Лихолесское несчастье

Трандуил, вежливо улыбнувшись Элронду, наконец отпил из кубка. Да, Гэлион был прав, это вино — именно то, что нужно для такой встречи. — Дочь сейчас у меня, — сказал он, заметив взгляд гостя, брошенный на пустующее кресло слева от Трандуила, — отлучилась по делам, — и мысленно добавил: «надеюсь, дела эти — не примирение с Таурионом». Не то чтобы Трандуил был против горе-возлюбленного дочери, но видеть его зятем после всего он, пожалуй, не хотел. Элронд кивнул. К вину он почти не притронулся, погружённый в свои мысли. Трандуил мог его понять: оставляя сыновей в Средиземье пусть и ненадолго, Элронд наверняка опасался, что и они покинут его, как Арвен. Но ни к чему выбирать Путь эдайн, если состоишь в браке с эльфийской принцессой. Трандуил понимал расчёт Элронда, хоть тот лишь обмолвился, что оставшимся эльдар лучше бы объединиться, пока не придёт время уходить. — Лорд Элронд, не думаю, что сейчас подходящая пора для династических браков, — заметил Трандуил и сделал ещё глоток вина. — Не знаю, как дочь относится к твоим сыновьям, но к чему эта суета, если вы все скоро отправитесь за Море? Враг побеждён, наше время ушло, не стоит пытаться удержать прошлое. Если Леголас полюбит Эладдана или Элрохира, я не буду противиться их союзу, но время вспять не повернуть, — Трандуил хотел было добавить, что Леголас, к несчастью, уже была влюблена и потому предпочтёт чувство выгодному браку, как откуда-то раздался перебор струн лиры и голос того самого несчастья. — Как упоительны у эльфов вечера: Любовь, вино, охота и объятья. И даже в Тьме Предвечной буду вспоминать я, Как упоительны у эльфов вечера! — старался Таурион. Ничего плохого в его пении вроде бы не было: голос ему достался красивый, звучный, оттенком напоминавший его огненную шевелюру, но как же некстати оно было сейчас! А особенно неуместной оказалась песня. — Красиво поёт, — вежливо похвалил Элронд. — И играет хорошо. Таурион, разумеется, не услышав этого, продолжал: — Прогулки, песни, танцы у костра И вальсы Маглора, закаты, хруст лембаса, — вывел он так, словно не ел год. Трандуил хотел было, извинившись, дойти до Тауриона и попросить его не петь, как вдруг тот, словно услышав мысли Владыки, умолк. Раздалось шуршание платья, и в комнату, наконец, впорхнула смущённая Леголас. — Отец, Таурион не виноват, — сказала она, поклонившись Элронду и усаживаясь на приготовленное ей место. — Я просила его отвлечь вас с лордом Элрондом от обсуждения моего возможного брака с его сыновьями, пока отсутствую, но не учла, что Таурион всё воспринимает слишком прямо. Наверно, мне стоило сказать, что я чувствую, и лишь потом заниматься другими делами, — и Леголас виновато склонила голову. — Не переживай, дочь, — Трандуил провёл ладонью по губам, словно стирая улыбку. — Зная Тауриона, мы с лордом Элрондом легко отделались. Леголас кивнула и, заметив улыбку отца, улыбнулась в ответ. — Откуда ваш певец знает Маглора? — совершенно неожиданно спросил Элронд. — Всё-таки прошло столько лет... Он, судя по голосу, очень юн, а Маглор — не из тех, кого будут помнить в Зеленолесье. — Таурион не певец, он страж, — вздохнула Леголас. — Простите его и меня за неуместную шутку. Элронд покачал головой. — Прощения просить не за что, — и улыбнулся. — Этот страж показал мне кое-что, давно забытое. Ради дорогих тебе существ не стыдно даже показаться глупцом, — и, резко встав со своего кресла, вышел вон, на прощание поклонившись Трандуилу и Леголас. И Владыка, и его дочь проводили Элронда удивлёнными взглядами. — Знаешь, отец, — задумчиво сказала Леголас, — единственное, что я поняла — женой Эладдана или Элрохира мне не быть.