Игры Архидемонов

Он потерял бдительность и из-за этого пострадал. Каин привык, что в этом замке для него не осталось никаких опасностей, что все монстры Гольбеза подчиняются ему. Он так привык к собственной исключительности, что совершенно забыл о тех, на кого его власть не распространялась. Напрасно. Петля волос захлестнулась на шее. Еще одна обвилась вокруг копья, рванула в сторону – и Каин рванулся за ним, не желая оставаться безоружным. Древко выскользнуло из рук, а следующая прядь затянулась на запястье, вздергивая левую руку вверх. Ноги оторвались от пола: Каин висел на волосах этой суки, и у него не было ничего, даже завалящих ножниц, чтобы освободиться! Барбарикка медленно вышла из-за угла. По ее лицу ничего нельзя было прочитать. – Чего надо? Очередная петля волос обвилась вокруг правой руки и тоже подняла ее. Теперь Каин висел посреди коридора в жуткой, беспомощной позе, и ему приходилось собирать всю свою силу воли, чтобы прогнать страх. Эти твари чувствовали страх, упивались им, и Каин не хотел давать Барбарикке возможности насладиться его ужасом. – Спросить, – она подошла вплотную и улыбнулась, но глаза ее оставались холодными, – как так вышло, что твой дружок убил сначала Скармингльоне, а потом Каньяццо. Как так вышло, что он знал слабости обоих. Несмотря на рвущийся изнутри страх, Каин чуть не расхохотался ей в лицо. Обвинение было настолько абсурдным, что он не представлял, как его оспорить – это было все равно, что оспаривать заявление «На небе одна Луна». Он помогает ненавистному Сесилу? Конечно. – Пошла к черту, – ругнулся он вместо ответа. – Ну или хотя бы к лорду Гольбезу. Посмотрим, что он тебе скажет. В глазах Барбарикки взметнулась настоящая злоба, и она вздернула его еще выше – так, что его грудь оказалась на уровне ее лица. Провела пальцем по нагруднику; Каин порадовался, что ходит в доспехах даже в замке. – Не люблю предателей, они всегда могут предать снова, – пробормотала она, опуская ладонь на его пояс. Каин содрогнулся, когда холодные пальцы пробрались за пряжку и коснулись кожи. – Спроси лорда Гольбеза, – повторил он. – Мой разум для него – открытая книга, и наверняка он не откажется поделиться сведениями со своей самой преданной сторонницей. Видимо, прозвучало достаточно саркастично: лицо Барбарикки перекосилось от бешенства, она сделала сложный жест пальцами, и ее волосы вдруг оказались везде, опутали Каина, словно паутиной. Забыв о том, что не должен показывать страха, он забился в слепом ужасе, а волосы тем временем связывали его все сильнее, проникая в щели брони, находя застежки. Первым упал на пол пояс, за ним последовало остальное, затрещала разрываемая ткань, и Каин ощутил прикосновение волос к голой коже. Это была одна из самых страшных минут в его жизни: он бился и корчился в коконе из волос, а Барбарикка смотрела на это, явно забавляясь. Она не могла его убить: Гольбез не позволил бы. Но Каин не был дураком и понимал, что второй по силе Архидемон сможет сделать так, чтобы он сам молил о смерти. Почему-то Барбарикка не стала его пытать. Она немного ослабила впивавшиеся в тело волосяные петли и подошла вплотную. А затем неожиданно обняла. Одна ее холодная рука скользнула по спине вдоль позвоночника, а вторая легла на промежность, прямо на член. Каин содрогнулся от этого прикосновения. Барбарикка улыбалась. Полуобнаженная, она, со своими высокой грудью, тонкой талией и крутыми бедрами, нежной кожей и красивым лицом, могла бы показаться соблазнительной – для кого-то другого. Каин знал ее суть, ее тьму, и поэтому не ощутил ничего, кроме холодного, липкого ужаса. – Ты прав, я – самая преданная его сторонница, – в ее голосе появились вкрадчивые нотки. – А вот ты игрушка. Такая же, как эти превращенные в мертвецов солдаты, только классом повыше. Так почему бы не поиграть? «Лучше бы она меня пытала». Боль Каин мог перенести – но не унижение. Нужно было заставить ее прекратить – от этих прикосновений по коже шли мурашки, но возбуждения не было ни на йоту. Каин посмотрел в ее глаза: – Не старайся, у меня на тебя не встанет, – прямо сказал он. – Ты для меня так же желанна, как мальборо в болоте. Он ждал, что она разозлится, но опять просчитался. Барбарикка рассмеялась, коснулась его губ своими. – Юный невинный рыцарь, ты ничего не знаешь об играх. Ничего. Она провела когтями по его груди, Каин ждал, что на коже останутся кровавые полосы, но их не было. Вторая рука продолжала мять его член: краем сознания Каин отметил, что не соврал и тело его не подводит. Его потряхивало от отвращения и страха – какое уж тут возбуждение? Волосы Барбарикки опутали его бедра, дернули в стороны, разводя колени. Барбарикка отпустила его член, перенесла ладонь ниже, ее палец уперся в анус. Каин дернулся так, что волосы затрещали – но выдержали. Он не был таким уж невинным, прекрасно понял, что она собирается с ним сделать, и это осознание привело его в такой ужас, что он снова забился, не помня себя. Волосяные петли резали тело, Каин почти ощущал, как на коже остаются следы, но никакая боль не могла сравниться с перспективой быть изнасилованным Архидемоном. Холодные губы Барбарикки коснулись его шеи, и Каин ощутил, как воля слабеет. Наверное, она заколдовала его: ужас отступил, уступая место безразличию. Подумалось, что эта битва была проиграна с самого начала: не стоило вообще дразнить Архидемона. Барбарикка тем временем закрепила у себя на бедрах искусственный член, и, увидев его размер, Каин снова дернулся – даже несмотря на оцепенение. Напрасно: она не отпустила, а, секунду спустя он ощутил, как эта штука проникает в него. Боль была сильной и непривычной, но это была именно боль, и, сосредоточившись на ней, Каин старался не думать о том, что с ним делают. Барбарикка держала его в таком положении, что он прекрасно видел, как искусственный член, покрытый его собственной кровью, погружается в его тело и снова из него выскальзывает, но наложенное ею заклятие неожиданно пошло на пользу: так было гораздо легче воспринимать происходящее отстраненно. Она наиграется и отпустит меня, думал Каин, а тогда я пойду к Гольбезу, и он… Он прекрасно знал, что никуда не пойдет. Что не сможет никому никогда об этом рассказать, что, униженный и опозоренный, больше не сможет подойти к Розе. Мельком он увидел улыбку продолжавшей терзать его Барбарикки и закрыл глаза. Она рассмеялась.

***

Через семнадцать лет Гольбез спросил его, почему Каин выглядел таким счастливым, когда вонзил копье в грудь воскрешенной Барбарикки. Каин не ответил.