Чудо

- Цела, сестрица? - Старший сгреб девушку в охапку, встревожено заглядывая в глаза. - Не зацепили? Повод волноваться у него был - и обычный лебедь мог крылом перебить хребет охотничьему псу, а им доставало силы сделать то же самое с одоспешеным человеком. Нескольких стражников милосерднее всего добить прямо сейчас - защищающие сестру принцы не церемонились с врагами. А измученной девушке бы много и не понадобилось. Но, кажется, обошлось. - Элиза... сестрица... смогла всё-таки... сестрица... Элиза... Окружили, затормошили, целуя щеки, обнимая, касаясь волос, заглядывая в глаза. И, только когда по коже мазнули перья, Элиза расплакалась. Не успела, не смогла до конца распутать заклятие... Младший брат рассмеялся, поймав губами слезинку. - Не вышло... не вышло... - голос девушки был еле слышен, но такая мелочь ее волновала. - Всё бы тебе глупости говорить, дорогая. Ну да лучше говори, молчания нам твоего хватило, - усмехнулся старший, задвигая сестру за спину и оборачиваясь к толпе. - Ну, кто хочет невиновую сжечь? Элиза обет молчания приняла, себя не жалела, чтобы злые чары снять и нас, братьев своих, спасти. И что же? Один добрый человек ее замуж взял, согласия не спросив. Другие добрые люди в колдовстве обвинили и осудили. То-то бы нашей мачехе радость была! Что она со злобы начала, то другие из лучших побуждений бы закончили - сгубили сестрицу и нас на избавление надежды лишили. Не знаете вы настоящих ведьм - на своё счастье! Элиза, отгороженная ото всех спинами родных, не смела поднять глаз и показать хоть малую каплю переполнявших ее чувств. Снова - не одна! Больше - не одна! А еще... Братья говорили с епископом, с мужем, а она лишь поддакивала и вставляла пару слов. Отвыкла говорить, вот ведь штука. А какой болтушкой была раньше. Какой пыткой невыносимой спервоначалу было ей молчание! Никакой крапиве не сравниться! - Как же ты узнала способ разрушить чары? - Супруг настойчив в желании узнать подробности. Так хочет знать? Наивный, хоть и король. - Когда братья принесли меня сюда, в самую первую ночь мне приснилась женщина. Чем-то она напоминала старушку, что рассказала мне о стае лебедей, когда я отправилась искать братьев. Сначала я думала, что это фея... - В голосе Элизы звучали смущение и вина, щеки вспыхнули румянцем. - Пока не увидела ее изображение в храме... Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, какие чувства отразились в глазах братьев. И прислушиваться, чтобы различить шепот "Чудо!", расходящийся в стороны, как круги от камня, брошенного в пруд. Именно, чудо. - Чуууудо, значит, - с усмешкой тянет старший, с удобством усаживаясь на перила. До рассвета еще пара часов и весь замок спит беспробудным сном. Только Элиза с братьями устроились на открытой галерее, не желая расставаться. - Соооооон, значит. Ты, сестрица, хитрее мангуста и опаснее змеи. Даже я почти поверил. - Ну не рассказывать же о нянюшкиных уроках... - Тогда бы со временем дознались и о том, что эта стерва приказала сжечь старуху. Как ведьму и еретичку. - Ах... как?! - Ну ты! Молчал бы, дурак, - напустились остальные братья на болтуна. - Ты не знала, оно и понятно. Мачеха не сразу за нее взялась, тебя уже три года, как отослали. Постепенно всех старых слуг извела. Не так, так эдак, но даже в столице никого не осталось. Если б не это... - Она ведь постаралась, в такой глуши тебя запрятала, что мы, как ни бились, не нашли. А ведь всё время искали. - Могли и вовсе не найти, ведь за ограду меня не выпускали, - покачала головой Элиза. - А мачеха наша сведуща в таких вещах. Я заметила знаки однажды, но подойти и рассмотреть их мне не дали, да еще и наказали, якобы, за безделье. А потом заметила такие и во дворце. Палочки и черточки*, я такого не знаю. Но... она же не из наших краев, может и так быть, что на родине ее свои силы, нам неведомые. - А я всё голову ломал, что за старушку ты придумала! Рассказала она ей про лебедей, как же! - Правильно, рассказала. Нянюшка моя уже в летах была, значит, вполне старушка. И как родных найти - она меня научила. А ближе вас у меня никого нет, нашла я вас благодаря ее науке и узнала - тоже. Пусть, не вся правда, но и не ложь ведь? - Ты другое скажи, сестрица: что за чушь ты про сон сочинила? - Я тебе и сам скажу, брат мой дурак, сестре и трудится не придется такую ерунду объяснять. Религия - дело тонкое. А сейчас наша любимая сестра обеспечила себе поддержку народа и церкви за компанию. Одно дело - королева, обвиненная епископом в колдовстве. Другое - королева, которой явилась святая и научила, как рассеять злые чары. Чудо свершилось на глазах у кучи народа. Королева набожна, чиста и невинна. Родная кровь спасена. И даже сосновые поленья цветут розами... Кстати, это была пошлость и перебор. - Уж простите, не удержался, - усмехнулся младший. - Хотел вьюнок, но одной рукой несподручно, да еще так, чтобы не заметили. - Прости, я... - Элиза опустила голову. - Брось, сестренка. Так даже лучше вышло. Да и теперь мне уж точно никто в обучении отказать никто не посмеет. И столько счастья в голосе младшего, что остальные поневоле отвели глаза. Каждому своё, а ему и раньше легче прочих давалась эта наука. Легче - только Элизе. А крыло вместо руки... - Что же дальше? - Свяжемся с отцом. Разберемся с королевой. - Нянюшка говорила, у нее четыре дочери было. Узнать бы! Не кормилицей, так няней. - Ох, сестрица, так тебя поздравить можно? - Нет, дорогие мои. Но это ненадолго. - А как муж и придворные отнесутся к служанке с черной кожей, если мы нянюшкиных дочерей найдем и уговорим? - Придворные... они будут рады мне угодить. Искренне рады, - с нежной улыбкой заверила братьев Элиза, снимая с пояса мешочек с рукоделием. - Привыкла, что руки заняты? - Старший засмеялся было, но осекся, разглядев заделку в тонких руках. - Не рано ли решила? - О нет! Уже можно. Не переживайте, родные. Через лет пять эти добрые люди будут есть с моей руки, - пальчики тем временем складывали из лоскутка и переплетенных травяных косиц крохотную куколку. Иголка до поры была воткнута в сам мешочек. - А соотечественникам мы и того раньше напомним, кто является законными наследниками. Ах, братцы любимые, а ведь у соседей наших с сыновьями проблемы. Зато дочери-невесты есть! - Да не сказал бы, что такие проблемы, - покачал головой брат. - У двоих так точно наследники есть. - Один здоровьем слаб, другой охоту любит, - улыбнулся младший. - Элиза, узел пропустишь. - Спасибо, братец. - Значит, пять лет? Ну что же. Бастардов и правда за раз выводить не стоит, внимание привлечет. - Брат присмотрелся к куколке в руках Элизы. - Ого, сестра, ты так зла на епископа? - Нет, - ясно улыбнулась Элиза, осторожно заворачивая куколку в лоскуток. - Просто, к сожалению, батюшка моего супруга тоже... восхищался красотой - епископ мужу моему братом приходится. Да и трав сегодня из-за него пришлось извести вдвое больше. Элиза взглянула на светлеющее небо. - Братья любимые, время к рассвету. Они расходятся молча и не прощаясь. Младший брат провожает Элизу до самых дверей королевских покоев, касается крылом плеча. Им не нужно слов - королевским детям, жертвам злых чар, воспитанным старой женщиной с черной кожей, научившей их обращаться к силам своей родины, лежащей куда южнее той земли, что дала жизнь принцам и принцессе. Они - пусть младшие, но самые способные. Брат не спрашивает, что будет с мужем Элизы. Сестра с раннего детства не могла обмануть лишь родную кровь. Он забирает мешочек с рукоделием и улыбается. Входя в спальню Элиза думает, что ребенок двух жрецов лучше, чем ребенок жрицы. Пусть они и не проходили посвящение по всем правилам, но Аво* к ней милостива. А муж... что же. Он ведь и правда не спрашивал, хочет ли она за него. * огам * Ошу́н — в вуду дух пресных вод. Она — источник изобилия, богатства, соития и рождения. Ориша Ошун — Oluwa Awo Inu Didun Ipilese (Хранительница Тайн Удовольствия) и необусловленной любви. В Африке её последователи носят ожерелья из медных бусин. Она — Iwa Obinrin (Женственность) и Pansaga Obirin (Соблазнительница).