Ведьмина Лавка

― Знаете, у моего сына сильный жар третьи сутки, боли не перестают, ― женщина, стоящая рядом с прилавком, то и дело прикладывает платок к векам, вытирая слезы, которые, кажется, уже все выплакала. ― У моего мальчика соревнования важные скоро, ему никак нельзя болеть! Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Я заплачу сколько нужно, всё отдам, помогите только! ― Конечно, я Вам помогу, ― Кёнсу достаёт из-под прилавка большой журнал. ― Сколько мальчику лет? ― Двенадцать, юношеская группа, ― женщина снова всхлипывает. ― Не волнуйтесь так, всё будет хорошо, ― Кёнсу улыбается и заглядывает даме в глаза, еле заметно нашёптывая заговор. Он безобидный, лишь поможет женщине успокоиться и не паниковать, чтобы та хорошо запомнила рецепт для отвара. ― Я запишу для Вас рецепт, но вы постарайтесь всё сами запомнить. ― Конечно, я всё сделаю. Кёнсу снова улыбается и выходит из-за прилавка, а посетительница не отводит от него взгляда. Он проходит вглубь Лавки, обходя стеллажи и массивные полки с бесчисленными стеклянными банками, разных форм и цветов. Останавливается рядом с полкой с волчьими травами и привстаёт на носочки, чтобы взять с неё две разные банки. В одной, прозрачной и широкой с прочной крышкой, чуть больше половины измельчённых (но не до конца) сухих листьев; в другой, светло-зелёной, свежие цельные листочки. Женщина так и оставалась около прилавка, когда Кёнсу вернулся, и это хорошо, не нужно им много смотреть. Он ставит обе банки на толстую деревянную столешницу, убирая журнал в сторону. ― Смотрите, ― Кёнсу показывает на прозрачную широкую банку. ― Это — волчья лапа, по-другому, зюзник европейский. Она не ядовитая, а ещё владеет сильными успокаивающими и болеутоляющими свойствами. Она уже достаточно высушена, поэтому вам останется только хорошо измельчить её, почти до порошка. Понятно? ― женщина кивает, не отрывая глаз от рук Кёнсу. ― Две чайные ложки заливаете двумястами граммами кипятка, смесь должна настояться чуть больше 10 минут, а после аккуратно процедите, смотрите, чтобы листики в чае не оставались. Дайте чуть остудиться и давайте сыну пить два раза в день, по одной чашке маленькими глотками, и главное — не сластите, иначе сделаете мочегонное, всё понятно? Я запишу дополнительно. ― Да, я всё поняла, ― женщина активно кивает головой, когда Кёнсу снова заглядывает ей в глаза. ― Хорошо. Вот это, ― он пододвигает зелёную банку. ― Купена, волчья трава, с ней важно не переборщить, средне ядовитая, но у неё отличные жаропонижающие свойства. Её важно настаивать свежей, высушивать не нужно, хорошо? Достаточно измельчить листики, но не переборщите и с этим, и одну столовую ложку на двести пятьдесят миллилитров свежего кипятка. Хорошенько укутайте и на двадцать минут настаиваться оставьте. Потом по одной ложке три раза в день. Думаю, двоих суток приёма вам должно хватить. Пока женщина смотрит на банку, Кёнсу снова шепчет, заставляя лёгкий морок отойти от её сознания. И тут же думает, что мог и ещё пару минут продержать её разум в тумане. ― Ох, спасибо Вам огромное, ― она вцепляется в его руку и долго трясёт, на глазах снова появляются слёзы, и она опять достаёт платок. ― Я уверена, это поможет моему мальчику. Кёнсу слабо улыбается, думая, какие люди доверчивые, пока записывает на бумаге рецепт, что уже проговорил ей, снизу подписывает сумму за травы для отваров. Женщина последний раз слёзно благодарит молодого человека и забирает маленькие пакетики с травами. Когда колокольчик на двери звенит после неё, из-за стеллажа с молодыми травами показывается ушастая макушка. ― Эта тётка уже ушла? ― и получив в ответ от Кёнсу кивок, зверёк выходит полностью. ― Ну и чего она так кричала? Я даже нож выронил, а она не услышала за своими слезами. ― Она человек, ― Кёнсу говорит это таким тоном, будто всё сразу становится понятно. Забирает обе банки и идёт ставить их на место. ― Ты же знаешь, их ценности отличны от наших, помнишь мистера Пака? ― Того мужика в блестящих туфлях и большой коробкой? ― перевёртыш дёргает ухом, выдавая неприязнь. ― Эта коробка называется дипломат. Да, тот самый мужик, и помнишь, как он несколько раз подряд приходил за «своей удачей»? ― Конечно, помню! Он весь душистый перец скупил! ― Потому что душистый перец добавляется в зелье, помнишь его свойство? Перец раскрывает скрытые таланты человека, творческие потенциалы, а мужчину явно заботила его карьера, поэтому-то он и скупал его. ― Так что же сейчас не приходит? Удача закончилась? ― Видимо, добился желаемого, ― Кёнсу записывает в журнале посетителя и подробно то, что он ей продал. ― А отвар из волчьих трав поможет мальчику? ― любознательные глаза во всю уставились на Кёнсу. ― Конечно помогут, ты что, уже забыл всё? Мальчик ещё маленький, ему достаточно и суток приёма, но важно, чтобы и у матери, и у ребёнка оставалась вера в лечение. Без внутреннего приятия не помогут даже сложнейшие зелья, Минсок. Понял? Тот в ответ кивает, а его хвост приподнимается и Кёнсу улыбается ему в ответ. Зверёк снова убегает в свой угол, а Кёнсу садиться в своё плетённое кресло с мягким пледом. Берёт в руки старый-старый том заклинаний, думая, что ещё можно попрактиковать. В магическую Лавку Чунмёна, где Кёнсу работает и присматривает за всем добром, приходят не только люди, но и волшебные существа. С одной стороны, лавка ― удобный способ быть ближе к людям, делиться своей помощью, нести свою непосредственную миссию светлой ведьмы, а с другой, есть большой риск, ведь для этих же людей Кёнсу ― знахарь, лекарь, травник или даже простой аптекарь, и им нельзя знать о вмешательстве магии в их лечение. Потому что в отличие от самих магов, ведьмы, такие как Кёнсу, больше пользуются опытом прошедших лет, применяя накопленные знания на практике без использования большого количества своих сил. Волшебные существа, что приходят в Лавку, самых разных рас. От маленьких нимф до вервульфов. Конечно, многие расы, такие как эльфы и фэйри, могут самостоятельно справляться с недугами внутри их кланов, но иногда помощь опытной ведьмы необходима даже много знающим эльфийским знахарям. Так он познакомился с Чондэ ― эльфийский послом при совете старейшин; несмотря на свой юный (для эльфийского народа) возраст, он умён и смог показать свои способности в столетней войне с тёмными силами, помогая разрабатывать стратегию для войск. Кёнсу мог бы сказать, что за свою жизнь повидал много эльфов, но многие из них не отзывчивы и даже высокомерны, вечно напоминающие про чистоту своей светлой крови. Чондэ отличался от их ослепительной безупречности своей рассудительностью и главное, внимательностью и открытым взглядом. Минсок как-то сказал, что Чондэ будто в душу смотрит. Кёнсу с ним согласился. У ведьм тоже весьма тяжёлый взгляд, работа такая, каждого проверяешь, но Чондэ смотрел на тебя так, будто знал все твои секреты и готов молчать за отдельную цену, выплатить которую не всем под силу. Как оказалось, и сам Чондэ был не против хоть душу продать ради кое-чьей компании. Стабильно раз в неделю Чондэ приходит в Лавку за новыми рецептами для старейшин и маленькой корзиночкой малины под боком, которую готовит специально для Минсока. Что до зверька, который малины в жизни ни разу не видел, потому и ценил Чондэ по-особенному, то он всегда первый встречал эльфа и тащил наверх, в их с Кёнсу вообще-то, комнату. Сам ведьма не интересовался чем эти двое могли там заниматься, помимо поеданием малины, но искры в глазах и под рёбрами Чондэ можно увидеть и без применения магии. Минсока нашёл сам Чунмён. Лавка тогда уже долго стояла, а Кёнсу только устроился туда продавцом, в будущем и содержателем. Чунмён сказал, что теперь этот перевёртыш живёт с ними, а Кёнсу его научит всему необходимому. До тогда был молодым и не таким опытным, поэтому не сразу принял маленького котёнка в их своеобразную семью. Но со временем понял, что если бы не Минсок, то Кёнсу один бы точно начал сходить с ума и походить на ведьму из старых сказок. Поначалу, как и всем перевёртышам в его возрасте, Минсоку было трудно находиться в облике человека слишком долго, поэтому он, ещё мальчиком, часто носился по Лавке в форме животного. На помощь Кёнсу в обучении Минсока пришли старые магические тома Чунмёна, который хранил их на отдельном массивном деревянном стеллаже глубоко внутри Лавки, до куда человек бы точно не добрался. Пока учил Минсока оставаться в форме человека и контролировать свои повадки, Кёнсу учился многим заговорам и снадобьям, которые могут быть полезными для Минсока и других перевёртышей, приходивших в Лавку. Как не странно, но Минсок учился быстро и уже скоро захотел помогать Кёнсу в приготовлении отваров, даже самых простых. Как итог: парочку лёгких заказов мог приготовить Минсок самостоятельно, иногда даже не обращаясь к книге заклинаний, готовя по памяти. Кёнсу нравится его работа, его предназначение и цель в жизни. Его учителем была старая потомственная ведьма, которая выбрала его сама. Он долго не мог понять, что же такого старуха в нём нашла, раз решила сделать своим учеником. Много-много лет спустя, когда он мог официально назвать себя приёмником могущественной ведьмы, а сама она уже отошла в мир иной, Кёнсу понимает свое предназначение и мотивы ведьмы, что решила заложить в него частицу своей магии, как делает каждая ведьма, выбирая себе приемника. Кёнсу как сейчас помнит, как старуха рассказывала ему про принципы расслабления, концентрации и визуализации. Своим режущим слух голосом она рассказывала, как важно ведьме всегда иметь чистый разум и уметь расслабиться. Кёнсу не понимал, как можно вообще расслабиться, когда ты заговариваешь какой-либо предмет, ведь всё внимание переходит на объект. За такие слова ведьма давала ему сильный подзатыльник и объясняла, что когда маг расслабляется, он очищает разум, что помогает направить магическую энергию на правильное русло. Кёнсу тогда только закатывал глаза и в следующий момент легко расслаблял тело и освобождал разум, позволяя настроиться на магический объект. Тогда старуха хвалила его и бормотала, что из него выйдет хорошая ведьма. Больше всего Кёнсу нравилось учиться визуализации, представлении собственной магии и её действа. До ещё в раннем возрасте понимал, что чем чётче и точнее он может представить себе желаемый объект, тем тем проще ему будет добиться в деталях того, что он хочет получить от заклинания. У него было много времени для практики, а главное ― старуха рано разрешила пользоваться силами, развиваться и самостоятельно. Но Кёнсу, в отличие от других юных ведьм, не шёл громить чей-нибудь сарай, а залезал на чердак старухиного дома, где подолгу читал про различные светлые заклятия, помогал расти овощам в огороде соседки и животным, поранившимся в лесу. Иногда старуха ворчала, что взяла в ученики себе книжного червя, но Кёнсу-то знал, что она очень даже рада, что тот не лезет на рожон, как остальные юнцы. Когда пришло время учиться зельеваренью и снадобьям, Кёнсу полностью показал всё, чему научился у старых магических томов, на радость ведьме, что ей и объяснять-то ничего не пришлось. К старухе тоже иногда приходили люди за лечебными рецептами; боялись, но приходили, а когда их встречал Кёнсу, с мягкой улыбкой и добрыми глазами, то забывали про страшную ворчливую хозяйку. Кёнсу много помогал, быстро учился и главное ― лишнего не спрашивал. Но когда дело дошло до защитных заклятий, применять которые можно только в бою, Кёнсу долго не мог понять, от кого же ему защищаться. И тогда-то он понял, что зря пропускал тома, посвященные защите от злых духов и тёмных сил. Он никогда не спрашивал, откуда у ведьмы столько знаний о мире, и главное, о войне. Глядя на её строгое печальное лицо, когда она рассказывала про значения заклятий и против кого они применимы, Кёнсу отметал все мысли о расспросе, думая, что и так всё с этой ведьмой ясно. Сейчас, вспоминая ворчливую старуху, он даже благодарен, что она выбрала в ученики именно его. Он рад, что именно в него она заложила свою частицу светлой магии, которая помогала ему во время столетней войны. Тогда-то он и познакомился с Чунмёном, этот маг, как и Кёнсу, помогал всем раненым, но он ещё и участвовал в военных действиях, тогда как Кёнсу склонялся над больными в тылу. Они сошлись, и когда Чунмён рассказал, что хочет открыть Лавку, Кёнсу сразу согласился помочь другу. У самого Чунмёна опыта в общении с людьми и торговле не было, в то время как Кёнсу уже успел набраться в этом опыта под крылом у старухи. Поэтому, когда они открыли Лавку, Чунмён сразу сказал, что находиться рядом долго возможности не будет, ― он ответственен за доставку товаров и контакт с магами-поставщиками из других стран, а Кёнсу был рад, что работа с посетителями полностью в его распоряжении, ведь это его долг ― помогать нуждающимся. Когда Кёнсу понимает, что надолго ушёл в воспоминания, откладывает том под прилавок и выглядывает из-за него, когда чувствует, что к Лавке приближается какое-то магическое существо. Минсок тоже почувствовал, поэтому сразу же занял свое место на столешнице, положив ногу на ногу и навострив уши. ― Опять от него цветами воняет, я чихаю, ― кот медленно жуёт какой-то листочек, но Кёнсу не особо обращает внимание, потому что успевает снять с носа очки и достать журнал. Дверь в лавку открывается с громким звоном колокольчика над ней. Шаги гостя еле слышны, зато слышен его запах и энергетика. А ещё бабочки, летающие над венком цветов, что будто случайно остались в завитых локонах Бэкхёна. ― Ты что, даже чары не наложил на себя? Ума лишился? ― Кёнсу знает, что он любит поворчать по делу и без, но такое легкомыслие этого фэйри его поражает. ― А ты видел лица людей? ― улыбка не сползает с лица Бэкхёна ни разу в сутки, кажется, что он и спит, улыбаясь. ― Они как будто цветов в жизни не видели! Минсок отгоняет от своего лица назойливых бабочек и мотыльков, прижимает уши к голове и помахивает хвостом, показывая свою неприязнь к насекомым. Но когда Бэкхён ставит перед его носом корзинку со свежей голубикой, уши вновь поднимаются вверх и даже проскальзывает иногда мурчание. Нет, отношение к Бэкхёну у Минсока отлично от отношений с Чондэ, Бэкхён ведь его друг и знает, что кот любит. Сам же фэйри с радостью наблюдает, как Минсок жуёт свежие ягоды и как от удовольствия подрагивают его уши. ― Как у вас тут без меня дела? ― Бэкхён облокачивается на прилавок согнутыми руками, упирая подбородок в ладони. Кёнсу вытягивает из его кудрей ромашку, думая, что может получиться красивый гербарий в его коллекцию. ― Хорошо всё, вижу. У меня тоже хорошо, но Лухан сказал, что если я не буду выполнять свои обязанности, они отправят меня к русалкам на ночь. Живое лицо Бэкхёна на секунду грустнеет, но через мгновение фэйри снова ярко улыбается. ― Но они ещё ни разу меня не поймали, да и не помрут пару кустов, если я их не проведаю. ― Это твоя обязанность как фэйри, прежде всего, ― заумным тоном начинает Кёнсу. ― Может, это сейчас ты не понимаешь, насколько этим кустам важна твоя забота, но потом до твоей пустой головы дойдёт. ― Моя голова не пустая! ― цветы в волосах колыхнулись от резкого движения головы, а бабочки вспорхнули над макушкой. ― Она полностью занята! ― Цветами? ― Минсок звонко смеётся от сказанного собой, его уши снова прижимаются к голове. Кошачьи глаза весело смотрят на удивлённого Бэкхёна, а Кёнсу легонько улыбается, записывая в журнале Бэкхёна. ― Вам как обычно? ― Да, а ещё хотел спросить себе что-нибудь для лица, ― в доказательство он прикладывает тонкие пальцы к светлым щекам. ― Кожа что-то сухая стала. ― О, я могу написать рецепт масок для лица, ― Минсок спрыгивает с прилавка и достаёт чистый листочек. ― У тебя же нет аллергии на алоэ и персик? А на лимон? ― Не проверял, ― Бэкхён внимательно следит на движениями Минсока, его удивлённый взгляд выдаёт его полностью, а Кёнсу чувствует что-то сродни гордости за своё дитя. ― Значит, проверим, ― Минсок снова смеётся и отдаёт исписанный листочек Бэкхёну. ― Ты что, превращаешь его в себя? ― фэйри почти с ужасом смотрит на ведьму. ― Он сам, ― вот теперь Кёнсу говорит точно с гордостью. ― И что значит «в себя»? Я не особо увлекаюсь косметическими рецептами… ― Оно и видно, ― по-доброму усмехается Бэкхён. ― В смысле, что он мне рецепты пишет, а не ты. ― Вообще-то, мне нравится этим заниматься, но я только учусь, ― Минсок ставит перед Бэкхёном много маленьких баночек, а рядом с ними те, что побольше. В больших Кёнсу узнаёт мяту, зверобой и листья ежевики и земляники. ― Смотри, это для сухой кожи лица, ― Минсок выдвигает вперёд маленькие баночки, в них ромашка, хмель и тысячелистник, и большие со зверобоем и листьями ягод. ― Это всё ты смешаешь и заваришь кипятком, потом остудишь и добавишь сок лимона, чайную ложку мёда и один желток, только не забудь ничего. Маску минут двадцать пять подержишь. ― Надеюсь, ты записал, ― Бэкхён, хоть и говорит так, слушает внимательно. ― Ты должен и сам запомнить! ― Минсок дует щёки, но продолжает рассказывать, пока Кёнсу записывает за ним ингредиенты, ― Это для увлажняющей маски, ― кот выдвигает вперед одну маленькую толстую баночку и небольшую прозрачную колбу с маслом внутри. ― Дам тебе алоэ, его мякоть смешаешь с персиковым маслом и вот этим кремом. Двадцать минут подержишь и смоешь, всё запомнил? ― Конечно же нет! Я же не как вы, сутки за книжками и травами сижу, ― бурчит Бэкхён, отсыпая себе нужное количество ингредиентов в мешочки. ― Давай рецепт, и что-то там ещё для маски… ― Алоэ, Бэкхён, ― подсказывает Кёнсу снисходительно поглядывая на фэйри. Минсок кивает и поднимается наверх по лестнице, потому что алоэ растёт у них в комнате, в прочем, как и все остальные живые растения. Бэкхён всё ещё разбирает текст рецепта, а потом, почему-то тише прежнего начинает говорить. ― А как там у волчонка дела? ― Бэкхён заправляет локон за ухо и делает вид, будто спросил просто так, будто про погоду, ничего необычного. ― Точно не знаю, думаю, сам расскажет, как придёт? ― Кёнсу видит, как вспыхивают искры в глазах фэйри (тот может этого и не почувствовал) и легонько улыбается уголком губ, наблюдая за лицом Бэкхёна. От пристального взгляда ведьмы он смущается ещё больше и начинает теребить пальцами край листочка с рецептами. ― Ну как придёт, привет передавай от меня, ― Бэкхён дёргает подбородок вверх, снова заставляя бабочек запорхать над ним и убирает рецепт во внутренний карман. Минсок спускается с последней ступеньки, а в руках у него пару листьев алоэ, завёрнутых в платок. Он явно слышал их диалог и поэтому лукаво косит взглядом на Бэкхёна, когда переглядывается с Кёнсу. ― Держи алоэ, Бэкхён, ― Минсок улыбается ему, отдаёт свёрток и снова берёт в руки корзинку с голубикой. Кёнсу берёт оттуда себе пару ягод, чуть морщится от кислоты на языке и закрывает журнал. ― И вот ваши ангелика и амарант, ― Кёнсу достаёт из-под прилавка два мешочка. ― Приходи ещё. ― Не скучайте, ― фэйри напоследок посылает им по поцелую и звенит колокольчиком в последний раз, потому что почти сразу после Кёнсу идёт закрывать лавку и выключать уличную вывеску над дверью. Минсок в это время убирает лишние баночки и мешочки на свои места, проверяет пару полок и первый поднимается в комнату. Второй этаж Лавки больше похож на лофт, уставленный множеством разных размеров горшков с комнатными растениями и полками книг, не только старинных магических томов, но и современная литература, которую привозит Чунмён со всех уголков мира. Кровать Кёнсу прямо рядом с огромным окном с толстым деревянным подоконником, на котором растут его суданский гибискус, каланхоэ и золотой ус. Вместе с лампочками, с потолка свисают пару горшков на цепочках, растения в них низко опускают свои листья и цветы. Свет от этих самых лампочек тёплый и не раздражает уставшие за день глаза, а ещё приятен растениям в комнате. Минсок ходит с маленькой леечкой перед сном каждый раз, иногда меняясь с Кёнсу, тщательно поливая каждый горшок, протирает листья, а утром срезает лишние. По вечерам в их комнате тепло и уютно, в воздухе стоит аромат цветов, крепких настоек и немного искорок магии, что пускает Кёнсу под потолком как светлячков. Перед сном они часто обсуждают посетителей, вспоминают, что Бэкхён почти всегда приходит последним в лавку, почти всегда спрашивает про волчонка ― Чанёля, что приходит на следующий день после самого фэйри. Минсок говорит, что они глупые существа, которые боятся искр внутри них, а Кёнсу соглашается с ним. До ещё что-то рассказывает Минсоку, чтобы тот уснул быстрее, и засыпает сам, собирая искорки с потолка обратно. *** Утром в Лавку мало кто приходит, поэтому Кёнсу только включает вывеску над дверью, открывает её и идёт будить Минсока, но когда приходит, тот уже всегда просыпается и ждёт чайник, сидя на столе. Со сна большие глаза медленно моргают, уши лениво дёргаются на внешние звуки, а сам кот не переставая зевает, отчего Кёнсу часто брызгает на него водой. Минсок шипит одновременно с тем, как закипает чайник. В это время они могут спокойно завтракать, но внизу звенит колокольчик, а Минсок принюхивается и в отвращении морщит нос. Конечно, Кёнсу почувствовал энергетику пришедшего заранее, но завтрак важнее какой-то морской выскочки. ― От него прёт водорослями, ― Минсок озвучивает мысли самого Кёнсу, и слышно, как гость зовёт их вниз. ― Я слышу вас там, наверху! Кёнсу закатывает глаза, и первый спускается к прилавку. На него уже облокотился высокий худощавый парень, то и дело поправляя свои светлые волосы, глазами ища зеркало. ― Почему я вообще должен вас ждать? Вы что, не слышите прихода посетителей? ― От тебя водой воняет за километр, конечно слышим, ― Минсок подходит, недовольно махая хвостом и проверяя в журнале заказ морского гостя. ― Вода не воняет, кот, ― пренебрежительно роняет русал, намереваясь словами задеть Минсока, на что тот лишь закатывает глаза и одновременно с Кёнсу отвечает: ― Воняет, ― Кёнсу усмехается и достаёт из-под прилавка мешочек высушенных водорослей. У самих морских жителей нет возможности самим высушивать их, а во многих зельях водоросли применимы именно сушёными. ― Приходи ещё, Сехун. Русал последний раз поправляет волосы на голове и резко оборачивается, шепча «ещё чего», когда звенит колокольчиком на двери. ― Почему всегда после его прихода так хочется пить? ― Потому что он ― морское существо, поглощает почти всю влагу вокруг, но он это не контролирует, так устроен, ― объясняет Кёнсу когда поднимается наверх и подходит к столу, где уже остывал завтрак. ― У меня от его холодной крови мурашки бегут, ― Минсок трёт ладошками руки от локтя и ниже, садясь за стол. Перевёртыш не любит кофе, который пьёт Кёнсу, поэтому всегда отдельно заваривает себе чай, кидая туда пару листиков мяты, но не кошачьей, конечно. Завтракают они недолго, потому что уже начинается рабочий день и скоро придут первые посетители. Пока Минсок убирается наверху, Кёнсу включает в Лавке все лампы, уголки с подсветкой, кое-где зажигает свечи, но это так, лишь для атмосферы. Проходит по рядам с баночками, выбирая из них те, в которые нужно досыпать/долить содержимое; делает в журнале пометки на заказ некоторых приправ, специй, экстрактов и смол. Когда над дверью звенит колокольчик впервые после приходя Сехуна, часы на прилавке показывают четыре часа после полудня. В Лавку заходит молодая девушка, человек, это Кёнсу чувствует сразу, а ещё видит, почему она к нему пришла. ― Здравствуйте, я ведь могу здесь записаться на сеанс к…ведьме? ― она бегло осматривает помещение и настороженно смотрит на Кёнсу, который отрывается от пробирок с маслами и стаскивает очки с переносицы. ― Да, чем могу помочь? ― Кёнсу может и видит душевные терзания гостьи, но она сама обязана раскрыться ведьме. ― Вы ― ведьма? ― она хлопает длинными ресницами и смотрит на До с высоты своего роста сверху вниз. Тот медленно кивает, чуть улыбаясь, сейчас главное не спугнуть, а то девушки бывают слишком впечатлительны. ― Я хочу у вас проконсультироваться, ― она подходит к прилавку ближе, кладёт на него ладони и чуть наклоняется к Кёнсу. ― По поводу отворота. Кёнсу снова кивает. ― Будете проводить самостоятельно, или нужна помощь? ― Нет, я могу сама, просто хочу знать, что сделаю всё правильно. Возможно, нужна будет помощь с подготовкой, ― по ней видно, что слова даются ей с трудом, поэтому Кёнсу просто записывает на листочке время сеанса за следующий день. ― Не переживайте, я помогу Вам. Меня зовут Кёнсу, завтра можете приходить вот в это время, ― он протягивает листочек к дрожащим рукам девушки. ― Даже если вы справитесь самостоятельно, я могу оказать поддержку без своего вмешательства. Не волнуйтесь, нам никто не помешает. Та несколько минут всё ещё недоверчиво смотрит на листок, а после, поддаваясь мягкому голосу ведьмы легонько улыбается и кланяется. ― Хорошо, спасибо Вам, я приду, ― колокольчик за ней тихонько звенит, а с лестницы показываются уши и светлые пряди, затем и любопытные глаза. ― Какая у неё энергетика больная, ― Минсок задумчиво кусает нижнюю губу. ― Наверное, любовь безответная. ― Или устала от неё, ― добавляет Кёнсу; с любовными заклинаниями у него тоже большой опыт, ведь за время, что он прожил, многие вещи случались благодаря, или из-за любви (кто-то даже говорил, что столетняя война началась из-за кощунственной любви двух существ, которым не суждено было быть вместе, а их союз принёс бы лишь смерть обоим). Ведь магические существа падки на любовь так же, как и люди, но если вторые разбрасываются ею, не включая разум, то первые относятся к этому чувству со всей имеющейся серьёзностью, ведь опытом доказано, какие глупости можно совершить по любви. Кёнсу не было чуждо чувство любви или привязанности, но настоящей он ещё на себе не чувствовал. Да, он любит Минсока или Бэкхёна, потому что они его самые близкие друзья, ещё он всей душой любил ворчливую ведьму ― свою учительницу, но даже она пару раз читала ему нотации по правильному выбору возлюбленного. Кёнсу тогда всё не мог понять, как вообще можно выбрать, в кого ты влюбишься? Разве это не происходит само? На это старая ведьма, снисходительно усмехаясь отвечала, что в нашем мире само ничего не происходит, и он со временем всё поймёт. До уже понял, что она любила фразу «со временем поймёшь», усмехался этому и думал ― правда, через годы понял. Понял, когда впервые увидел те самые искры, что пляшут под рёбрами влюблённых, как они друг к другу тянутся, создают свою вселенную, ― тогда-то до Кёнсу и доходит, что мы можем не подозревать, но наша душа сама выбирает себе половинку. За день приходило ещё пару человек, которые спрашивали советов для оздоровительных настоек и отваров. Приходили и подростки, что с большим энтузиазмом расспрашивали про Лавку, и вот это что, а это откуда? Тогда Минсок, накладывая на себя чары (прятал свои уши и хвост), приходил на помощь Кёнсу, который очень не любил этих юнцов, что вечно передвигали банки и колбы с их мест. Минсоку же нравилось общение, по сути, они сверстники, ведь перевёртыш тоже достаточно молод, даже по сравнению с самим Кёнсу. А эти дети, от тринадцати до семнадцати, будто чувствовали связь Минсока с тем миром (как они смешно это называют) и засыпали его вопросами типа: «А феи существуют?», «А сколько у вампира клыков?», «А тот очкастый на кассе тоже этот?», «А если я потеряла бабушкино зеркало, она в том мире узнает?», ― и так далее. Кёнсу только закатывал глаза на их глупые человеческие вопросы и пробивал им чек на бесконечные мятные, лавандовые и барбарисовые карамельки. ― Почему они говорят, что я очкастый? ― он пьёт чай с тимьяном, потому что он немножко стимулирует магическую энергию, а главное ― хорошо успокаивает, почти как ромашковый или мятный отвар. Современных детей он не понимал совсем. ― Потому что ты носишь очки, очевидно, ― пожимает плечами Минсок, засыпая новых леденцов в большие пиалы. ― У них это синоним умному человеку или наоборот, неудачнику, не могу никак запомнить. ― Ну, я явно поумнее их буду, ― Кёнсу поднимает взгляд на дверь; колокольчик уже начинает звенеть, а когда гость с силой толкает дверь, то и вовсе чуть не отваливается. ― Ты сегодня поздно, Чанёль. Что-то случилось? ― Привет, старушка, ― со своим ростом оборотень почти сносит старую люстру каждый раз, когда заходит в Лавку, забывает, видимо. ― И тебе, Кошак, привет. ― Замолчи и не воняй, ― Минсок машет хвостом и сбегает наверх, потому что кто-кто, а кот волка (считай собаку) терпеть не может. ― Так он меня любит сильно, ― Чанёль смеётся громко, не стесняясь, а после облокачивается на прилавок, наклоняясь к Кёнсу. ― Тихо как у вас, ужас какой. Вы хоть на улицу выходите? Уже осень, если не заметили! А так тепло, не хотите погулять? Я знаю полянку тёплую в парке, она правда немножко у фэйри, но у нас есть общий знакомый, который не будет против нас пустить, так ведь? ― Чанёль подмигивает и снова смеётся. ― Как-нибудь в выходной сходим, ― Кёнсу улыбается уголком губ, краем уха слушая, что ему рассказывает оборотень. Глубоко в душе он рад, что наладил отношения с Чанёлем (не без помощи Бэкхёна, конечно), ведь по-началу, между оборотнем и ведьмой было много конфликтов и непонимания. Чанёль не воспринимал позицию Кёнсу всерьёз ― помогать людям, выполнять свой долг, прикрываясь Лавкой, а Кёнсу не мог терпеть невоспитанного и безответственного оборотня вообще, что уж можно думать об общении с ним. На помощь приходит один терпеливый (но не очень) фэйри, которому по стечению обстоятельств дороги оба ― и ведьма, и оборотень, а терять обоих из-за какой-то неприязни он не собирался. Минсок тогда был ещё котёнком, поэтому плохо помнит момент примирения. Но и Чанёль, и Кёнсу помнят, как нехотя жали друг другу руки и под счастливый взгляд Бэкхёна даже приобнялись (если не считать то, как Кёнсу наступил оборотню на ногу, а тот в ответ чуть сильнее сжал огромную ладонь на тонком запястье До). Сейчас Кёнсу смотрит, как губы Чанёля снова растягиваются в широкой улыбке, пока тот рассказывает про щенков их стаи, и думает, что это тоже должно было когда-нибудь произойти. ― Мне всегда так смешно, когда они говорят, что хотят вырасти таким же большим как я, ― Чанёль ерошит широкой ладонью свои тёмные кудри и криво усмехается, ― А бабуля Ким постоянно говорит, что лучше мозги себе хотели, а не стать таким оболтусом как этот ваш Пак Чанёль. ― Я бы с ней согласился, ― Кёнсу тихо посмеивается, когда встречается с обиженными глазами над ним, прямо щенок брошенный. ― Так чего так поздно пришёл? Что-то в стае? ― Да нет, у наших всё в порядке, ― отмахивается оборотень, крутя в руках перо. ― Просто у меня есть друг, который…у него там голова болит что-ли, или ещё чего, говорит спит плохо, а на тренировках выматывается как собака. Чанёль грустно усмехается, но Кёнсу слушает внимательно, хоть тот и говорит ну совсем непонятно, чтобы определить, что там с его другом происходит. ― Я ему говорю, сходи в Лавку, Кёнсу поможет, ― Чанёль для уверенности пару раз кивает, только непонятно кому ― себе или ведьме. ― А он отвечает, мол, не дам никакой ведьме над собой колдовать. Я ему говорю, да Кёнсу тебя травками полечит, раз ты так магию ведьминскую не любишь! А он только посмеялся и на тренировку свою пошёл, к какой-то там миссии готовятся всем кланом. ― Ну, а от меня чего ты хочешь? ― Кёнсу может и понимает, к чему оборотень ведёт, но опять же ― в привычку входит добиваться чистого ответа, без собственного вмешательства. ― Можешь ему помочь? ― Чанёль смотрит с надеждой и преданностью пса, отчего Кёнсу пожимает губы, но кивает. ― Могу, ― До внимательно смотрит на оборотня снизу вверх, потом добавляет. ― Но он сам должен ко мне прийти. ― Да не придёт он, может как-нибудь по-другому.? ― Никак я по-другому ему не помогу, ― Кёнсу хмурится. ― Если ему нужна помощь ведьмы, то он сам должен прийти и всё рассказать, он должен мне доверять и верить в лечение. ― Думаю, с этим будут проблемы, ― Чанёль неловко пожимает плечами. ― Он упёртый очень, как объяснить-то ему это? ― Прямо так и объяснишь, Чанёль, ― До многозначительно поднимает брови, вперивая тяжёлый взгляд в Пака. ― Ты думаешь, что любая примочка просто так действует? Без уверенности в правильность лечения ничего не получится. Я не смогу ему помочь, если он сам этого не захочет. Чанёль молчит пару секунд, а после широко улыбается, показывая клыки. ― Ладно, придумаем что-нибудь, ― он снова соей лапой ерошит локоны и отталкивается от прилавка. ― Долго я у вас уже, пойду, а то малышня искать начнёт. Оборотень кидает в рюкзак пару тяжёлых мешочков, сверху несколько поменьше и один свёрток (последний раз их стая просила меньше, видимо, прибавление щенят сильно влияет на запасы лекарств), хватает из пиалы пару земляничных карамелек и разворачивается к выходу. У самой двери он чуть поворачивает голову, сверкая улыбкой и кидает напоследок: «Бэкхёну привет от меня», ― и уходит, громко звеня колокольчиком. Минсок спускается в тот момент, когда запаха оборотня уже не слышно. ― Ну и чего они мучаются.? ― бормочет кот почти под нос, когда меняет свечи в подсвечниках на новые. ― Тебе, конечно, легче говорить, чем им, ― Кёнсу снова надевает очки и открывает книгу. ― Ты прожил меньше, и видел не так много, как они. ― Но это не повод игнорировать искры, ― в душе Кёнсу с ним соглашается, поэтому и говорит: ― Они и не игнорируют. Просто им нужно время, чтобы принять друг друга как пару. Они всё-таки разных рас. ― Ой, да кого это останавливает? Ты мне сам рассказывал, что душе всё равно кто твоя пара, она же твоя. ― Ты прав, ― Кёнсу поднимает взгляд от книги и несколько секунд смотрит на Минсока. ― Но это всё равно их дело, сами разберутся. Минсок ничего на это не отвечает, но переводит тему: ― А что та девушка с отворотом? Когда она придёт? ― Завтра вечером. ― На большой сеанс? ― Нет, ей просто нужна консультация, ― Кёнсу двигает к Минсоку журнал, где описал проблему гостьи. ― Она выглядела такой уставшей, ты ей просто поможешь подготовиться к очищению? ― Минсок пробегается глазами по ровным строчкам. ― Да, в ней ещё должны остаться силы на самостоятельный обряд, ― Кёнсу жмёт плечами, поглядывая на часы ― до закрытия меньше получаса. ― Я с ней пробуду пару часов, один справишься? ― Конечно, ― Минсок улыбается предоставленной возможности поработать самостоятельно, пока у старшего будет сеанс. Перед закрытием Кёнсу, как обычно, проходит по рядам, проверяя содержимое полок, тушит свечи, выключает вывеску и лампочки, закрывает дверь и поднимается наверх, где Минсок перед сном поливает растения. По комнате снова летают светлячки, пахнет мятой и немного чабрецом и землёй, а ведьма и перевёртыш засыпают. *** ― Здравствуйте, помните я приходила к Вам? ― Кёнсу осматривает пришедшую женщину и кивает, слегка улыбаясь. ― Хотела отблагодарить Вас, мой сын выздоровел и уже скоро уедет со своей группой. Вы очень помогли нам! Вот, возьмите, пожалуйста… Женщина протягивает ему свёрток, от которого исходило тепло и мягкий аромат. ― Я сама испекла, специально для Вас! Это печенье по бабушкиному рецепту, сынок их очень любит, думаю, Вам тоже понравится. ― С-спасибо большое, ― Кёнсу пару раз моргает и принимает из аккуратных рук тёплые печенья. ― Вам не стоило… ― Перестаньте! Вы очень помогли моему ребёнку, он ― самое главное, что у меня есть, поэтому примите мою благодарность! ― Конечно, ― Кёнсу кланяется в ответ и убирает свёрток под прилавок, думая, что Минсок наверняка уже учуял запах свежих печений. ― Ещё раз спасибо, всего Вам доброго, ― колокольчик звенит за женщиной, а поток ветра с улицы уносит её запах. Кёнсу уже слышит, как Минсок бежит по лестнице. ― Ого, как они пахнут вкусно! ― зверёк с восторгом втягивает аромат печений. ― Как она сына любит! Может, тоже научиться печь? Как думаешь, у меня получится? ― Получится, ― Кёнсу помогает открыть шуршащую упаковку и с улыбкой наблюдает, как в зрачках Минсока плещется радость. ― Пойду чай заварю, ― кивает сам себе кот и быстро поднимается по лестнице. ― С ромашкой завари, ― чуть громче говорит Кёнсу, чтобы Минсок услышал. Через час придёт та девушка (своего имени она так и не сказала, видимо, разволновалась), поэтому они успеют попить чай с этими печеньями. Кружка Кёнсу маленькая, но объёмная, а у Минсока она высокая, с большой ручкой; пар от только заваренного чая высоко поднимается к потолку Лавки, а аромат ромашек смешивается с запахом специй и других трав, что стоят на полках. ― О, какие вкусные, ― Минсок аппетитно жуёт печенья, при этом успевая разговаривать. ― Я точно научусь так же! Когда через десять минут звенит колокольчик на двери и показывается знакомая посетительница, кружки вымыты и убраны в шкафчик на кухне, остатки печенья спрятаны обратно под прилавок. ― Здравствуйте, у меня на сегодня сеанс, ― Кёнсу замечает, что сегодня у неё настроение лучше, чем вчера и приветливо улыбается в ответ её скромной улыбке. ― Да, конечно, пойдёмте, ― До выходит из-за прилавка и уходит вглубь Лавки, ведя девушку за собой. ― Как Вас зовут? ― Ой, точно! Меня зовут Ким Соён (имя рандом), ― она чуть слышно стучит каблуками по деревянному полу лавки, и опережает ведьму со словами: ― А вас ― Кёнсу, я запомнила, ― она всё так же робко улыбается и заходит в комнату, что открывает для неё Кёнсу. Комната просторная и предназначена специально для проведения ритуалов, в углу стоит алтарь, на полках необходимые магические книжки и предметы для проведения разных магических процедур. У окна стоит большой деревянный стол, за который Кёнсу сажает Соён, а пока он зажигает свечи, просит рассказать причину отворота. Видя, как девушка колеблется, он садится напротив и заглядывает ей в глаза; под тяжёлым взглядом ведьмы девушка успокаивается и слушает: ― Поверьте, Соён, Вам необходимо самой рассказать мне всё. В этом деле важна открытость и доверие ведьме, я не смогу помочь без Вашей веры. ― Да, я поняла, ― она кивает пару раз, а потом начинает рассказывать. ― Мы встречались с моим бывшим парнем три года, я думала, что это время ― лучшее, что я прожила. Я его полюбила ещё в старшей школе, а когда он сказал, что я ему тоже нравлюсь, сама предложила встречаться. Я так счастлива была, ничего из-за этой любви не замечала, ― ни того, что теряю всех близких, работу, и самого его. Я не сразу поняла, что он любит меня совсем не так, как я его, я ведь ему всю душу отдавала, а потом он просто сказал, что полюбил другую и всё… Я на него не в обиде, но не могу справиться с собой. Она сжимает губы и смаргивает слёзы. ― Это как болезнь, понимаете? Безответная любовь эта. Я больше не хочу терять своих друзей, родственников из-за него, эта любовь мне жизнь разрушает. Поэтому хочу её отпустить, но сама не могу. Пробовала, но всё время возвращаюсь к нему, а потом вспомнила, что можно сделать отворот. Я готова, я в этом уверена. Кёнсу пару секунд молчит, наблюдая, как искры под рёбрами начинают болезненно гореть при воспоминаниях о любви девушки. ― Я верю Вам, Соён. Но Вы должны понимать, что на это уйдёт много ваших сил, если вы не хотите моего вмешательства. Я вижу, что Вы готовы, но будьте уверены в результате. ― Конечно, я уверена. Вы поможете мне подготовиться, Кёнсу? Он кивает и достает пару листков и ручку. ― Чтобы проститься с этой привязанностью, вы должны понимать, что эта любовная зависимость унижает ваше человеческое достоинство. Ваше самоуважение проявляется в способности отпустить с миром и врага, и друга. Сейчас, Соён, Вам нужно успокоиться и расслабиться, ― Кёнсу наблюдает, как она опускает плечи и глубоко вдыхает. ― Попытайтесь мысленно выгородить стену внутри себя, чтобы отодвинуть от себя душевное томление и тоску. Вам нужно хорошо проанализировать вашего возлюбленного на наличие положительных и отрицательных качеств. Он кладёт перед девушкой листок и ручку. ― На первой половине листа напишите все достойные качества этого человека, а на другой ― все его промахи, недостойные поступки, ещё можете написать возможные его поступки в будущем, что он мог бы Вам сделать. Кёнсу смотрит, как она, слегка улыбаясь, исписывает пунктами первую половину листа. До не собирается читать написанное, ведь это относится к самой Соён, он лишь помогает подготовиться. Когда она переходит ко второй половине, взгляд её тяжелеет, а ручка сильнее давит на листок. Пару секунд она медлит, будто думая, можно ли включить ещё что-то в список, но всё-таки добавляет ещё пару строчек. Количество пунктов на второй стороне превышает первую, чему Кёнсу слегка улыбается, ведь это значит, что она здраво оценивает своего возлюбленного и осознаёт его пагубное воздействие на неё. ― Хорошо, теперь отвлечёмся от пунктов, ― ведьма встречает внимательный взгляд девушки. ― Попробуйте включить воображение: представьте вашу любовь в каком-нибудь нелепом образе, например, неприятное Вам существо, или может, представьте бактерию, разрушающую Ваш организм. ― Могу представить её как свою начальницу, ― она улыбается, а искры под рёбрами начинают шевелиться. ― Тоже покоя не даёт. ― Хорошо, пусть начальница, не страшно, ― Кёнсу улыбается, глядя как светлеют искорки, а душа теплеет. ― Это хорошо, если Вам смешно от такого сравнения, Вы этим никого не обидите, это ведь лекарство. У Вас всё получается, потому что так Вы приближаетесь к полному очищению души от боли, Вы понимаете какой вред наносит такая привязанность. ― Да, мне даже кажется, что легче немного стало, ― она снова улыбается. ― Даже настроение поднялось, значит, я готова? ― Да, конечно, ― он берёт ручку и пододвигает к себе ещё один листок. ― Здесь я напишу подробно Ваши действия в самом ритуале. Подготовьтесь к этому дню заранее, можете подучить заговор, чтобы уверенней читать. После этого этапа Вам захочется спать, но это нормально, просто ложитесь и засыпайте. Потом приступите к последнему этапу. Кёнсу аккуратно пишет слова отворота, расписывает её действия и подписывает ещё пару рецептов успокоительного чая, что поможет ей восстановиться после ритуала. Складывает листок несколько раз и отдаёт Соён в протянутые ладони. Она улыбается Кёнсу и встаёт первая. ― Спасибо Вам большое, Кёнсу. Мне действительно уже легче, ― он открывает перед ней дверь. ― Я справлюсь со всем, я уверена. ― Конечно, главное ― верьте в себя, ― Кёнсу пишет на отдельном листочке сумму за сегодняшний сеанс, и после того, как девушка расплачивается, она пару секунд держит его ладонь в своей, а после уходит, тихо звеня колокольчиком на двери. ― Ух ты, какая радостная, прямо посветлела, ― замечает Минсок. На прилавке снова лежат открытые печенья, а рядом стоит кружка Кёнсу, над которой поднимается пар и доносится аромат мяты. Кёнсу садится в кресло и смыкает пальцы на чашке, вдыхая расслабляющий приятный аромат. Может, Кёнсу и не применял магии при подготовки Соён к отвороту, но во время сеансе ведьме необходимо поддерживать энергию чистой, чтобы девушка смогла расслабиться и открыть душу. Минсок что-то напевает себе под нос, пока переливает лавандовое масло в чистый тюбик, чтобы поменять колбы на новые. Уже время закрываться, да и все посетители уже приходили. Кёнсу принимается задувать свечки, время от времени потирая глаза. Не любит он всё-таки любовную магию, от неё много проблем и столько же уходит сил. Людям в этом вопросе намного легче: они использую силу духовную, а не магическую. Кёнсу задувает последнюю свечу, смотрит на часы ― до закрытия пятнадцать минут. До предупреждает Минсока, что поднимается наверх за свитером, потому что расслабленное тело вдруг потеряло тепло. Тот кивает ему, раскладывая книжки по местам, которые посетители успели перетрогать и переставить. Кёнсу быстро возвращается, не глядя не очень аккуратно натягивая свитер, совсем забывая про очки на носу, да и волосы теперь похожи на гнездо. Вырез горла свитера неудобно открывает плечо слева, отчего Кёнсу задирает руку, чтобы рукав налез повыше обратно. Пока задирает растянутый рукав, поправляя свитер, не слышит неожиданные звон колокольчика, а когда уже совсем сдаётся перед вязаной тканью, то глухо стонет от бессилия и тянет: ― Минсо-ок, помоги мне! ― он поворачивается лицом к прилавку, где должен быть кот, но вместо одной пары глаз, на него смотрят три. Кёнсу удивлённо замирает, так и не убрав очки с носа и со спущенным левым рукавом. ― Чанёль? Мы уже закрываемся, вообще-то. ― Да я заметил, Кошак меня чуть дверью не прихлопнул, когда я заходил, ― Чанёль низко смеётся, облокачиваясь на прилавок и краем глаза наблюдая, как морщит нос Минсок. Кёнсу снова трясёт плечами и закатывает рукава свитера, подходит к прилавку и отпускает Минсока, говоря, что сам примет гостей. До снимает наконец очки, зачёсывает волосы назад и устало трёт глаза. ― Ты на время смотрел, глупый пёс? ― Кёнсу осматривает внешний вид оборотня ― всё с ним нормально, энергетика здоровая, да и сам он привычно улыбается. Но стоит Кёнсу посмотреть на второго гостя, как глаза его прищуриваются, пытаясь разобраться, что не так с энергетикой этого охотника. Тот стоит позади, почти в тени большого шкафа и холодно наблюдает за самим Кёнсу, которому это совсем не нравится. ― В чём дело, Чанёль? ― Знакомься, это ― Чонин, охотник, ― любезно представляет своего друга Чанёль. ― Помнишь я рассказывал про одного упёртого придурка, который не хочет, чтобы добрая ведьма его вылечила? Вот этот баран, ― Чанёль раскрытой ладонью указывает на нахмурившегося охотника. ― Может, ты сам расскажешь, что тебя мучает? ― Кёнсу пристально смотрит на охотника, по тому видно, что на разговоры с какой-то ведьмой он не настроен, но Чанёль пинает того в голень и он подходит ближе к Кёнсу. ― Что именно тебе нужно рассказать? ― Чонин поднимает бровь, смотря в ответ на Кёнсу так же пристально, лишь с долей скептицизма. ― Если ты сам того не захочешь, я не смогу тебе помочь, ― Кёнсу хмурится и складывает руки на груди. Этот охотник его явно недооценивает, и непонятно почему. Может, внешний вид не особо презентабельный, но разве Кёнсу просил их приходить перед самым закрытием, когда за день принял много посетителей? Нет, поэтому пусть этот Чонин не смотрит на него так. ― Я могу помочь и без применения магии. ― Я не нуждаюсь в помощи ведьмы, ― хмыкает Чонин и отходит от прилавка. ― Тогда зачем пришёл?! ― возможно, Кёнсу переутомился, но он явно ощущает, как вспыхивают его щёки от возмущения. Пришёл за помощью, но от ведьмы получать её не собирается! Что за бред? ― Говорю же ― баран, ― Чанёль толкает Чонина обратно. ― Буду ждать тебя на улице, и без рецепта не выходи! Чонин закатывает глаза и снова недоверчиво смотрит на Кёнсу. Тот еле сдерживается, чтобы повторить его действия. ― Если тебе нужна помощь от меня, то ты сам должен рассказать, что не так. Я могу видеть, но так не смогу помочь, потому что ты должен доверять мне, ― Кёнсу порой устаёт повторять простые истины по несколько раз за день. ― Я не могу доверять каждому встречному. ― Я не каждый, ― сжимает кулаки До. ― Тем более, я общаюсь с Чанёлем, ты, видимо, тоже, значит мне можно доверять. ― Как всё просто. ― Да что за цирк? ― Кёнсу чуть не топает ногой, но подаётся вперёд, всматриваясь в тёмные глаза над ним. ― Если тебе ничего не нужно, уходи, мне нужно закрывать Лавку. Чонин пару секунд сверлит взглядом напряжённое лицо До, а после усмехается, отчего Кёнсу удивлённо замирает. Что смешного? ― Не нужно так резко реагировать. Может, я так знакомлюсь? ― Чонин снова выгибает бровь, наблюдая за лицом ведьмы, не убирая с лица ухмылку. ― Что за бред? ― вслух произносит Кёнсу, а после смущённо поджимает губы. Действительно, нервы сдают, когда всякие охотники решают их пошатать. Кёнсу выдыхает и проводит ладонью по лицу, сгоняя напряжение. ― Ладно, расскажи мне, пожалуйста, что с тобой случилось? Чонин сначала медлит, раздумывая над ответом, а после проходит мимо Кёнсу за прилавок, усаживаясь в его кресло. Про себя ухмыляется, удобно. Кёнсу на это безобразие лишь вновь сжимает губы, но смотрит внимательно, хоть же и не настороженно. ― Неделю назад мой отряд был на границе, там через портал как-то просочились демоны, слышал, может? ― Чонин вопросительно смотрит на Кёнсу, когда тот в ответ утвердительно кивает, продолжает. ― Конечно, мы подавили наступление нечисти и перекрыли выброс тёмной энергии, но меня как-то задел демон. Не знаю как, в бою не заметил, ― Кёнсу на такую легкомысленность всё-таки позволяет себе закатить глаза. ― Наши лекари осмотрели, сказали царапина, да и зажило быстро, не жалуюсь. Но теперь постоянно голова болит, на тренировках на ногах не стою ― всё перед глазами плывёт, ещё и со сном проблемы, а я готовлюсь к важной операции, я не могу пропускать ни одного собрания, а тренировки тем более. Что скажешь? Кёнсу снова осматривает лицо Чонина. По тому заметно, насколько он устал. Кёнсу считает, что какая-то операция не должна стоить дороже собственного здоровья. До тяжело выдыхает, последний раз бросая взгляд на синяки под глазами охотника и его сутулую замученную спину. Он ведь ещё молодой, зачем так губить себя, думает Кёнсу, неужели это и есть смысл жизни охотника ― вечный бой? Но вот только с кем, с тёмными силами, или с самим собой? Если бы Кёнсу мог, то наказал бы ему выспаться и не соваться на свои тренировки, но кто его послушает, верно? Да и откуда эта забота? ― Тёмная энергия могла частично задеть тебя, даже если ты просто находился рядом с порталом. Такое бывает нечасто, но это нормально. А раз уж ты так усердно тренируешься, всё вполне могло вылиться в мигрень, да и потеря сна от перегрузки тоже часто бывает, ― Кёнсу говорит медленно и уверенно, надеясь, что Чонин прислушается. Но внутри ведьма недовольна, ведь как можно так перегружать организм, эти охотники что, разума в своих боях лишились? ― Если я напишу рецепты отваров, будешь их принимать? ― Буду, ― кивает Чонин, следя за движениями Кёнсу, брови которого удивлённо поднимаются, но писать он не перестаёт. Кёнсу глазами пробегается по написанному рецепту, краем глаза наблюдая, как Чонин подходит и пытается разобрать, что он написал. Свет в Лавке уже выключен, лишь старая лампа над прилавком и вывеска над дверью, поэтому Кёнсу берёт первую попавшуюся свечу и пытается поджечь спичку. Пару раз коряво скребнул по боку коробка, но только обломал первые две спички. Кёнсу дует щёки и достаёт третью, чувствуя, что если эта не зажжётся, придётся самому. Кёнсу слышит резкий выдох над головой и снова видит, как Чонин закатывает глаза и выхватывает из его рук коробок. Удивительно, но охотник ничего не говорит, а только самостоятельно поджигает свечу и тушит спичку, а после отдаёт свечу. Кёнсу мог бы ожидать что-то колкое от Чонина, но тот просто садиться обратно в его кресло. Кёнсу шепчет тихо «спасибо», и уходит вглубь Лавки, выискивая нужные баночки. Когда возвращается, у Чонина в руках журнал посетителей, который он внимательно читает, может, что-то интересное нашёл. У Кёнсу руки чешутся хлопнуть этим же журналом по макушке этого охотника. Кёнсу аккуратно расставляет всё, что принёс с полок. Из тёмного мешочка высыпает пару тёмных ягодок. ― Это ― ягоды бузины, пожуй их, но только не глотай, они хорошо помогают при плохом сне, ― объяснив, Кёнсу отодвигает их в сторону, переключаясь на полу-заполненные банки. ― Это мелисса лекарственная, напар из неё хорошо помогает при мигрени, можешь пить как чай, разбавляя кипятком. А вот это тимьян, его тоже завариваешь и пьёшь, но побольше, чем мелиссу. Он расслабит нервные клетки и тоже поможет от головной боли. Кёнсу не будет спрашивать Чонина, запомнил ли тот, видит, что да. Чонин кивает и складывает рецепт, убирая в карман, наблюдая, как Кёнсу рассыпает по мешочкам высушенные травы. Без лишних слов забирает всё и последний раз осмотрев Кёнсу, охотник усмехается и перед самой дверью говорит: «Свитер поправь. Ещё увидимся». Кёнсу непонимающе хмурится и осматривает себя. Глаза удивлённо расширяются, а на щеках и шее расползаются румяные пятна. Ну что за ужасная кофта, думает Кёнсу, потому что горло свитера снова съехало вниз вместе с рукавом, слишком сильно открывая шею и плечо. Кёнсу дёргает рукой и бурчит что-то про не слишком тактичных идиотах, пока закрывает дверь и выключает уличную вывеску. Тушит свечу и гасит лампу над прилавком. Бросает короткий взгляд на часы, когда подходит к лестнице, ― Лавка должна была закрыться ещё полчаса назад. В комнате темно, снова пахнет землёй и растениями. Кёнсу поглядывает на уже спящего Минсока, у которого из-под одеяла только макушка и уши видны. Устало улыбается, стягивает ужасный свитер и ныряет под одеяло. Перед закрытыми глазами всё ещё замерло лицо уставшего охотника и Кёнсу еле хмурится, потому что что-то с его энергетикой не так. Но пока Кёнсу ещё не понял, поэтому он быстро засыпает, думая, что всё завтра. *** Сегодня днём приходила две девушки и спрашивали про амулеты. Кёнсу долго просматривал их энергетику, думая, зачем же таким молодым людям защитные амулеты? Амулеты даются воинам в бою для придания сил, удачи и ловкости. А если они интересуются любовными амулетами, то эти используют, чтобы любовь притянуть или же просто сохранить. Но эти девушки просто рассматривали засушенные цветочки внутри капелек амулетов, не интересуясь их предназначением. Кёнсу недовольно поджимает губы и пытается чуть улыбнуться, предлагая им амулеты с ромашкой, ― может, действие у них и слабое, но от злых духов защитит, да и ромашка часто используется в разных ритуалах любви и процветания. Девушки счастливо улыбаются, всё-таки, этот милый парень за кассой к ним обратился, да ещё и посоветовал симпатичные кулончики. Кёнсу выдыхает и несколько секунд стоит с закрытыми глазами, пытаясь отогнать остатки мыслей девушек. ― Какие глупые, ― Кёнсу ворчит и уже хочет позвать Минсока, чтобы тот его подменил на кассе, если кто-то придёт, пока Кёнсу примет доставку от Чунмёна с новыми травами. Но спустя пару секунд в молчании Кёнсу вспоминает, что сегодня он отпустил Минсока к Чондэ. До снова трёт глаза под очками, доставка приедет с минуты на минуту. К времени привыкаешь, особенно тогда, когда оно ― бесконечно. Многие существа живут не одно столетие, и ведьмы ― не исключение. Но светлым ведьмам, в отличие от тёмных, приспособиться к изменениям в людском мире проще, ― светлые ведьмы всегда приближены к человеческим созданиям (ебать звучит-то как пиздато) (это было резко лол), а перешедшие на тёмную сторону волшебники часто фанатики старых устоев и правил жизни. За свою жизнь Кёнсу удалось не встретиться к тёмным магом лицом к лицу. Опять же, если бы не столетняя война, он бы вообще не узнал, насколько может омрачиться душа. Его старуха часто рассказывала, как многие ведьмы её времени обращались к тёмным силам, защиты ради или мощи ― неизвестно, почему человек может отказаться от своего светлого прошлого ради тёмного будущего. Кёнсу же надеялся, что никогда не встретится с тёмной ведьмой. От этой тёмной ведьмы его защитила старуха. Кёнсу тогда был юнцом, да и только научился пользоваться заклинаниями, а какой-то неопытный маг решил открыть портал на границе ― совсем близко с домом старухи. Может, До и овладел страх, но тогда он понял, к чему стремиться. Глядя на то, как в бою его старая ведьма преображается в хранителя древней светлой магии, он ставит перед собой цель, дойти до того же уровня и переступить его. Хоть ведьма и потратила в бою много сил, отошла в иной мир она сама, ещё через много-много лет. В то время как Кёнсу вспоминает, когда последний раз был на могиле старухи, ― десять, а то и двадцать лет назад, ― к Лавке подъезжает машина доставки. Человек из машины заходит, громко звеня колокольчиком. Чунмён почему-то всегда нанимает человеческую доставку, может, так он приближается к людским правилам. У доставщика в руках первая белая коробка, с названием фирмы на боку. Кёнсу чувствует запах смол и трав изнутри коробки и ловит заинтересованный взгляд человека. ― Круто у вас тут, ― хмыкает доставщик и возвращается в машину за другой коробкой. Кёнсу только пожимает плечами, что крутого, всё так обычно. Человек ставит у прилавка ещё две коробки поменьше и кладёт бланк для росписи. ― А вы тут чем занимаетесь? ― Людям помогаем, ― просто отвечает Кёнсу, так ведь и есть. ― Травками-то помогаете? ― человек удивлённо поднимает брови. ― Травами, да, ― Кёнсу думает, что тут непонятного, сам ведь всё осмотрел, и ещё чему-то удивляется. ― А вот у жены моей часто голова болит, ― мужчина задумчиво потирает подбородок. ― Но я-то знаю, что это она от меня отмазывается. Не привлекаю больше, что-ли? Посоветуете чего? Да, с подобными вопросами мужчины приходят нечасто. Скорее их жёны или девушки, да и втайне от них самих, а то обидятся, мало ли. А этот недалёкий доставщик напрямую у Кёнсу спрашивает средство для поднятия привлекательности. ― Конечно, ― кивает Кёнсу. ― Могу посоветовать крепкий отвар мяты, он усиливает сексуальную активность и влечение. Многие пользуются. ― О, как хорошо, ну насыпь мне для отвара-то, сколько стоит? ― Кёнсу пишет на листочке под точным рецептом отвара цену за высушенную мяту. Мужчина расплачивается, берёт маленький пакетик и сильно пожимает руку Кёнсу, при этом ещё и трясёт, а Кёнсу думает, что его кисть отвалится так. Когда колокольчик вновь громко звенит после доставщика, Кёнсу выдыхает и поднимает коробку, что легче всех на вид, на прилавок. Он проводит лезвием ножниц по склеенной скотчем картонной крышке и открывает, доставая разных цветов и материй мешочки с бумажными бирками, на которых названия ингредиентов внутри. Почти на самом дне он находит ещё один мешочек, и глаза Кёнсу почти светятся, когда он понимает, что там. Развязывает ниточки на бордовом мешочке и аккуратно подставляет ладонь, чтобы содержимое упало на нее. Он берёт пальцами небольшой амулет с серебряной цепочкой, и губы трогает счастливая улыбка, потому что Чунмён не забыл, что Кёнсу просил его привезти. Он подносит на свет прозрачный амулет, глядя, как лучи света проходят через лепестки гвоздики внутри. Амулет с гвоздикой обладает сильными свойствами защиты от злых духов, и что ещё важнее, ― придаёт ведьме сил. Кёнсу быстро надевает амулет, всё ещё держа его в ладони. Со временем амулет примет энергетику Кёнсу и его действие возрастёт. Кёнсу слышит недалеко от Лавки энергетику фэйри и подходит обратно к прилавку, чтобы до конца разобрать посылку. Бэкхён заходит, снова неся за собой сладкий аромат цветов и трав, но на этот раз без бабочек над головой. У него хорошее настроение, видит Кёнсу и улыбается фэйри в ответ. ― Привет, ты сегодня один, да? ― Бэкхён заинтересованно рассматривает коробки и их содержимое. ― Видел в парке Минсока с Чондэ. ― Да, отпустил его, ― кивает Кёнсу. ― Ты надолго? Поможешь? ― Конечно! А что куда? ― Бэкхён резко вскидывает голову, отчего его локоны чуть подпрыгивают. Кёнсу даёт ему в руки пару небольших мешочков и ведёт за собой. По пути объясняя, что Бэкхён несёт. ― Вот эти ― в большую синюю банку, если там ещё что-то осталось —не страшно, перемешаешь. Из второго вот в эту банку, ― Кёнсу рукой показывает на полу-прозрачную жёлтую банку наверху; сам он до туда не дотягивается, поэтому и поручил Бэкхёну пересыпать травы в банки, что стоят высоко. ― А из большого мешка рассыпаешь по двум банкам, хорошо? ― Да, всё сделаю, ― подмигивает Бэкхён и тянется за первой синей банкой. Кёнсу рад, что фэйри пришёл, потому что одному в Лавке всё-таки скучновато, так и начнёшь сам с собой разговаривать. Зато, пока Кёнсу принялся заливать новые масла, Бэкхён начал что-то напевать, а пел фэйри очень красиво. В две пары рук они справляются быстрее, чем если бы Кёнсу один ходил среди рядов и дотягивался до полок, иногда вставая на стул. ― Ой, только сейчас заметил амулет! Красивый, а откуда? ― Бэкхён подцепляет серебро, подтягивая к себе капельку с лепестками внутри. Фэйри приходится немного наклониться, чтобы получше рассмотреть амулет на шее Кёнсу. ― Я давно просил Чунмёна прислать мне его. Можно было бы и у нас найти, но на севере у этих кулонов особое действие. Видимо, Чунмён там был проездом и вспомнил, наконец-то, ― Кёнсу видимо широко улыбался, раз Бэкхён так щурит глаза и улыбается в ответ. ― Будешь чай? ― Буду, ― кивает Бэкхён. ― А я сегодня учил Чимина и Кихёна плести большие венки с полевыми цветами. Мне так нравится наблюдать за малышами, они такие смешные, а ещё любят меня, а Лухан снова отругал, что я делом не занимался! Но я же был с детьми! Разве это не дело? Бэкхён обиженно дует щёки и складывает руки на груди. ― Да и вообще, какая фэйри не умеет плести венки? Да мы же вместе с Луханом учились, а он теперь думает, что вырос и всё, других учить не надо, бессовестный! Кёнсу тихо смеётся и предупреждает, что сходит наверх за чайником и чашками. Света на втором этаже больше, ведь и окна шире, и мебели меньше, да ещё и растениям свет нужен. Кёнсу проходит мимо своего лимонового деревца, нежно поглаживая молодые листочки и уходит на кухню, думая, какой чай лучше ― с чабрецом или душицей. Думает, что на сегодня лучше душица и засыпает в заварник сухие цветки, смешивая с темными листьями чая. Кёнсу прислушивается к тому, что происходит внизу, слышит звон колокольчика и улыбается, почувствовав энергетику пришедшего оборотня. Заливает кипяток и достаёт ещё одну чашку ― для Чанёля. Ставит на деревянный широкий поднос всё для чая и идёт к лестнице. Слышит тихий голос Бэкхёна ― тот рассказывает, как учил маленьких фэйри подбирать цветы для венка и плести его, сочетая разные виды. Кёнсу тихо ставит на прилавок поднос, стараясь не привлекать внимания, наблюдая, как искорки внутри них тянутся друг другу, и как Чанёль завороженно смотрит на смущённое лицо фэйри. Бэкхён отвлекается первым и подходит к Кёнсу, выбирая себе чашку, которая приготовлена как раз для него ― на дне у нее нарисованы бабочки, Чанёль вовремя вспоминает поздороваться и берёт свою низкую тёмно-зелёную и подставляет Кёнсу, который разливает ароматный чай. Чанёль что-то рассказывает про стаю и их вожака, который работает шефом полиции, и как каждый раз люди из его отдела удивляются, когда его дети рассказывают, как у них хорошо получается обращаться в волков. Бэкхён звонко смеётся и чуть не выплёскивает чай из чашки, но Чанёль придерживает его ладони и мягко улыбается в ответ. Кёнсу тоже прячет улыбку за чашкой, а потом поднимает взгляд на Чанёля, который вдруг вспоминает: ― Кстати! Чонин сказал, что твои травки ему помогли и он просил передать привет и обнять в благодарность! ― Чего ты врёшь? ― Кёнсу улыбается шире. ― Ему стало лучше? ― Сегодня утром он сказал, что вчера смог заснуть, да и расслабился наконец-то, голова перестала так сильно болеть, ― кивает Чанёль, по нему видно, что он рад за друга. ― Хорошо, если будет нужно что-то ещё, пусть приходит, ― Кёнсу поджимает губы, надеясь, что с этим охотником больше ничего не произойдёт, что могло бы плохо на нём отразиться. ― А кто такой Чонин? ― спрашивает Бэкхён, посмотрев сначала на Чанёля, а потом на Кёнсу. ― О, это мой друг ― охотник, ― заверяет Чанёль. ― Просто он немного упёртый и не сразу захотел идти к Кёнсу за помощью. Всё говорил, что ведьма ему не поможет, вот дурак. ― Действительно, ― вырывается у Кёнсу, но он сразу же закрывает пол-лица чашкой, заодно и покрасневшие от стыда щёки. Бэкхён приподнимает бровь, а потом щурит глаза, пытливо вглядываясь в лицо Кёнсу. Чанёль, видимо, ничего особенного в лице До не увидел, поэтому не понял, чего Бэкхён ждёт от ведьмы. Но Кёнсу упорно молчал, не обращая внимания поднимающиеся брови Бэкхёна. ― Так, когда этот ваш Чонин ещё придёт? ― Когда захочет, тогда и придёт, ― отвечает Кёнсу раньше, чем Чанёль успевает открыть рот. ― Тебе-то зачем? ― Да так, посмотреть на него хотел, ― пожимает плечами Бэкхён и ставит чашку, пытаясь не оборачиваться к удивлённо замершему Чанёлю. ― Ладно, пойду я, а то Лухан искать будет, итак долго у тебя засиделся. Проводишь? Бэкхён разворачивается и бросает короткий взгляд на Чанёля, который сначала хмурится, а потом спешно ставит свою чашку и прощается с Кёнсу, догоняя Бэкхёна у двери. Кёнсу дует щёки и собирает на поднос пустые чашки и чайничек. Бэкхён чушь какую-то выдумывает, раз считает, что я заинтересовался Чонином и даже переживаю за него, думает Кёнсу, поднимаясь по лестнице. Когда остаёшься в лавке один ― время, кажется, идёт медленнее. И посетители, видя задумчивого продавца тянут с вопросами, только тоску нагоняют. До вечера Кёнсу остаётся только принимать гостей и перепроверять полки, да книгу читать. Когда за окном темнеет, он проходится по Лавке, включая лампочки и зажигая свечи на прилавке. Кёнсу возвращается в своё кресло, вновь берёт в руки книгу и ищет глазами место, где остановился. Но взгляд застывает на строчках, а сам Кёнсу снова вспоминает охотника. Пару минут подумав, Кёнсу решает, что всё-таки переживает за Чонина, потому что считает неправильным его образ жизни, да, именно поэтому. Чонин ведь ему никто, так? Но Кёнсу усмехается, потому что понимает, что этот аргумент ничего не стоит, а желание увидеть охотника есть. До обречённо выдыхает и думает, какое мог произвести впечатление на самого Чонина. С растрёпанными волосами, съехавшим свитером и злым взглядом, наверняка ― самое лучшее. Кёнсу теребит воротник своей тёмно-синей рубашки с тонкой белой клеткой и откладывает книгу обратно под прилавок. Глупые мысли начинают его раздражать, поэтому он старается больше к ним не возвращаться. Напоследок думает, что правда ― если Чонину нужно будет, придёт сам. *** Когда позавчера Минсок пришёл под самое закрытие, уши его были вздёрнуты вверх, так же как и хвост, а искры под рёбрами светились в разы ярче. Перед сном он всё рассказывал Кёнсу как хорошо провёл время с Чондэ, и что ждёт следующей встречи, как дня рождения дети. Кёнсу снисходительно улыбался и молча слушал, что рассказывал Минсок. И не удивительно, что кот уснул первым. А Кёнсу так и продолжил лежать в кровать, задумчиво глядя в окно. Сегодня днём к приходила Соён, рассказывала как прошёл отворот. Кёнсу видел, как посветлела её душа, освободившись от груза любви, что рушила девушке жизнь. Лицо Соён приобрело живые краски: на щеках снова теплел румянец, а глаза счастливо блестели. Она говорила, что теперь её дела на работе намного улучшились и начальница перестала казаться монстром. Кёнсу улыбнулся на её слова и пожелал удачи, когда она стала уходить. Минсок тоже тепло улыбался, провожая Соён взглядом. Они приняли ещё пару посетителей, потом Кёнсу вспомнил про те травы, что недавно привезла доставка. Он показал Минсоку, где стоят новые баночки и в каких колбах и пузырьках новые масла. Пока Минсок принюхивался, Кёнсу отсыпал в маленький мешочек немного ноготков для завтрашнего ритуала, который он должен будет провести для одной дамы. Когда Кёнсу уже брал банку с высушенными цветочками ромашки, он чувствует приближающуюся чью-то энергетику, а дверь резко открывается сильным толчком, отчего колокольчик звенит в разы сильнее. Минсок напугано выглядывает из-за полки, чуть не обронив пузырёк с жасминовым маслом, а Кёнсу торопиться выйти к прилавку. Его глаза расширяются, а мешочек с ромашкой чуть не выпадает из рук, потому что он видит высокую фигуру Чанёля и ещё какого-то охотника, что держат на руках Чонина. От охотника веет тёмной энергетикой, а сам он еле стоит на ногах; Кёнсу замечает его футболку, испачканную в крови, но сам он прекрасно слышит запах яда на испачканных ладонях Чонина. ― Что произошло? ― Кёнсу кидает мешок на прилавок и подходит к Чонину, поднимая его лицо. Тот морщится и пытается ответить, но только шипит, а за него отвечает второй охотник. ― Чонин следил за вторым отрядом ― он был назначен командующим, поэтому после совета сразу пошёл на тренировку, хотел помочь младшим. Но он просто свалился на землю, как только принял удар. Почти всех наших лекарей отправили помогать на границу, там остались только юнцы, а он сказал вести к вам. Кёнсу внимательно слушает и вновь мысленно ругает Чонина за такую отдачу. Пробегается взглядом по ослабшей фигуре охотника и пытается мыслить здраво, позволяя волнению влиять на будущие действия. ― Давайте его наверх, ― Кёнсу кивает на лестницу, Чанёль говорит тому охотнику, что справится сам, и чтобы тот шёл в клан Чонина. Ведьма подрывается с места и бежит к полкам, подзывая Минсока; дрожь в руках унять не получается. ― Нужен можжевельник, зверобой и полынь, чтобы поджечь ― дымом нужно окурить комнату. И сделай компрессы из ромашки и настой хвои можжевельника. А я за вербеной и рябиной. Минсок кивает и убегает за травами. Кёнсу слышит, как Чанёль помогает Чонину сесть на кровать, облокотившись на подоконник. Он чувствует тёмную энергетику, которая просачивается вместе с кровью, пачкая ткань футболки и атмосферу вокруг. Что же он творит, думает Кёнсу и хватает с полок банку с высушенной вербеной, по пути набирая рябину. Бегом поднимается по лестнице и вмиг оказывается перед Чонином, что старается не закрывать глаза. Кёнсу ставит банки на пол и садиться на колени на кровать перед Чонином, поворачивая его лицо на себя. Чанёль под рукой только мешается, поэтому Кёнсу говорит ему достать рябину и смять для компресса. Тот кивает и отходит на кухню. Кёнсу трясущимися руками поднимает футболку Чонина, но без боли для второго сделать это не получается ― уже подсохшая кровь коркой прилипла к открывшейся ране. ― Какого чёрта?! ― громко вскрикивает Кёнсу. ― Почему не сказал, что рана такая глубокая? Это же яд демона! Ты с ума сошёл?! Чонин кривит лицо от вновь подступившей боли и закатывает глаза. Кёнсу снова берёт его лицо в ладони, заставляя на него посмотреть. ― Не отключайся сейчас, слышишь? Ты мне нужен в сознании, понял? ― Кёнсу чуть трясёт его. ― Я не смогу без магии помочь тебе, понимаешь? Пока Чонин слабо кивает, Кёнсу осматривает рану: по левой стороне рёбер проходит раскрытая большая царапина, наливающаяся чёрным цветом, которую могли оставить только острые когти демона. Кёнсу слышит резкий запах яда демона и рассматривает вены, которые видны под светлой кожей ― некоторые из них окрасились в чёрный цвет и уродливо расползаются под кожей, создавая тонкую паутинку чёрных ниточек вен. Кёнсу чувствует, что яд уже повредил несколько рёбер, не только кровь. Когда Кёнсу тянется рукой к ране, Чонин дёргается, отчего мышцы напрягаются, посылая новую волну боли. ― Не сопротивляйся мне! ― Кёнсу гневно всматривается в его лицо. ― Смотри на меня, не отключайся! Как ты не заметил такого сильного повреждения? Ты понимаешь, что яд слишком долго пробыл в крови и теперь уничтожает организм? Я смогу очистить кровь только своей силой, не сопротивляйся! Чонин сжимает испачканных кровью ладонях простыню и зажмуривается, Кёнсу приходится протирать его бок другим концом, потому что кровь идёт слишком быстро. Если бы Чонин был внимательнее, не зацикливался на важной миссии, он мог бы заметить и другие ухудшения, помимо сильной головной боли. Даже если регенерация проходит в разы быстрее, чем у человека, организм нельзя перегружать нескончаемыми тренировками. ― Попробуй расслабиться, иначе сделаешь хуже, ― Кёнсу убирает простыню в сторону, двигаясь ближе к Чонину. Последний раз заглядывает тяжёлым взглядом ему в глаза. ― Смотри на меня, не теряй сознание! Кёнсу глубоко вдыхает и начинает читать заклинание, чувствуя, как теплеет ладонь и кончики пальцев начинают светиться зелёным. Когда Кёнсу кладёт ладонь на рану, не переставая шептать слова на древнем языке, Чонин сильно закусывает губу и дёргается, стараясь уйти от боли. Лицо Кёнсу напряжено, несмотря на болезненные выдохи Чонина и его сжимающиеся кулаки, он должен чётко читать текст заклинания, вытягивая из крови яд. Свет из ладони становится ярче, а слова Кёнсу громче. Чонин сильно сжимает челюсть и медленно выдыхает, но взгляда от Кёнсу не отводит. Тот сосредоточен и вбирает в себя тёмную энергию, поразившую ткани охотника. Пальцы До всё ещё немного дрожат, но он уверенно читает слова заклинания, хоть и чувствует на себе тяжёлый взгляд Чонина и его напряжённые мышцы под ладонями. Боль медленно, но уходит. Чонин чувствует, что его голова начинает кружиться и жмурится в последний раз, прежде чем снова посмотреть на Кёнсу, встречаясь с его взволнованным взглядом. Кровь всё ещё идёт и ладони ведьмы остаются на ране. Кёнсу медленно отрывает руки, испачканные в крови. Вместе со светло-зелёной дымкой магии ведьмы, на ладонях Кёнсу смешивается чёрный яд, что ему удалось вытянуть из раны. Кёнсу поворачивается к столику у кровати, на который Минсок поставил миску с чистой водой; шепнув ещё пару слов, Кёнсу переносит яд в воду и оставляет там, снова поворачиваясь к Чонину. Охотник пытается приподняться с кровати, но бок снова режет острой болью и Кёнсу бросается к Чонину, хватая за плечи. ― Твои рёбра всё ещё повреждены, я залечу, только не дёргайся сильно, ― Кёнсу помогает ему снова опереться на подоконник. Пару секунд молчит, рассматривая напряжённое лицо Чонина, но когда тот расслабляет лицо и кивает, Кёнсу возвращается к ране. Сейчас должно быть не так болезненно, потому что это заклинание немного блокирует боль от перелома. Кёнсу аккуратно кладёт ладонь на царапину и набирая воздуха в грудь, начинает читать новое заклинание. До чувствует, как рёбра под кожей собираются обратно по кусочкам и начинает восстанавливаться кровообращение. Чонин молча терпит неприятные ощущения от сращивания рёбер и шумно выдыхает, когда Кёнсу наконец убирает руки. За прочтением заклинания Кёнсу не заметил, что Минсок уже успел дымом высушенных трав окурить комнату. Дым зверобоя и можжевельнику изгоняют негативную энергетику, полынь очищает от нечистых духов; Кёнсу облегчённо выдыхает, чувствуя как расслабляется Чонин и энергетика вокруг становится легче. ― Всё уже, спасибо, что не отключился, ― горько усмехается Кёнсу, наблюдая как губы Чонина растягиваются в усталой ухмылке. ― Сейчас сделаю тебе рябиновый компресс, чтобы остановить кровь, она же вытянет остатки яда, его немного, не волнуйся. И буду поить отварами, хорошо? Чонин закрывает глаза и вымученно улыбается. Что-что, а очищение крови от яда отнимает много физической силы, и не только у ведьмы. Кёнсу встаёт с кровати и на дрожащих ногах идёт отмывать руки от чониновой крови. До умывается холодной и долго трёт глаза, а после поднимает взгляд на своё отражение. Щёки его покраснели, так же как и губы от сильного закусывания, а волосы растрепались и упали на лоб. Кёнсу проводит мокрыми ладонями по волосам, убирая их назад, трёт шею и вытирает руки о полотенце. Минсок на кухне переливает последний отвар. Чанёль всё ещё тут, кое-чем помогает Минсоку, иногда забирая из его дрожащих рук заварник. Кёнсу понимает, почему перевёртыш так волнуется ― он ещё ни разу не видел открытых ран и то, как колдует ведьма, применяя сильную лечебную магию. Чанёль помогает поставить Кёнсу на поднос всю необходимую посуду и сам относит на столик перед кроватью, а Минсок забирает миску, чтобы очистить воду и принести новую. ― Кёнсу, спасибо тебе, ― Чанёль пытается улыбнуться, но напряжённый взгляд выдаёт его. ― Я доложу его клану, что ты вылечил его, они в долгу не останутся, обещаю. Присмотри за ним. Кёнсу кивает и провожает Чанёля до лестницы. Минсок приносит чистые бинты, эластичную повязку и пару салфеток, оставляя всё рядом с миской с чистой водой. Его уши прижаты к голове, а хвост опущен, ― он явно напуган и Кёнсу быстро шепчет короткое заклинание, чтобы послать птичку Чондэ, чтобы тот прибыл как можно скорее к Минсоку. Кёнсу отпускает того вниз, а сам подходит к кровати, на которой полу-лёжа сидит Чонин рассматривая то, что стоит на столике. ― Отпаивать будешь травками? ― он усмехается и долго смотрит на Кёнсу. ― Сначала промою рану. Давай снимать футболку, ― Кёнсу снова садиться коленями на матрас, подцепляя испорченную кровью ткань. Чонин болезненно шипит, когда ему приходится приподнимать руку, чтобы стянуть футболку до конца. Кёнсу бегло осматривает его голую спину и мышцы на ней, а после помогает Чонину сесть ровно. Он обмакивает пару сложенных вместе салфеток в тёплой воде и аккуратно прикладывает к коже около раны. Чонин чуть дёргается, снова напрягая мышцы. Кёнсу бурчит ему «не напрягайся» и осторожно смывает кровь с кожи вокруг царапины, стараясь её не задевать. Чонин следит за его движениями, постепенно расслабляясь. Кёнсу промывает салфетку и последний раз протирает бок. Даёт охотнику в руки чистую салфетку и говорит самому приложить к ране, а сам убирает миску с тёмной грязной водой под столик и стягивает испачканную простынь с кровати. Чонин прижимает правую ладонь к левому боку, наблюдая, как Кёнсу готовит для компресса бинты. Сейчас он и не думает сопротивляться, полностью доверяясь ведьме и отдавая себя в его руки. Чонин задумывается и не замечает, что Кёнсу снова нависает над его рёбрами. Кёнсу осторожно, почти ласково, убирает руки Чонина, не поднимая глаз на его лицо, и убирает салфетку с царапины. Так же аккуратно прикладывает тёплый компресс из ягод рябины, сверху зажимая его бинтами и перематывая ими грудную клетку Чонина. Дотягиваясь до правого бока Кёнсу пару раз чуть носом не проезжается по плечу Чонина, на что сам смущается, а второй только усмехается и чуть придвигается, чтобы Кёнсу было удобнее. Заправляет кончик бинта и помогает Чонину облокотиться на подушку, подложив тому её под спину. Кёнсу берёт со стола кружку с настоем вербены, отличив его от остальных по запаху. Он объясняет Чонину, что вербена очищает кровь, пока даёт ему отхлебнуть чуть горьковатый отвар. Чонин говорит, что на вкус погано, а Кёнсу только улыбается краешком губ. Охотник выпивает только половину кружки и Кёнсу чуть обижено хмурит брови. ― Чтобы тебе стало легче, ты должен выпить всё, ― Кёнсу ставит кружку с недопитым настоем и берёт вторую ― с отваром хвои можжевельника. ― Этот выпей весь, здесь меньше. Можжевельник нормализует твоё кровообращение и успокоит нервную систему. ― Как скажешь, ― тихо отвечает Чонин, не отрывая взгляда от глаз Кёнсу, который старается на этот взгляд не отвечать. Кёнсу подаёт ему чашку и Чонин сам забирает её левой рукой, а правой цепляет ладонь Кёнсу и тянет на себя. До поднимает удивлённый взгляд на охотника, который сжимает его ладонь уверенней. ― Спасибо. Чонин говорит тихо и Кёнсу видит, насколько искренне. Он устало улыбается и сжимает его ладонь в ответ. Чонин тоже улыбается ему и подносит к губам чашку, от которой сильно пахнет хвоей. Кёнсу хочет игнорировать собственное сердце, что забилось быстрее, когда Чонин взял его ладонь в свою, но не может, потому что слышит как сердце самого Чонина стучит так же сильно. Чонин молча допивает и отодвигает чашку на постели в сторону. ― И сколько я буду восстанавливаться? ― Думаю, за неделю организм восстановит свою прежнюю работу и сможешь вернуться к своим тренировкам, ― выходит чуть резче, чем планировалось, поэтому Кёнсу сжимает губы, не обращая на улыбающегося Чонина внимания. ― Будешь за мной присматривать? ― Чонин усмехается и всматривается в опущенные глаза Кёнсу. Его шея начинает покрываться неровными красными пятнами, которые поднимаются к щекам. Сам он, несмотря на смущающий почему-то вопрос, уверенно отвечает: ― Если нужно будет, ― Кёнсу моргает пару раз и забирает пустую чашку, поднимаясь с кровати. Кёнсу снова забылся и не обратил внимания на время ― уже успело потемнеть, этому До дотягивается до настольной лампы, включая её и пару маленьких лампочек над подоконником. По привычке он выпускает к потолку светлячков, а потом вспоминает про Чонина, но тот расслабленно рассматривает тёплые огоньки над головой, даже немного улыбаясь. Кёнсу осматривает комнату, которая наполнилась тёплым уютным светом маленьких лампочек, но сохранявшую сумрак в некоторых углах. Чонину нужно немного передохнуть, прежде чем выпить ещё два отвара, поэтому Кёнсу поднимает с пола миску с использованными салфетками и пустыми чашками, уходя на кухню. Пока он отсутствует, Чонин чуть не засыпает, согретый теплом комнаты и горячими настоями. Вернувшийся Кёнсу тормошит его за плечу и пытается сдержать эмоции, глядя на разомлевшего сонного Чонина. Кёнсу промолчит про то, что почувствовал собственные искры в этот момент, только про себя улыбнётся и поможет Чонину снова сесть, чтобы поменять рябиновый компресс на ромашковый. Кёнсу протирает кожу от остатков ягод рябины и накладывает новый компресс на очищенную рану, заново перематывая грудь новыми бинтами, а сверху эластичной повязкой. Чонин молча наблюдает за ним и так же молча принимает новую чашку. ― Это напар из цветов лаванды, ― тихо говорит Кёнсу. ― Он тоже успокаивает и избавляет от головной боли. Чонин закрывает глаза, делая первые несколько глотков. Кёнсу удобнее садится напротив него, рассматривая красивое расслабленное лицо. Чонин пьёт эту чашку дольше, чем предыдущие, и когда почти допивает, Кёнсу улавливает у него смену настроения. Чонин замирает и поднимает томный (ехухехуех) взгляд из-под ресниц на Кёнсу. Долго сверлит его непонятным взглядом, а после одним большим глотком допивает напар и отодвигает чашку подальше от себя. Кёнсу и выдохнуть не успевает, как Чонин быстро притягивает его за руки близко к себе, он только чувствует ровное дыхание охотника, замечая, что собственное сбивается от неожиданной близости. Чонин, будто завороженный, медленно ведёт ладонью по руке Кёнсу, добираясь до плеча и кладя тёплую ладонь ему на шею, притягивая ближе. Кёнсу удивлённо выдыхает на его губы, упираясь ладонями в сильную грудь, стараясь не задеть повязку на рёбрах. Чонин секунду медлит, а после уверенно перекладывает вторую руку на поясницу Кёнсу, почти сажая себе на колени и первым встречая его губы своими. Кёнсу замирает, зажмурившись, но он чувствует, как Чонин тоже закрывает глаза и двигает на пробу губами, а после проводит языком по губам Кёнсу. До шумно выдыхает через нос и чувствует как собственное сердце стучит в висках, но Чонин целует так нежно и аккуратно, что Кёнсу поддаётся на движение искр внутри. Кёнсу уверенней проводит раскрытыми ладонями вверх по груди, доходя до шеи и удобнее обхватывая ее, большими и указательными пальцами дотрагиваясь до подбородка, прося Чонина углубить поцелуй. Чонин улыбается и поднимается ладонью с поясницы на талию, сжимая её и наклоняя второй рукой Кёнсу за шею ниже к себе, раскрывая рот шире и целуя ведьму глубже. Кёнсу интенсивнее отвечает и чуть царапает затылок Чонина, прогибаясь под сильной ладонью на талии, прижимаясь к чужой груди своей. Чонин первый разрывает поцелуй и долго смотрит Кёнсу в глаза, блаженно улыбаясь. Кёнсу наконец расслабляется и улыбается в ответ, чувствуя, как охотник аккуратно целует его в нос, щёки и подбородок. ― Какой полезный отвар, ― шепчет Чонин, поворачиваясь вместе с Кёнсу, чтобы уложить того на кровать. ― Точно, лаванда! ― Кёнсу всматривается в лицо Чонина и улыбается. ― Может, Минсок переборщил с количеством лаванды в напаре, потому что если увеличить дозу, полученный отвар повысит сексуальную активность. Чонин пару секунд молчит, а после начинает тихо смеяться, укладываясь рядом с Кёнсу. До немного приподнимается, чтобы последний раз поцеловать Чонина, а после удобнее укладывается у него под правым боком, чувствуя, как рука обнимает его за плечи. Мятный отвар этим вечером Чонин так и не выпил. .