City of Trees

      За два дня до апреля по возвращении домой из «Coffee Fox» Чонгук увидел свою квартиру, заваленной вещами Тэхёна, пока сам виновник сидел на диване со светлыми лавандово-пурпурными волосами, не надев ничего, кроме пары клетчатых боксеров и своей футболки с мёртвым оленем. — Я въехал, — сказал Тэхён, — и твой отец заглядывал. Не знал, что у тебя есть отец. — Хорошо! Твои волосы! Папа? Что? — Я вроде, гм, разоблачил тебя. По случайности. Ему. — Ох. В самом деле? Как? — Он спросил, собираюсь ли я спать на диване, и я сказал, что сплю с тобой. Затем он спросил, твой ли я парень, и я сказал, что что-то вроде в определённой степени. Он не выглядел счастливым. Всё стало неловким, и он сразу же ушел. — Да пофиг. Мне, нахер, нет до него дела. О, мой бог, твои волосы. — Чонгук плюхнулся на Тэхёна сверху и прижался к нему на диване. — Детка, твои волосы. И я вроде в определённой степени твой парень? Он хихикнул и сел прямо, пока Чонгук покрывал поцелуями всю его макушку. — Конечно. Нахуй всё. Почему ты никогда не говорил мне, что у тебя есть папа? — Толком нет. Он идиот, и я стараюсь не общаться с ним. Я удивлён, что не рассказал тебе о нём. — Ты не слишком много говоришь о себе, Куки. Мне это всегда в тебе нравилось. — Твои волосы прекрасны. — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о своих семейных проблемах, это буквально то, почему я здесь. Чонгук громко хмыкнул в знак признательности и продолжал перебирать пальцами лавандовые волосы. — У меня тоже появилась работа. — В самом деле? Что это? — Летом я буду ассистентом в студии у одного из моих профессоров. — Чувак, это идеально. Тебе это очень понравится. — Мне придётся вставать по утрам! — завопил Тэхён. Чонгук прыснул и поцеловал его. — Посмотри на себя, наконец-то, повзрослел. Я так горжусь тобой. Могу я пригласить тебя на обед? — Отведи меня в «Foxy». Тэхён был головокружительно ласковым, взял Чонгука под руку, непринуждённо улыбаясь. — Планы меняются. Пойдём, поедим в «Fire»¹.       Чонгук вспомнил своё первое свидание с Чимином в том же ресторане. Он никогда не был там с Тэхёном, и стоило задаться вопросом: почему. Еда была дешёвой, но восхитительной, лучше, чем в «Летающем Монахе» на Бротон. Оба заказали Бабл Ти, и Тэхён измучил официанта странными просьбами о разных соусах и трижды менял свой заказ, пока официант пытался записать его. — Ты хуй. — Ты любишь мой хуй.       Чонгук не отрицал. Он позволил Тэхёну трахнуть себя несколько ночей назад впервые после Чанёля и Бэкхёна. Это был волшебный опыт для них обоих: Тэхён сладко и пошло говорил ему на ухо, на его спине были простыни, Тэхён заботился о нём, задыхаясь. — Я люблю твой член, потому что он привязан к тебе.       Тэхён поморщил нос так, как всегда делал, когда Чонгук становился предсказуемо слащавым, не встречаясь с Чонгуковым взглядом и возясь с соломинкой. — Люблю тебя тоже, — тихо сказал он, его ноги переплелись с Чонгуковыми.       На середине трапезы Чонгук поднял глаза, увидев, как Тэхён смотрел на него, с милейшей улыбкой на половину своего лица и широко распахнутыми глазами. Он смущённо посмотрел вниз, будто его поймали, но его улыбка расплылась в нечто мягкое и вполне определённое. — Что? — засмеялся Чонгук. — Мне нравится, что ты мой.       После обеда Тэхён отвёл его на крышу роскошного отеля с видом на Ривер-стрит. Они стояли у перил и молча созерцали город, залитый предвечерним солнечным сиянием. — Спасибо, что сделал этот город потрясающим, — сказал Чонгук. — Спасибо, что провёл вчера время со мной вместо Джесс. Чонгук фыркнул: — Не могу поверить, что ты так ревнуешь к ней. — У тебя есть работа сегодня вечером? — Неа. Я свободен на ночь. — Хорошо. Я хочу официально завершить свою первую ночь в этой квартире. Чонгук обвил его талию рукой: — Хороший повод. Давай вернёмся домой. Дома Тэхён лёг посредине гостиной, раздвинув колени. — На полу? В самом деле? — Агась. Мы уйму времени занимались этой хернёй на кровати. Я хочу сделать что-то другое. — Ага, но на полу? — Ты лучше предпочтёшь использовать кухонную столешницу? Может быть, напротив входной двери? Чонгук снял собственную футболку, затем опустился на колени, чтобы стянуть Тэхёнову и улыбнулся: — Эта проклятая футболка с мёртвым оленем. Ты носил её в первый день, когда мы выходили на улицу. — Я носил? Чёрт. Это значит, что я нарисовал её неправильно в скетчбуке. — Сам сделал её эскиз, верно? — Ага. — Кто-нибудь когда-нибудь купил хоть одну? Он посмеялся: — Да. Она дешевле, чем то же самое стоило бы в Urban Outfitters, и они очень хорошо продавались на моих занятиях по искусству. Эта последняя из оставшихся, иначе я бы её тебе отдал. Чонгук покачал головой: — Тебе вовсе не обязательно отдавать её мне. Я просто позаимствую её, когда захочу надеть. Тэхён усмехнулся: — Сходи за смазкой и презервативами, прежде чем мы начнём.       Чонгук принёс их и, вернувшись, обнаружил Тэхёна обнажённым, если не считать его брифов; и лежащим на вязаном шерстяном Чонгуковом афганском пледе, разложенном на полу. Он разулся, стащив свои вансы, и снял с себя одежду, а Тэхён наблюдал, подперев голову руками и откинув с глаз лавандовые волосы. — Неси сюда этот пресак, — сказал он, и Чонгук хихикнул и распластался на нём, лёжа на смазке, и целовал его томно и глубоко. — Должен признаться, мне нравится, как ты меня целуешь, — сказал Тэхён, когда он оторвался и нежно спустился к его шее. — Хорошо. Мне нравится целоваться с тобой так.       Он прокладывал себе путь, оставляя в благодарность лёгкие поцелуи вверх и вниз по груди Тэхёна, пока тот вздыхал. — Вчера я обедал с Цзытао, — сказал Тэхён, поглаживая ладонями затылок Чонгука. Чонгук фыркнул: — Ага? И? — Он такая дива. Но он отлично трахается. Нам нужно устроить тройничок с ним когда-нибудь. — О, боже. Я не знаю, смогу ли эмоционально подготовиться к этому. — Но оргии с тобой такие великолепные. Я хочу больше. — Можешь сосредоточиться только на мне прямо сейчас, пожалуйста? — Ревнуешь? — Может немного. — Однако я не твой парень, — пропел Тэхён. — Нет, не он, и я люблю заниматься сексом с тобой и другими людьми одновременно, но сейчас здесь я единственный человек. — Ладно, Куки. Я уделю тебе больше внимания. Чонгук стянул трусы с ног Тэхёна, а затем осторожно поцеловал его в ногу. — Тебе нужно когда-нибудь снова сделать эпиляцию воском. Я был в восторге, когда ты сделал это для Хэллоуина. — О, но было так ужасно отращивать обратно, — простонал Тэхён. Чонгук прикусил за внутреннюю часть бедра, и тот задохнулся, — я сделаю это. Когда-нибудь. Я не знаю. Ради тебя. Чонгук слегка облизал кончик его члена, глядя на облокотившегося Тэхёна, который сел, чтобы посмотреть на него. — Ты такой прелестный, — пробормотал он, когда Чонгук просунул кончик своего языка глубже в отверстие. — Как ты стал таким прелестным?       Чонгук улыбнулся и втянул головку его члена в рот. Тэхён наклонился вперёд и стянул бини, которую Чонгук забыл снять со своей головы. Чонгук отпрянул, чтобы похихикать, а затем медленно и мягко опустился вниз. Тэхён застонал: — Прекрати дразнить, ты, какашка. Чонгук вобрал его глубже. — Ты так хорош во время секса, — сказал Тэхён, — может быть, от этого из тебя такой хороший нижний. Ты такой послушный.       Чонгук промычал в ответ и изо всех сил старался вобрать глубже. Он медленно покачивался вверх и вниз, напрягая горло и борясь со своим рвотным рефлексом, работая языком и сглатывая. Тэхён стонал над ним и опустил руки, чтобы пройтись по чувствительной коже за его ушами. Парня передёрнуло, и он оторвался. — Осторожно. Новый пирсинг. — Что? — Тэхён приподнялся, сел и повернул лицо Чонгука своей рукой. — Ух, ты! Когда ты это сделал? — Примерно через час после того, как ты оставил меня в Форсайте. Тэхён вынудил его подняться с пола, чтобы мягко поцеловать. — Намджун сказал, что ты плохо справлялся. Куки, что ещё ты сделал, когда я бросил тебя? — Сделал пирсинг. Не ел особо. Спал на диване две недели, однажды на кухонном полу. Пару раз отключался по пьяни. Тренировался, пока едва мог двигаться. Плакал везде. Опаздывал на работу пару раз. Тэхён моргнул, а на его лице отразилось выражение от произведённого в общих чертах впечатления: — Вау. И мне казалось, что я плохо с этим справляюсь. — Я плохо переношу такие вещи. Когда папа ушёл, я играл в видеоигры в течение семидесяти двух часов без остановки. У меня было сильное обезвоживание. — Серьёзно, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об отце, я здесь. — Как насчёт того, чтобы не посреди процесса, где я сосу твой член. Тэхён снова поцеловал его и осторожно коснулся его нового пирсинга: — Они такие же, как у меня. Чонгук рассмеялся: — Это было непреднамеренно. Должно быть, так подсознательно вышло. Тэхён откинулся назад, улыбаясь: — Я их обожаю. Мне жаль, что твои пара недель были такими жалкими. Чонгук на мгновение прижался к его прессу, скользя руками по бокам: — Не могу поверить, что ты вернулся. Иногда я переживаю, что опять сплю, и я просто проснусь, и снова почувствую себя подавленно. Тэхён провёл руками по Чонгуковым волосам, расчесывая их, утешая: — Извини, Куки. Ты застрял со мной, пока меня не затошнит от тебя. Чонгук фыркнул: — Благодарю. Это обнадёживает. Тэхён захохотал и слегка дёрнулся бёдрами, его член протирался о грудь парня. Он мягко и гортанно застонал. — Как бы мне ни хотелось кончить на твою прекрасно рельефную грудь, мне бы очень хотелось сейчас что-то внутрь себя. — Сегодня мы будем медленнее. — Мне не нравится медленно. — Ты научишься любить «медленно».       Он снова втянул член в свой рот, и Тэхён тихонько застонал, его ресницы трепетали. Он сглотнул, заставляя себя миновать рвотный рефлекс и наслаждаясь каждым звуком, издаваемым Тэхёном. — Ты пытаешься взять глубоко в глотку, Куки? Чонгук промычал в подтверждение, и Тэхён выругался на выдохе: — Ты сможешь. Я верю в тебя! Если хочешь, я могу помочь тебе с грубой силой. Чонгук оторвался, чтобы поржать и подышать, а затем снова вернулся вниз. — Боже, ты такой сексуальный, — простонал Тэхён. — Как тебе всего девятнадцать? — Я вырос быстрее, чем ты. — Я знаю.       Чонгук припал обратно, опускаясь всё ниже и ниже, воодушевляясь булькавшими стонами над ним, когда Тэхён расслабился на полу и наслаждался этим.       Через несколько минут он стал подниматься за воздухом чаще, и его челюсть начала болеть, но он подошёл очень близко, и Тэхён не произносил ни слова в течение долгого времени, слишком занятый тем, что издавал крошечные вздохи и тихо скулил. Он вытащил смазку из-под своего живота и со щелчком открыл её, когда он снова взял глубже, горло протестовало, глаза крепко зажмурились, когда он делал над собой усилие, и Тэхён слегка дёрнулся.       Смазка была совершенно тёплой, когда он сжал свои пальцы, и осторожно очерчивал колечко Тэхёна кончиком пальца. Тэхён задрожал, мышцы его ног слегка напрягались по обе стороны от головы Чонгука. Он просто оставался там, касаясь и выписывая маленькие круги, иногда то и дело просто тёрся об него, пока Тэхён не треснул его по голове. — Нахуй, сделай это, мудак.       Чонгук немного посмеялся через нос и медленно толкнулся одним пальцем внутрь. Тэхён выдохнул от счастья, подёргиваясь, а Чонгук держался в черепашьем темпе, медленно двигая ртом, чтобы добраться до самого низа, пальцем толкаясь очень неспешно и нежно, часто останавливаясь, чтобы просто продвинуться в него глубже.       Чонгук всё-таки добрался до самого конца, прижимаясь лицом к горячей коже Тэхёна, а сам парень лежал и задыхался над ним, когда он окончательно отстранился, а затем сразу опустился обратно и снова вверх, взяв начало в медленном темпе. Тэхён стонал громко и протяжно, с чистым облегчением в своём низком голосе. Чонгук добавил ещё один палец и очерчивал по кругу вдоль его внутренних стенок. В любую другую ночь этого было бы и близко не достаточно, но Тэхён едва мог дышать, он был настолько потерян. — Мне так хорошо, — хныкал Тэхён, — но этого недостаточно.       Поэтому Чонгук нашёл его простату. Тэхён напрягся всем телом, его рот распахнулся, а его голова запрокинулась назад. Чонгук почувствовал, как тот дёргал изо всех сил вязаный шерстяной плед под собой. — Боже. Блять. О, боже. Чонгук медленно вытащил его член изо рта. — Слишком много? — спросил он, мягко проводя пальцами по маленькой точке.       Тэхён уже расслабился, а Чонгук не скользил вверх и вниз по его члену, делая глубокий вдох. Его кожа тускло сияла в вечернем свете, проникающем сквозь окна, отчего волосы казались скорее голубыми, чем лавандовыми. — Ты моя эстетика, Ви. Тэхён усмехнулся: — Музыка для моих ушей, — ахнул он, — так слащаво. Никогда не думал… что услышу, как ты используешь это слово. Чонгук хихикнул: — Ты моё всё. — Я ведь не изменил тебя, правда? Чонгук пожал плечами, продолжая поглаживать его глубоко внутри. — Ты сделал меня счастливее, менее апатичным и более благосклонным к окружающему миру. — Блять. Я действительно твоя гикнутая маньячная мокрая мечта, не так ли? Чонгук рассмеялся: — Я в тебя влюблён, Тэхён, а не в идею о тебе. Ты вне опасности. — Ты начинаешь звучать как Намджун, мистер Философ. Чонгук толкнулся немного быстрее: — Я думаю, что Джесс убедит его подать заявление в свою школу в Атланте. — Ты шутишь, — сказал Тэхён с резким ворчанием. — Он хочет получить степень по философии. Надеюсь, он станет учителем. — Учитель с-ах! Двумя рукавами татуировок-ннннгггг, — Чонгук начал порхать своим языком по головке его раздражённо твёрдого члена. — Куки, ты убьёшь меня!       Чонгук добавил третий палец, вколачиваясь глубоко, решительно и медленно, раскачивая Тэхёна на шерстяном пледе. Тэхён ловил воздух, крепко зажмурив глаза. — Какая у тебя эстетика, Тэхён? — Ты собираешься… — Он плавился, хныча в течение нескольких секунд, — ты собираешься расспрашивать меня с тремя пальцами в моей заднице? — Ага. — Тот вибратор, который ты мне подарил, — сказал Тэхён, — цветовая гамма шестидесятых—ахннн—и образец ранних 2000 годов секс-игрушек. Блядски идеально. Чонгук улыбнулся. — Urban Outfitters — моя грёбаная эстетика, — ахнул Тэхён, — мне стыдно признаваться, но ладно! Мне нравится этот магазин! Мне нравятся странные гавайские рубашки и кожаные туфли. Эта квартира. Шкафы полные ликёра, крошечные ванные комнаты, яркие огни под окном зимой… — Он прервался и открыл рот в изумлении на несколько секунд, когда Чонгук вдумчиво посасывал головку его члена. — Испанский мох и старые статуи. Кирпичные здания и пальметты². Снэпбэки. То, как ты выглядишь, когда падаешь мне на колени после восьмичасовой смены. Чонгук улыбнулся и нежно присосался к венке снизу его члена. — Я люблю тебя! — задохнулся Тэхён.       Чонгук выпрямился и надел презерватив, глядя на влажную от пота линию роста Тэхёновых волос, его густые брови, округлившиеся от учащённого дыхания губы. — Моя эстетика, — произнёс Чонгук, выливая больше смазки на ладонь, — это лавандовые волосы. — О боже, ты не называл их светло-фиолетовым. Благослови тебя, прекрасный ты человек. — Моя эстетика — это рисунки, где ты изобразил нас обоих с руками, привязанными к раме кровати. Это «Fire» и «Foxy», и как испанский мох выглядит под светом уличных фонарей. Это куртки Леттермана из лоскутков ткани и странные азиатские парни в одежде, будто они вышли из Urban Outfitters, хотя я знаю, что они достали всю свою одежду в тех странных псевдо-комиссионных магазинах по улице ниже. — Гражданская одежда, — огрызнулся Тэхён, — она высшего класса.       Чонгук закончил распределять смазку по своему болезненно твёрдому члену и аккуратно пристроился, положив бёдра Тэхёна себе на колени, пока его ноги сгибались на руках Чонгука. Тэхён хныкал от желания. — Скорее, Куки. Пожалуйста.       Чонгук толкнулся, входя медленно и уверенно, пока не достиг нижней точки, и они оба надолго остались в этом положении, переводя дух на полу в тесных объятиях друг друга. — Знаешь что? — слабо пробормотал Тэхён, — моя эстетика — измятые эскизы, покрывающие твой изношенный диван. — У меня — рваные джинсы и подводка для глаз. — Моя — вансы и большие белые футболки. И худи. Теку, когда вижу их на мужчине. Чонгук поцеловал его, глубоко и медленно, почти требовательно прижавшись губами к губам Тэхёна: — Твой рот достал меня, — признался он. — Не может быть прекраснее твоего, — сказал Тэхён, — я мог бы заполнить скетчбук разными частями твоего лица. — Потенциально это было действительно жуткое предложение. — Я убью тебя во сне. Ради искусства.       Чонгук рассмеялся и, наконец, медленно вышел и взял самый неторопливый темп, который когда-либо был у него в сексе с простыми и медлительными движениями туда и обратно, более подходящими для утреннего секса, чем для секса на полу квартиры. Тэхён крепко зажмурил глаза и напрягся. — Я уже такой охренительно чувствительный, — прохныкал он, — ебать, Куки.       Чонгук улыбнулся и сосредоточился на мощном вращении бёдер и том, как ногти Тэхёна царапали его бока и как дрожали его руки. — Люблю то, как грубо ты можешь со мной обращаться, — пробормотал Тэхён. — Я много работал над этим и кубиками. — Я не работал над своими вообще. — Знаешь что? Заткнись.       Он наклонился и щёлкнул языком по одному из сосков парня. Тот проскулил, высоко и громко, бёдра слабо подёргивались от толчков Чонгука. Он беспомощно попытался выгнуться, от чего спина хрустнула напротив пола, затем обмяк и задохнулся с лёгкой судорогой. Чонгук начал трудиться над засосами у одного из его сосков, пока прижимал Тэхёновы бёдра кверху, пытаясь взять лучший угол. Он прошёлся по сладкому местечку Тэхёна и услышал, как тот всхлипнул. — Расслабься, Ви. — Боже, этого так много. Ускорься, нахуй, ты, ублюдок. — Хочешь быстрее? Тэхён извивался под ним, руки стучали по полу, голова повернулась в сторону: — Ема! Да. Пожалуйста, о, боже, пожалуйста, давай быстрее. Мне это нужно.       Чонгук замедлился до глубоких, ровных толчков. Он сел прямо, опустил бёдра Тэхёна обратно себе на колени и смотрел, как открылись глаза Тэхёна и резко уставились на потолок, будто он обижен. Гортанные, отчаянные стоны выдавливались из его глотки с каждым вялым скольжением.       Он потянулся вниз и слегка потёр большим пальцем под головкой его члена, и тот отчаянно качнул бёдрами, выгнув спину, снова сильно зажмурив глаза. Он морщился и метался, и прикрывал рот рукой, пытаясь сдержать слёзы. Чонгук воспользовался другой своей рукой, чтобы нежно поиграть с его яичками, и тот изогнулся сильнее, из-под тыльной стороны его ладони вырвался охрипший, высокий стон. Он плюхнулся обратно на пол, тяжело дыша, и Чонгук увидел слёзы, стекавшие вниз по его лицу. — Ты в порядке, детка? Тэхён громко всхлипнул, но кивнул. Чонгуку было трудно дышать, парень выглядел так красиво. — Эй, великолепный, — позвал он. Тэхён открыл глаза и посмотрел на него из-под потной чёлки. — Хочешь больше?       Тэхён впился взглядом и шандарахнул его ногой, а затем его переклинило, он застонал, отчего сжал Чонгука сильнее внутри себя. Тот ахнул и его руки на мгновение были обездвижены, находясь под парнем, а бёдра сбились с ритма.       Чонгук начал медленно ускоряться. Тэхён хныкал и извивался, хватаясь за руки парня, его голова снова рванула назад, а Чонгук только ускорялся, стиснув зубы и действительно начал нагонять приятное ощущение в своём желудке в сжимавшемся на его члене кольце. Тэхён прикусил собственную руку, чтобы заглушить свои крики, пока его торс был зажат и напряжён под руками Чонгука. — Не могу, б-боже! Куки! Так близко. Так близко. — Кончай, детка. — Не могу! Больно. Не могу достичь его.       Чонгук напирал ещё быстрее, ловя угол, чтобы снова найти его простату, и голова Тэхёна запрокинулась. Он мог чувствовать, насколько близко тот был потому, как он содрогался вокруг него, каким коротким и прерывистым стало его дыхание, и насколько крепко были зажмурены его глаза, брови тянулись ко лбу. Его хватка на Чонгуковых руках была смертельной.       Его ногти впились в руку Чонгука, и жар хлынул по его желудку. Тот же зарычал и прикусил собственную губу, а затем вполовину снизил свой темп, ударяя так сильно, как только мог по простате Тэхёна, когда входил, а выходил тяжко и медленно. Тэхён кричал от неудовлетворённости. — Так близко! Блять! Боже, чёрт возьми, я был прямо, нахер, там! — сорвался он на грохочущие, запыхавшиеся всхлипывания.       Чонгук улыбнулся ему в грудную клетку и снова начал медленно ускоряться, всё ещё ударяя по ней с каждым толчком и легко вытаскивая. Тэхён никогда не переставал стонать. Установив скорость, с которой, Чонгук знал, что ему будет очень сложно продержаться очень долго, он снова выпрямился, гибкие ноги Тэхёна обхватили его плечи, и он мягко прижался ладонью к его яйцам, другим большим пальцем он кружил, сильно надавливая под головкой.       Тэхён заорал, сжался, а затем неистово дёрнулся под ним, кончая, забрызгивая весь свой живот. Чонгук выжимал из него всё до последней капли, пока тот кончал, а затем снова замедлился, лениво толкаясь членом вперёд-назад, его руки двигались вяло. Тэхён корчился и ловил ртом воздух, задыхаясь от стонов и рыданий, что вырывались из его горла, пока его руки сильно дрожали на Чонгуковых руках.       Когда казалось, что Тэхён собирался вырвать его мышцы, если тот продолжил бы так ввинчиваться, Чонгук отпустил его и вытащил, мягко опустив его бёдра на пол, и руки Тэхёна плюхнулись на ковёр, его ноги развалились в стороны, а сам он задыхался на афганском пледе, когда Чонгук снял презерватив и начал быстро надрачивать, наблюдая взглядом за тем, как поднималась и опадала грудь Тэхёна. Когда Чонгук кончил ему на живот, он тихо застонал, но больше никак не отреагировал.       Когда Чонгук закончил приводить его в порядок, он всё ещё не двигался и не открывал глаз, так что тот поднял его обмякшее тело с пола и понёс в спальню, чтобы уложить. Он притащил ему бутылку с водой. — Давай, Ви. Пей или умри.       Он сунул руку под плечи и приподнял его. Тэхён застонал и прислонился головой к его плечу. Чонгуку удалось не пролив отвинтить крышку от бутылки и потрясти Тэхёна, пока тот не открыл свои налитые кровью глаза. — Вода. Открывай.       Тэхён распахнул свои мягкие губы, и Чонгук опрокинул бутылку с водой между ними и наблюдал, как тот пил большими глотками. — Хороший мальчик. — Это было охереть как мощно, — со стоном произнёс Тэхён, — можно я теперь посплю? — Не хочешь сначала принять душ? — Я не могу двигать руками. — Окей. Я уложу тебя обратно. Он уложил Тэхёна на подушку и свернулся калачиком вокруг него: — Тебе вообще понравилось? Мне тяжело говорить. — Блять. Мне очень понравилось. Было настолько интенсивно. Прошло столько времени, с тех пор как кто-то затрахал меня до сверхчувствительности, прежде чем я даже кончил. — Рад, что могу сделать это для тебя. — Боже, ты само совершенство. Чонгук улыбнулся ему в плечо, потные руки обхватили потное тельце Тэхёна, и ощущения от этого были слегка райскими. — Можем ли мы заниматься этим, к примеру, каждую ночь до конца наших дней? — спросил Тэхён. — Пока тебя не затошнит от меня, — пробормотал Чонгук. — Этого не произойдёт, — пробормотал Тэхён, — я люблю тебя. Я собираюсь быть здесь всё лето, и ты будешь трахать меня так всё время. Может быть, мы, наконец-то, сможем заняться сексом на пляже. — Я думал, ты говорил, что это больно. — Мы найдём вышку спасателя или что-то в этом духе.       Тэхён поднял его в конце концов, бросая боксеры ему в голову и настаивая на ужине. Чонгук подобрал футболку с мёртвым оленем по дороге в гостиную и натянул её через голову. — Хорошо смотрится на тебе, — сказал Тэхён, поглаживая ладонью над изображением спереди. — Ты отлично заполняешь её. — Ты имеешь в виду, что она слишком мала для меня. — Неа. Идеальна. В процессе приготовления спагетти под присмотром Чонгука Тэхён повернулся к нему и спросил: — Это так ты всегда представлял себе, когда хотел бойфренда? Чонгук улыбнулся: — Лучше. Ты намного более энергичный. Это намного увлекательнее, чем то, что я воображал. Я ложусь спать вымотанным каждую ночь. Тэхён бросил злобный взгляд: — Звучит так, как будто ты называешь меня требующим к себе слишком много внимания. Чонгук рассмеялся и шлёпнул резинкой клетчатых Тэхёновых боксеров: — Ты такой. Тэхён помешал лапшу и неодобрительно глянул на плиту: — Я не твой парень, — пробормотал он. Чонгук мягко улыбнулся: — Тебе же лучше. Ты мой лучший друг с привилегиями. Ты мой единственный и неповторимый. Ты моя Северная звезда и Южный Крест. Ты мой… — Окей, притормози мистер «Завод по производству блевотных фразочек», — расхохотался Тэхён, — мы здесь не пишем слова поп-песни. Но то же самое. На всё это.       Чонгук улыбнулся и вылил томатный соус в сковородку, полную мяса для гамбургеров и лука. — Как ты стал таким хорошеньким, малыш, — спросил Тэхён, прижимаясь к его боку, и Чонгук слегка коснулся своим лбом о его, ткнувшись в него по-кошачьи. — Это только потому, что я так сильно влюблён. — Ага, ты цитируешь худшую строчку во всей франшизе «Звёздных войн». Укради моё сердце. — Ничего, кроме самого лучшего для тебя, детка, — сказал он, и Тэхён поцеловал его так, будто верил в это.