***
Лиандра проводит всю ночь дома, моля Создателя о помощи, о спасении. С захода солнца со стороны Остагара прибывает всего несколько человек, воровато крадучись в тенях и огибая основную дорогу. Она подолгу всматривается в фигуры, пытаясь узнать в них детей, но увы. Пара гномов с громыхающей телегой, несколько эльфов, выдавших себя сверканием коротких кинжалов и глаз, да небольшая группа солдат — а ныне, возможно, уже просто дезертиров или разбойников, — которая затеяла шумную свару с храмовниками на развилке в сторону церкви. Её детей нет, и она не знает, что пугает её больше: их отсутствие или вероятное скорое появление. Небо затянуто тучами, скорбно нависшими от горизонта до горизонта. Гром застает её врасплох всякий раз, и в стуке дождя, настойчивом и свирепом, ей слышится лязг металла о металл, испуганные вскрики, слишком короткие, чтобы надеяться, что издавшие их мужчины и женщины ещё живы, и топот. Гулкий топот, неминуемо становящийся всё ближе и ближе. Может, ей всё это кажется. А может, она не дождется детей. Гроза всё не заканчивается, но за окном становится светлее. Дороги превращены в вязкие грязевые топи, которые одинаково беспощадно всасывают в себя колеса телег и сапоги, превращая любое передвижение в отдельное, тяжкое сражение. Краем глаза она видит, как несколько соседских семей впопыхах собирают пожитки и запрягают коней, притом очевидно чужих. С двух кобыл даже не стали снимать броню с фамильными гербами — мертвецы явно не хватятся потери. Внезапный грохот едва не заставляет Лиандру подпрыгнуть, но дело уже совсем не в грозе. В вошедшем в дом мужчине она узнает старшего сына, но только по походке: лицо Гаррета залито темно-багряной маской крови, а его боевой робе недостает кусков кольчуги и ткани. Лиандра пропускает один удар сердца, второй, третий. Гаррет по-прежнему на пороге один. Её ноги подкашиваются, и она на ощупь находит стул, выдвигает его, а затем обессиленно падает на него. — А где, — Лиандра сглатывает и опускает взгляд, боясь смотреть на одинокий силуэт сына в дверном проеме, залитом предрассветным серым светом, — где твои сестры и брат? Где мой Карвер? Где Бет, где Мариан? Гаррет вваливается в дом за полсекунды до того, как об дверной косяк ударяется что-то громоздкое и неповоротливое, с путающимися ногами и руками. — Вот твой Карвер, — слышит она сдавленный голос младшего сына, — и твоя Мариан, и Бет. Слева направо, мам. Уточнение оказывается совсем не лишним. Младшие близнецы поддерживают свою изрядно помятую сестру, едва стоящую на ногах, но, судя по их виду, им самим бы совсем не помешала помощь. Она никогда не видела, чтобы людей превращали в такие еле живые, кровоточащие мешки, но именно это сделал Остагар с её детьми. С её маленькими ястребятами. Она чувствует на глазах обжигающие слезы, а в руках — огненную силу, способную задушить самого Архидемона, чем бы он ни был. Она совсем, совсем не знает, за что ей это. — Мам, собирай вещи, — слышит она Гаррета. — Порождения очень хотят, чтобы мы свалили отсюда.***
Их побег длится то ли несколько дней, то ли несколько недель, то ли целую вечность. Дети и их новая компания — супружеская пара, воительница и храмовник — по вечерам рассказывают ей о том, что было в Остагаре, но, насколько Лиандра может судить исходя из молчаливых взглядов и частых пауз, большая часть рассказа остается в плену их голов. Бетани пытается объяснить: — Огр — это такая огромная рогатая штука, которая… которая… — Которая, — перебивает её Гаррет, буравя сестренку многозначительным взглядом, — если бы была на нашей стороне, решила бы многие наши военные проблемы. С Орлеем в том числе. Спустя несколько дней Лиандра замечает, что на самом деле огр — это такая штука, которая издали напоминает низкий колючий кустарник на сером бесплодном валуне, а вблизи… вблизи, спустя землетрясение, она напоминает то, что явно существует без одобрения Создателя. Бетани, тонкая и хрупкая, стоит между матерью и тварью и шепчет: — О Создатель, помоги мне. Лиандра не успевает понять, что происходит, как огромная лапища с размахом тянется к маленькой, милой, любимой дочери и… ...пронзается толстой металлической пластиной меча. Мариан всем весом давит на рукоятку двуручника и орет на взревевшее от боли чудище: — Короля забрать ещё ты можешь, проклятое отродье, но зря ты полез к моей сестре и матери! Из ниоткуда между огром и Лиандрой возникают ещё двое детей, вспыхивают огненные шары, со скрежетом и свистом поет сталь, и затем она чувствует, как чья-то заботливая рука оттаскивает её из сердца сражения. Кажется, воительница, Авелин, говорит ей: — Госпожа, пожалуйста, найдите безопасное место. Лиандра не успевает моргнуть, как та присоединяется к мужу и Хоукам, и спустя вечность, в которую растянулась битва, всё кончено. На Лиандре нет ни царапины, ни даже синяка, но почему-то дети подбегают все равно к ней. — Мам, ты в порядке? — Мам, покажи, где болит. — Мам, ты не мерзнешь? — Мам, ты цела? Мариан и Карвер дрожащими от усталости руками поднимают её с земли на ноги, Гаррет, весь разноцветный от пятен синяков и полос царапин, заботливо осматривает её лицо, руки и ноги, а Бетани, почти по-призрачному бледная, вытаскивает из подсумок припарки и почти насилу сует их матери под нос. Лиандра, может, и не понимает, за что Создатель ниспослал ей все эти испытания, но она уверена, что она обязательно выстоит, потому что кто ещё позаботится о её маленьких птенцах, если они забывают позаботиться о себе?