Close relations

В отличие от лучшей подруги, которая порою не брезговала приложиться к бокалу горячительного напитка («для вдохновения»), Дарья никогда не имела тяги к алкоголю. Она не знала своей реакции на него, а, следовательно, даже немного побаивалась; не то, чтобы Дарья была пай-девочкой, нет, просто ей не хотелось пробовать эту гадость, и все. И что в спиртном такого прекрасного? Живительная чашка кофе куда вкуснее для нее, чем та же банка пива или бокал вина, хотя она столь же вредна для здоровья. Но сегодня все было как-то по-другому. Дарья и понятия не имела, зачем пришла сюда, на очередную тусу Бритни, куда был — неожиданно — приглашен весь ее класс. В честь чего была вечеринка, Дарья могла только гадать, но поесть на халяву и понаблюдать за бестолковыми ссорами Кевина и его подружки она была не против. В конце концов, сегодня на ТВ была профилактика и ее священный «Больной, безумный мир» был отменен, а удрученная очередными семейными проблемами душа требовала хлеба и зрелищ. Впрочем, ближе к середине ее невероятного веселья, Дарья ощутила легкое головокружение и помутнение рассудка. В глазах начало плыть, слух притупился, все голоса и звуки отдавались в голове слабым эхом, словно отражаясь от одной стенки черепной коробки, врезаясь в другую и прокручиваясь снова и снова. И все бы ничего, но Дарья заметила, что еле стоит на ногах. Когда та, икнув, чуть не приземлилась прямо на пятую точку, Джейн молниеносно среагировала, подхватив подружку за плечи и посадив поближе к свежему воздуху, который источало приоткрытое окно.  — Упс. Кажется, я забыла сообщить нечто важное, — тихо проговорила Джейн, неловко улыбаясь.  — Что со мной? — тихо спросила Дарья, осознавая, что язык ее почти не слушался. — Мое тело пытается захватить дух ядерного коммунизма? Джейн лишь нервно хохотнула, похлопав подругу по плечу:  — Боюсь, твои мечты не оправдаются. Скорее всего, ты безбожно пьяна. Дарья лишь вскинула бровь. Она? Пьяна? Да быть такого не могло. Она внимательно рассматривала все напитки, к которым прикасалась, и готова была поклясться, что не учуяла там и грамма спирта. Хотя тот пунш, который ей понравился, имел весьма специфичный и приятный вкус…  — Не знаю, как так получилось, — прочистив горло, заговорила Джейн. — Но, похоже, кто-то постарался улучшить наш «праздник» и добавил в каждый напиток по несколько процентов крепительного…  — Лучше бы это были ядерные коммунисты, — равнодушно протянула Дарья. На душе было тоскливо, хотелось домой, в свою постель. Хотелось уткнуться в плечо к кому-нибудь очень теплому, например, плюшевому медведю. С подогревом.  — Трент… — простонала Дарья, уже укутываясь сном. Она неосознанно думала о том самом чертовом парне, рядом с которым чувствовала себя крайне неловко. О боже, он все еще ей нравился. Джейн, осознав, что не в силах справиться с этим маленьким стихийным бедствием в одиночку, решила воспользоваться великолепным, но, вероятно, неосознанным советом подруги. На страх и риск она оставила ее на диванчике, заранее позаботившись о том, чтобы Тошнотик до нее не добрался, и побежала к ближайшему свободному телефону.  — Алло, Трент. Ты мне нужен. Здесь. И сейчас, — бескомпромиссно начала Джейн, как только услышала вялый и явно нетрезвый голос своего братца. Тот промычал в трубку. Джейн сквозь километры могла почувствовать, насколько крепкий и непосильный мыслительный процесс одолевал Трента.  — Боюсь, я не смогу. У меня скоро репетиция.  — Уже десять часов ночи. Твоя репетиция уже закончилась, и, судя по твоему голосу, очень весело, — Джейн закатила глаза. Ее порою раздражала кошмарная способность брата теряться во времени и пространстве. — Заводи свой драндулет и причаливай. Дарье нужна твоя помощь. Джейн умела надавить на Трента. Она знала, что Дарья стала для него почти столь же дорога, сколь она была дорога для самой Джейн. Она не знала, способен ли он ответить на чувства ее подружки взаимностью, но их явно что-то связывало. Какие-то особенные отношения, которым Джейн иногда даже завидовала. Уже через десять минут разваливающийся «Плимут Сателлит» покорно ждал около входа в резиденцию Тейлоров, потряхиваясь от заведенного двигателя. Джейн, увидев эту картину, решила для себя, что оставит их наедине: а что, если у Дарьи развяжется язык, и та, наконец, выскажется о своих чувствах? Тогда они смогут поговорить по душам и покончить с той неловкостью, которая возникала между ними в редкие моменты. Буквально на себе дотащив подругу до машины, она поймала на себе крайне удивленный взгляд Трента.  — Да, она пьяна, — Джейн закатила глаза. — И не спрашивай, как так получилось. Скажу только, что Дарья этого не хотела. Дарья, которая все еще была в состоянии думать и рассуждать, что-то бормотала. Ей не хотелось оставаться сейчас с Трентом. Она чувствовала как жар приливает к ее щекам и груди. Но она была не в том состоянии, чтобы вырваться из объятий Джейн и убежать обратно в дом.  — А ты? — вдруг спросил Трент, когда Дарья была аккуратно усажена в машину. Дарья надеялась, что подруга поедет с ними, но видела, как в ее голубых глазах плясали огоньки. Подмигнув, та лишь показала язык:  — Я останусь тут. Хочу продолжить наблюдать за этим цирком уродов. Дарья, я обязательно расскажу тебе в школе, чем все закончилось.  — Но Джейн… — Дарья даже протянула руку, чтобы попробовать остановить подругу, но та задорно помахала рукой и направилась обратно в дом Тейлоров, ступая ботинками прямо по лужайке. Последнее, что смогла различить Дарья — как Джейн весело убегала от разъяренного охранника. Она решила, что, возможно, все не так уж и плохо. Машина тронулась и поехала по едва ли ровным дорогам Лондейла. Потупив взгляд, Дарья вдруг повернулась к Тренту. Воздух собрался в один большой комок и застрял у нее в глотке. Трент был без футболки, в одной толстовке на голый торс. И если бы Дарья была трезва, она бы просто отвернулась, не придав этой картине абсолютно никакого значения, но она, как уже сказала Джейн, была безбожно пьяна. На лбу появилась легкая испарина. Дарья украдкой разглядывала все, что было не скрыто от ее взгляда расстегнутым худи на молнии. Она буквально молилась на то, чтобы очки не запотели от излишнего жара ее тела. Она скользила взглядом по каждой впадинке, облизала взглядом торчащие ребра, почти плоский живот, грудь, лишь слегка покрытую тонкими темными волосками. Дарья чувствовала, как в ней медленно просыпались долгое время спящие гормоны. В конце концов, ей уже почти 17 лет, но она никогда не хотела близости с парнями, ощущая к самому факту сближения с противоположным полом некоторое отвращение. Вплоть до сегодняшнего дня. Сейчас же она была готова продать душу дьяволу, чтобы все происходящее оказалось ее сладким сном, потому что она хотела быть ближе к этому проклятому парню. И, все еще осознавая реальность происходящего, она не могла себе позволить продолжить ход своих пьяных мыслей. Трент вел не самым законным путем, иногда совершенно случайно пересекая сплошную по нескольку раз и надеясь, что никто этого не заметил. В глазах немного плыло, сосредоточиться получалось отвратительно. Чтобы не потерять остатки своей бодрости и не заснуть в пьяном угаре прямо за рулем, Трент начал прислушиваться к музыке, которая достаточно тихо играла в салоне. Он потянулся к магнитоле, чтобы сделать звук громче, и краем глаза заметил, как Дарья на него откровенно пялится. Это не польстило ему, не смутило, но удивило. Добившись цели, Трент произнес абсолютно ровным успокаивающим голосом:  — Что?  — Что? — Дарья прокашлялась, отведя взгляд. Про себя она отметила, что его голос чертовски сексуален, и она была не против, если бы он прошептал ей что-нибудь на ухо. Дарья тут же потянула себя за прядь волос, чтобы хотя бы боль отрезвила поток ее мыслей.  — Ты слишком пристально на меня смотрела. Со мной что-то не так? Дарья предпочла воздержаться от ответа. Смутившись долгого напряженного молчания, Трент, наконец, взглянул на себя:  — Вот дерьмо.  — Вот и я о том же, — прошептала Дарья. Трент подумал о том, в насколько неловкой ситуации он сейчас находится: будучи практически обнаженным сверху, он, будучи под спиртным, сидел в одной машине наедине со столь же нетрезвой девчонкой. В штанах стало теснее, но, стиснув зубы, Трент сдержал свои порывы. Он начал размышлять о том, куда они едут. Везти ее в дом Моргендорфферов было очень опасно: вряд ли Дарья будет ему благодарна за то, что он привез ее прямо на плаху, под топор разгневанной Хелен. Но везти к себе…  — Я отвезу тебя в наш дом. Хелен тебя повесит, если увидит в подобном состоянии, — Трент услышал в своем голосе нотки беспокойства и слегка покраснел. Дарья кивнула. Черт. Черт-черт-черт. Она понимала, что эта ночь будет для нее роковой. Наконец, «Трентмобиль» остановился около светлого дома, который скрывался в тени сумерек. Весь этот мрак, вся эта атмосфера, ее разыгравшиеся гормоны и неожиданно привлекательное худощавое тело Трента ломали Дарью. Она понимала, что мечется, подобно рыбке в аквариуме. Ей внезапно перестало хватать воздуха, и она, будто та же рыбка, стала хватать ртом воздух. Трент забеспокоился не на шутку. Он подхватил Дарью и взволнованно начал приводить ее в себя. Он плохо представлял, что именно нужно делать, но что-то ему подсказывало, что он все делает правильно. Вплоть до того момента, когда ее теплые обкусанные губы неуверенно коснулись его губ. Конечно же, он отстранился. Ноющее ощущение в штанах еще не отошло, а эта девчонка была слишком дорога ему. Он и сам не знал, что она для него значит, но он хотел хранить ее, как сокровище, доступное только ему. Ее чувства, ее голос, ее переживания… Трент чувствовал себя невообразимо ревнивым по отношению к ним. Но любовь ли это? Может, он просто дорожит ею, как другом? Как только они переступили порог, Дарья сбросила с себя последние оковы приличий. С нее хватит. Ей нужно было успокоиться, ей нужно было забыться, ей нужно было избавиться от ярких воспоминаний о прекрасном торсе Трента, который нравился ее опьяненному рассудку. Она прильнула к нему, крепко обняв.  — Дарья, — его голос не дрогнул. — Дарья, отпусти. Я покажу тебе комнату, в которой ты будешь спать. Но Дарья его не слушала. Она встала на цыпочки и, притянув Трента за шею, уверенно впилась в его губы. Нет, она не умела целоваться, всего лишь приминая его губы своими и неумело облизывая их языком. Но так она из последних сил отчаянно выражала свои чувства. Свои мысли, свою симпатию. Одной рукой она робко коснулась его тела и провела по нему: от живота до груди. Ей понравилось это ощущение теплой мягкой кожи под ее ладонью.  — Черт, Дарья, — оторвавшись, Трент пытался сдержать себя. Ее неумелые поцелуи позабавили бы его, если бы это была не Дарья. Но любой поцелуй от этой девчонки оставил бы неизгладимый след в его сердце, разворошив те чувства, которые он пытался заталкивать глубоко внутрь себя. Он прикладывал все усилия, но с каждым моментом ему все больше хотелось сдаться. — Пожалуйста… прекрати.  — Нет, — прошептала Дарья. И тогда Трент понял, что все замки сорваны. В один момент его будто подменили, оставив вместо заботливого старшего брата похотливого молодого парня, которого ничего не заботит. Он буквально вжал девчонку в стену, агрессивно целуя ее, сминая и кусая ее губы, проталкивая язык в ее рот. Он был пьян. Пьян почти до чертиков. И нет, у него сегодня никого не было. Как раз в тот момент, когда он собирался пойти скрестись в двери Моник, позвонила его проклятая сестра, попросив приехать и забрать её, Дарью. Ту самую Дарью, в отношениях с которой он сам еще ничего не ведал. Он целовал ее безумно, кусая мягкую кожу, не заботясь о ее целостности, оставляя на нежной бархатной поверхности синяки и укусы. Он надеялся, что напугает ее, что она вырвется и убежит, не выдержав его зверских инстинктов. Но она лишь томно простонала, вцепившись пальцами в сползающую с него толстовку. Она находила приятными его поцелуи, ей хотелось сплести их языки, поцарапать его плечи, покусать его всего, но она немного боялась, всего лишь охотно отвечая на его бурные поцелуи, и пыталась сдернуть с него толстовку ослабшими дрожащими руками. К черту толстовку. К черту мораль. К черту весь долбанный мир. Трент подхватил Дарью на руки и понес на второй этаж, не переставая ласкать ее столь приятную на вкус кожу губами. От нее пахло легким алкоголем, пуншем, потом и гелем для душа. Все эти запахи, смешиваясь воедино, выдавали новый запах. Её запах. И Трент растворялся в нем. О боже, он хотел ее. Хотел каждой клеточкой своего тела, и джинсы, которые болезненно сковывали его при каждом движении, тому подтверждение. Дарье нравилась его напористость, его пылкая натура. Именно этого она ожидала от взрослого рокера в подпитии. Именно этого хотело ее тело. Именно это она представляла в голове, когда видела его почти-голый-торс. Чтобы не жалеть о содеянном в процессе и насладиться на полную мощность, Дарья решила представлять, что все происходящее — ее похабный сон, хотя раньше такие сны никогда ей не снились. Он почти бросил ее на кровать, сорвав с нее зеленую куртку и отшвырнув в сторону, раздвигая коленом ее ноги. Дарья очень, очень смущена. Она прокручивала в мыслях всего два слова, снова и снова. «Это сон». Она таяла под его ласками, она была похожа на пластилин, из которого Тренту позволялось лепить то, что ему нравится. Его губы, целующие ее, его волосы, за которые ей разрешено цепляться, его глаза, опьяненные не только алкоголем, но и плотной, почти непроницаемой пеленой возбуждения. В глубине души Дарья наслаждалась мыслью о том, что это она с ним такое сотворила. Колено меж ее ног накаляло атмосферу, и она почти бесстыдно терлась о него, ощущая, как плотные джинсы трутся о хлопковую гладь влажного нижнего белья. Лиф уже давно был отброшен в сторону, а руки парня бесцеремонно гладили ее оголенную грудь. Да, она была небольшой, и Дарья ясно осознавала, что Трент видел грудь и больше, и красивее, но ей не было стыдно. О каком стыде может быть речь, если она сама затащила его сюда? Чертов алкоголь. Дарья и проклинала, и благословляла его. Она трогала руками его всего: шею, плечи, ключицы, жесткие черные волосы, касалась губами его скул, проводила языком по его уху и тоже срывала его стоны, упиваясь собственной победой. Она сама начинала инициировать поцелуи, проводя языком по его верхнему небу и сплетаясь с его языком. Трент бормотал что-то невнятное, но по его довольной интонации Дарья понимала, что все делает правильно. Он был похож на кота, которому вручили большой стакан свежей сметаны. Ему одному. Дарья ощутила смятение и растерянность Трента, когда тот провел ладонью по ее оголенному бедру, крайне медленно забираясь под черную плиссированную юбку.  — Ты… Точно уверена? Дарья была готова взорваться прямо сейчас. Боже, ее мечта сбылась: он шепчет ей на ухо. И тем не менее, его вопрос вернул ее в реальность. Она вдруг прекратила ощущать происходящее своим сном. В конце концов, свой первый раз Дарья Моргендорффер представляла не так… Если она вообще его представляла. На губах Дарьи заиграла усмешка. Сейчас ею правили чувства. Внизу живота тянуло и припекало, хотелось большего. Втянув носом воздух, Дарья широко распахнула глаза: боже мой, от Трента пахло слишком хорошо. Аромат мужского одеколона смешивался с гелем после бритья, дешевым алкоголем и сигаретами. Вся эта буйная смесь заставила Дарью покрыться мурашками.  — Да… Трент. Я… Продолжай, — на выдохе произнесла она, уткнувшись в его плечо. Она уже представляла, насколько больно и противно пройдут ее следующие минуты жизни. Она не смотрела, прикрыв глаза, лишь слушала и ощущала: вот звук упавших с бедер джинсов, вот его шершавая ладонь скользит по ее бедру, подхватывая резинку трусиков и освобождая ее от них. «Черт», — проносится в голове Дарьи. Она не могла отрицать очевидного: она была напугана. Напугана не тем, что будет больно, а необратимыми последствиями, которые могут ждать ее после этой ночи. Трент не церемонился: резко вошел в нее, без лишних вопросов, без лишней озабоченности ее состоянием. Это было в его стиле, он почти никогда не парился о чувствах партнерши в процессе соития. И Дарья была этим максимально довольна. Ей не нужна опека или жалость, тем более, сейчас, когда она просто хочет получить разрядку. Все, что Трент мог ей дать, он уже дает. И все эти мелкие детали похожи на маленькие зеленые галочки, одна за одной подтверждающие их невероятно крепкую ментальную связь, их взаимопонимание. Хотя очень глупо размышлять о каком-либо взаимопонимании, оказавшись в подобном положении. Дарья почувствовала жар, почувствовала невыносимую боль, которая лишь усилялась с каждым толчком Трента, но послушно терпела. Эта боль была похожа на ожоги, на удар под дых, на потерю сознания. Было очень тяжело дышать, в один момент Дарья подумала, что упадет в обморок. Но она не позволяла себе жаловаться или просить Трента приостановиться. В конце концов, все это происходит по ее чертовой прихоти, и она сама хотела, чтобы он поступал так, как ему привычнее. Дарья была удивлена, когда на смену «ужасной боли» пришла «приятная боль». Дышать стало заметно легче, ощущения трения стали для нее хороши, невероятно хороши, заставляя остатки опьяненного разума сконцентрироваться на том, что происходит там, внизу. Она прекратила жмуриться, но все еще не размыкала глаз, чуть расслабив впившиеся в плечи пальцы. Дарья почти расслабилась, отпустив изначально болезненные ощущения. Она чувствовала наполненность. Ей было странно; впервые в жизни она, обладательница писательского таланта, не находила слов, чтобы описать свои впечатления. Ее мысли прервал особенно глубокий толчок, заставивший Дарью пошло простонать, укусив плечо Трента и толкнувшись навстречу. Она не сразу поняла, что произошло. Глаза резко распахнулись, а рот приоткрылся. Ее словно накрыло волной цунами. «Это сон. Это блядский сон». Она прижалась к нему, со стыдом осознавая, что с ее нижней губы стекает слюна. Черт, насколько же она сейчас жалко выглядит? Но Дарья понимала: ни его, ни ее не должно это сейчас заботить. Она ощущала, как темп резко начал ускоряться, а ее эмоции стали неконтролируемы. Эти чертовы волны начали крыть ее одна за одной. В глазах помутнело. Она с трудом сдерживала стоны и, в конце концов, услышала, как Трент, пытаясь контролировать неровное тяжелое дыхание, прошептал ей: «Не сдерживайся, тебе нечего стыдиться». И она прекратила сдерживаться, получив определенное удовольствие от его сбивчивого дыхания и столь сексуального шепота. Она старалась не слушать свои стоны, вслушиваясь больше в дыхание Трента и в другие неприличные звуки, которые переполняли комнату. Боже, она так надеялась, что их больше никто не услышит… Дарья ощутила пик. Это было как тонкие вибрации от игрушечного шокера. Она чувствовала, как часто начали сокращаться мышцы и как ее тело дрожало, будто в агонии, но в чертовски приятной. Дарья поняла, что это состояние — и есть то, что обычные смертные называют оргазмом. В конце концов, ее юное тело было слишком легко довести до своего предела, а посему ее маленькое приключение закончилось всего спустя минут десять после начала. И лишь в этот момент, момент разрядки, которую она так ждала, в голове Дарьи пронеслась мысль про контрацептивы.  — Вот дерьмо, — выдохнула Дарья, все еще ощущая, как Трент делает внутри нее последние толчки. За пару секунд до пика он успевает оборвать их «контакт» и кончить на чертов ковер. Он знал, что Дарья будет напугана отсутствием презервативов, но полагал, что это случится чуть раньше, чем в самом конце. Похоже, эта девчонка была действительно пьяна и очень увлечена им, что невероятно льстило Тренту. Но уж слишком часто он проделывал этот трюк ранее, чтобы сейчас налажать с человеком, который был к нему близок не только физически, но и ментально.

***

Они лежали на полу. Почему? Дарья не знала. Жесткие ворсинки старого ковра немного больно покалывали кожу, но не больнее, чем почти пять синяков, оставленных Трентом на ее теле. Она беспомощно жалась к нему, укутываясь в плед, накрывавший обоих. Хмель почти отпустил ее воспаленный рассудок, и Дарья, наконец, поняла, в какой гадкой ситуации она оказалась. «Цыц. Только не плакать», — приказала она себе и прикрыла глаза. По щеке все же проползла одна предательница-слеза. И, как назло, она не укрылась от Трента. Тот мягко провел рукой по ее волосам. Он очень чутко чувствовал перемену ее настроений, зная, когда именно какой жест от него требуется. И Дарье было немыслимо приятно осознавать, что есть на свете человек, понимающий ее гораздо лучше, чем она сама.  — Прости, — голос Трента дрожал и звучал очень непривычно. — Я должен был… Должен был прекратить это дерьмо с самого начала. Но ты…  — Да, я сама виновата, — раздраженно протянула Дарья.  — Нет. Просто ты слишком привлекательна, — Трент не знал, почему он сказал именно это, но невольно на его губах заиграла улыбка. — И это было хорошо. Я не жалею об этом.  — Да… Это было… Хорошо, — тихо произнесла Дарья, старательно подавляя в себе почти детский плач. — Я люблю тебя, Трент. Прости, что созналась так поздно. Трент вздохнул. Он крепко обнял Дарью, глядя совершенно пустым взглядом в стену. Он сказал, что «не жалеет об этом», но чувствовал себя полным подонком. Он не знал, может ли ответить этой прекрасной девушке на ее чувства. Может, он не имеет на них права?