Гори оно все...

      Скрипя несмазанными деталями, он с большим трудом полз по грязному полу депо. Двигаться так было действительно трудно: часть колес были просто искорежены, будто пережеванные и прилепленные обратно. Подсобили бы рельсы... Но он и мечтать не мог о такой роскоши. Части железной дороги были разбросаны по земле. И Джимми был не первым, кому они были так не обходимы. Паровозик слабо вертел головой по сторонам, со слезами оглядывая кричащих в агонии, умирающих и уже мертвых товарищей. Обезображенные тела их горели, периодически выстреливая в воздух раскаленными болтами. Депо превратилось в локальный филиальчик самого Ада, крохотный, но до жути каноничный. Джимми уже не был уверен, хочет ли он прожить еще хотя бы секунду в этой Геенне. Слишком больно, до одури страшно и мерзко. Сколько таких полегло быстро и без мучений... И почему другие должны терпеть..? Он бы сейчас лишился жизни с космическим энтузиазмом, только вот ни единой возможности. Раздирающие душу крики и стоны сводили с ума. Сколько можно..?! Джимми уже не мог ползти. Он упал на месте и закричал, выплескивая боль. Пара колес укатились в сторону, посыпались мелкие детали, до этого державшиеся буквально на "честном слове". Позади сквозь дьявольскую какофонию послышался гулкий скрип тяжелых ворот, а через некоторое время рядом возникла тощая долговязая фигура, облаченная в старый плащ, такой же потрепанный и окровавленный, как его обладатель. — Мне жаль.       Это было последнее, что вмешалось в крики вокруг. Вмешалось так же приятно, как дорогой коньяк в изрядно надоевший кофе. А после пустота. Конечно, Джимми уже не придется делать абсолютно ничего, но если цена свободы - пуля, он не против. Хотя застывшая на металле гримаса ужаса не выражала и капли благодарности. Стив натянул шляпу посильнее на голову и поспешно вышел из депо. Ибо слушать все это с самого начала было невыносимо. Тем более для него. А еще было жарко. Огонь с изуродованных тел перебирался на стены депо. На улице было довольно тепло этой ночью, и капельки пота стекали с висков по шее за ворот. Было отвратительно на душе, будто внутри поселился мерзкий склизкий комок, растущий и втягивающий в себя внутренности. Наконец Стив оказался в засранной панельной пятиэтажке с трещинами внутри и снаружи. Его квартирка под самой крышей была такой же убогой, как все в этом доме. В нос ударил терпкий запах сырости. Значит, он благополучно добрался до ванной. Плащ, шляпа и убитые ботинки были "заботливо" скинуты на пол в прихожей. Остатки одежды упали на холодную плитку. Так же безжизненно, как Джимми. Безумно улыбнувшись, Стив набрал почти полную ванну ледяной воды и уселся в нее. Настолько устал, что уже плевать на температуру. Горячей воды не было уже месяц, так чего возмущаться? Отпил из бутылки пару больших глотков паленого виски и уставился в одну точку. У кого-то горит сентябрь, а у него жизнь только что сгорела. На его же глазах. Все шло к этому, Стив, не будь тряпкой. Берет новенькое лезвие. Мог бы побриться им да выйти в город в поисках дам "попроще". А вместо этого резко втыкает в сонную артерию и дергает вниз. Мрачная комнатка становится украшена ярко-красной лужицей. Попытался сказать что-то, а вышли лишь хрипы. Ну и черт с ним. Зато заря необычно красивая вышла. Необычно красивая для последней в его жизни. — Мне жаль, Джимми.