If there is any reality

Слэш
PG-13
Завершён
76
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
76 Нравится 7 Отзывы 17 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Я хорошо помню тот его взгляд. Я поймал его на себе, очнувшись в доме посреди пустыни, ни черта не соображающий, потерянный, с болью во всем теле и миллионом вопросов без ответа. Помню туманную серость наступавшего утра, мягкий свет, в котором предметы казались нереальными. Его силуэт напротив, делающийся всё четче по мере возвращения зрения, тень на его лице от спадающих на лоб тёмных прядей и едва заметную синеву под глазами. Помню, как мы смотрели друг на друга долго, очень долго, и я всё не мог избавиться от странного чувства — мне словно хотелось что-то сделать, и я никак не мог собраться с мыслями, чтобы решить, что именно. Казалось, любого движения будет слишком много, и потому не шевелились ни я, ни он, молча обмениваясь взглядами. Я мог провести так, казалось, целую вечность, не терзаясь воспоминаниями, не интересуясь будущим, забыв о времени, утопая в том спокойствии, что дарили мне его глаза, потускневшие после бессонной ночи. Это было так много — снова видеть друг друга, что сейчас мне кажется, сделай я тогда хоть что-то — и мы бы просто захлебнулись в чем-то огромном, ещё незнакомом и неизведанном, что по капле просачивалось в душу сквозь давшие трещину защитные барьеры, возведённые нами. О существовании чего я уже знал, не отдавая себе в том отчёта. Это также было невероятно много — снова заснуть спокойно, и в то утро мы всё-таки уснули, я — на старом диване, он — на стуле. В одной комнате.       Я не знаю, как всё выглядело со стороны. Догадывался ли кто-то об этом, ощутил ли нашу растерянность и неловкость, мнительность, доходящую местами до паранойи, осознавал ли с такой же убийственной ясностью, как безумно Кит боялся снова меня потерять, как у меня внутри всё холодело при мысли о том, что бы я чувствовал на его месте.       Мне казалось, я понимал его, и я действительно понимал — но не так, как теперь, и мне больше всего хотелось бы так и остаться в области теории, а не испытывать на практике это проклятое жжение в груди и слабость на границе нервного срыва, закусывая губы, ещё сохраняющие тепло его губ, прижимая к себе напряжённое тело и не веря в его реальность.       Я знаю, что это нормально — он поначалу тоже как будто не верил. Требовалось время, терпение и гораздо больше сил, чем кто-либо из нас мог предположить. Мы восполняли пробелы, как могли, стараясь не выпускать друг друга из виду, поддерживать, советоваться по мельчайшему поводу и осторожно касаться, когда это выглядело уместным, просто чтобы удостовериться в чём-то, что иглами тревоги впивалось в мозг, и чего никто не мог сформулировать. Ощущение тяжести и тепла руки другого на собственном плече казалось верхом защищённости, пока мы привыкали друг к другу заново.       Я помню наш долгий разговор, уже на алтеанском корабле, когда мы впервые затронули тему прошлого, и как на удивление тяжело давался смех над старыми шутками, и как царапали по сердцу воспоминания о вроде бы светлых моментах — я откровенно недоумевал, почему это вдруг оказалось так сложно, и черт знает отчего чувствовал себя виноватым перед Китом, хотя мы оба прекрасно понимали, что не было в том, что случилось, ничьей вины. Тогда нам казалось уже слишком мало просто быть рядом — затерянными во вселенской тьме, за миллионы световых лет от того, что когда-то было нами, и в течение всей ночи мы по крупицам собирали наше прошлое, чтобы почувствовать себя больше.       В космосе не бывает утренней серости. Было всё так же темно, когда сон начал одолевать нас, и мы боролись с ним, я — сидя, откинувшись на спинку дивана, Кит — положив голову мне на колени. Я перебирал его волосы, пропуская их между пальцами, и он доверчиво поддавался прикосновениям, но то чувство всепоглощающего спокойствия, что я испытал в хижине, так и не вернулось. Возможно, тогда я ещё не осознавал в полной мере, что, вернув эту часть прежнего меня, вселенная не давала мне никаких гарантий, что не отнимет её вновь. И я в свою очередь не мог ничего гарантировать Киту. Наверное, одно и то же снедало нас в темноте того неопределенного времени суток, потому что в какой-то момент, столкнувшись руками, мы не стали их разъединять. Не помню, как это вышло.       Чаще всего, когда пытаешься восстановить в памяти цепочку событий, приведшую к чему-то подобному, это оказывается невозможным. Оно происходит — и всё. Без предупреждения, без ожиданий, без раздумий, просто и естественно. Когда мгновенье назад Кит вошёл в комнату, у меня и в мыслях не было целовать его. Но я сделал это. Никогда и не думал, что окажется настолько просто коснуться его губ своими. Не подозревал, как легко признаться себе в любви к кому-то.       Тяжело другое.       Тяжело осознавать, что в какой-нибудь из миллионов существующих параллельных реальностей я сейчас не держу его в объятиях.       Тяжело думать о том, каково было ему, когда он потерял меня во второй раз. В этой реальности.       Есть во всём этом какая-то чудовищная несправедливость. Жизнь слишком много раз давала нам под дых, и сейчас я всё ещё не в состоянии сделать полноценный вдох, хотя удар в данном случае и не попал в цель. Я не могу ни о чём думать: Лотор, не Лотор… какая сейчас разница. Осознание мотивов поступков всяких там галра — это вопрос второстепенной важности. До того, почему он вдруг переметнулся на нашу сторону, мне дела ещё меньше, чем до… не знаю, до чего мне сейчас вообще есть дело. Конечно, это в порядке вещей, так держать, да. Давай, лидер, продолжай в том же духе, и не заметишь, как вновь слетишь со своей позиции… Но слишком очевидно, что никакие доводы не помогают, и недавний эпизод с участием Лотора при всей своей масштабности и значимости сужается в моем восприятии до промежутка в десяток тиков, в который вместился шум в передатчике, остановка сердца, понявшего всё прежде, чем успел воспринять мозг, вид стремительно несущегося на таран корабля и воображаемая раскадровка, опережающая события. И я вновь не могу дышать от ужаса, и несостоявшийся самоубийца сейчас тоже задохнётся от того, с какой силой сдавливает его ребра мой кибер-протез.       Мне хочется кричать что-то вроде: какого чёрта, о чём ты думал, Кит, как ты мог, ты совсем спятил, чего бы ты добился, что было бы с командой, а со мной — и далее тому подобное, нескончаемый поток шаблонных, горячих слов и риторических вопросов, и я чувствую комок в горле, и почти наяву слышу, как срывался бы голос. Но я молчу. Всё бессмысленно — я поступил бы так же. Любой бы из нас так поступил. Кит мог бы пожертвовать собой, он почти это сделал, но есть нечто хуже, отчего кричать хочется ещё больше — я бы дал ему умереть. Я бы ничего не смог сделать. Я бы просто смотрел.       И в какой-то из бесчисленных параллельных реальностей…       Кажется, он зовёт меня по имени уже минуту — я слышу, а может, догадываюсь. В глазах печёт, и я просто не могу заставить себя посмотреть на него, хотя очень хочу. Я хорошо помню тот его взгляд — будет ли мой точно таким же, если я всё-таки заставлю себя? Взгляд, словно говорящий: ты чертовски напугал меня, пожалуйста, скажи, что это правда, и ты действительно здесь — потому что вслух это звучит слишком странно, потому что произносить это слишком больно, и лучше промолчать, поберечь свои и чужие нервы. Да и никакими словами не передать то, что происходит у меня внутри, как снова бьёт по больному запоздалое чувство вины за то, что вновь обретенное "мы" дало такую трещину, что было страшно смотреть. За то, что, вернувшись в команду, я так и не вернулся к нему, и даже за то, что при встрече обнял Мэтта крепче, чем его — на прощание. И в какой-то из бесконечных альтернативных реальностей у меня, вероятно, уже не было ни единого шанса исправить это.       Я чувствую, как он пытается высвободиться, и пересиливаю себя, разжав руки — а ведь казалось, я никогда не смогу его отпустить. Но он не отстраняется, как я ожидал, только поднимает голову и молча смотрит на меня снизу вверх — никогда ещё разница в росте не была так очевидна — и его взгляд такой отчаянный и потерянный, что сердце болезненно сводит — всё повторяется вновь, словно это проклятье. Сколько ещё раз мы должны пройти через подобное, прежде чем всё закончится? Молчание затягивается, и я знаю, что в этот раз всё не может остаться так, и он тоже не выдерживает, подаётся вперёд, закрывая глаза. Я обхватываю ладонями его лицо и целую как сумасшедший, зажмурившись, сильно сминая его губы, между тем как он придушенно стонет и прижимается ближе, но тут же запускает руку в мои волосы и, слегка сжимая, тянет назад, сдерживая напор. Когда я останавливаюсь, он тяжело, рвано вдыхает и касается сам. Его губы влажно и мягко скользят по моим, неподвижным, захватывают нижнюю и слегка оттягивают, и тягучая медлительность движений даёт мне время остыть и ответить по-человечески, зализывая случайные укусы, извиняясь за свою несдержанность. Кит слегка прижимает мою губу зубами, словно говоря — ничего страшного, и вот я вновь готов сорваться и целую с прежним жаром мимо губ, в подбородок, слышу судорожный вздох и целую уже намеренно туда же. Мышцы чужого пресса под моими ладонями неровно, быстро сокращаются, тонкие пальцы с силой вцепляются мне в плечи, ногти впиваются в кожу. Дальше всё выходит из-под контроля — я подхватываю его, оторвав от пола, и меняю нас местами, развернувшись и усаживая его на стол (на кровать не могу, даже в данный момент это пока что слишком), попутно замечая, что он больше не в боевой одежде галра, а в своей старой чёрной футболке.       Словно это самый обычный день. Словно он и не уходил.       Мы целуемся до изнеможения, то терзая губы друг друга, то медленно лаская, не останавливаясь ни на секунду, чтобы забыть о тревоге, чтобы успокоить все саднящие раны, никогда не затягивающиеся, чтобы доказать себе, что это бесконечно умирающее и возрождающееся «мы» всё ещё существует, что сейчас оно сильнее, чем когда бы то ни было. Прямо сейчас, здесь, со мной — он жив, и я больше не хочу думать о том, что с огромной долей вероятности всё-таки произошло, пожалуй, в большинстве реальностей. Кит забирает все мои мысли, обвивая руками мою шею, покрывая её жалящими, жадными поцелуями, прижимаясь так близко, что я чувствую, как его бьёт мелкая дрожь. Я успокаивающе глажу его по волосам и по спине, обнимаю крепче и замираю, млея от того, как его губы неожиданно мягко и расслабленно касаются моей скулы. Этот жест переполнен благодарностью и нежностью — несмотря на то, как легко он распаляется, Кит делает всё гораздо нежнее меня, и это удивительно. Мне достаточно слегка повернуть голову, чтобы его губы вновь нашли мои, и мы погружаемся в то огромное и неизведанное, что, наконец, прорвалось, и в чём больше не страшно захлебнуться.       В космосе не бывает утренней серости, не бывает ни сумерек, ни закатов, и кто его разберёт, как течёт здесь время, неизменно работающее против нас. Мы оба слишком хорошо знаем, что неизбежно настанет тот момент, когда Киту придётся уйти, что у меня нет другого выбора, кроме как отпустить его. Потому что то, за что мы боремся, неизмеримо больше нас самих, и пока на наших плечах лежит ответственность за всё возможное и невозможное, наши жизни принадлежат не нам. У нас всё ещё нет никаких гарантий. Но пока длятся эти мгновения наедине, что нам с боем удалось вырвать у вселенной, пока наши губы неустанно ищут тепла друг друга, а руки, изучая, запоминают тела, я изо всех сил стараюсь гнать мысли об этом прочь. Если есть среди миллиона существующих параллельных реальностей та, в которой мы однажды снова заснём вместе, и проснёмся там, где тьма поутру неизбежно рассеивается, и больше не надо будет уходить или отпускать, отучаться или привыкать заново — значит, не остается ничего другого, кроме как проверить эту вероятность.       И я готов пройти все круги ада — лишь бы этой реальностью оказалась наша.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.