***
Это была вечеринка по случаю Дня независимости Америки, и Альфред умудрился собрать по этому поводу в буквальном смысле всех. Артур угрюмо смотрел на свое приглашение, подумывая, что еще не поздно развернуться и уйти. И пусть мальчишка говорит потом что хочет. Каждый год одно и то же. Этакий своеобразный ритуал. Персональная пытка от Альфреда. Каждый год в почтовом ящике Англии оказывается приглашение, и каждый год он, скрепя сердце, принимает его. Ведь отказаться — значит проиграть, так как это будет считаться проявлением слабости и даст повод Америке лишний раз отпустить пару колких фраз в его адрес. Керкленд совсем не к месту вспомнил когда-то услышанную фразу из очередного американского ужастика: "Я хочу сыграть с тобой в одну игру". Она очень подходила под описание ситуации, так как у них тоже сформировалось некое подобие игры "Кто кого пересилит". Либо Альфреду надоест наблюдать за кислой миной Артура на своем веселом празднике, либо Артуру надоест насиловать свои тело и разум и приходить. Англия еще раз с сомнением посмотрел на приглашение и, скривившись, сунул его в карман пиджака. Маленький моральный мазохист внутри радостно захлопал в ладоши, предвкушая крупную порцию свежего негатива. На празднике мужчина откровенно скучал и чувствовал себя чужим среди всей этой веселящейся толпы. На секунду даже стало стыдно за свое поведение: пора было уже понять и признать, что Америка — взрослый мальчик, и Артур, рано или поздно, все равно отпустил бы его от себя во взрослую жизнь. Но нет, ведь легче и проще ходить хмурой тучей, отпугивая от себя народ, и держаться за пачку бумажных платочков в кармане, так как к горлу уже подступала тошнота. Не хватало еще вывернуть желудок на кого-нибудь из гостей. Хотя, может, после такого Америка, наконец, перестал бы его приглашать? Тогда нужно будет скорее встать поближе к Франции и прекратить себя сдерживать. Англия ехидно усмехнулся собственной шутке в своей голове. Нужно же было хоть как-то поднимать себе настроение. Однако, настроение не хотело подниматься абсолютно. И нет, Артур не собирался ассоциировать его с тем непотребством, что сразу же пришло на ум. Неудивительно, что все чаще в его руках оказывался бокал с каким-нибудь алкогольным напитком, которые так любезно разносили на своих подносах снующие везде официанты. А что такого? Развлекался, как мог. Когда Керкленд дошел до стадии "Ноги еще стоят твердо, но мозг уже требует приключений на задницу", к нему подошел Джонс. — Хэй, привет, Артур! Ну, как, веселишься? — А то, — буркнул Британия. По нему прям было видно, как он веселится. — Слу-шай, — протянул Альфред. — Я хотел поблагодарить тебя за поддержку нового пакета санкций против России. Хоть я и знал, что это случится, все равно приятно. — А с чего это ты был так уверен? — приподнял бровь Англия. Его полупьяное эго шепнуло, что его сейчас тонко оскорбили. — Может, я бы отказался? Ты мне не указ. Захочу — и из Евросоюза выйду. И вы мне сделать ничего не сможете. Америка засмеялся. Неприлично громко, запрокинув голову и утирая выступившие слезы. Все уроки манер из детства пошли псу под хвост. Керкланд недовольно фыркнул. Вот же поганец. — Ох, Англия, ну и насмешил! Вы же все у меня под колпаком и не сможете сделать ничего без моего слова. Вы зависите от меня! И ты в том числе. Так что ты точно ничего не сделаешь из страха за свою британскую попку, — Америка без капли стеснения произносил все эти слова ошарашенному мужчине в лицо, улыбаясь "этой самой" своей улыбкой. Для полноты картины ему не хватало только огромной блестящей светящейся надписи "Winner" над головой. Эго уже не шептало, оно орало диким ором, что его поимели, и такое точно нельзя спускать с рук. За пару секунд в мозгу Керкленда, подогретом алкоголем, созрел план мести. Взгляд лихорадочно заметался по залу в поисках России. Почему именно его? Потому что это давно известный факт: хочешь насолить Америке — сделай что-нибудь в поддержку России. Ну, или просто будь ласков с Иваном. Вот только то, что собирался сделать Артур, выходило за рамки всякой поддержки. "Признайся, Керкленд, ты просто сам уже давно этого хочешь", — ехидно прошептало что-то из глубины души, как из глубокого колодца. "Сидите там смирно, я вас не звал!", — поморщился Англия. — Ничего не сделаю? — приторно-сладким тоном поинтересовался он у довольного Джонса и отправился претворять свой план в жизнь. Тот с интересом стал наблюдать, что же такого сможет отчебучить его бывший воспитатель. Уже на полпути к России, который мирно беседовал о чем-то с Францией, мозг начал подавать сигнал "Тебе будет крышка!", но ноги уже не могли остановиться. Да и отступать уже было некогда, позади остался Америка, ожидающий шоу. Эта мысль разозлила Артура. Поэтому уже через пару секунд он достиг цели, схватил ее за грудки, рывком притягивая к себе, и впился в губы поцелуем. Прям на глазах у всех. Артур, ты гений. Грохот упавшей на пол челюсти Джонса звучал в ушах райской музыкой. Рядом выдал очень нецензурную фразу на французском Франциск, что тоже оказалось весьма приятным бонусом. "Цель", офигевшая от происходящего, отвечать не торопилась. А после Иван и вовсе отстранил от себя вцепившегося в него пиявкой Артура, и взгляд его был более, чем странный. Брагинский схватил англичанина за шиворот и в срочном порядке потянул прочь из зала. Утаскиваемый, тем временем, успел показать неприличный жест Америке. Тот явно еще искал свою челюсть. Месть удалась на славу. Дальнейшее Англия помнил смутно и обрывками, словно кто-то подчистил память. Однако, утром они с Иваном оба проснулись в обнимку в гостиничном номере с характерной болью ниже поясницы и кучей следов по телу. Россия, улыбаясь, как кот, переевший сметаны, выдал весьма оригинальное утреннее приветствие: — Доброе утро. Повторим? Так и начался их странный роман. Они не давали друг другу обещаний, не клялись в любви, зато в постели вытворяли такое, что и вспомнить стыдно. Для остальных они так и остались не особо ладящими странами, хотя, Франция одно время очень настойчиво пытался выяснить у Артура, что же с ним случилось после того рокового поцелуя. Керкланд тогда пробурчал что-то не особо убедительное, но Бонфуа сделал вид, что поверил и отстал. Их встречи не строились по схеме "приветствие-секс-прощание", и это настораживало Англию, чувствующего подвох, будто он упускает из вида что-то очень важное. Например, Иван мог позволить себе остаться, образно говоря, "на завтрак". Они могли просто лежать рядом после близости и разговаривать о чем-то незначительном, чаще всего беззлобно подкалывая друг друга. Уж в этом они оба мастера. Или же отправиться на прогулку по Москве и Лондону, зайдя по пути перекусить в кафе. Артур и глазом моргнуть не успел, а их некоторые личные вещи уже перекочевали в дома друг друга, чтобы было удобнее. У России на кухне поселилась пачка листового английского чая, а у Англии — пакетик мятных леденцов, что так нравятся Ивану. В общем, они вели себя как обычная среднестатистическая пара. Это сбивало Англию с толку. С этим нужно было что-то делать.***
Англия выныривает из своих воспоминаний и с удивлением обнаруживает, что стрелка часов показывает уже полдесятого, а чай в чашке совсем холодный. Он морщится (пить эту теперь уже бурду нет никакого смысла) и со вздохом откидывается на спинку кресла. Определенно нужно что-то с этим делать. Старые чувства, с таким усердием запрятанные на дно души, осмелели и, получив подпитку, вылезли на поверхность. И Артур понимает, что молчать теперь нет смысла, нужно все рассказать Ивану, причем, прямо сейчас, пока есть настрой и желание. И будь, что будет. Пальцы набирают знакомый номер. Гудки длятся долго, даже чересчур. Наконец, Россия отвечает. — Артур? — спрашивает сонный голос. — Ты чего звонишь в такое время? Забыл про часовые пояса? — У нас с тобой всего час разницы, — хмыкает Англия. — Я сегодня дико устал, лег пора-а-а... — остаток фразы утопает в громком смачном зевке. — Иван, мы можем сейчас поговорить? Это важно. — Давай завтра встретимся и все обсудим? Все равно я хотел увидеться. Но Керкланд отступать не намерен. Он знает себя и знает, что за бессонную ночь вполне способен растерять все свое желание и передумать. Нет, нужно сейчас. И он решает действовать в лоб: — Я люблю тебя, — ну вот, как камень с души сняли. — Что? — тупо переспрашивает Россия, и Англия едва слышно рычит сквозь сжатые зубы. — Ты прекрасно слышал, не заставляй меня повторять это дважды. По ту сторону молчат. Молчат долго, и мужчине уже начинает казаться, что Иван просто-напросто уснул, но он упорно продолжает держать телефон около уха, вслушиваясь в тишину. И его ожидание оказывается не напрасным. — Это правда? — "оживает" Брагинский. В его голосе больше нет ни капли сонливости. Теперь в нем звучат интонации, которые Керкланд пока не может распознать. — Да, правда. — Вот как... Он отключился. Россия, мать его, просто взял и резко отключился. Англия бы расхохотался от нелепости ситуации, да вот только он на это пока не способен. Ну, вот и все, мистер Керкленд. Что бы он ни говорил про "как будет, так и будет", а внутри все равно неприятно. Возникает дикое желание напиться до зеленых человечков (в баре еще припрятан небольшой запас алкоголя на "черный день"), но мужчина и без этого частенько видит волшебных существ, а все его разы, когда он напивался, не приводили ни к чему хорошему. Как там Иван любит говорить? "В любой непонятной ситуации ложись спать"? Что же, самое время последовать этому совету. Сон, подлый предатель, как назло, отказывается приходить, поэтому Артуру приходится буквально насильно заставлять себя уснуть. Но поспать ему все равно удается недолго. Часа через три Англия подпрыгивает в кровати от того, что в окна и двери настойчиво стучат. Даже нет, не так. Их настойчиво выбивают. — Совсем одурели? — бормочет сонно Артур, обращаясь неизвестно к кому. — Который час? Часы незамедлительно показывают точные без пятнадцати четыре. Это уже наглость и хамство, господа! Стук никак не стихает. Керкленд шлепает босыми ногами по лестнице на первый этаж, чтобы поучить ранних непрошеных гостей английскому нецензурному. И пофиг на вежливость. А еще вызвать полицию, если что. Только когда мужчина открывает дверь, весь его пыл испаряется без следа. Ибо на пороге стоит Россия. Иван Брагинский собственной персоной стоит в четыре утра возле его двери, ежится от прохладного ветра и моросящего дождя. Зонт, как всегда, взять не додумался, растяпа. — Пустишь? — улыбается он своей мягкой улыбкой. Пресвятая королева Элизабет, какого?.. Артур молча делает шаг в сторону, пропуская в дом подрагивающего Ивана, а вместе с ним и запах дождя: мокрый асфальт, свежесть, прохлада. — Ты?.. — к Англии, наконец, возвращается способность говорить. Он наблюдает за тем, как Россия разувается. Похоже, разговор предстоит долгий. — Я думал, мы уже поставили все точки над "i". Русский, уже снявший ботинки, как ни в чем не бывало поднимает на него обманчиво наивный взгляд своих фиолетов. — Что ты имеешь ввиду? — Вы, мистер Брагинский, кажется, вполне четко дали мне понять в нашем недавнем телефонном разговоре, когда резко бросили трубку, что и слышать ничего не желаете о моих чувствах. Так какого дырявого чайника Вы сюда приперлись и потревожили мой, с таким трудом добытый, сон? — холодно произносит Британия, подчеркнуто перейдя на официальное вежливое "Вы". Иван сначала ошеломленно смотрит на него пару секунд и просто моргает, а потом прислоняется к стене и начинает тихо смеяться. — Артур, какой же ты дурак, — произносит он. — Да я же люблю тебя еще со времен империи, мне казалось, что ты в курсе. Но, похоже, кое-кто оказался прав, и о моих чувствах знали все, кроме тебя. В памяти Англии молнией проносятся давние слова Франциска: "Ты счастливчик. Ты обладаешь кое-чем очень важным, однако, не видишь дальше своего носа и не замечаешь свое счастье". Тогда Керкленд посмеялся над ним, посчитав его слова полным бредом. Чем это Артур таким обладает? А теперь ответ так и вертелся на языке. Похоже, Брагинский прав — Керкленд и правда дурак. — На самом деле, - продолжает свой монолог Россия. — Я думал с точностью до наоборот. Что это ты, наконец, решил ответить... ну, из жалости, что ли, — он старательно отводит взгляд. — Поэтому сразу сюда и рванул, как только услышал те твои слова. Теперь настает черед Англии смеяться. От дурного настроения, с которым он ложился спать, не остается и следа. Он подходит к Ивану вплотную, тянет ладони к его лицу, обхватывает щеки и притягивает к себе со всей высоты роста русского. — Кажется, мы оба — дураки, — усмехается Артур и прижимается своими губами к чужим. Они стоят в прихожей и целуются, и им это кажется сейчас таким правильным. Так и должно быть. В перерывах между прикосновениями губ Россия шепчет имя Англии, от чего у того по телу бегают мурашки. Артуру сложно это признавать, но Франция оказался прав. Он даже думает о возможной покупке заклятому другу бутылки хорошего вина. Иван смотрит ему в глаза, улыбается, тепло так, солнечно. Артур не может не ответить на эту улыбку. Сколько же времени они упустили. "Ну, ничего, успеем все наверстать", — возникает мысль у обоих. И ведь действительно успеют, даже не сомневайтесь. Иван, хитро щурясь, топает по лестнице в спальню Артура. В конце концов, почти пять утра, желание спать никуда не пропало. Керкленд даже не возмущается, в конце концов, Россия теперь тут не на правах гостя. Он идет следом и думает, что если бы не тот глупый спор с Америкой, ничего этого не было. Джонс, сам того не желая, помог им. "Спасибо, Альфред".