Никто из них уже не нужен

Тимощук больше не смотрит на Юру, Толя Юре больше не нужен. Тимощук делает какие-то вещи, тренирует и, наверное, даже в самом деле не оборачивается в сторону вратарей. Толя всегда твердил, что Юра сильный, ну, а Юра это доказал, оставив Тимощука где-то позади. Тимо в открытую пялится на Юру, бежащего за мячом, тот кажется расслабленным и легко выполняет всю поставленную тренером работу. Жаль только, что это не работа Тимо. Работа Тимощука — следить за полевыми, за каждым их упражнением, считать, отмечать и записывать в свою синюю папку каждый недотянутый носок и недобеганное упражнение. Желательно при этом самому быть среди тренирующихся. Тимощуку это обычно нравится. Сегодняшний день в «обычно» не укладывается. Толя то и дело бросает взгляды на тройку вратарей, среди которых нет никого родного. Пора бы уже запомнить. Тимощук совершенно не отвлекается на вратарскую братию, о нет. Вплоть до момента, пока мяч, пущенный в Лодыгина, не попадает тому в живот, и вратарь по инерции падает, задевая по касательной левую штангу. Тимощук останавливается и напряженно смотрит прямо на Лодыгина. Тот поднимается, не без помощи Кержакова и Лунева. Думать о том, что он что-то делает не так нет времени, Толя видит, как Юра держится рукой за собственный лоб и морщится. Толя не видит, что там еще. Он идет (нет, бежит) к Юре, хватает того за локоть и ведет к кромке поля, к аптечкам. Только сейчас Лодыгин отнимает руку ото лба, и Толя видит кровь. Он про себя чертыхается, но ума хватает промолчать. Быстро находит антисептик и вату, обрабатывает рану. Обычная царапина, небольшая, и Лодыгину, наверное, больше обидно, чем больно. А вот Тимощуку страшно. Он находит в аптечке и пластырь. Кровь все еще сочится, но оно и не мудрено. Тимощук зубами отрывает упаковку от пластыря и быстрыми движениями освобождает его от защитной пленки, а затем медленно и аккуратно лепит на небольшую ранку, разглаживает пластырь большими пальцами, чуть задевая теплую кожу лба Юры. Лодыгин все молчит, а Тимощук видит только проступившее на внешней стороне пластыря пятнышко крови. Толя вздыхает, большие пальцы оказываются где-то на висках, руки, будто неконтролируемые телом, поддерживают голову Юры. Глаза в глаза. У Лодыгина в глазах смятение и остатки недавней боли. Это пройдет совсем скоро. Не так как у Толи, но это и неважно. Тимощук чуть улыбается этим глазам и подается вперед, закрепляя проделанную работу, невесомо целует «боевое ранение». Думать, что он что-то делает не так, нет времени. Вот только осознание затмевает беспокойство: он совершенно точно делает все не так. Толя отстраняется от Юры прежде, чем он что-то понимает, по крайней мере, Тимо на это надеется. -Будь аккуратнее, Лодыга. *** Лодыгин больше не смотрит на Толю. Юра Тиме больше не нужен. У него и самого полно занятий: вот Лодыгин помогает Луневу, вот он сам отбивает мячи, а вот тренировка перерастает в соревнование, что при нынешних условиях бывает редко, и Лодыгин азартно ловит мяч. Тренер лупит, кажется, изо всех сил, и Лодыгин мяч отбивает, только вот, совершенно забыв о линии ворот, задевает штангу. Лоб обжигает болью, он морщится и падает на землю. Хорошо или нет, конкуренция конкуренцией, но в помощи товарищу никто не откажет, потому Юра быстро поднят на ноги Кержаковым и Луневым. По лбу стекает струйка крови, Юра хочет ее вытереть, но не успевает. Перед ним оказывается Тимощук, и у Лодыгина перехватывает дыхание. Он тупо пялится на это светлое обеспокоенное лицо, на впалые глаза, на россыпи морщинок, которых, кажется, за последнее время стало еще больше, и не может отвести взгляд. Когда Тимощук успел так постареть? А взгляд все тот же: обеспокоенный, уставший, до безумия нежный. Боль во лбу отходит на второй план, сменяясь абсолютно нелогичным, куда более изматывающим чувством вины. Он покорно идет за Тимощуком, видимо, за кромку футбольного поля и также покорно усаживается на стул. Тимощук опускается рядом на колени. Он все молчит. Берет аптечку, перекись, а в следующую секунду Лодыгин морщится от жжения. Или не от жжения. Руки Тимо холодные и влажные — неудивительно при таком дожде, но Юре вдруг становится тепло и уютно, потому что руки родные, потому что он… соскучился? Через несколько секунд жжение вовсе исчезает, а на лбу оказывается пластырь. Тимощук аккуратно расправляет его и кладет ладони на скулы Юры. Тот почти не дышит, когда на лбу отпечатывается след губ. Смотрит на Тимощука как на призрака и никак не может вместить произошедшее в голове. Юре, кажется, снова больно. Но Тимо больнее, наверное, он сам не понимает, что только что сделал. Снова его эти «отеческие» чувства? Только Юра давно не ребенок. -Будь аккуратнее, Лодыга, — тихое, но уверенное возвращает Юру к реальности. Тимощук поднимается и уходит, оставляя Лодыгина приходить в себя в одиночестве. Лодыгин хочет остановить Тимощука, почти поднимает руку, но в итоге смотрит на, кажется, замершую команду и качает головой. Все в прошлом. *** «Зенит» и в самом деле замирает в ожидании, глядя на то, как некогда неразлучные друзья молчат, пытаясь убежать друг от друга. Делают что-то, Тимощук лепит пластырь и… целует Юру в лоб. Это видят почти все, но никто не смеется: кто-то стыдливо отводит глаза, кто-то смотрит с сожалением, но каждый понимает, что эти двое больше не друзья.