No end, no beginning.

We can see where it leads It's like you can't, can't kill the monster That feeds on you No matter what you do It seems to get you every time

Это началось месяц назад. А может быть и два. Он не помнил. Все, что осталось в его памяти с того дня «x» - это завораживающие, горящие красным маревом в темноте глаза, и грубые, горячие руки, доводящие своими ласками тело до невообразимого состояния, а разум до исступления. В тонкое запястье вцепились стальной хваткой, а через мгновение подросток уже лежал на кровати под сильным мужским телом. Мысли хаотично путались в голове, а жесткие укусы, рассыпающиеся по всей шее, только усугубляли ситуацию. Ногти больно царапали бледные бока, распаляли кожу до красных полос. У него была тысяча и одна попытка оттолкнуть, сбежать, треснуть чем-нибудь по этой наглой волчьей голове, но он стонал, выгибаясь, не смея сделать неверное движение. Боялся ли, что эти же острые зубы, которые с таким упоением покусывали тонкую кожу ключиц, разгрызут ему глотку? Возможно. Но все оказалось куда прозаичнее. На следующий день Стайлз не задумываясь остался дома. Шея горела засосами, которые можно было скрыть только водолазкой или шарфом. И если первого в принципе не наблюдалось в гардеробе, то шарф в мае месяце, который в этот раз оказался довольно жарким, смотрелся бы как минимум странно. Что уж говорить о пятой точке, ноющей настолько, что не то, чтобы сидеть, передвигаться было сложно. Прошлой ночью никто не разводил прелюдий. — И что я там забыл? — Ему, как он сказал, «осточертели» твои вопросы по поводу наших собраний. «Пусть будет в курсе, раз ему так хочется». Вот. Скотт позвонил сразу же после окончания уроков. Потерпев поражение в расспросах «почему тебя не было в школе?», он перешел к основной части. — Я не пойду. — Но… — Передай его Волчьему Величеству, что я не захотел. Все. Стайлз нажал кнопку отбоя, не желая больше ничего слушать об оборотне. «Поимел один раз, да еще и как поимел, и теперь думает, что я буду прибегать к его клыкастой морде по каждому зову». Он переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. «Ищи дурака. Я не твоя…». Конец предложения приторной болью бьет по стенкам черепа, раздаваясь эхом в каждом уголке сознания. «Или все же…». На его лице появляется блуждающая улыбка. «Как хорошо, что сегодня у отца дежурство». Он приподнимает бедра, позволяя руке скользнуть под пояс домашних штанов. «Он придет». Этой же ночью, около полуночи, Хейл вжимает Стайлза в стену. Лопатки горят от удара о твердую поверхность, а короткие ноготки царапают смуглые мощные плечи. Дерек оставляет свежие отметины поверх старых, не забывая резкими толчками вдалбливаться в тело подростка, который обвивает его ногами и руками. На любое неверное движение или всхлип он утробно рычит, начиная то сильнее двигаться, то больнее кусать и так уже истерзанные шею и ключицы. Стайлз ощущает себя последней шлюхой, личной подстилкой Дерека Хейла. Но мысль о том, что оборотень имеет над ним абсолютную власть, заводит с новой силой. Он выгибается красивой дугой, ударяется головой о стенку и c протяжным стоном кончает следом за Дереком. Когда его сильное, мокрое тело отстраняется, Стайлз медленно сползает по стене и, тяжело дыша, наблюдает за тем, как тот быстрыми движениями застегивает джинсы, накидывает на уже надетую футболку кожаную куртку и выпрыгивает из окна, сверкнув напоследок своими глазами-рубинами. Рука размазывает по животу собственную сперму, а перед глазами маячат два красных глаза, гипнотизируя своим видением, отправляя в сон. Дерек приходит почти каждый вечер. Без лишних разговоров, не заботясь о том, дома шериф или нет. Он берет его. Закрывает на замок дверь и накидывается на свою добычу. Стайлз ненавидит такие дни: когда приходится сдерживаться, вгрызаясь в собственное запястье, или сжимать зубами подушку до противного скрежета. Но он не смеет ничего сказать. Не пытается даже возмутиться, отказать, повернуть все по своему сценарию. Ни за что. Он сдерживается, мечется по постели, сильнее царапая спину Дерека. Но ни одного слова против. Они не целуются. О каких поцелуях речь? Здесь только секс. Секс ради секса. Животная страсть и полное подчинение. Они не разговаривают. Иногда Стилински издалека наблюдает за тренировками волчат, на которых непременно присутствует волнующий его альфа. Сердце начинает биться где-то в глотке, когда оборотень не выдерживает жгучего взгляда и поворачивается к его обладателю. Стоит лишь Дереку обратить внимание на Стайлза, как он тут же чувствует, как в воздухе густым комом образуется дымка из волнения и возбуждения. Стайлз уже наизусть выучил, когда и во сколько приходит Хейл. Например, в воскресенье он никогда не появляется. А в понедельник он всегда грубее, чем обычно. И почему именно в этот день его потянуло на эксперименты? Сегодня он решил рискнуть: сделать все так, как хочется ему. Он сидит на кровати в одних шортах, гипнотизируя взглядом приглашающе открытое окно. На прикроватной тумбочке часы показывают 00:10. «Опаздываешь». Стоит ему лишь на секунду отвести взгляд вновь на часы, как у окна тут же вспыхивает и гаснет красная радужка. От Стайлза за километр разит возбуждением и… страхом? Боится, что ли? Дерек медленно подходит к парню, стук сердца которого кажется сейчас оглушительно громким. Грудь сильно вздымается, а взгляд карих глаз взволнованно бегает по лицу Дерека. «Да что с тобой сегодня?». Дерек с минуту смотрит на Стайлза. Глаза снова загораются, когда взгляд останавливается на шее, покрытой яркими пятнами, которые уже «прописались» на бледной коже. Он в привычной ему манере разворачивает Стайлза и ставит его в коленно-локтевую. Но это не по плану самого Стилински. Он изворачивается и упирается ладонью в грудь Дерека. — Нет. Он недоуменно смотрит в раскрасневшееся лицо. «Не поздновато ли ты стал сопротивляться?». Он грубо переворачивает его обратно и разрывает волчьими когтями единственный предмет одежды. — Стой, нет! – Стайлз снова держит его на расстоянии вытянутой руки. — Позволь мне сегодня кое-что… пожалуйста. Дерек поддается. Он с интересом наблюдает, как Стайлз аккуратно, даже как-то нелепо, переворачивает его на спину, по пути стянув с него футболку. Ему определенно импонирует его положение, когда он восседает на чужих бедрах. Чувство какого-то условного доминирования приятно жжет внизу живота, разжигая огонь возбуждения. Дыхание сбивается от выжидающего взгляда Дерека. Губы легко касаются сонной артерии, впитывая в себя чуть учащенный пульс. Кончик языка робко заскользил вниз к ключицам. Стайлз чуть отстраняется, смакуя новый вкус во рту, от которого в голове резко образуется туманная завеса. Хочется еще. Более широким махом языка он проводит по той же дорожке обратно вверх. Не удерживается, тихо стонет оборотню на ухо, пальцы которого уже сжимаются на бедрах Стайлза. Он жалеет, что отметины, которыми он уже успел наградить шею и плечи альфы, в скором времени сойдут. Стайлз полностью входит во вкус: кусает, а потом зализывает лунки от зубов, выбивает этим из груди Дерека то недовольное рычание, то сладкие стоны, от которых накрывает похлеще, чем от всякой наркоты. А Дерек лежит и сдерживает себя от желания перевернуть и выебать этого медлительного мальчишку. Но главный сегодня здесь не он. Более требовательный рык отрывает Стайлза от вылизывания ложбинки между ключицами. Глаза смотрят в глаза напротив, дрожащие пальцы пытаются расстегнуть неподдающуюся пряжку ремня. — Ч-черт… Пряжка-таки поддается, и Стайлз с облегчением выдыхает, чувствуя на себе прожигающий взгляд. Быстро стянуть оставшуюся одежду и откинуть в угол комнаты. Сделано. Стайлз, не успев толком подготовить себя, насаживается на пульсирующий член. Он тонко вскрикивает, сдерживая подступающие слезы от резкого проникновения. Когда боль немного отступает, он начинает медленно двигаться, сопровождая каждое движение тихими постанываниями. По телу Дерека мурашками бегают электронные заряды от таких коротких, сводящих с ума движений. Поддаться бедрами вперед, полностью входя на всю длину, заставить парня с гортанным стоном выгнуться дугой. Он, почти задыхаясь, осмеливается ударить Дерека по рукам, которые уж слишком сильно сминают его бедра. Альфа не замечает, когда его руки становятся опорой для подростка. Их пальцы переплетаются между собой, как и взгляды. Пересохшие, прокушенные до крови губы так и манят Дерека, он как завороженный следит за тем, как зубы впиваются в мягкую кожу губ, или как эти же губы раскрываются в беззвучном стоне. Как же хочется…. От Стайлза не укрывается, на что и как смотрит альфа. Проникновения становятся более быстрыми и глубокими, а их дыхание, сбивчивое, хриплое, уже мешается друг с другом. Стайлз целует в уголок губ, немного промазывая от резких толчков, но сразу же исправляется, накрывая своими губами губы Дерека, целуя неумело, но с полной отдачей и страстью. Воздух полностью выбивает из легких, когда язык оборотня остервенело начинает хозяйничать у него во рту, вытесняя из головы остатки адекватных мыслей. Губы пропитываются стонами друг друга, внимая в себя каждый звук. Стайлз напоследок прикусывает нижнюю губу Дерека, получая в ответ тихий рык, вызывающий на лице слабую улыбку. Эти двое сбиваются на сумасшедший ритм, заставляя тела соприкасаться в пошлом шлепке. Дерек совсем теряет голову, когда Стайлз в момент замедляется и начинает совершать круговые движения бедрами. Через мгновение он запрокидывает голову назад и кончает, обессиленно падая на грудь последовавшего за ним Дерека. Сквозь тяжелое, неровное дыхание Стайлз пытается что-то сказать, но все, что ему удается – это издавать нечленораздельные звуки. — Не уходи сегодня, – горячее дыхание опаляет кожу шеи, на которой уже начинают заживать багряные отметины. Тяжелая рука ложится на короткостриженные волосы, начиная плавно поглаживать. — Не уйду. Это первый раз, когда они просыпаются утром вместе. И далеко не последний.