Сон разума

Об этом поражённом скверной крае говорили шёпотом, будто боялись, что их услышат те, кого нельзя поминать вслух. Андерс был совсем ещё мальчишкой, когда узнал о проклятом поместье и его хозяине, одержимом жаждой запретных знаний, сгубившем сотни невинных душ и обрекшем тысячи на страдания. В детстве история казалась выдумкой, страшной до колких мурашек, но всё же небылицей, которую с лёгкостью можно позабыть. Глядя на тоскливый пейзаж за окошком дилижанса, Андерс понимал, что рассказы о нежити, прожорливых чудовищах, безумной колдунье, повелевающей дикими тварями, глубоководных и их дремлющем божестве — правда, которую невозможно выбросить из головы. Земля, воздух, вода — всё здесь было отравлено, а люди, сражённые неведомой болезнью, разлагались заживо и сходили с ума. Андерс видел чумных и прокажённых, угасающих от чахотки и изъеденных сифилисом, он был лекарем и сталкивался с недугами и смертью чаще, чем хотел бы, но ни в одном другом месте не встречал ничего подобного. Его угрюмые, нелюдимые пациенты, давно потерявшие веру в будущее и живущие в едком, непроходящем страхе, теряли человеческий облик. В них проступало нечто чуждое и отвратительное людской природе, их сажали на цепь и клеймили. Каждый новый случай вызывал у Андерса всё больше и больше вопросов. Он хотел найти ответы и знал, что сумеет получить их лишь там, где в непроходимой чащобе водились кошмарные создания, неприкаянно бродили среди руин восставшие мертвецы, а в подземном святилище справляли богомерзкие обряды безумные культисты. О леди Мариан Хоук тоже шептались. Она была старшей внучкой и наследницей печально известного Аристида Амелла и пыталась восстановить то, что осталось от руин фамильного поместья. Она нанимала на работу всех желающих, не интересуясь ни их историей, ни целями, ни мотивами — всё, что её волновало, это исполнительность и умение держать язык за зубами, хотя о последнем она могла не беспокоиться. Никто не распространялся о заданиях, что она поручала — выжившие или лишались рассудка, или искали забвение на дне бутылки, утрачивая последнюю связь с реальностью. Такой была Изабела, искательница приключений и лёгкой наживы, но встреча с неким обитателем руин, которого она называла Королём в жёлтом, навсегда её изменила. Андерс запомнил Изабелу весёлой и беззаботной и с трудом узнал старую приятельницу в сломленной, измученной бессонницей женщине, спасающейся от призраков прошлого с помощью вина и опиумного дыма. Он хотел расспросить её о случившемся, но Изабела сказала лишь, что видела Зло. В ту минуту по спине Андерса прошёлся холодок, потому что выражение её лица и голос заставляли поверить, что она столкнулась с чем-то ужасным, навсегда перевернувшем сознание. То, что ей повстречалось в руинах поместья, нельзя было облечь в словесную форму — у выходца из иного мира не имелось имени. Пыльная каменная утроба древнего подземелья выносила его, а тьма произвела на свет. Изабела была единственной, кто вернулся из экспедиции. Получив вознаграждение, она села в дилижанс и уехала, но где бы она ни пыталась скрыться, кошмары находили её. По дороге Андерс познакомился с Варриком, ещё одним искателем приключений. Он был карликом, но малый рост нисколько не мешал ему стрелять из арбалета. Варрик оказался весёлым малым и, несмотря на убийственно несмешную атмосферу, шутил на все деньги. — Обожаю тёмные семейные истории, — сказал он, хитро подмигивая. — Болтают, будто брат леди Хоук тяжело болен, а лекари, целители и знахарки оказались бессильны. Тогда леди Хоук решила прибегнуть к помощи старых рукописей и оккультных безделушек. — Разве не они погубили её деда? — спросил Андерс, знавший историю падения сэра Амелла, как свои пять пальцев. — Он покончил с собой прежде, чем крестьяне совершили самосуд, но да, Блондинчик, ты прав. Аристид Амелл ступил на скользкую дорожку и не сумел остановиться вовремя. Сумеет ли леди Хоук? Хороший вопрос. — Многовато ты знаешь для обычного наёмника, — огрызнулся Андерс, задетый глупым прозвищем. — Я необычный наёмник, — ухмыльнулся Варрик. — Я пишу книгу и хочу увидеть то, о чём пишу, собственными глазами. Ну а тебя каким ветром сюда занесло? Для большинства эта дорога в один конец, потом только кладбище и братская могила. — Я тоже ищу ответы на вопросы. Я лекарь и хочу выяснить, откуда взялась болезнь, превращающая людей в зверей. Несчастные страдают, а я даже не представляю, как помочь. Варрик покивал с задумчивым видом. — Крестьяне зовут их выродками. Они могут менять человеческий облик на звериный, становясь сильными и яростными, но при этом сохраняя рассудок. Их боятся, но культисты гораздо опаснее. Кое-кто сказал мне, ему сказал ещё один человек, а тому — третий, будто в тела культистов вселяются твари из других миров и превращают в уродливых, ни на кого не похожих существ. Старуха в накинутом на плечи цветастом палантине и пёстрых многослойных юбках, дремавшая на соседней лавке, встрепенулась, по-птичьи склонила голову набок и фыркнула презрительно: — Глупые россказни. Культисты преображаются по образу и подобию тех, кому поклоняются. Чем сильнее вера, тем крепче связь. Голос у неё был резкий и неприятный, словно воронье карканье. Андерс едва заметно поморщился. — Похоже, вы знаете, о чём говорите, леди, — сказал он миролюбиво. — Конечно, знаю, но я не леди, мальчик, — рассмеялась старуха. — У меня много имён, но вы можете звать меня Флемет. Я много путешествовала и многое видела, я держала в руках лампу Аль-Хазреда, грезила наяву и познала самую суть вещей. — Позвольте поинтересоваться, почтенная дама, что вы здесь позабыли, да ещё в такой сомнительной компании? — спросил Варрик с недовольным видом. — Я ищу истоки мудрости, дарованной мне, — улыбнулась Флемет, — а вы найдёте погибель. — Ну, мы это посмотрим, — пробурчал Варрик и отвернулся. В повозке воцарилось неуютное молчание. До конца пути никто не проронил ни слова: Варрик достал из дорожной сумки помятую рукопись и принялся делать заметки, Флемет перебирала чётки, а Андерс глядел в окно. Чем ближе было родовое гнездо Хоуков, тем мрачнее делался пейзаж. Полузатопленная вышедшей из русла рекой равнина с жиденькой лиственной порослью вскоре сменилась густым лесом, а тот — буреломом. Широкий тракт сузился и превратился в ухабистую просёлочную дорогу. На каждой выбоине повозку потряхивало и мотало из стороны в сторону. Лишь на закате дилижанс достиг места назначения и остановился возле таверны, сияющей свежевыкрашенной вывеской. Недавно отремонтированное здание выглядело не так убого, как крестьянские дома или полуразрушенный госпиталь. Андерс осмотрелся. Городок казался обезлюдевшим. Зубцы башен чернели на фоне тревожного закатного неба. Глядя на них, Андерс испытал тягостное чувство. Расположенное на вершине утёса поместье было огромным и зловещим, намного внушительнее и монументальнее, чем рисовало воображение. Слова Флемет о погибели всё не шли из головы. Андерс вздохнул, отгоняя тяжёлые мысли, и вошёл в таверну. С Мариан он познакомился тем же вечером. Она частенько приходила сюда, чтобы переговорить с наёмниками. Сама она жила в небольшом коттедже на окраине городка и вела себя слишком просто для наследницы древнего рода. Андерс рассматривал Мариан с неподдельным интересом. Она была очень красивой женщиной, но её красота скорее отталкивала, чем притягивала. Единственным изъяном на её идеальном, словно фарфоровом лице, был пересекавший переносицу красный рубец. — Это шрам от разбойничьего цепа, — сказала Мариан. Андерс смутился. Он не хотел пялиться на неё, ставя обоих в неловкое положение, но всё-таки пялился. Мариан невесело улыбнулась. — Я могла остаться вовсе без лица, если бы не мой младший брат Карвер. Он закрыл меня собой. — Выходит, слухи правдивы? — Смотря какие, — сузила глаза Мариан. — Я хочу вернуть Карвера. Это моё единственное желание на данный момент. — Он ранен? Я лекарь и могу осмотреть его… — Не стоит утруждаться, — резко перебила Мариан и, смягчившись, добавила, — не подумайте, будто я считаю вас шарлатаном, но медицина иногда бессильна. — Слухи о ваших поисках тоже правдивы? — осторожно спросил Андерс. — Я ищу книги, а не повторяю чужие ошибки. Ко мне относятся с опаской, потому что не знают, чего ждать, но я хочу исправить всё, что натворил дед. Когда-нибудь эти земли зацветут. Андерс подумал, что должно пройти много времени, прежде чем безжизненные деревья заплодоносят, а на полях взойдёт пшеница и рожь, а не уродливые сорняки. Вероятно, ни Мариан, ни её дети этого не увидят. Они немного поговорили на отвлечённые темы, хотя обоим было тяжело поддерживать светский разговор. Наконец Мариан задала тот же вопрос, что задавали всегда: что привело Андерса в Богом позабытую глушь? Он не походил на наёмника или авантюриста, готового на всё ради блеска золота и звона монет. Андерс честно ответил, что изучает болезнь. Мариан нахмурилась. На её лице мелькнуло какое-то странное выражение, но она быстро взяла себя в руки. — Вы благородны. Крестьяне будут видеть в вас избавителя, пока им это выгодно. Потом вас обвинят в демонопоклонничестве и убьют. Обычно так заканчиваются истории самоотверженных юношей, приехавших в захолустье творить доброе, вечное и светлое, — сказала Мариан. — Жители городка испуганы и ожесточены, но их сложно в этом упрекать. Зло исказило их суть, как и всё в этом проклятом месте. Иногда я думаю, что толку воду в ступе, тратя силы впустую. Андерс не нашёлся, что ответить. Сказать что-то успокоительное и воодушевляющее означало бы грубо польстить, а в скорое возрождение родовых земель не верила даже сама Мариан Хоук. В городке по-прежнему царило запустение, а окраины кишели тварями. — Я снаряжаю новую экспедицию. Мне понадобился бы человек с вашими навыками. Полагаю, денежная награда для вас не главное, но я не поскуплюсь, — сказала Мариан, постукивая тонкими пальцами по пивной кружке. — Мы исследовали часть заповедника и жалкий клочок чащи, но никто не сумел добраться до разрушенного поместья и спуститься в подземелье. — Вы переоцениваете мои силы, леди Хоук. — Я вижу в вас учёного и родственную душу. Вас манят не драгоценности и безделушки, а свет знаний. Я такая же. Бесчеловечные эксперименты, что ставил дед, принесли слишком много горя. Он с лихвой пожал плоды своих трудов. Я должна понять, как всё исправить, а для этого требуется ваша помощь. Мариан посмотрела на Андерса. Под пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз он стушевался. Мариан производила впечатление несгибаемого человека с железной хваткой, может, именно поэтому у живущих здесь людей зародилась крохотная надежда на спасение. Андерс не нашёл силы отказать. Помимо него Мариан наняла Варрика и Флемет. Четвёртым к ним присоединился молодой человек в сияющих доспехах. Он представился как Себастьян Вель и сказал, что несёт свет истинной веры и изгоняет зло. Андерс решил держаться от него подальше. Религиозные фанатики пугали его больше тварей из других измерений. Мотивы тварей были хотя бы понятны — сожрать и разрушить всё, что может быть сожранным и разрушенным, а фанатики вели себя непредсказуемо, как бешеные псы. Мариан не распространялась о цели экспедиции. Она сказала принести всё, что покажется любопытным, и закартографировать местность. Первая их вылазка в руины закончилась успехом, хотя Андерс не доверял спутникам. Себастьян был слишком экзальтирован, Варрик — себе на уме, а Флемет казалась бесполезным балластом, хотя после первой же схватки с костяными стражами доказала, что первое впечатление обманчиво. Старуха не была ни ведьмой, ни знахаркой, но знала, что положить в кадило, чтобы отравить врагов или укрепить боевой дух союзников. В сухих узловатых пальцах она сжимала рукоять древнего кинжала и обращалась с ним ловко, словно её тело лишь казалось дряхлым, а на самом деле было полно сил и энергии. Саму себя Флемет называла антикваром и коллекционером диковинок. Она рассказывала истории о былом величии этих земель, о пресыщенной, развращённой жизни сэра Амелла, о баронессе, жившей по соседству, и гибельной топи, в которую со временем превратились её владения. Андерс слушал истории с замиранием сердца и чувствовал себя вернувшимся в детство, в тот самый вечер, когда впервые услышал о родовом проклятье Амеллов. За время блужданий по чащобе, смрадным канализационным ходам или продубленным солью гротам Андерс сталкивался с проявлением потусторонней хвори. Ею оказались заражены не только живые существа, но деревья, трава и даже камень. Он бился с людьми и нелюдями, мёртвыми и живыми, земными и потусторонними силами, и понимал, что источником всех бед служит поместье. Что-то крылось там, исковерканное и больное, заставлявшее мужчин и женщин облачаться в ритуальные одежды, хвататься за оружие и бросаться в бой, очертя голову. Они восхваляли богов с вычурными именами и распевали песни на неизвестном языке. Флемет немного понимала его. Когда-то ей встретился восточный мудрец, поэт и нечестивец, взявший её в ученики. Он написал мистическую книгу о Древних, существах неведомой расы, ровесниках самой Вселенной. Они обитали в недрах земли, глубоководной пучине или далёких звёздных скоплениях, и были могущественнейшими магами. Мудрец поведал о войнах, которые они вели, и ритуалах, которые проводили. Древние могли менять ход времени и повелевать жизнью и смертью. Завладеть той книгой мечтали многие, но она была утеряна. Андерс догадывался, что каким-то образом она попалась сэру Амеллу. Флемет не скрывала, что разыскивает именно её. Старуха не хотела, чтобы бесценный гримуар угодил не в те руки. Искала ли её Мариан, Андерс не знал. Её не устраивали ни книги, ни предметы культа, ни страницы из дневников исследователей, принесённые вместе с другими трофеями, хотя обрывки дедовских заметок она читала с пугающей жадностью. Экспедиция сменялась экспедицией. Из четвёрки таких непохожих людей образовалась сплочённая команда. Мариан говорила, что они удачливее и успешнее кого-либо. Как-то раз, ведомый любопытством, Андерс зашёл на кладбище, чтобы выяснить хоть что-то о предшественниках, но могил оказалось всего две. Сколько на самом деле в них покоилось людей знал лишь глухонемой могильщик. Шло время. Предместья потихоньку отстраивались, на карте появлялись новые топографические отметки, но причину болезни Андерс так и не выяснил. Более того, он начал выявлять признаки новой. После каждого рейда люди и пейзаж менялись, там и тут он видел щупальца и уродливые комки студенистой плоти, противоестественно растущие из тел, оплетающие дома и устилающие ковром землю. Андерс не мог с точностью ответить, виновато ли в том искажённое восприятие или хворь. Он понимал, что сходит с ума. Увиденные ужасы безжалостно ломали его, перемалывая, точно мельничные жернова. Религия, помогавшая Себастьяну преодолевать трудности, на Андерса не действовала. Варрик пил, Флемет погружалась в мистический транс, Себастьян в исступлении молился, а Андерс переносил тяготы без всякой помощи. Он мог бы бросить всё и вернуться домой, никто не удерживал его силой, но нечто останавливало. Он говорил себе, что это врачебный долг и ответственность перед сотнями жизней, но на самом деле всё было проще — главной причиной стала Мариан. Они сближались постепенно и очень робко, словно подростки. В пропитанном скверной, искажённом злой магией крае было не до любовных переживаний, но их влекло друг к другу, и эта сила превосходила здравый смысл. Однажды Мариан пришла к нему и осталась до утра. Когда Андерс открыл перед ней дверь, то на какую-то долю секунды ему показалось, что идеальное лицо Мариан исказилось. Оно стало походить на треугольную морду насекомого с вытянутыми жвалами и усиками-антеннами. Самка богомола, подумал Андерс, отгоняя наваждение. Мариан прошла в комнату и скинула плащ, оставшись абсолютно нагой. Андерс прочувствовал себя намертво увязшем и мучительно долго тонущем в трясине. Встреча с Королём в жёлтом случилась ровно через неделю. Какое измерение породило это алчное костяное существо с увлечением намного более зловещим, чем сбор безделушек, наверняка не знал даже Аристид Амелл. Когда Андерс увидел одетый в поношенное ярко-жёлтое пальто скелет с пыточной клеткой на глянцевом черепе, то сразу понял, отчего Изабела лишилась рассудка. Скелет распахнул пальто, демонстрируя десятки, сотни оторванных человеческих голов. Омерзительная коллекция, которую он кропотливо собирал, бродя по гулким галереям, была настоящим паноптикумом безумца. Увиденное шокировало и буквально пригвоздило к полу. Пользуясь всеобщей заминкой, Король в жёлтом обезглавил Себастьяна, забрал голову и молниеносно скрылся в темноте. Всё произошло настолько быстро, что Андерс не успел моргнуть. Он кинулся к медленно заваливающемуся на бок телу, мёртвому, но конвульсивно подёргивающему конечностями. Флемет осенила себя защитным знаком, Варрик едко выругался. Первая неудача настолько деморализовала их, что они вернулись из похода раньше запланированного времени, таща тело Себастьяна в пропитанном кровью плаще. Мариан отнеслась к потери намного равнодушнее, чем ожидал Андерс, и наняла нового члена команды. Им оказалась юная дикарка Мерриль, испытывающая странную тягу к порезам и острым предметам. Близость смерти и подступающее безумие обнажали самые скверные пороки человеческой души. Андерс видел их, как червоточины на наливном яблоке. После каждой экспедиции он проводил время с Мариан. Это стало его отдушиной и якорем, не дающем сойти с ума, хотя он ловил себя на мысли, что Мариан менялась наравне со всеми. От неё частенько пахло мёртвой плотью, а ногти чернели от спекшийся крови. Она экспериментировала, но о природе её экспериментов Андерс приказывал себе не думать. Флемет советовала держать ухо в остро, но как можно воспринимать всерьёз слова старухи, из головы которой растут обвитые кишками рога? За последние несколько месяцев Андерс столкнулся с такими ужасами, что хватило на всю жизнь, однако темнейшее подземелье не шло ни в какое сравнение с увиденным ранее. Оно было настолько чуждым для человеческого сознания, что приносило физические страдания. В подземелье находилась фабрика плоти, производящая в немыслимых количествах летающие полипы, напоминающих скорпионов храмовников, словно вывернутых внутренностями наружу адептов в шитых золотом балахонах. В одной из крипт находился храм Древних, покрытый пульсирующей плотью. На окроплённом кровью алтаре покоился Некрономикон, священная книга Аль-Хазреда. Флемет с трепетом взяла её и прижала к сердцу. На выходе их поджидала засада. Увидев храмовников, Мерриль завизжала и принялась царапать своё лицо. Темнейшее подземелье лишило её рассудка. Андерс тонко чувствовал зыбкую грань между тем, когда человек ещё способен себя контролировать, а когда уже не может. Мерриль себя не контролировала. Она истошно визжала и визжала на одной ноте, пока Варрик не ударил её арбалетом по затылку. Их осталось всего трое против десятка противников. Когда всё закончилось, их было уже двое. Флемет, нанизанная на жало мёртвого храмовника, истекала кровью. Глаза её застило поволокой, но она изо всех сил цеплялась за ускользающее сознание. — Спрячь Некрономикон, — прохрипела она, сжимая запястье Андерса. Хватка оказалась неожиданно сильной. — Никто не должен его видеть, тем более она. — Она? — Мариан. Умри, но спрячь гримуар. Выполни мою просьбу, мальчик… — Флемет закрыла глаза, тело её обмякло. Варрик стянул с затылка шляпу и обессиленно опустился на липкий от крови и слизи пол. Мариан ждала их возвращения с нетерпением. Андерс вывалил перед ней содержимое походного мешка — несколько ценных безделушек, статуэтку щупальцевого монстра, кошели с золотом и смятые страницы дневника. Мариан оглядела трофеи. — Это всё? — спросила она, кривя бескровные губы. — Мы потеряли двоих человек, Мариан! Флемет больше нет, а Мерриль бьётся головой о стены больничной палаты. Тебя волнуют лишь трофеи?! — Меня волнует мой брат, — ответила она таким тоном, каким обычно отвечала на неудобные вопросы. — Всё это затевалось ради него. — Да я уж понял, что не ради людей, — огрызнулся Андерс. — Мариан, ответь, наконец, на вопрос честно: ты ищешь что-то конкретное? Мы перерыли сотни, тысячи книг, притащили десятки оккультных реликвий, спустились в самое пекло ада, а ты всё ещё недовольна? Мариан покачала головой и вышла, громко хлопнув дверью. Может, Андерс сходил с ума и видел то, чего не существовало на самом деле, но Мариан день ото дня вела себя подозрительнее. Андерс даже решился забраться в её коттедж и всё внимательно оглядеть. Она никогда не приглашала его к себе, словно пыталась что-то скрыть. Раньше Андерс не придавал этому особого значения, но последняя вылазка в подземелье сняла с его глаз шоры иллюзий. Мариан лгала или избегала ответов. Под покровом ночи он проник в коттедж. Мариан спала. Андерс заглянул в каждую из комнат, кухню и остановился у лестницы в подвал. Взломав замок на двери, Андерс вошёл внутрь. От терпкой вони закружилась голова. Пахло гнилым мясом. Андерс ударил кремнем по ременной пряжке, как по кресалу, высекая искру. Она на мгновение осветила стол, на котором, обложенное льдом, лежало человеческое тело. Даже холод не мог остановить разложение. Кем бы ни был этот человек, умер он давно. Послышались шаги. Андерс инстинктивно метнулся в сторону, но спрятаться в крохотном помещении, где из мебели был один лишь стол, не смогла бы даже мышь. Он напрягся, готовясь к встречи с Мариан. Подсвечивая путь факелом, она спустилась по лестнице и остановилась у стола. — Ты всё-таки нашёл Карвера, — сказала она грустно. — Как долго ты будешь держать его в подвале? — спросил Андерс, нервно сжимая кулаки. — Пока не заполучу Некрономикон. — Не заполучишь. Я его надёжно спрятал. — Так говорил Фенрис. А до него Каллен. Теперь они мертвы, — сказала Мариан, подходя ближе. — Они поняли, кто я. Они увидели, что стало с миром. Они догадались, что ничего изменить нельзя — дед раскрыл портал в иное измерение. Мы не те, кем кажемся. Мир давно превратился в конгломерат разумной плоти. Видишь? Мариан повела худым, обвитым сосудистой сеткой плечом. Жвала на её треугольном лице дёрнулись. Самка богомола, подумал Андерс. Изящная вытянутая фигура, длинные конечности, капающий с кончика жала яд. Как он не замечал этого раньше? — Ты искал симптомы болезни, но её нет. Наш вид изменился, как и весь мир. Теперь это норма. Люди пока этого не понимают. — Почему ты сама не отправишься за Некрономиконом? К чему эти жертвы? — спросил Андерс сухими, едва шевелящимися губами. — Я не за одно с адептами. Я не культистка и не мистик. Я наблюдатель. Я не хочу примыкать к ним и участвовать в каких-то глупых ритуалах. Мне это не интересно. Я хочу воскресить брата, разве это плохо? — ответила Мариан, вставая на задние лапы. Она казалась огромной. Андерс внутренне сжался. Он вытянул руку-щупальце и закрыл веки. Он отказывался верить. Он отказывался видеть. Всё, что ему хотелось, это умереть. Он потерял волю к жизни. Страшное знание раздавило его и погребло под собой, точно сошедший с вершины горы оползень. Всё стало бессмысленным в одночасье. Мариан с нежностью обхватила его головогрудь жвалами и перекусила пополам.