сон. Не бывает же так. Так глупо.***
Ник вдруг усмехается своим же мыслям, и тут же начинает материть самого себя. Остаётся надеяться, что парень хотя бы не сказал всего этого вслух. Двое из друзей пропускают сквозь уши резкую перемену в поведении Никиты. Безучастным остаётся лишь Женя, который тут же зовёт Рождественского и больше жестами спрашивает, мол: «какого хуя, чувак?». На что Никита пожимает плечами и совершенно неосознанно бросает беглый взгляд на противоположную сторону, туда, где уже с час сидит Артём. — Не знаю, — на этот раз совершенно точно вслух. Женя выгибает правую бровь и собирается уже сморозить хоть какую-нибудь чушь, только бы отвлечь друга, но Французов его опережает: — О чём шушукаетесь, голубки? Женя громко хмыкает. Громче положенного, вообще-то. И получает совершенно справедливый подзатыльник от Никиты, который спалиться сейчас не хочет, ну вот от слова "совсем". А спалиться из-за ебанутых мыслей о лучшем друге, который сидит в пяти метрах и ёрничает – вообще без вариантов. — Вы игнорите меня? — снова говорит Артём, пододвигаясь к Нику и Женьку чуть ближе. Чтобы быть тише, конечно же. Не для того, чтобы быть ближе к Никите. Совершенно. Только вот в голове у Рождественского совсем другое. А рука Артёма, случайно касающаяся его бёдра, выжигает своим прикосновением. Так не должно быть. Ну не бывает так. Никита вдруг проглатывает накопившуюся слюну и поворачивается к Жене, надеясь найти поддержки. У самого Ника слов ну совсем нет. Только Женя никак не помогает. Обиженный, блять! Будто это первый подзатыльник в его жизни. Лишили его тут подзатыльниковой девственности. Сидит, ломается. Во взгляде ясное: «разбирайся сам со своей хуйней». А у Никиты в ответ: «если бы я знал, как!». И Женёк сдаётся. Он начинает разговор о какой-то непонятной хренатени, перемешивая футбол, ютуб и ту милую девчонку, которая дала ему свой номер пару дней назад. Артём слушает, внимательно всматриваясь в лицо друга, и, то и дело, поглядывает на Никиту, который снова пропал в своих мыслях.***
Проходит минут пятнадцать и Никита больше не может. Ему хочется заорать (на Тёму, в основном): за то, что пододвигается всё ближе, за то, что сам не замечая, выводит пальцами незамысловатые круги на бедре Ника, за то, что шепчет на ухо всякую смешную чушь, предлагая поддеть Женька. За то, что, блять, такой охуенно горячий. Именно сегодня. В блядском Ашане. Зажатый между секциями. Рождественский ёрзает, издаёт стон болезненно-уставший и забив большой и огромный на всё, откидывает голову на плечо к Францу. Тот, кажется, и вовсе не замечает. А Никита настолько устал, что ему поебать. Фил сопит где-то в углу, это Никита может определить по монотонному звуку и погасшему экрану телефона. Жека продолжает нести чушь, прервавшись лишь на секунду, в тот самый момент, когда голова Ника оказалась на плече Артёма.Французов и правда такой идиот, что ничего не замечает?
Потому что замечают все. Даже Фил, кажется. Но его это волнует в последнюю очередь. Не то, что Женька. Который, кстати, уже минут пять метает в Ника взглядом молнии и на ментальном уровне орёт во всё горло: «Давай!». Никита знает это. Ощущает практически.«Давай, блять! Действуй. Чувак. Давай».
И Никита бы давал. Серьёзно бы давал. Забил бы хуй на всё. Потому что знают уже почти все. Замечают. Все, кроме Французова.Никита бы давал. С удовольствием. Если бы брали.
И плевать на то, что у него вообще-то есть девушка. И не какая-то там, а охуеть, какая горячая. Он, наверное, любит её. Только вот его он любит больше. Неправильной, горячей, такой болезенннно-сладкой любовью.***
Женя бросает все свои попытки хоть что-то сделать и отворачивается. Никита зажат в стальные тиски между хлипкой деревянной полкой и горячим телом Артёма. Никите не хочется думать, насколько сейчас всё выглядит неправильно. А ещё Никите хочется вечно ощущать тёплые пальцы на своём бедре. Слушать размеренное, немного взволнованное дыхание Артёма и лежать на его груди. Никите много чего хочется на самом деле, но вместе всех "хочу", парень произносит: — Ты как? — вопрос направлен Артёму и все это знают. Никита старается говорить как можно тише, пусть и получается явно так себе. Ведь Женя было уже дёргается, чтобы повернутся, но потом резко останавливается и достаёт телефон. — Ты о моих делах или ситуации в общем? — Французов мимолётно улыбается, а Никита готов поклясться, что таких бабочек в животе у него давно не было. — Ситуации в общем...? — больше у самого себя спрашивает Рождественский и тоже улыбается. Ну вот само собой так всегда выходит. Никита немного ёрзает, а рука Французова, выводящая узоры тут же останавливатся.Нет. Нетнетнетнет.
Только не сейчас. Блять, Артём. И Ник еле слышно стонет. Больше открывает рот в притворном звуке и тут же затыкается. Артём смеётся и чуть нагибаясь вперёд, кладёт подбородок на плечо Никите. —Так чт... Французов перебивает: — Тш-ш-ш, — шикает парень, и следом возобновляет свои движения. Бабочки новыми стайками начинают кружить в животе у Рождественского. А прикосновения словно маленькие разряды тока разносятся по всему телу. Как же, блять, хорошо. Вот на этот раз Никита совершенно точно стонет. Артём снова смеётся и - как бы случайно - целует за ухо. Блядская сверхновая взрывается в голове у Рождественского и все слова окончательно испаряются. Никите хочется просто выйти на улицу и кричать. Орать, что есть мочи, а потом охрипнуть и месяц ни с кем не разговаривать вообще. Почему? Да потому что - пошли все нахуй. Никита слишком счастливый сейчас. — Всё ещё хочешь знать, как мои дела? — Я говорил про ситуацию в целом. — Мне тебя поцеловать ещё раз, чтобы ты понял или подождём пока эта авантюра закончится и продолжим? Никита раскрывает рот для ответа, но тут же затыкается, когда новый поцелуй опаляет уже шею. Где-то метрах в трёх от них, залипая в телефон, давится воздухом Женя. Это определённо лучшая вылазка за этот год.