Prepare for trouble and make it double

У Ричи Тозиера два лица. Одно было спокойное, иногда даже какое-то томно отрешённое. Внимательные умные глаза, смотрящие чуть насмешливо, чувственная пухлая нижняя губа, придающая его рту форму сердечка, скульптурная линия челюсти, твердеющая каждый раз, когда с Ричи заговаривал тот, кто ему не нравился, а не нравились ему многие. Это лицо было восхитительным в своей невинности, а главная его задача заключалась в том, чтобы пудрить людям мозги. С чем оно успешно и справлялось. Все газеты наперебой расхваливали перспективного первого сына страны, который, несмотря на все выходки, "вполне может пойти по стопам отца и стать будущим президентом Соединённых Штатов Америки". Девочки - и некоторые мальчики тоже - сохли по нему, как цветы у Эдди на подоконнике. А Ричи было плевать на свою репутацию и репутацию своего отца с высокой башни. Он знал, что ему простят всё. "Сын президента Америки напился в баре и уснул в бассейне". Ну и что в этом такого? Он ребёнок, дайте ему повеселиться. "Ричи Тозиер сбежал от охраны и поехал в Лас-Вегас отмечать день рождения". Пфф, подумаешь. У него праздник, ему можно. На все его проделки закрывали глаза. А всё потому, что на официальных фотосессиях, на светских приёмах, на благотворительных концертах и в президентских поездках к лидерам других стран Ричи надевал то самое лицо. Он проникновенно смотрел в глаза: да-да, я внимательно Вас слушаю, продолжайте, пожалуйста, мне безумно интересно. Неловко откидывал непослушные кудряшки, трогательно падающие на лоб. Приоткрывал рот и поминутно облизывал губы языком. И будьте уверены, что, как бы вы ни сопротивлялись, вы неминуемо попадёте под его чары, его харизму, его шарм. Ричи Тозиер притягивал к себе, как магнитом. Ему хотелось нравиться, с ним хотелось дружить, за его внимание хотелось бороться. Он прекрасно знал, кáк действует на людей, и был от этого в восторге. Весь его вид выражал самоуверенность: я сломаю тебе жизнь, детка, и тебе это понравится. Хочешь ты того или нет... Девушки хотели. Все были осведомлены о том, что Ричи не встречается с одной и той же женщиной больше нескольких месяцев, но девушки, насмотревшись романтических фильмов, все, как одна, мечтали приручить сына президента, стать для него Той Единственной, в кого он влюбится раз и навсегда. Ричи знал их уловки и планы наперёд и только улыбался, насмешливо прищурившись. И вот это вот лицо было его вторым, знакомым в основном только близким друзьям. Лицо с кривой, какой-то даже острой ухмылкой, отчего Ричи начинал походить на нашкодившего ребёнка, лицо с наморщенным от смеха носом, лицо с хитрыми глазами, в которых плясали бесенята. Именно такое лицо появлялось у Ричи, когда он задумывал очередную пакость. И именно с таким лицом Тозиер стоял сейчас перед Эдди. И именно по этому лицу Эдвард понял, что Ричи что-то натворил. - Ты сделал что?! - Эдди не мог поверить своим ушам. Нет, он знал, что Ричи ёбнутый на голову, но не думал, что всё настолько плохо. А тот безмятежно улыбнулся, прекрасно зная, что Эдди услышал его с первого раза. Он обожал его шокировать, злить своими необдуманными поступками и бесить тем, что каждый раз ему всё сходило с рук. Круто быть сыном президента Америки - Боже, храни эту грёбанную страну. - Ты понимаешь, что мистер Тозиер тебя убьёт? - Эдди сложил руки на груди и поджал губы. Ей-богу, ему не нравилось играть в мамочку, но иногда Ричи становился просто невыносимым! Тот фыркнул и закатил глаза. - Чувак, папуля будет только рад, если узнает, что я приобрёл ещё одну игрушку. Ему не хватает времени и сил на то, чтобы потрахаться, я уже не говорю о том, чтобы читать мне лекции. Да и ему легче: деньги заглушают его чувство вины от мысли, что он - хуёвый отец. Ричи погладил кончиками пальцев тёплый сверкающий бок новенькой Ferrari, и что-то внутри него задрожало от предвкушения. - Так сколько, говоришь, она стоит? - Эдди с благоговейным ужасом осматривал машину, даже не решаясь к ней прикоснуться. Да тут одно стекло стóит больше, чем обе его почки! Тозиер пожал плечами и нарочито небрежно назвал цену. Эдди почувствовал, как у него слабеют коленки. Он никогда не думал, что можно вот так просто, за минуту, одним росчерком ручки на чеке потратить такую сумму денег. - Ты хоть представляешь, скóльким людям ты мог бы помочь, отдав эти деньги на благотворительность? Ричи цокнул и смахнул с красавицы Ferrari несуществующие пылинки. - Трахни меня бензопилой, чувак, я тебе что, мать Тереза, что ли? - Ты сумасшедший, Рич. Тозиер снова погладил бок машины и довольно улыбнулся: - Нет, просто всегда о такой мечтал. Он вытянул из кармана сверкающие ключи и помахал ими в воздухе: - Прогуляемся? Прежде, чем Эдди успел отказаться, он ещё раз ухмыльнулся и открыл дверь машины, попутно подхватив со спинки стула свою кожанку. Каспбрак ещё постоял несколько мгновений, тупо глядя на то место, где он только что стоял, не в силах поверить, что его лучший друг действительно совершил такую безрассудную глупость. Ричард уже успел натянуть куртку и теперь стоял, облокотившись на гладкий бок автомобиля, откровенно рисуясь - перед кем? Перед Эдди, что ли? - и взглядом подначивая Каспбрака принять предложение и немного погонять. Чёрные джинсы, тёмно-серая, полинявшая футболка с прямым вырезом, слегка перекосившимся под небрежно накинутой курткой, - несколько неряшливо, но, безусловно, стильно. Ричи и здесь шёл против общепринятых правил и покупал обычный ширпотреб (ну хорошо, дорогой ширпотреб) в обычных маркетах, нисколько не заботясь о том, чьё имя стоит на этикетке и стоит ли оно там вообще. И при всём при этом умудрялся выглядеть эффектно. Вот и сейчас со своими нарочито растрёпанными волосами, с привычной усмешкой на несуразно больших губах, поигрывая ключами в длинных пальцах - Эдди безумно бесил этот звук - и деланно равнодушно глядя на Эдварда, Ричи походил на персонажа обожаемых Эдом фильмов Тима Бёртона. Каспбрак не удержался и кинул ещё один восторженный взгляд на Ferrari. Экстремальная машина, красавица, стóящая всех этих баснословных денег. Хищный перед с двумя агрессивными воздухозаборниками, изящная боковая "юбка" с небольшими воздухозаборниками для охлаждения тормозных дисков и суппортов и эффектный задний бампер, великолепно оформленный четырьмя патрубками выхлопной системы. Блеск! Но Эдди отказывался в это верить. Ричи не мог зайти так далеко. Ну ладно, юношеский максимализм, ну ладно, любовь к позерству и вызов за вызовом, вспыхивающие в глубине этих тёмных глаз. Ладно! Но, чёрт побери, всему должен быть предел! И самое непонятное... Почему он всегда становится таким невыносимым засранцем рядом с Эдди? Почему ведёт себя так, словно ему доставляет огромное наслаждение выводить его из себя? Почему он серьёзно обсуждает достижения науки с Майком? Почему делается по-домашнему мягким, когда в гости приходит Беверли? Почему с удовольствием ходит в детские дома играть с детьми в прятки в компании Бена и Стэна? Почему только с Эдди его взгляд становится колючим, а улыбка - ехидной? Почему методично бьёт по чувствительным местам Эдди, а потом смотрит, как тот беспомощно пытается защититься? А то пари? Эдвард вспомнил горячее дыхание на шее и ладонь, которая - специально или случайно? - коснулась его там, и его бросило в жар. Чёрт! Не думать об этом! Иначе он скоро начнёт материться похлеще Ричи, рот которого иногда хотелось помыть с мылом. Пришло время поговорить начистоту и поставить вопрос ребром: что за фигня творится с Ричи? Эдди пообещал себе, что заведёт этот разговор, как только они вернутся из этой самоубийственной поездки. Если вернутся. - Эдди-Спагетти, долго прикажешь тебя ждать? - весело спросил Ричи, пока Эдди, с сомнением кривя губы, застёгивал кнопки на куртке. - Сколько потребуется, - буркнул Каспбрак, опасливо косясь на машину, и ядовито добавил, - с позволения сказать, мистер сын президента. - Эй, выше нос, Эдди! Это всего лишь машина. Не надо таращиться на неё так, словно она вот-вот сожрёт тебя. - Ага, - хмыкнул Эдвард. - Один мой приятель на такой вот "всего лишь машине" отправился к праотцам. Тозиер беспечно пожал плечами и фыркнул. Потянулся и отпер изнутри дверцу для Эда. - Залезай! Тот со стоном плюхнулся на сиденье. И крепче стиснул зубы, с усилием сдерживая тёплые волны восторга, растекающиеся по телу от пьянящего запаха разогретой кожи, пластика и металла. До этого момента он даже представить себе не мог, что не просто дотронется до Ferrari, но и сядет в её салон, где даже воздух словно становился другим. А теперь он собирался позволить Ричи угробить их обоих. Замечательно. - Он просто не умел с ней обращаться, - бросил Ричи. - Кто? - не понял Эдди. - Твой приятель. Машина - она же как женщина, а такая машина, сам понимаешь... - Как дорогая женщина, - ухмыльнулся Каспбрак. - Именно! - поднял палец вверх Тозиер. - К ней нужен особый подход. Эдди едва смог подавить острое желание закатить глаза и проглотил ядовитое замечание. Вместо этого он принялся молча изучать приборную доску, всем своим видом выражая неудовольствие. - Это мечта, Эдс! Это просто... - Ричи счастливо зажмурился, откинувшись на спинку сиденья, - просто... - Блажь! - отрезал Каспбрак. - Вот что это. Твоя мамочка спустит с тебя штаны и выпорет ремнём. Месяц на задницу не сядешь. Ричард лукаво посмотрел на него из-под ресниц и с самым невинным видом предложил: - Пари? О, боже сохрани! Эдвард ещё помнил, сколько времени не мог уснуть после того, как выиграл предыдущее. - Когда рак на горе свистнет, - твёрдо заявил он. - И я просил тебя не называть меня Эдс. Во взгляде Тозиера мелькнуло что-то похожее на разочарование, и он потянулся за ремнём безопасности. - Тут есть отличное место милях в четырёхстах в Кливленде. Хочу тебе показать. - Ты там что, ночевать собрался? - Почему ночевать? - Четыреста миль, Рич, это же... - Чёртова уйма разделительных полос. А в чём проблема, Эдс? - улыбка Ричи растянулась до ушей, и Каспбрак снова вспомнил о втором лице. Ох, не к добру... Эдвард уже научился угадывать - шестым чувством, надо полагать, - когда в голову Тозиера забредали всякие подлые мыслишки. Вот только препятствовать их воплощению в жизнь он до сих пор пока не научился. Но он, по крайней мере, мог поменьше психовать. Итак, глубокий вдох, выдох, вдох, выдох... Машина, описав плавный поворот, миновала ворота и медленно покатила по пустынной улице. - Слушай, Рич, а ты уверен насчёт здешних дорог за городом? - спросил Каспбрак с любопытством. - Подвеска не низковата? Не оставишь местным жителям на память весь свой аэрокит в сборе? - Мы с деткой понимаем друг друга с полуслова, - покачал головой Ричи, включая кондиционер. - Или ты думаешь, я по ямам пойду скакать? - Я вообще стараюсь ничего не думать. Просто очень бы не хотелось загреметь в... э-э-э... лоно девственной природы и топать потом обратно пешком, - убедительно произнёс Эдди. - Эй, так неинтересно! Как ты догадался, что именно это я и собираюсь сделать? - Что - это? - Загреметь в лоно природы, - и, видя, как лицо Каспбрака багровеет, покрываясь пятнами, Ричи дьявольски захохотал. - Ох, Эдс, ну у тебя и лицо! Ей-богу, Стэн ради такого снимка всю дорогу проторчал бы в багажнике, хотя там кроме клюшки для гольфа больше ничего не помещается. - Чокнутый, - пробурчал Эдвард. - Сейчас точно в канаву съедешь. - Ну, Эдди, не будь занудой, - сквозь смех простонал Тозиер, подкурил сигарету и щёлкнул кнопкой на фильтре. По салону поплыл дым с ноткой черники, но Эд даже не состроил привычно недовольное лицо. От этого "Эдди" - точнее, от того, каким проникновенно-интимным тоном это было произнесено, - Каспбрак вообще выпал в осадок и принялся молча буравить взглядом дорогу, не зная, что сказать, как на это реагировать. Фигово влюбиться в сына президента. Ещё более фигово влюбиться в сына президента и лучшего друга. Ну а самое паршивое - влюбиться в лучшего друга-засранца, меняющего девушек, как перчатки, и натурального, как отвратительный йогурт, которым Соня кормила Эдварда в детстве по утрам. Они с Ричи дружили с самого детства, ещё когда мистер Тозиер был всего лишь простым юристом, интересующимся политикой. Эдди запомнил Ричи Тозиера смешным и непоседливым, похожим на несуразного лохматого щенка, особенно когда лет в 13 он резко вытянулся и его тело, не успевающее за быстро растущим и меняющимся организмом, обзавелось длинными конечностями, в которых Ричи нелепо путался. Эдди запомнил Ричи с уже тогда чувственными губами, смотревшимися слишком по-взрослому соблазнительно на детском невинном лице, с чересчур большим носом и созвездиями веснушек на нём, которые напоминали о знаменитой шведской девочке Пеппи Длинный-Чулок. Эдди запомнил Ричи в телевизоре на инаугурации мистера - о, простите, теперь уже Президента - Тозиера: с выпрямленными и уложенными гелем волосами, в галстуке-бабочке и официальном костюме. Ричи смотрелся до ужаса непривычно и, если по-честному, глупо, потому что - ну это же Ричи. Его Ричи в коротких шортах, его Ричи с разбитыми после падения с велосипеда коленками, его Ричи с вечным шальным огоньком в глазах. В телевизоре же он был чужим и незнакомым Ричардом. Правда, вернувшись с праздника, он тут же с отвращением отшвырнул пиджак и бабочку, закатал рубашку до локтей и тут же стал его Ричи. Время шло, Ричи ел, как не в себя, и оставался всё такой же шпалой, что стало неизменным поводом для шуток для новых друзей - детей из политической тусовки отца, и Эдди отчаянно мечтал вырасти "ну хоть чуть-чуть", потому что ему надоело смотреть на Тозиера снизу вверх: эй, там внизу, как погодка? А потом вдруг - вот так вдруг - Эдди осознал, что Ричи больше не путается в своих ногах, что его официальные костюмы перестали выглядеть так, будто в них пустота, словно кто-то спохватился и подкрутил настройки в теле Тозиера: он стал поджарым, статным, крепким и изящным одновременно. К неудовольствию Эдварда, это заметил не только он. Газеты и Интернет пестрели заголовками о "самом завидном и многообещающем женихе страны", и Каспбрак только качал головой, читая комментарии под фото первого сына Америки в Инстаграме. Проблема заключалась в том, что сам Ричард был отнюдь не против такого внимания. Он наслаждался им, купался во всеобщей любви и обожании, затем завёл девушку, потом ещё одну, а дальше Эдди потерял им счёт. Он прекрасно понимал, что люди простят Ричи всё: в этом и заключалась привилегия быть белым, богатым, милым, гетеросексуальным парнем. А ещё Эдди узнал, как фигово влюбиться в лучшего друга. Он не хотел этого, правда. Снова вмешалось это пресловутое вдруг. Оба мальчика тогда отдыхали после тяжёлого дня в школе, Ричи хоть и был разгильдяем по жизни, но в школе не отлынивал и числился среди отличников не за красивые глаза. Они лежали у бассейна и старались даже шевелиться по минимуму. А потом вдруг Эдди приоткрыл глаза, вдруг его взгляд наткнулся на Рича, лежавшего на животе и лениво болтавшего рукой в воде, и вдруг в голове возникло почти непреодолимое желание запустить язык в две трогательные ямочки внизу его поясницы. И Эдди пропал. Вдруг. Примерно в то же время Ричи обзавёлся своими двумя лицами, начал курить и отточил искусство флирта до мастерства. Эдди видел, как он флиртовал со всеми подряд, начиная от бариста в кафе до замужних дам на официальных приёмах - просто по привычке, а не затем, чтобы переспать с кем-то. Тозиер упивался мыслью о том, что он мог завоевать любого, его грело осознание своей почти-всесильности. И всё же в свои 18 Ричи оставался в душè ребёнком - игривым и восторженным, любящим компании, дурацкие затеи и веселье. Они всё так же проводили кучу времени с Эдди, ездили в путешествия, собирались по вечерам с друзьями и играли в компьютерные игры. Каспбрак просто надеялся, что его глупая влюблённость пройдёт - совсем скоро, правда-правда, - и он перестанет так нервничать наедине с Ричи, а тот в свою очередь перестанет смотреть на него колючим взглядом и загонять в какие-то странные, двусмысленные ситуации. В тот день Эдди, придя как обычно в гости к Ричи, с удивлением обнаружил, что никого из их привычной компании нет. На незаданный вопрос Тозиер лишь дёрнул плечом и сказал: - Они не смогли сегодня. Эдди хотел справедливо заметить: - Что, прям все не смогли? Но подумал, что Ричард, наверное, устал от шумных вечеров и решил погонять в тачки с одним им, Эдди, как в старые добрые времена. Было приятно. Каспбрак достал джойстики и удобно устроился с ногами на диване, но Ричи покачал головой. - Сегодня мы поиграем в другую игру. - Ладно, - Эд пожал плечами. - В какую? - Оо, это замечательная игра, Эдвард, - Тозиер растянул губы в улыбке. - Будет весело. - Ты хочешь сказать, тебе будет весело, - пробурчал в ответ Эд, стараясь не показать волнения. - Ага, - не стал отрицать Ричи. - Суть такая: ты выбираешь либо правду, либо действие. Если первое, то я задаю тебе вопрос и ты должен ответить на него правдиво. И не смей мне лгать, я отлично распознаю враньё. Ну, а если действие, то ты делаешь всё, что я скажу. Эдвард зябко поёжился. Ему не понравилась игра. - Я понял, - нехотя отозвался он. Ричард ухмыльнулся: - Я начинаю. Правда или желание? - Правда, - Эд подумал и выбрал наименьшее, как ему показалось, из зол. - Чудно. Ты фантазируешь по ночам, Эдва-ард? - Ричи странно и как-то по-новому незнакомо протянул его имя, словно перекатил во рту конфету, и Эдди едва удержался от того, чтобы вздрогнуть. - Я... - Эдвард замолчал. Они никогда не говорили на эту тему. То есть не говорил он, а вот Ричи с удовольствием делился с ним подробностями личной жизни, не спрашивая, тем не менее, о личной жизни лучшего друга, полагая, видимо, что тот сам расскажет, если захочет. Проблема была в том, что Эдди-то и не мог ничего ему рассказать, не о дрочках же с именем Ричи на губах почти каждую ночь, правда? - Нет, так не пойдёт, - Ричи нахмурился и вскочил на ноги. - Надо установить лимит времени, иначе это затянется надолго. Он принёс телефон и включил таймер. - У тебя есть 30 секунд на ответ, потом последует штраф, уж не обессудь. Так вот, фантазируешь ли ты о ком-нибудь по ночам? Таймер беспощадно отсчитывал уходящие секунды. 30... 20... - Да, - выдавил из себя Эдвард. - Я так и думал, - удовлетворённо кивнул Тозиер. - Теперь я, - неуверенно сказал Эд. - Нет, - покачал головой Ричи и в миг посерьёзнел. - Я никогда не играю по правилам, поэтому теперь снова моя очередь. Эдвард от возмущения не мог вымолвить ни слова и только глупо открывал и закрывал рот. Он так и думал, что не надо было соглашаться! - Правда или желание? - Ричи придвинулся чуть ближе, и их колени соприкоснулись. - Правда, - обиженно ответил Эд. - Кого бы ты выбрал, чтобы первый раз заняться сексом? Выбрать можно только из наших знакомых, так что никакой Анджелины Джоли. Тишина была такой пронзительно оглушающей, что Ричи почти слышал, как участился пульс Эда. Тихо щёлкал секундной стрелкой таймер. И оба вздрогнули, когда зазвонил стационарный телефон. Эдвард с трудом сглотнул и ответил на звонок. - Тебя, - протянул он трубку Ричарду. Таймер звонко зазвенел, оповещая о кончившемся времени. Из раздумий Эдди вывел голос Ричи, болтающего с кем-то по телефону. - Мы с Эдди-Спагетти собираемся испытать мою красавицу и сгонять в Кливленд. Как думаешь, справимся за 4 часа? В ответ доносились восторженные вопли - что-то вроде: "Видел твоего коня в Инсте... ба-а-ли-и-и-ин... эти чокнутые итальянцы...", и Эдди узнал голос Бена. - Ну всё, до скорого, чувак! Время не ждёт, - Тозиер оборвал связь, кинул мобильник в бардачок и закурил очередную сигарету. - Бен. Нельзя же сваливать без предупреждения, верно? Каспбрак скептически покосился на лучшего друга: - Четыре часа от ДиСи до Кливленда? Триста семьдесят миль по неизвестной дороге? И ты надеешься вернуться к ужину? Или, может, даже к обеду? - А ты что, считал, сколько там миль? - Гуглил. - Ну, тогда ты должен погуглить и ещё кое-что... Многозначительная незавершённость последней фразы заставила Эдди напрячься. Тозиер с наслаждением затягивался ядовитым дымом и молчал. - Ну? - угрюмо подтолкнул Каспбрак. - Что ещё мне следует знать? - Это Ferrari, Эдс. FER-R-RARI. Ты только вслушайся в шелест мотора... Чувствуешь, как он жалобно постанывает и подрагивает, точно дикий зверь в клетке, томящийся в ожидании свободы? И мы отпустим его на свободу, Эдс, мы подарим ему шанс оторваться от земли. Эдвард почти с ужасом заметил, как нетерпеливая дрожь предвкушения пробегает по телу друга. Чёрт! Это не сулило ничего хорошего. Если тот ударялся в поэзию... в поэзию сумасшедшего... то дело плохо. - Мы объездим эту кобылку и будем дома ещё до ужина, никто даже не заметит, что мы уезжали, - уверенно закончил Ричи и уже более прозаично добавил: - Не забудь пристегнуться. А Эд и в самом деле забыл. Домá и витрины, фонари и журнальные лотки проплывали за окном, точно на киноэкране, и если бы не это, он мог бы поклясться, что машина стоит на месте. Подвеска послушно "проглатывала" все неровности дороги. - Девяносто километров в час, - опомнившись, сказал он. - Предел для здешних дорог, Ричи. А за городом пойдут горные дороги, и там, я так думаю, не больше пятидесяти пяти. По горным тропам быстро бегают только козлы. - Пари? - голос у Тозиера был спокойный, даже равнодушный, но Эдди этим не проведёшь. Чай, не вчера родился. Нездоровый блеск чёрных глаз, следящих за дорогой, говорил ему больше, чем любые звуковые интонации. - На что спорим, Эдс? Ну вот ты себя и выдал, малыш. Если всё это помпезное представление разыгрывается с единственной целью спровоцировать ещё одну щекотливую ситуацию... Чёрт. Каспбрак нервно сглотнул, убеждая себя в том, что учащённое сердцебиение - это признак раздражения, а не... возбуждения. Вот ведь чёрт! Он вытер о джинсы вспотевшие ладони и как можно бесстрастнее ответил: - На плиту и оградку. Кладбищенскую. Ричи хмыкнул. Он что, ждал другого ответа? Эдди глубоко вздохнул, успокаиваясь и чувствуя, что, наконец, обретает контроль над ситуацией. - Послушай, Рич, не надо делать это только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Я прекрасно знаю, как далеко простираются границы твоего безумия, и незачем постоянно мне это доказывать. - А кто говорит о безумии? - деланно удивился тот. - Заткнись и наслаждайся поездкой, Каспбрак. В черте города тебе ничего не грозит. Будем считать пари заключённым... по-джентльменски, потому что в противном случае, если ты выиграешь, класть под плиту и обносить оградкой будет уже нечего. Да и некому. Ричи хрипло хохотнул и вцепился в руль. "Во что я опять ввязываюсь?" - успела мелькнуть тревожная мысль в голове Эдди прежде, чем что-то произошло. Он беспомощно вскинул голову, недоумевая, но в глубине души уже догадываясь по растущим перегрузкам и торжествующему взрёвыванию мотора. - Эй, что ты... - только и успел выдохнуть он, когда Тозиер глубже вдавил педаль газа. И распахнул глаза на стремительно летящие навстречу красный светофор и "American Tour"- автобус, грузно выволакивающий свою двухэтажную тушу на перекрёсток. Мотор истерично рявкнул, стрелка спидометра рванулась к сотне. Вираж вправо - инерцией Эда швырнуло на приборную панель, но ремень надёжно припечатал его обратно к креслу, - мгновенный скачок перед нависшим носом туристической махины, возврат влево - красиво и отточено. Че-е-е-е-ерт!!! Эдди ещё не сообразил, что произошло, а Ferrari уже вписалась в очередной поворот, напрочь позабыв про запоздало-неистовые гудки машин на перекрёстке. Ричи сменил передачу, сбрасывая обороты, и Каспбрак понял, что сейчас начнётся новый разгон. - Ты идиот! - завопил он. - Сбавь скорость, это же город, ты же тут всех передавишь, и вся окружная полиция... - Сначала пусть догонят! - безумно захохотал Ричи. - На фига им тебя догонять, сам вернёшься! - проорал Эдди. - Прямо в каталажку, и никакой папа-президент тебе не поможет! Ричи!! В этот момент машина вылетела на гладкую, ровную, чуть забирающую на восток трассу и понеслась мимо домов, магазинов, таунхаусов, парков и кафе, шутя обгоняя тарахтящие на пятидесяти километрах в час степенные кары жителей и прокатные Ниссаны туристов. Эдди не узнавал местность, однако, когда все признаки города стёрлись и осталась лишь пустынная асфальтовая дорога, вьющаяся между холмами, да надрывный рокот мотора, ему стало уже всё равно. Клубы сине-серых туч - низкие, едва не задевающие за вершины холмов, - сузили пейзаж за окном до мрачной, гнетущей полосы, и ему казалось, что они угодили в тиски: давящий, снежно-холодный потолок над головой и эксцентричная, капризно и неожиданно извивающаяся дорога под колесами Ferrari. Ричи управлял машиной с лёгкой небрежностью, будто родился с рулём в руке. Однако на этот раз его максималистская самоуверенность не зажгла в душе Эдварда даже искорки раздражения. Смотреть на то, как легко и непринуждённо его пальцы касаются кнопок режима подвески или охватывают руль, было скорее удовольствием, чем напряжённым наблюдением. Эдди всегда с опаской и изрядной долей скептицизма относился к итальянским машинам. Но нелогичная, взбалмошная и строптивая Ferrari с поразительной чуткостью отзывалась на малейшее движение своего хозяина. И в конце концов Каспбраку даже удалось расслабиться. Ричи любил пари. Его азартность проснулась в тот день, когда Эдди, на своё горе, заявил, что тому слабо в прямом эфире встречи президента Америки и Франции показать язык. Ричи было не слабо, хоть ему потом и влетело ого-го от мистера Тозиера. С того дня месяца не проходило без того, чтобы Тозиер не заключал с кем-то очередное безумство, чтобы доказать, что он может всё и ему за это не будет ничего. Пару недель назад он поспорил с Эдди, что сможет продержаться месяц без своих чёртовых черничных сигарет. Эдди терпеть не мог, когда Ричи курил, а тот, словно издеваясь, щурил глаза и выпускал дым прямо в лицо друга. Конечно, он не продержался и недели. Конечно, Эдвард застукал его на балконе, жадно затягивающимся и глотающим никотиновый дым. Конечно, Тозиер признал поражение и смиренно принял наказание: он со всеми остальными должен был пойти в поход на озеро Тахо. Ричи, привыкший к комфорту и теплу Белого Дома, только скривился, и пробурчал, что ему муравьи в штанах нахер не сдались. Эдди радовался своей идее ровно до того момента, как они поняли: несмотря на мягкий климат, ноябрьские ночи у озера были тем ещё сомнительным удовольствием, особенно после недолгого, но пронизывающего до костей дождя. Эдди стучал зубами в своём спальном мешке, пытаясь согреть дыханием замёрзшие руки, Ричард тихо матерился сквозь зубы, проклиная Эда и его любовь к походам. А потом сквозь подступающий сон Каспбрак услышал голос Рича: - Иди сюда, Эдди-Спагетти. Вместе теплее, а страна не простит тебе, если я умру от переохлаждения по твоей милости. Эдди слишком замёрз, чтобы возражать, поэтому он быстро заполз в спальник Ричи и замер, почти не дыша. Проблема была в том, что мешок, хоть и довольно большой, всё же не был предназначен для двоих, поэтому повертевшись и попихавшись друг друга локтями и коленями, мальчики оказались в весьма неоднозначной позе: Эдди лежал на боку, уставившись бессмысленным взглядом широко распахнутых глаз в темноту, а Ричи прижимался к его спине грудью, устроив руку на животе. Проблема была в том, что определённые части тела Эда выказывали весьма определённую реакцию на близость Тозиера. И Каспбраку оставалось только молиться, чтобы Ричи не опустил ладонь с его живота чуть ниже. Только бы не опустил... Ричи опустил ладонь. Услышал ли он сбитое, отчаянно сдерживаемое дыхание Эдди или сработало пресловутое шестое чувство, или, возможно, он уже спал и сделал это бессознательно, но он опустил руку, и Эд не смог сдержать судорожного вздоха. Ричи шумно выдохнул ему в ухо и что-то сонно пробормотал. Жаркие пальцы касались нежной кожи чуть ниже живота, и Эдди тут же вспотел. Сил сдерживаться уже не было, и он легонько толкнулся в приглашающе раскрытую ладонь. Тозиер по-детски причмокнул губами и прошептал: - Спи. И Эдди, вымотанный холодом, нервами и близостью Ричи, провалился в душный, не принёсший отдыха сон. За окном нарисовался безумно красивый берег озера Дерри, обрамлённый на горизонте цепью остроконечных гор. Сумрачная, тоскливо-промозглая красота гигантского чёрного зеркала воды стремительно проносилась мимо. Ричи мельком глянул на спидометр. - Сто восемьдесят. Сносно для городишки с парой-тройкой приличных дорог, но скучновато для загородного федерального шоссе, а? Ты как думаешь, Эдс? - Я думаю, мы уже перескочили допустимый рубеж минимум на полтинник, - отозвался тот. - Ага. Значит, всё уже нарушено и нарушать больше нечего, - заключил Рич. - Подкинем ещё столько же, а то как кота за яйца тянем. Того и гляди оправдаем твои прогнозы насчёт ночёвки на обочине. Каспбрак крепче сжал пальцы на ручке двери. Вторая рука беспомощно скользнула по ребристой кожаной поверхности сиденья. Боже, как умирать-то не хочется! Ричи ловко пробежался пальцами по кнопкам автомагнитолы, и динамики разразились голосом Фредди: - Я хочу это всё, и я хочу это прямо сейчас. "Ну, чисто девиз Ричи по жизни", - промелькнула в голове Эда смутная мысль и тут же исчезла под басами трэка. На короткое время музыка даже заглушила рёв мотора. На очень короткое время, ушедшее на то, чтобы утопленная в пол по самое не хочу педаль акселератора сделала своё дело по наращиванию числа оборотов в двигателе. Как загипнотизированный, Эдди с ужасом пожирал глазами взмывающую вверх стрелку тахометра. Шесть тысяч оборотов. Шесть пятьсот. Семь тысяч. Семь шестьсот. Почти красная зона. Хрипловатые звуки мотора переросли в вой. Затем смена передачи, мотор хрипло рявкает, словно недовольный тем, что его заставили сбросить несколько тысяч оборотов, и всё повторяется сначала. И в оглушительном рёве уже не слышно ни экстатической музыки, ни полных ужаса стонов, вырывающихся из горла несчастного, размазанного по сиденью Эдварда Каспбрака. Путевая развилка. Назад убегает дорога, ведущая в Фили, слева - согнутые постоянными ветрами деревья сливаются в сплошную пепельно-серую полосу, справа - всё те же бесконечные горы. - Двести пятьдесят! - в экстазе завопил Тозиер. - Йо-хооо! Двести пятьдесят километров в час. В горле у Эдди образовался тугой резиновый комок. От напряжённого и гулкого баса мотора и шума рассекаемого воздушного потока заложило уши. Язык отнялся. А горы с их жуткими виражами летели навстречу. Трасса - пока еще прямая - взбиралась всё выше и выше, и Эд с растущей в груди истерикой предчувствовал, что где-нибудь там, впереди, с естественной для такой скорости неожиданностью она заложит такой крюк, от которого не спасут ни блестящая реакция Ричи, ни хвалённая маневренность Ferrari. Эта мысль вдруг вернула Эдварду способность разговаривать. - Тормози!! - взревел он дурным голосом. - Это же не взлётная полоса, мать твою, Ричи! Ответом ему был лишь беззвучный хохот и очередной рывок ускорения. - Мы же разобьёмся к чертям! - горланил Каспбрак, и не думая сдаваться. Впрочем, едва ли он сейчас вообще был способен думать. - Ты не можешь гнать бесконечно! Там обрыв, пропасть, поворот, тупик... - За три часа до Кливленда, детка! - прокричал Ричард в ответ. - Спорю на штуку баксов, я сделаю эту чёртову дорогу! - Я сам тебя сделаю, если не нажмёшь на тормоз, ты, мудак ёбаный! - взорвался Эдди и присовокупил к сказанному ещё несколько тяжелых для восприятия комментариев на чистейшем матерном английском. Последнее, хвала всевышнему, возымело некое подобие эффекта. Или Ричи просто вовремя почуял - не увидел, а именно почуял, поскольку на двести девяносто км в час вообще сложно что-либо увидеть - приближение поворота и сбросил скорость. Машина отчаянно занырнула в вираж. Краем глаза Каспбрак уловил за левым стеклом, позади Тозиера гостеприимно распахнутые объятия свинцовых туч, и когда передок машины уже нервно ткнулся во вновь возникшую перед ним ленту дороги, заднюю часть повело. Тучи словно злорадно оскалились, сгустились, уплотнились, превращаясь в гигантский тянущий магнит. И Ferrari немедленно отозвалась сильнейшим боковым креном, а вкупе с диким заносом показалось, что оба ее правых колеса отрываются от асфальта и она вот-вот опрокинется через капот назад и вылетит ко всем чертям под откос. Дальнейшее Эдди предпочитал не вспоминать. За то, как мастерски Ричи вывел - или выдернул? - свою стервозную итальянку из заноса, вернув её на все четыре колеса, Каспбрак был готов целовать ему руки, ноги и всё, что тот ни попросит, наступив на глотку собственной гордости и честно "забыв", кто, собственно, втравил его в этот кошмар наяву. Он был готов даже до конца дней своих выслушивать рассуждения Стэна об отличии хохлатой синицы и буроголовой гаички, или даже лично следить за ними в бинокль на рассвете. Если бы Ричи не вскинул руки и, стукнув рёбрами ладоней по рулю и брызнув слюной, не рявкнул: - Блядь, Каспбрак, мать твою за ногу! Никогда не говори мне под руку, понял?! - Да пошёл ты! - взорвался Эд. Его колотил озноб, холодный пот капельками выступил на лбу и висках. - Ты нас обоих чуть не угробил! - Чуть не считается, - огрызнулся Тозиер. - Смени пластинку, заебал! Знал бы, что ты такая трусливая курица, на первом же повороте обделаешься, взял бы кого другого. - Чёрта с два! Без меня было бы не так весело! Кретин ёбнутый! Эдвард замолчал, задыхаясь, и на миг его взгляд встретился со взглядом Рича. И то, что он прочёл в этой блестящей, влажной черноте, не было ни злостью, ни раздражением, ни ненавистью. Только досада и по-детски горькая обида. Что-то внутри у Эдди перевернулось от внезапной догадки. От какой-то неожиданной мысли, слишком абстрактной и неясной, чтобы облечься в слова, фразы или образы, но достаточно точной для языка эмоций. И прежде, чем Каспбрак успел это осознать, подсознание само выдало ответ. - Тебя это возбуждает, - твёрдо и, пожалуй, чересчур тихо на фоне гудящего двигателя машины, сказал он, глядя на друга прищуренными глазами. Тот, как ни странно, расслышал и убавил громкость музыки. - Эта малышка кому угодно впрыснет адреналина, - отозвался Ричи с нервной усмешкой. А потом поправился: - Кроме унылого, законопослушного Эдди-Спагетти, которому сидеть бы на своей тощей заднице у мамочки под юбкой и зудеть, как осенняя муха о том, что я должен делать, а что нет, какую музыку мне стóит слушать, ибо она не скажется разлагающе на моей неокрепшей подростковой психике, а какую лучше сразу спустить в унитаз вместе с сигаретами, двадцатью чашками кофе в день и обгрызенными ногтями. Толкнув сей монолог, Тозиер замолчал, как бы раздумывая, продолжать ему или ограничиться вышеизложенным. - Я подумал, тебе не помешает развлечься, - сухо закончил он. - Ну спасибо, - с издёвкой поблагодарил Эдди, потирая подбородок. - Развлёк. - А чего тебе надо? Сказочку о цветочных эльфах? - вяло огрызнулся Ричард. - Да мне, в общем-то, ничего не надо. Я и так не скучаю. А вот тебе, видимо, чего-то не хватает. Ричи бросил в его сторону странный, нечитаемый взгляд, но промолчал. Ferrari шла теперь куда спокойнее, точно осёдланная спесивая кобылица, сдерживающая свой взрывной темперамент до той поры, пока не представится удобный случай снова проявить его во всей красе. - Адреналина, - произнёс Эдди глухо и задумчиво. - Только совсем из другой области. - Отвали, Каспбрак, - резко бросил Тозиер. - Не устраивай семейных сцен. - А кто сказал, что я собираюсь что-то устраивать? - Твоя скорбно-постная мина. - Ага, понятно. И всё-таки, Рич, зачем? Он, кажется, и сам не понял своего вопроса. Абстрактного, на уровне эмоций. Ричи пожал плечами: - Скучно. Политика, школа, приёмы, вечера. Однотипные люди, однотипное пиво, однотипный друг-зануда, превращающийся в какого-то старого пердуна с лекторскими замашками. - Оригинальный способ пощекотать нервы, - пробормотал Эд угрюмо. - А ещё... Ричи будто споткнулся на полуслове, и Эдди понял, что вот в этом-то "ещё" и заключено то, что он так стремился услышать. Раньше бессознательно, а теперь вполне осознанно. Ричард поглядел на него и тут же, ухмыльнувшись, отвернулся, и Каспбраку не хватило доли секунды, чтобы прочесть ответ в его глазах. - Нет, ничего. Эдди едва заметно кивнул самому себе. Что ж, по крайней мере, гонок сегодня больше не будет. Он знал это. Гонки - не слишком удачная сублимация... И прикрытие не слишком удачное. * * * - Я и не знал, что ты умеешь так материться! - восхищённо заметил Ричи, когда они остановились, съехав с асфальтированной трассы на усыпанную щебнем, узкую дорогу, ведущую, надо думать, к одному из тех замечательных горных озёр, которых в Колумбии было в изобилии. Вокруг сухо шелестели под редкими порывами ветра чуть припорошённые снегом деревья. За их стволами просвечивали далёкие горы. Эдди вывалился из душного салона Ferrari - от тепла, излучаемого разогретым двигателем, не спасал даже кондиционер, - на стылый, прозрачный воздух. На ватных ногах обогнул капот и рывком распахнул дверцу водителя. Ричи поднял невинные лукавые глаза на нависшего над ним парня. - Я ещё и не так умею, - выдохнул Каспбрак, оперевшись о машину. - Вылезай. - Зачем? - Тозиер изогнулся назад, запустил руку куда-то за сиденья и вытащил пачку сигарет - Будешь? Эдвард отрицательно покачал головой. - Поговорим. Ричи поморщился: - Я же сказал, никаких сцен. - Это не сцена, это разговор начистоту. - Звучит ещё отвратительнее. Эдди посторонился, и Ричи вылез из машины. Каспбрак мог поклясться, он не выглядел озадаченным или недовольным. В каждом его лениво-развязном движении просвечивало предвкушение предстоящей беседы. Он смаковал её, будто зная наперёд ещё не произнесённые слова и сопутствующие им эмоции. - Ну? - сделав огромную, жадную затяжку, поинтересовался он. - О чём ты хотел поговорить? - Какого чёрта ты делаешь? - выпалил Эд. - А что я делаю? - карие глаза распахнулись в удивлении. Ну прямо святая наивность. - Вот и я спрашиваю, что ты делаешь? Глумишься, паясничаешь, строишь из себя психопата - очень, кстати, натурально строишь. Только всё это уже зашло слишком далеко, Рич... Тот снова глубоко затянулся. - ... и переступило границы дружеских подначек. Знаешь, на что это теперь похоже? Тозиер, приподняв одну бровь, ждал. - На травлю. Ричи хмыкнул, выкинул окурок и вдруг выдал: - Я думал, тебе нравится. У Эдди буквально отвалилась челюсть. Нравится? Ему - нравится?! Что в этом идиотском противостоянии может нравиться?! Ричард поковырял щебёнку носком ботинка. Потом его взгляд упал на всё ещё открытую дверцу машины. Он шагнул к ней, намереваясь закрыть, протянул руку, и тут же его пальцы, прижатые к углу дверцы, исчезли под ладонью Каспбрака. - Что мне нравится? - спросил Эдди, пристально глядя в его глаза. Тот попытался выдернуть руку. Бесполезно. В нужные моменты Эдвард умел быть сильным. - Заводиться, - резко сказал Рич. Эдвард вздрогнул. Густой жар растёкся по спине, и уши запылали от воспоминания о невесомо гладящей его живот ладони и жарком дыхании на шее. А ведь он чуть было не выдал себя тогда. Или всё-таки выдал? - А как насчёт тебя? - Меня? - Не боишься угодить в собственный капкан? Ричи глумливо улыбнулся в ответ и опёрся второй рукой о кузов машины так, что Эдди оказался пойман между ним и распахнутой дверцей Ferrari. Несколько долгих мгновений они стояли так, лицом к лицу, едва не касаясь друг друга. Потом Эд нашёл в себе силы опомниться. - Рич? - Да? - Ты стоишь слишком близко. - Неужели? Хочешь, чтобы я отодвинулся? - Нет! То есть, да! А, чёрт, я не знаю. - Тебя что-то смущает, Эдс? - Ты стоишь слишком близко. Это... - ...неприлично. - Точно! - О`кей. Тогда я, пожалуй... - Ричи чуть отстранился и торопливо похлопал себя по карманам. Сзади, в джинсах, обнаружил измятую пачку Marlboro, - закурю. - Не-е-ет! - Эдди издал мученический стон. - Что не так? - Тозиер криво усмехнулся и сунул в зубы сигарету. Каспбрак отвёл взгляд, не в силах видеть, как кривятся губы, охватывая фильтр, и глаза опускаются, фокусируясь на кончике сигареты. Ричи глубоко затянулся, блаженно сощурившись и наблюдая за другом из-под полуприкрытых век. - Ричи, я когда-нибудь говорил тебе, что для своих лет ты чересчур... - Эдди задумался, подыскивая подходящее слово. - Порочен, - услужливо подсказал Тозиер. - Только за сегодняшний день раз двадцать. Он стряхнул пепел и ухмыльнулся, вспомнив, как визжал вечно спокойный и невозмутимый Эдвард, вцепившись побелевшими костяшками пальцев в ручку двери. - Всё, что ты можешь мне сказать, у меня уже на зубах навязло, дружище. Ага. И не думай, будто каждый раз осеняешь меня божественным откровением. - Ты чёртов придурок, - с чувством выдохнул Каспбрак. - Что-нибудь ещё? - Ричи поднял брови. - Нет. Только это. - Знаешь, Эдс, - не сводя с парня затуманенного никотином взгляда, Тозиер прижал пальцы с зажатой между ними сигаретой к губам, вдохнул дым, втянув щёки, и только тогда продолжил, - в твоих устах... временами... это звучит, как комплимент. С каждым словом дым выталкивался сквозь сжатые зубы Ричи прямо Эду в лицо. Тот смотрел на него... испытующе. А где же положенные пузырьки в кипятке и дым из ушей? - Тебе это нравится, да? - спросил Каспбрак. - Что именно? - Комплименты. - Ну... - Ричи щелчком отправил окурок на обочину дороги, правда, раскурив перед этим новую сигарету. Эдди не стал дожидаться продолжения: - И ты не прочь заполучить ещё один? Что-то в его голосе насторожило Ричарда. Он сверкнул на него глазами и осторожно закинул удочку: - Смотря какой... - А такой, - Эдди приблизил своё лицо к лицу Ричи и, глядя в наглые - нет, теперь уже растерянно-испуганные глаза, - прошептал прямо в его влажные, пахнущие табаком губы: - меня тошнит от твоего позерства не меньше, чем от русских горок. Так и тянет блевать, уж извиняй. Ты - маленький, избалованный засранец, чёртов сибарит, играющий с чувствами других людей, словно это какие-то игрушки. Он набрал в грудь побольше воздуха, всё ещё недоумевая, хватит ли ему духу пойти до конца, и на одном дыхании внезапно охрипшим голосом выпалил: - Ты обсасываешь свои окурки так, словно это чей-то чёртов член! Полные злости и раздражения слова повисли в воздухе. Казалось, эхо повторяет и повторяет их в затянувшейся гробовой тишине. Ричи забыл о своём тлеющем окурке, замерев и впившись в Эда потемневшими глазами: на лице проступили красные пятна, губы нервно подрагивают. Мать моя женщина, да он выглядит так, словно схлопотал чудовищную оплеуху и все мысли в мозгах перемешались в осклизлую овсяную кашу. Каспбрак попытался вложить в ответный взгляд всю свою брезгливость, всё отвращение, и глумливо приподнять бровь, но вышло, кажется, не очень. Вышло так, что чем дольше он вдыхал густой, горький запах табака, исходящий от Ричи, чем дольше не отрывал глаз от этих приоткрытых, влажных губ, тем теснее и горячее становилось в паху. Слова продолжали звенеть в ушах, наполняя сосуды кровью и посылая по телу волны предательской дрожи. Ну скажи же что-нибудь, не стой истуканом! - Ты серьёзно? - наконец спросил Тозиер, внезапно сжимаясь в комок и превращаясь в того, кем он, надо думать, и был на самом деле: в сопливого восемнадцатилетнего мальчишку, растерянного, смущенного и беспомощного. Пожалей меня, дядя Эд. Ну уж фигушки! Любишь кататься, люби и саночки возить. И Эдвард вонзил в его сердце нож: - Как никогда! Ричи кивнул и, запоздало вспомнив о потухшей сигарете, повертел её в пальцах и отправил в дорожную пыль вслед за первой, проводив взглядом. Когда он повернулся, с его лица стёрлось даже само воспоминание о пережитом шоке. Как ему удалось так быстро оправиться от пламенной речи Эдди? Только если... Каспбрак мысленно чертыхнулся и дал себе ментальный подзатыльник. Если всё это - от почти видимого комка обиды в горле до влажных глаз раненого зверя - не было очередной актёрской уловкой. Тозиер извлёк из пачки последнюю сигарету, глядя прямо в глаза Эдди, картинно зажал её меж губ, медленно поднёс зажигалку. И снабдил всё это безумно эротичное, на грани пошлости, представление едким комментарием: - Так значит, мне тогда не показалось? Ты действительно пытался трахнуть мою руку? Ты что, завидуешь моим... окуркам, Эдс? По логике сейчас Эдвард должен был побагроветь и взорваться трёхэтажным матом, и голове его, без сомнения, надлежало лопнуть от перенапряжения. Именно так он и собирался поступить. Но вместо этого, чувствуя дикую потребность расстегнуть, наконец, ширинку и дать свободу болезненно пульсирующему члену, Каспбрак выдохнул: - Отсоси, Ричард. Ричи нервно хихикнул, снова затянулся своим дымом и вдруг закашлялся. - Прямо здесь? - спросил он, вытирая набежавшие на глаза слёзы. - Здесь и сейчас. - О`кей. Эд привалился к машине, словно сквозь пелену тумана наблюдая за тем, как Тозиер протягивает руку к его ремню и начинает расстёгивать пряжку. Пальцы второй руки продолжали мять фильтр сигареты. Интересно, как далеко он зайдет? "Прекратить это! Боже, надо это немедленно прекратить!" - лихорадочная мысль вертелась в голове Эдварда бешеным волчком. - "Сейчас он заглянет тебе в штаны и выплюнет с одной из своих гадких ухмылочек: О, Эдс, ты чёртов пидараз, я же пошутил!" Мысль эта впилась в мозг раскалённой иглой, и Каспбрак не сдержал мучительного стона. Насмешек до конца жизни - только этого ему ещё не хватало! - Какой ты нетерпеливый, Эдвард, - произнёс Ричи с каким-то даже удивлением. Без тени иронии. Эдди с трудом удалось сфокусировать на нём мутный взгляд, и тут его обдало новой волной жара. Тозиер бессознательно облизнул губы... Боже, как же близко он стоит. Каспбрак чувствовал его горячее, горьковатое дыхание на своих губах, и пальцы, проворно - насколько это возможно для одной руки - сдёргивающие ремень с язычка пряжки. Так близко, так... - Да сделай же ты это, чёртов придурок! - простонал он, задыхаясь. - Ричи... - Я знаю, - глухо отозвался тот. И тогда наконец молния с треском разъехалась, и тёплая ладонь накрыла вырвавшийся на волю член под влажной от пота и смазки тканью. Рич в замешательстве остановился, в расширенных зрачках - испуг, смущение, нервозность. - Эдди, я... - голос неожиданно дал петуха, и он прочистил горло, - я никогда этого не делал. Я не умею. - Целоваться ты тоже не умеешь? - не своим голосом отозвался Каспбрак, чувствуя, что если вот сейчас, сию же минуту не применит по какому-нибудь назначению эти призывно приоткрытые губы, то одним Эдвардом на земле станет меньше. - Это другое, - пробормотал Тозиер, не сводя глаз с губ Эдди. Не будь тот так взволнован, он бы расхохотался. - А то, что ты сейчас делаешь рукой, это как? - Привычно, - был ответ, и парень не выдержал. Обхватив друга руками, он развернулся, и теперь уже Ричард оказался прижат спиной к машине, а Эд, словно голодный вампир, впился в его рот жадным поцелуем. Остановил его лишь болезненный полустон-полувсхлип. - Эдди... твою мать... Следующее касание губ было осторожнее, мягче, дольше... - мучительно дольше, глубже, медленнее. Теперь они действительно целовались, забывшись, потеряв голову от дрожи, растекающейся по телу волнами, от всё более смелого и бесстыдного прикосновения языков друг о друга, от острого ощущения восторга, запрета и вожделения. Руки Эдди нырнули под майку Тозиера, выдергивая из-под ремня края футболки, ладони прижались к горячей коже поясницы и скользнули чуть ниже, под ремень, точно пытаясь сдёрнуть джинсы одним рывком. Рич охнул, отшатнувшись и ловя ртом холодный воздух. Его резкое дыхание вырывалось из лёгких столбиками пара. - Что не так? - встревожился Каспбрак. - Я слишком..? - У тебя руки, как лёд! Эдвард ухмыльнулся и провёл раскрытыми ладонями по спине Тозиера. Тот выгнулся навстречу, и Эд воспользовался этим, чтобы вновь поймать его губы своими. Ладони согрелись быстрее, чем завершился поцелуй, и теперь Ричард выгибался уже от явного удовольствия, чуть слышно постанывая и стремясь потереться об Эдди давно вздувшимся под тканью джинс членом. Эдди поймал его руку на полпути к ширинке брюк, ставшими нестерпимо, до боли тесными. Тот дёрнулся, недоумённо уставившись на него своими огромными глазищами. "Теперь посмотрим, кто кого затравит до полусмерти" - с садистским удовлетворением подумал Каспбрак, а вслух произнёс: - Сейчас я тебе покажу, что такое привычно. Дрожащими пальцами он расстегнул джинсы Ричи и, запечатлев на его губах ещё один, последний, поцелуй, неожиданно опустился на колени. Тот едва успел выдохнуть что-то в знак недоумения и протеста, как рот Эда оказался у него на животе прямо над резинкой боксёров. Мгновение он следил за уткнувшимся в его живот лицом, но потом, когда ткань, а вместе с ней и жадные губы, и гладкий, тёплый язык поползли вниз, от возбуждения ослабели колени, и он запрокинул голову, закрыв глаза и дыша тяжело и часто. Что до Эдди, то он предпочёл не смотреть. Это действительно было дико, и пошло, и извращённо, но именно к этому его толкали скопленные за несколько последних недель или даже месяцев напряжение, раздражение и желание, все вместе переросшие в какую-то примитивную, неконтролируемую страсть. Это потом, остыв, он станет разбираться, хотелось ли ему такой бесстыжей власти над Ричи Тозиером в отместку за всё "хорошее", или же тот в самом деле умудрился своей внешностью, вызывающим поведением, чувственностью пробудить в нем скрытые доминантские инстинкты. Потом. А сейчас, сдёрнув одежду почти до колен и обхватив руками узкие и какие-то беззащитные бёдра друга, Каспбрак вспоминал, как "это" делается. Как "это" делали в порнофильмах, которые он смотрел по ночам, закрыв дверь в комнату на замок. От воспоминаний в его собственном паху всё налилось огнём. Он провёл языком по члену снизу вверх, ощущая почти физически то, что сейчас должен был чувствовать Ричи, и застонал. Его губы охватили влажную, нежную головку, рот тут же наполнился вкусом соли. Он сильнее сжал губы, обволакивая свою добычу языком, и услышал протяжный стон. Затем ощутил судорожное, но явно сдерживаемое движение бёдер навстречу, и едва не подавился. Чуть отстранившись, он перевёл дыхание, и уже увереннее принялся за дело, не сдерживая ни собственного желания, ни стонов. Кажется, Тозиер выкрикивал его имя и ещё что-то, или это кровь так шумела у него в ушах. Наконец, когда Ричи, оглушённый, доведённый до исступления не слишком умелой, но безумной, сладостной пыткой, уже собрался кончить прямо Эдди в рот, тот резко отстранился. Вырвавшийся вопль разочарования был просто оглушительным, и Каспбрак, облизывая губы и удовлетворённо усмехаясь, поднялся с колен. - Ещё? - хрипло предложил он. - Ты... чёртов... садист... Последовавший за этим минутный монолог по количеству слов "fuck", "shit" и особенно эффектных от них производных, превзошёл все ожидания Эдварда. Когда воздух в груди Ричи закончился, и он был вынужден на мгновение прервать свою впечатляющую тираду, Каспбрак мягко скользнул губами по его губам и выдохнул: - Сделай это. То ли Ричи сейчас был готов на всё, то ли он попросту не успел опомниться, но минуту спустя они уже поменялись местами, и настала очередь Эдди забыть о самоконтроле. Впрочем, долго это продолжаться не могло. От одного вида Ричарда, стоящего перед ним на коленях, от нескольких первых прикосновений его по-детски неумелых губ, от одного воспоминания об этих губах, сомкнутых вокруг мокрого фильтра сигареты, и о снах, мучавших его почти каждую ночь на протяжении полугода, Эдди содрогнулся в экстазе безо всяких предупредительных стонов. Ричи, видимо, не сумел вовремя понять, что происходит. По крайней мере, когда волна оргазма схлынула, сменяясь чудовищной слабостью, и Каспбрак разлепил отяжелевшие веки, его взору предстал очень возмущённый Рич, усиленно трущий рот тыльной стороной ладони. Эдди невольно усмехнулся, притягивая его к себе. Несколько быстрых рывков сжатой вокруг члена ладонью оказалось достаточно, чтобы Тозиер начисто забыл, как только что расплатился за проигранное пари. - Надеюсь, ты будешь вспоминать об этом каждый раз, как тебе приспичит покурить, - негромко сказал Каспбрак, застёгивая ширинку. - Не мне одному теперь есть, что вспомнить, - отозвался Ричи с наигранной беспечностью в голосе. - Верно, Эдс? Тот покраснел и отвернулся, намереваясь сесть в машину. - Эй, а поцеловать? - протянул из-за спины обиженно-жеманный голос. - Иди к чёрту, - буркнул Эдди, не оборачиваясь. В награду ему достался весёлый смех. * * * Обратно они ехали молча. Ричи гнал на двухстах. Ветер, врывавшийся в открытые окна, нещадно трепал волосы и гудел в ушах. Эд молчал, напряжённо и, пожалуй, чересчур внимательно разглядывая то стремительно меняющийся пейзаж за окном, то точку на горизонте, где идеально гладкий серый асфальт упирался в хмурое, облачное небо. Тозиер косился на него украдкой. Его руки расслабленно лежали на руле, и вообще, казалось, он своей непринуждённой позой лишь нагнетал обстановку. - Рич... - наконец решился Эдди. - Да? - Это ведь ничего не изменит, правда? В смысле, мы всё ещё друзья? - О чём ты, Эдс? Это была просто очередная нудная прогулка за город в компании воплощения зубной боли и геморроя по фамилии Каспбрак. Ничего примечательного, ничего эпохального. Сказано это было таким равнодушно-показным тоном, что у Эдварда не то что гора, а весь земной шар с его шестью континентами с плеч свалился. - Хорошо, - он удовлетворённо кивнул и снова отвернулся к окну. Тозиер потянулся к бардачку, пошвырялся в нём и достал новую, запечатанную пачку черничного Marlboro. Ловко дёрнул зубами за блестящую полоску и выплюнул в окно целлофан. Теперь он был спокоен - Эдди от него никуда не денется. А то, что план по его соблазнению Ричи придумал ещё год назад, ему знать совсем не обязательно.