Ч

- Кушать хочешь? - Нет. Я устал. На часах начало второго. Я только приехала домой, следом вошел Чанель. Выглядит он так себе - укладка растрепалась, а уголки губ опущены ниже некуда. Стараюсь говорить осторожно, чтобы не действовать ему на нервы. Когда мы устаем, то не хочется ничего. Совсем. Ты рад своим близким, рад, что приехал домой, но в голове пусто, а тело просто не выдерживает. Поэтому я оставляю раздраженного Чанеля принимать душ и ухожу спать. Но вот сейчас он лежит рядом со мной. Спит. Руки раскидал в обе стороны. Я лежу на одной. И спит он всегда тихо, только глаза слегка приоткрыты. Меня это вначале пугало, конечно, а теперь уже нет. Потому что если посмотреть на всего Чанеля целиком, а не только на эти глаза, то образ у него какой-то трогательный и беззащитный. От него не становится жутко. От него становится тепло. Я не торопясь поворачиваюсь к Чанелю лицом и утыкаюсь носом ему в грудь, прямо на уровне шнурков от толстовки. Он не успел снять её, потому что очень устал. Но это неважно. Он спит в чём хочет, потому что это мой Чанель, будь он хоть в пальмовых листьях на бёдрах. Я чувствую его запах, который не объяснить словами. Просто он так пахнет, и я люблю это. Один раз он спросил меня, нравится ли мне его образ. Это было на какой-то праздник в агенстве, и Чанель оделся как директор крупной фирмы. Ходил целый день очень гордый и нос задирал, а я улыбалась. Он сказал, что думает - так он мне больше понравится. В костюме и с грозным взглядом. А я сразу вспомнила какой-то фильм, и там говорилось - неважно как ты будешь выглядеть и что на тебе будет надето. Я не стану любить тебя сильнее, чем сейчас. Потому что для меня сильнее уже некуда. Так я лежу на его левой руке, а луна лезет к нам в окна. Моя спина, наверное, вся в свету, но я не вижу этого, потому что смотрю на чанелевскую шею. Она очень длинная и на ней много мурашек. Сам Чанель не знает, от чего они появляются. Просто, если вот так лежать рядом с ним, то можно дотронуться пальцами до каждой, а можно поцеловать. Иногда я так сцеловываю их, одну за другой, а он, закрыв глаза, улыбается. В ответ на это Чанель любит мои пальцы, я не знаю за что. Они не особо красивые, и не особо ловкие, но он говорит - за то, что они мои. Любит прижимать их к губам, и просто вот так держать какое-то время. Улыбаться в них своей чудаковатой улыбкой. Наверное, со стороны он выглядит совсем странным с этой улыбкой, как будто немного не в себе. Но я знаю, что в этот момент, он-то как раз в себе на сто процентов. Чанель запихивает за эту улыбку все эмоции, которые могут отразиться на его лице, если бы не она. Ему сложно сдерживать их, поэтому он улыбается, и тогда вообще никто ничего не понимает. Чанель пытается прижать руку к себе, а на ней лежу я. Проходит доля секунды, и я уже, приподнявшись, стараюсь не помешать ему, но и не разбудить. Однако, он, кажется, догадывается о чём-то, и обнимает меня своими большими руками. От этого мне хочется подарить Чанелю покой, отдать все хорошие сны, что только могут быть. Хочется стать для него горным воздухом. Он прижимает меня к себе, и я знаю, что сейчас он улыбается мне в макушку. Я тоже обнимаю его. Наверное теперь луна касается кончиков его пальцев, а может, доходит и до костяшек. Я тоже хочу прикоснуться к его рукам, которые умеют так тепло обнимать. Меня будит тихая музыка. Открыв глаза понимаю, что у кого-то вдохновение. Чанель сидит за столом и из его наушников еле слышно доносится мелодия, которую он сам и написал. Я вижу, как дергается в такт его нога, а сам он что-то записывает в тетрадь. Мне хочется что-нибудь сказать ему, но я боюсь спугнуть его музу, поэтому просто улыбаюсь и смотрю. Мелодия прекращает играть и Чанель читает то, что написал, а затем откидывается на спинку кресла. Я сажусь на кровати, и он оборачивается на шорох. - Я пишу, - говорит он. - Я вижу, - говорю я. - Три строчки уже, - его голова по прежнему откинута на спинку, а все лицо залито счастьем. - Дай почитать. Он садится нормально и протягивает мне тетрадь. Я читаю, хотя освещение слабое. - Это про тебя? - спрашиваю. - Это про тебя. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, а потом Чанель встает. Он заваливает меня на кровать и я чувствую его большие губы на своей щеке, потом на шее. Он целует меня так нежно, что когда доходит до моих губ, я готова заплакать от благодарности. Мне кажется, что я плохо целуюсь в сравнении с ним, потому что эти мои губы в два раза меньше губ Чанеля. Он медленно отстраняется и обняв, ложится рядом. Я смотрю на него. - Дописывать не будешь? - Я больше ничего не придумал. - Как ты вообще проснулся? - Ты перестала меня обнимать, и я замёрз. - Ты спал в толстовке. - Это ни при чём. Он смотрит на меня с таким укором, по-детски, что я улыбаюсь. От этого Чанель сильнее обнимает меня и утыкается лицом в мою макушку, начиная недовольно мычать. - Как ты могла, ведь я спал, -- бормочет он надо мной. - Это всё мои руки, это не я, - говорю ему. - Передай им, что я злой. - Чанель злой. - Вот так то. - Мне нужно молоко. - Его нет. - Но мне нужно. Чанель сидит на стуле в кухне и неотрывно смотрит в свою чашку. Я сижу напротив и тоже смотрю в неё. Сейчас пять часов утра, никто из нас не выспался, а в доме закончилось молоко. Через полчаса сюда приедет машина и заберет нас бог знает куда. Там Чанель будет давать интервью и улыбаться, а я - поправлять ему макияж в перерывах от съёмок. - Я не пойду за ним в магазин, сам иди, - я наконец отрываюсь от его кофе и пью свой. С молоком. - Бессердечная. Он берет свою чашку и отпивает совсем чуть-чуть. Потом минуту сидит с таким лицом, как будто его выкинули в открытый космос, и он должен теперь как-то с этим свыкнуться. Что-то подобное происходит в моей жизни примерно пять раз в день. Чанель, или кто-нибудь ещё вроде Исина или Сехуна, разворачивает настоящую драму из-за чайного пакетика или шнурков на ботинках. Иногда, правда, это бываю я. - Дай мне свой кофе, - говорит Чанель. - Нет, ты уже выпил полчашки. - Ну правда, дай еще. - Нет. Отстань. - А ты попробуй мой. - Чанель. - Ну пожалуйста. - Я не хочу пить твой горький кофе. - Зато я хочу пить твой, - он протягивает через столу руку и кладет на мою чашку. - Пошла вон, - я отдаю его руку обратно. Чанель встает с чашкой в руке. Он становится, опершись на край стола. - Мой организм сильно требует молочка. А твой не сильно. С этими словами он выливает свой мерзкий крепкий кофе ко мне в чашку. И ставит свою пустую на стол. И уходит. Ни себе, ни людям. Я выливаю все это в раковину и мою обе кружки. Отлично. Иду собираться за Чанелем и по пути думаю, как отомстить. Надо спросить у Баека.