Наша большая семья

Орден Аурелиуса – это большая семья со всеми вытекающими. Ангелу ли не знать, как делаются дела в таких семьях? Если больше не можешь изо всех сил притворяться, что никакой проблемы не существует и проклятие цыган не мешает тебе быть прежним Ангелусом, то тебя рано или поздно начнут решать. Потому что родственнички скучают по тому, каким ты был раньше, и хотят вернуть всё на круги своя. Даже вот этот юный птенец, позднее Дитя Дарлы, никогда не видевший Ангелуса вблизи. На него Ангелу не повезло напороться после того, как он прибыл в Саннидейл, обмороченный надеждой обрести цель в жизни. Помогать Истребительнице, о да, вот только Истребительница, которую он раз в жизни видел из окна машины того Наставника, никогда не появлялась в этом городке. Нашлись дела поважнее, чем саннидейлская Адская Пасть с торчащим в ней Мастером. Поправка: уже не торчащим. Мастер свободен, как раз благодаря Дарле, юному птенчику и его одаренной подружке. И даже передумал открывать Пасть, вместо этого захватив городок под свой контроль. – Опять грустишь, старший братишка? – Ксандер, похоже, настроен лучше обычного. Как правило, его визит в камеру Ангела начинается с презрительного «Щенок» – не стоило самому его так называть, ох, не стоило, мальчишка хоть и молод, но обидчив и силён! – и приветственного удара в чувствительное место. – Нет, ну посмотрите только – я ради него рискую, а он даже здороваться не хочет! Крепкий кулак бьет по губам. Рот Ангела наполняется вязкой кровью. Приходится сглатывать, инстинкт и голод не дают сплюнуть. Щенка держат на голодной диете, чтобы разозлился поскорее. Иногда приводят девушек или детей, чаще раненых, чтобы от запаха крови у пленника кружилась голова. Ангел верит, что не сорвался ни разу. По крайней мере, он этого не помнит. Еще немного – и придется верить в то, что по крайней мере был милосердным. – Сегодня я решил узнать, что ты такого нашел в цыганках, – птенец продолжает распинаться. Чем-то он напоминает Ангелу Спайка, в этих-то обтягивающих кожаных штанах. – Главный Белый Шляпник завел подружку, помнишь? Есть в женщинах постарше этакий шарм, да и опыта не отнять... – Ты прав, – глухо соглашается Ангел. Ксандер берёт его за подбородок и заставляет поднять голову. Резко впивается в рот подобием поцелуя. Губы птенца пахнут свежей кровью, чужой страстью и болью. Знакомый вкус, от которого можно сойти с ума. И запах геля для волос. Если закрыть глаза, легко представить, что это Спайк. И очень тяжело не ответить. Не вздохнуть, когда поцелуй обрывается. – Уилл называет это положительным подкреплением, – поясняет птенец со смешком. В его голосе звучат нотки сочувствия. Или страсти. Ангел слишком оглушен, чтобы понять. – Прости, не принес эту цыганочку тебе. От нее мало что осталось, когда я закончил, но зато я вместе с кишками вытянул из нее такое! Впрочем, кому я рассказываю? Надо просто это сделать, и тогда у меня будет нормальный старший братик, а не унылое одушевленное дерьмо. Ксандер снова придвигается вплотную и обнимает Ангела за талию. Запускает руки в его штаны, обхватывает ладонями полушария задницы. Ткань не выдерживает и трещит. Птенец в два счета избавляет его от остатков одежды. И надежды на то, что сегодня все обойдется как обычно, пытками и избиением. – Все так просто, ты не поверишь, – шепот Ксандера нежно щекочет ухо. – Немножко радости, и ты вернешься. Может быть, даже в процессе. Я смогу хвастаться, что трахал самого Ангелуса. – Он оторвет тебе голову, – ошеломленно шепчет Ангел. – В этом-то и прелесть, – птенец смеется, сжимая его мошонку. На самой грани боли и возбуждения. – Опасность сексуальна. А голову ты мне и за Дарлу можешь оторвать, – будничным тоном заканчивает он, отстраняясь. В желтых глазах прыгают озорные чертики. Мальчишка, как есть мальчишка, но до чего испорченный... – Давно хочу, – невольно вырывается у Ангела. Дарла, конечно, шлюха, но это не мешает ее ревновать. До сих пор. – Хочет и молчит! – Ксандер издевательски покачивает головой, расстегивает ширинку, высвобождая немаленький член. – Да, Щенок, если б я раньше узнал, как ты любишь... Напряжение в паху подсказывает Ангелу, что пытаться успокоить себя поздно. На это у организма крови, по закону подлости, хватило. Стояк каменный, можно даже не смотреть вниз. Птенец проскальзывает за спину, оглаживает руками бедра, резко разводит ягодицы и толкается внутрь, не утруждая себя ни предварительными ласками, ни смазкой. Самому наверняка больно, но иногда это только сильнее заводит. Сумасшедших вампиров из ордена Аурелиуса, по крайней мере, – точно. Где-то внутри демон отзывается на бесцеремонное проникновение, поднимает голову, прислушиваясь к ощущениям. Но душа не торопится покидать насилуемое тело, хотя сейчас Ангел почти мечтает об этом. А еще больше ему хочется рассыпаться в прах, хотя, наверное, от семьи не скрыться даже так. Придумают, как воскресить. Эти – придумают. Так, что небесам тошно станет. Ангел рефлекторно бьется в цепях, когда раздирающая боль переходит в острое, непривычное наслаждение. Птенец, может, и не очень опытен, но способен чувствовать ритм. Грубый толчок, член погружается наполовину, затем мучительно медленно входит глубже, так, что яйца соприкасаются. И так же медленно – наружу, чтобы толстая головка обязательно прошлась по простате. Взад-вперед, чужие руки гладят грудь, сжимают соски, щекочуще ласкают живот, но больше ни одного прикосновения к члену. Тоже часть игры. Ксандер хочет, чтобы его попросили. Этого удовольствия Ангел ему не доставит. Хорошенького понемножку. Не заслужил. Последняя мысль заставляет содрогнуться, и птенец это чувствует. Ускоряет темп так, что снова становится больно, но тело уже на грани оргазма. И перешагивает эту грань, сжимаясь вокруг одной точки внутри, не желая выпускать инструмент, доигравший партию. Когда Ангел снова в состоянии мыслить, он понимает, что стоит на коленях. Цепи немного ослабили, но они все еще на месте. Как и его душа. Что бы там ни рассказала Ксандеру под пытками цыганка, она ошиблась. Или смогла, умирая, обмануть вампира. – В следующий раз пусть пробует Дарла, – птенец явно разочарован, по голосу понятно. – Или племянница Дру, может, у них со Спайком выйдет. Нет, Уилл, тебя он не получит. Ты – только моя. – Я уверена, сестренка справится, – рыжая проводит языком по шее Ксандера, но ее косой взгляд заставляет Ангела поежиться. Он знает, когда женщины из ордена Аурелиуса смотрят так. С жалостью. Демон сыто ухмыляется в своей норе, упоенный страданиями привязанной к трупу души. Он почти выбрался сегодня. И что хуже всего, Ангел был готов сдаться ему. Потому что у Ангелуса есть семья, а у его грешной души нет никого, кроме врагов.