Что я сделал не так?

Я не мог поверить своим глазам. Да что там глазам – вообще не верил себе! Это солнце, это нестерпимо синее бездонное небо с редкими облачками, эта шумящая на ветру зелень деревьев, эти стрекочущие в густой и высокой траве кузнечики, эти крашеные белилами ворота с красной звездой. Эти статуи пионера и пионерки по бокам от ворот - сколько раз я разглядывал их на экране компьютерного монитора! А теперь, в реальности, картинке чего-то не хватало. Выйдя из автобуса – да-да, того самого, красного туристического Икаруса с номером 410 над лобовым стеклом – я подошел поближе. Наконец-то понял, хлопнул себя по лбу и рассмеялся – не хватало табуретки. Я подошел еще ближе. Вот сейчас, сейчас!.. Ворота заскрипели и приоткрылись. Выглянуло неземной красоты лицо, обрамленное светлыми волосами, медовые уста раскрылись в приветливой улыбке: - Ты, наверное… - я подскочил, схватил ее за руки и поцеловал – туда, в самый мед, в сладчайшие губы. - Здравствуй, Славочка! Я так счастлив тебя видеть! Девушка возмущенно взвизгнула, вырвалась и замахнулась ударить меня по лицу. Я блокировал удар. Она, вся красная и какая-то взъерошенная от возмущения, крикнула: - Ты! Ты… - расплакалась от бессильной злости и убежала куда-то вглубь территории лагеря. Я растерялся. Не этого я ждал. Постояв, почесав в затылке, вздохнув пару раз, я решил двигаться дальше. Может, хоть с Леной повезет. К клубам я едва успел. Ульянка уже размахивала руками перед Леной, что-то выкрикивая. Я бросился вперед. - Ульяна, выбрось кузнечика, не мучай его! – закричал я. – И не смей пугать Лену! - А ты кто еще такой, чтобы мне указывать? – рассердилась Ульянка. Торопливо затолкала что-то в карман шортов и нырнула в кусты, сверкнув напоследок на солнце шевелюрой, ярко-красной по сравнению с уже изрядно выгоревшей футболкой. Я подбежал к Лене, схватил ее в объятия и закружил в некоем подобии танца. Взглянул ей в лицо – и руки мои сами разжались и бессильно опустились. Вы видели когда-нибудь замерзшее море? Когда на трескучем морозе вода промерзает до самого дна, темно–зеленая глубина внушает оторопь и тихий ужас. Такой был взгляд у Лены. Тихо-тихо, еле слышно она потребовала: - Отпусти сейчас же! – Я повиновался. Уже спокойнее и громче – А ты нахал, мальчик! – и побежала, только зашуршали сандалии по гравию дорожки. Нет, вот это номер! А где же смущение до слез, взгляд в землю под ногами, стыдливо сложенные ручки, где «Унесенные Ветром», наконец?! Я побрел дальше, в сторону домика вожатой. Если и Ольга устроит что-нибудь такое… - Та-а-ак! Семен, значит?! Уже наслышана о твоих манерах! Должна со всей ответственностью заявить, молодой человек, что подобного поведения в своем лагере я не потерплю! Поэтому жить ты будешь здесь, чтобы я могла не спускать с тебя глаз! После обеда пойдешь к Славяне на склад – возьмешь у нее постельное белье, пионерскую форму, а заодно и прощения попросишь! А сейчас свободен! За территорию не выходить! Обед по сигналу горна! Дверь у тебя за спиной! - Вообще-то я… - вякнул было я, но Ольга демонстративно закрыла за мной дверь. Шел я, шел куда глаза глядят, вообще-то хотел попасть на лодочную станцию, чтобы уплыть куда подальше и побыть одному, а пришел к музыкальному кружку. Постоял перед дверью, потом легонько нажал на нее – дверь приоткрылась. Внутри все было именно так, как описывалось в Бесконечном Лете – довольно большое светлое помещение, заставленное музыкальными инструментами, и шебуршание под роялем. Затаив дыхание, я подошел поближе. - Какой чудесный вид, Микуся! Из-под рояля раздался сдавленный вскрик, и в следующий миг оттуда вырвался вихрь. Перед моим лицом замелькали ладони и подошвы сандалий – я едва успевал уклоняться – и с неимоверной скоростью произносимые единым духом, без пауз слова атаковали мой слух: - Ятебепокажукакзадевочкамиподглядыватьвуайеристпроклятыйявсевожатойрасскажуя мальчикампожалуюсьониизтебякотлетусделаютмытебявсемлагеремврекеутопимпошелвонизвращенец!!! Я вывалился обратно из дверей музкружка, чуть не плача от отчаяния, добрел до лавочки на краю площади, рухнул на нее и сидел, вцепившись руками себе в волосы. Горн на обед я проигнорировал – есть сейчас хотелось меньше всего. А вот азартное сопение и крадущиеся шаги за спиной услышал вовремя. Я резко отпрыгнул в сторону, схватил того, что сзади, за руки и за шиворот и перекинул через спинку скамейки. Мне на колени с визгом шлепнулась рыжая голова, глаза гневно пылали, сама Алиса не без удобства улеглась вдоль скамейки. - И что теперь? Целоваться полезешь, как к нашей активистке? – задиристо воскликнула она. - Больно надо. С тобой целоваться – смертельное отравление гарантировано, - пробурчал я. Отпустил девчонку и сидел, не зная, куда девать руки. А она не торопилась поднимать огненную голову с моих колен. - Что же ты – где так смелый, а тут испугался? Или не нравлюсь? – лукаво сощурились янтарные глаза. - Если честно – нет, - хотел сказать я, но меня оглушил командный рык: - Ах вот ты где! Семен! Я что тебе сказала делать после обеда?! На обед ты можешь не ходить – твое личное дело – но указания вожатой исполнять обязан! И что это за аморалку ты тут развел?! Двачевская! Ну-ка марш отсюда! И поправь форму, бесстыжая! Алиса вскочила, покраснев до корней пламенных волос, зло сверкнула на меня такими же рыжими глазами, прошипела: - Ты это нарочно подстроил, да? – и унеслась со спринтерской скоростью. Вожатая кричала что-то еще, обращаясь ко мне, но смысл ее воплей ускользал от меня. В голове у меня словно взорвалась граната. Я встал и, шатаясь, побрел сам не зная куда. Более-менее пришел в себя я на остановке автобуса. Дальше идти не хотелось. Хотелось лечь и умереть. Сколько я так просидел – не знаю. Видимо, несколько часов. Пришла Ольга, сделав официальное лицо, заявила: - Знаете, Семен, это хорошо, что ваши документы еще не пришли. Весь первый отряд не хочет, чтобы вы в нем были. Автобуса сегодня не будет, так что переночуете у меня и завтра поедете обратно. Вы сами виноваты. Ваше поведение в нашем лагере недопустимо. Она говорила что-то еще, но видя, что я не реагирую, скоро замолкла, еще потопталась рядом и ушла. Когда начало смеркаться, вдоль забора бесшумно подкралась чья-то тень. Я поднялся: - Добрый вечер, Лена. Что, резать меня пришла? - Нет. А надо? - Надеюсь, что нет. Я и так завтра уезжаю. Ольга сказала, что вы все меня не хотите здесь. Лена вышла из кустов, подошла, села на лавочку в остановочном павильоне, потянула меня за руку и усадила рядом. Я невольно отодвинулся. - Не бойся. У меня к тебе пара вопросов. - Каких? - Ну, во-первых, откуда ты всех нас знаешь? Ты ведь впервые в «Совенке»? - Хороший вопрос. Чтобы на него ответить, придется рассказать практически все. - Рассказывай. До завтра время есть. А, да, ты же голодный. Будешь? – и она протянула мне огромное яблоко, кусок булки и шоколадку. Я хотел было гордо отказаться, но рот тут же наполнился слюной, и я рефлекторно сглотнул. – Бери, не стесняйся. – я вгрызся в яблоко. Прожевав булку, я вслух подумал: - Еще бы попить бы! Лена ответила: - Здесь рядом есть ручей. Он чистый, я пила. Пошли покажу. А пока идем, рассказывай. – И я принялся рассказывать ей о том, что их лагерь – очень известное место, про него и книжки пишут, и картины рисуют, и даже компьютерные игры создают. - Значит, ты пришел снаружи, - сделала вывод Лена. – И как же тебе это удалось? Я, несколько шокированный ее прямотой, ответил: - Сам не знаю. Я ехал в электричке из соседнего города, уснул и проснулся в Икарусе на остановке, где ты меня нашла. - Значит, Система снова работает, - задумчиво сказала Лена, потом, обращаясь ко мне, - вот он, ручей. Только у меня посуды нет, придется пить из ладоней. - Это ничего, - ответил я, спустился по скользкому склону к воде, набрал в ладоши воды и выпил, потом еще раз, и еще. Набрал снова и пошел к Лене: - Хочешь? – Она взяла мои ладони в свои маленькие ладошки, наклонилась и выпила глоточек воды. Глаза ее при этом странно блеснули. Она спросила: - Тебе понравилось целоваться со Славей? - Нет. Она меня возненавидела за это. - А держать Алису на коленях? – голос Лены опасно зазвенел. - Она ко мне сзади подкралась, я ее хотел через себя перебросить, да скамейка помешала. - А… - Нет! Мику сидела под роялем, когда я зашел. Я сказал, что вид чудесный, она оскорбилась. - Странно. Обычно она не обижается. - Что ты хочешь этим сказать? - Что ты далеко не первый Семен в нашем лагере. - Да я и не Семен вовсе! - То есть как? А кто же ты? - Знаешь, раньше был такой список имен православных, назывался святцы. Там были перечислены наиболее подходящие друг другу мужские и женские имена. Знаешь, кто больше всех подходит к Елене? - Ты верующий, что ли? - Нет, что ты! Я вовсе не об этом! - Ну и ладно. – Лена отряхнула мокрые ладошки. – Пошли? - Куда? - Обратно к остановке. - Идем. Когда мы вернулись, Лена вдруг спросила: - Ты любишь танцевать? - Э-э-э, не так чтобы очень… Скорее мне просто не с кем, - торопливо добавил я, видя, как хмурятся тонкие брови. - А со мной хочешь? - Так музыки же нет! – жалостно воскликнул я. - А где твой телефон? – лукаво улыбнулась Лена. - Откуда ты знаешь про телефон? – чуть не упал со скамейки я. - Я ведь уже говорила, ты далеко не первый в этом лагере, Се… Андрюша! – досадливо махнула рукой Лена. И вот как с такой разговаривать? В ней внезапно открываются такие бездны, что дух захватывает. Потому я молча достал свой смарт, нашел в плеере композицию Криса ДеБурга «Классическая Дилемма», включил на всю громкость и нежно охватил ладонями талию Лены. Через час смарт разрядился, и танцы закончились. И тут Лена сразила меня окончательно. Она не отпустила меня, когда замолкла музыка, а наклонила к себе и шепнула на ухо: - Хочешь, я открою тебе тайну? - Какую тайну? - Э, нет, сначала выполни мое желание, – тихонько засмеялась Лена. - Что угодно, Леночка, - вырвалось у меня. - А сам догадаешься? И я обнял ее еще нежнее, склонился над поднятым к свету луны прекрасным лицом и легко-легко, словно ночной теплый ветерок, коснулся губами ее губ. Но не тут-то было! Моя шея попала в железный захват, и Лена поцеловала меня в ответ так, что у нас обоих заболели губы. - Тайну! - Какой нетерпеливый! Поскорее от меня избавиться хочешь? - Не смей так говорить! Хочу, чтобы у нас была общая тайна! - Тогда слушай. Я знаю, как выйти отсюда. - Правда?! Как?! - Нет, все-таки ты хочешь от меня избавиться! - Тогда пошли вместе! Не веришь – возьми свой ножик и убей меня! - Все-то ты знаешь… Жди здесь, я сейчас приду. - За ножиком пошла? - Дурак! – и она убежала в лагерь. Я сидел на остановке, шлепая себя по голым рукам и ногам, над ухом настырно ныли комары, в голове был полный бардак, и только надежда, что Лена придет, держала меня на месте. Летние ночи коротки – не успел погаснуть закат, а на востоке уже народилась светлая полоса. По моим прикидкам, было часа три ночи, когда наконец знакомая тень с раздвоенными хвостиками волос, пыхтя, показалась у забора. Я кинулся навстречу. - Ох, Се… Андрюша, помоги! Тяжелый как мешок с кирпичами! – Лена тащила ватный стеганый спальный мешок. - Зачем?! – поразился я. - Тащи давай! Так надо! – Что поделаешь, я подчинился. - А куда идем-то? - Скажу, когда придем. Я брел, спотыкаясь, полусонный, со спальником на плече, Лена вела меня за руку, макушкой как раз доставая до моих губ, и я пару раз, не сдержавшись, целовал эту такую трогательную и милую макушку, Лена каждый раз замирала, потом снова тащила меня вперед, пока, наконец, мы не вышли на ничем не примечательную полянку. Мы прошли таких же десятка два. - Раскладывай. - А потом что? - Что-что! Спать будем! - К-как? Вместе?! - НУ, если хочешь, спи отдельно! Только спальник мой! Куда подевалась скромная, стеснительная, постоянно краснеющая книжная девочка? Эта Лена решительностью и несгибаемым духом спокойно заткнула бы за пояс всех Славь и Алис вместе взятых. Она сняла с себя одежду, аккуратно сложила ее рядом со спальником, оставшись в одних трусиках, потом, поймав мой ошарашенный взгляд, рассмеялась, стянула и их и нырнула в спальник. - Кто последний – тот тухлый помидор! Остаток ночи горел, пылал, задыхался в жару, плавился потом и страстью. Мы уснули, переплавившись, очищенные огнем, слитые в одно, ставшие единым целым. Больше не было ее и меня, были – мы. И мы проснулись у меня дома на полу.