#
≫ Наконец-то добрался до обеда. Ты уже поел сегодня? ≫ Да, рис. ≫ Это хорошо. Попробуй съесть ещё что-нибудь до того, как я вернусь домой, ладно? ≫… от одной мысли о еде меня начинает тошнить. Всё кажется таким тяжёлым на языке. ≫ Тогда… может быть, немного мисо супа? ≫ может быть ≫ Пожалуйста, попробуй, ради меня. ≫ Ладно. Ради тебя.#
— И я сказал ему, что если он продолжит ставить нас в расписание по одному, то люди начнут ревностней относиться к своему времени, а он просто отмахнулся от меня; но сейчас нужно конкретно надорвать задницу, чтобы уйти даже на простой обеденный перерыв… — Куроо остановился. Кенма свернулся калачиком на диване, с подтянутыми к груди ногами и прижатыми к губам коленями. — Кенма? Могло показаться, что с последующим вздохом к Кенме вернулось сознание, он отнял голову от коленей и пару раз моргнул, уставившись на Куроо. Что-то внутри груди у Куроо разрушилось, упало. — Так ты… — Извини, — взгляд Кенмы был нежным и золотом блестел искренним сожалением. — Мне трудно сконцентрироваться, просто… — Всё нормально, — Куроо улыбнулся, отчаянно не желая показаться хоть на миг погрустневшим. Кенма выпрямил спину: — Пожалуйста, начни сначала. — Нет, всё хорошо, — но потом он увидел глаза Кенмы, огромные и остекленевшие, и понял, что его отказ показался парню своеобразным наказанием. Куроо улыбнулся. — Так вот, мой босс недавно решил переделать расписание… — На прошлой неделе. — Точно, и…#
Кенма лежал на кровати, невидяще уставившись в потолок. Куроо шлёпнулся рядом с ним, поднимая взгляд к яркой белизне над их головами. — Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Хочешь просто поговорить? — Нет. Куроо переплёл их пальцы и крепко сжал ладонь Кенмы. Он выдохнул и позволил глазам закрыться, присоединяясь к Кенме и звенящей тишине вокруг. Чуть позже Кенма свернулся у него под боком, уткнувшись носом в чужую широкую грудь, а Куроо гладил его по голове, пока из напряженных плеч окончательно не ушла вся дрожь.#
Взгляд Кенмы был прикован к одному из его дизайнерских проектов. Он не продвигался дальше, не исправлял и не добавлял так давно, будто это всё было в прошлой жизни. Он моргнул и застыл, уставившись через свои очки для чтения на нечто, видимое только ему одному. Куроо приподнялся, чтобы убрать за ухо с лица выбившуюся светлую прядь. Кенма отшатнулся от чужого прикосновения. На выходе из комнаты Куроо молча проглотил нечто, болезненно сжавшееся в его груди и застрявшее в горле.#
— Я больше не хочу этого делать, — слёзы тяжёлыми каплями текли по щекам Кенмы и дальше, капая с подбородка. — Я не знаю, как долго ещё смогу выдержать всё это. Они устроились на полу, оперевшись спинами о каркас кровати. Куроо взял руку Кенмы в свою, скользнул пальцами по чужой ладони, а потом вверх, к тонким пальцам. Кенма вздрогнул. — Я устал, — он выдавил сквозь слёзы. — Внутри я чувствую себя таким уставшим. — Знаю, — Куроо отвечает тихо, подавляя жжение в собственных глазах. — Ты не заслуживаешь этого, — бормочет Кенма, — ты не должен мучиться с этим. Куроо переплёл их пальцы, наблюдая за единением плоти и костей: — Я ни с чем не мучаюсь. — Со мной, — шепчет Кенма сквозь судорожно сжимающиеся лёгкие. — Ты мучаешься со мной. — Я люблю тебя больше всего на свете, — Куроо отдалённо отмечает твёрдость своего голоса и продолжает. — Я не мучаюсь — люблю. — Я не заслуживаю тебя, — повторяет Кенма. Боже, как же это бесило Куроо. Раздражало и бесило больше, чем что бы то ни было. Он вжался лицом в плечо Кенмы, глубоко вдыхая запах и касаясь кончиком носа шеи парня. — Кенма, — шёпот, — мне всегда казалось, что я не заслуживаю тебя. Я никогда не понимал, за что мне было позволено быть с кем-то, кто делал бы меня таким счастливым, — горло начало противно сжиматься. — Пожалуйста, не говори такого. Пожалуйста, не обесценивай свою значимость для меня. — Я просто хочу быть счастливым, — Кенма всхлипнул, и слёзы начали капать на их дрожащие руки. Куроо почувствовал, как глаза неотвратимо наполняются влагой. — Знаю. — Мой разум — сплошной беспорядок. Я совсем ничего не понимаю. — Всё нормально, — Куроо начал совсем незаметно раскачиваться из стороны в сторону, — мы можем разобраться вместе. — Я не хочу, чтобы ты разбирался, — голос Кенмы сбился, треснул, надломился. — Внутри всё чёрное, и безобразное, и ужасное. Я сам могу понять всего пару моментов, но всё остальное — тёмное и пустое. Это отвратительно, но это я, и я не хочу, чтобы кто-нибудь… — его плечи вздрогнули, — видел это. Куроо поднёс свою руку к его щеке, ладонь бережно прижалась к мокрой от горячих слёз коже. — Я буду любить тебя, не смотря на то, что увижу. — Тогда, — Кенма тихо плакал, прижимаясь к тёплому прикосновению, — тогда… Куроо прильнул лбом к виску Кенмы, обнимая, пока тот плакал. Прижимал крепко, кротко шепча, что любит его. Когда парень немного успокоился, Куроо спросил, может ли он пойти приготовить им что-нибудь поесть. Уже на кухне, он тяжело оперся о кухонную тумбу; зажал рукой рот, пока слёзы текли по костяшкам вниз, капая на ламинат. Его плечи содрогались. Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив.#
≫ когда вернешься домой… Я не хочу говорить. ≫ ладно. Ты поел? ≫ ага. Куроо наклонился вперёд, вжавшись лбом в руль.#
— Можешь пройтись со мной? Кенма взглянул на него, оторвав взгляд от дивана, на котором сидел: — Я не совсем хочу видеть других людей… — Никаких людей, — ответ был простым, — только я. Кенма выглядел неуверенным совсем на миг, в конце концов поднявшись на ноги. Всю дорогу Кенма смотрел на мелькающие в окне огни фонарей. Куроо не включил музыку. Не говорил. Он припарковался на краю города и полез в багажник машины. Кенма следил за его движениями и осторожно прошёл следом, наблюдая, как парень раскладывает на траве плед. Куроо ложится, всё так же молча. И Кенма следует за ним. Они разглядывают небо, чернильную темень, проглотившую всё, кроме всполохов гордо горящих звёзд. Взгляд Куроо скользил от звезды к звезде, молчание висело в воздухе дольше, чем он того хотел. — Это, — Куроо всё ещё разглядывал россыпь ярких точек, — самое прекрасное, что человек может увидеть с Земли. Кенма ничего не ответил. — Мне нравится этот вид, — он продолжал говорить так же тихо. — Мне нравится смотреть на это, думать и размышлять. И мне нравится мысль, что нихрена мы не знаем — даже что там происходит, — он поднял руку. — Смотри, — Кенма проследил взглядом за движением тонких пальцев на фоне неба. — Посмотри на всю эту черноту. Бесконечную, неизвестную, пугающую черноту. А мы видим лишь небольшой кусочек, — Куроо выдохнул слова на одном дыхании, чуть повернув голову так, чтобы видеть Кенму краем глаза. — Это то, как я вижу тебя. Кенма резко вздохнул, вздрогнув, и Куроо заметил, как чужие пальцы судорожно сжали плед. Куроо перевёл взгляд снова вверх, к бескрайнему небу: — Мы не должны знать о чём-то, чтобы почувствовать, что оно прекрасно. Он заметил, как Кенма слегка отвернулся, пряча своё лицо от Куроо. — Я не хочу, чтобы ты думал о себе и своём сознании, как о беспросветном и ужасном. Я хочу, чтобы ты понял, что ты — безграничный в своей красоте, как галактика, как вселенная. И да, мы не можем разглядеть всё полностью, но… — его пальцы скользнули под одну из ладоней Кенмы, — я потрясён каждой искрой, которую вижу, — Куроо сморгнул слезу, быстрой каплей сбежавшую по виску. — И эти отблески так прекрасны и удивительны, что я безоговорочно люблю всё остальное. Кенма сжал чужую ладонь в своей, содрогаясь всем телом. Послышался судорожный вздох, и, обернувшись, Куроо увидел зажимающего рот Кенму и катящиеся по его лицу слёзы. — Я люблю тебя, — напоминание. — Не бойся быть откровенным со мной и открываться мне. Мы разберёмся со всем этим вместе, как и всегда, — Кенма лишь сильнее зажмурился. — Договорились? Кенма кивнул. Куроо придвинулся к нему поближе, губами касаясь чужого плеча: — Твой разум, ты — лучшее, что мне когда-либо встречалось, — он спрятал лицо туда, куда только пару секунд назад поцеловал. — Однажды я хочу помочь тебе понять и начать ценить всю красоту звёзд так же сильно, как и я. Кенма повернулся к нему, прижимаясь солёными от слёз губами к чужим и едва заметно всхлипывая. — Люблю тебя, — еле слышный шёпот, ладонь на шее Куроо мелко подрагивала. Куроо притянул его ближе. — Я тоже люблю тебя.