маленький таракан, будь смелым

что ты чувствуешь сейчас, маленький таракан - Джерард Артур Уэй? я смотрю на тебя в упор, пока они избивают тебя ногами, пока твой рот наполняется кровью, пока гематомы оживают по всему твоему хрупкому до безобразия телу, пока суставы выворачиваются, пока ты изгибаешься в неестественной позе. что странно - ты не кричишь, не молишь о пощаде, не стонешь, не сдерживаешь себя - тебе и не требуется, тебе все равно, ты будто бы даже не дышишь. только улыбаешься так приторно сладко своими вишнево-багровыми губами и подмигиваешь мне, смотрящему на тебе из другого конца коридора, пока твой девчачий нос разбивают о грязный кафель, ребра ломаются друг о друга, а смоляные волосы летят клоками прочь на пол школы - храма добродетели и знаний. я слышу, как ты смеешься, будто прочитав мои мысли, или они просто слишком слабо дали тебе под дых, или у Джона-обоссанные туфли дрогнула рука? в любом случае, ты катаешься по полу и откровенно веселишься, пока парочка одноклеточных не оставляют тебя здесь, чертыхаясь и брезгливо вытирая свои лапы, приговаривая что-то о твоей грязи и о том, что руки замарали о мерзкого червяка. а я просто убегаю, пока множество коридоров и дверей видятся мне как в замедленной съемке, пока я пытаюсь проглотить и уничтожить увиденное мной. не впервые же, Фрэнк. они неправы, Джерард. ты не червь, ты таракан. убежал, потому что не хотел видеть, слышать, ощущать, как мальчик не встает, а лишь кривиться, позже его лицо приобретет оттенок чистейшего безразличия. жив и ладно. жив ли? живучее насекомое встанет на колени, потом поднимется на ноги, чтобы харкнуть в лицо господу богу, позже пойдет в туалет для униженных - в его личный туалет. отмыть с себя комья земли и засохшую кровь. себя ему, увы, не отмыть. я навещаю здесь тебя, мой милый маленький таракан. вот и сейчас, сидя на треснувшей раковине, ты чертишь что-то в своей тетради, пока я не вламываюсь в твой храм, где по углам плесень и гниль, а кровь размазана по стенам редкими пятнами. иной раз я спрашиваю тебя, чья же это кровь, ты бездумно смотришь сквозь меня, потом сипло выдаешь, чуть скалясь и кривя губой, фокусируя свой взгляд на моих зрачках. - людей, Фрэнк. я морщусь, оттягивая свои короткие сальные волосы, в моей голове постоянно всплывает одна и та же мысль, день за чертовым днем, я думаю, что эти пять засохших литров соединительной ткани нашего организма принадлежат тебе, и только тебе. я сажусь на подоконник и колупаю ногтем и без того облезшую краску на оконной раме, вглядываясь в мутное стекло, через которое невидно ровно ни черта. я бы лично разбил это дрянное стекло и перерезал глотку каждому, который смеет прикасаться к тебе. я бы убил и тебя, потому что порой ты вредишь себе сильнее, чем эти ублюдки из старшей школы. - Джерард, я.. - заткнись, - перебиваешь меня, устало, но не раздраженно выдыхая и заламывая пальцы, - заткнись, ладно? ты не виноват, Фрэнк. они хуярят всем своим существом, сжирают без остатка, но не меня, всего лишь мое блядское тело и, знаешь что, чертов Айеро? мне наплевать! - встаешь, начиная расхаживать по смрадному помещению, нервно пощелкивая пальцами, - помнишь, кто просил тебя не лезть? я! кто ты мне, чтобы защищать? кто ты такой, чтобы извиняться за абсолютно верный поступок? кто я такой, чтобы ты чувствовал себя хоть на грамм виноватым? - ты идиот, Джи. усмехаюсь, хоть самому хочется разрыдаться как пятикласснице, закуриваю отцовские сигареты и даже не предлагаю тебе, демонстративно выдыхая дым в твою сторону. - да пошел ты, - прикрываешь глаза и втягиваешь едкий воздух, закашлявшись на мгновенье, подцепляешь дрожащими руками сумку, вытаскивая из нее черный марке, решительно подходишь ко мне, что-то старательно выводишь на моем лбу, сплевывая на пол слюну вперемешку с кровью. довольный уходишь, прикрывая бело-серую, цвета кошачьего дерьма, честно говоря, дверь. а я подхожу к мутному зеркалу, любуясь на надпись "буду в семь, маленький ублюдок. (ничего личного, фрнк)" и воспроизводя в своей голове твой образ в этой серой толстовке с кровавыми пятнами на запястьях. а ты как думал, таракашка, они иногда вскрываются. еще твои старые потертые джинсы из 60-ых. иногда мне кажется, что ты родился в 59-ом и стащил их у каких-то хиппи. ты всегда уходишь, а мне так по-детски страшно, что хочется не по-детски въебать по твоему милому личику. ты уходишь неизвестно куда, приходишь неизвестно какой, но всегда неизменно!! ко мне. как бы ты ни орал во всю глотку, ни танцевал на моих костях этими громкими фразами, ни кидался на меня с ножом во время действительно тяжелых периодов, ни материл меня, ни пытался уйти снова и навсегда, ты возвращаешься обратно, ходишь по кругу, мой маленький таракан. мы не друзья. и не станем никогда. знаю, что ты любишь винстон и не терпишь мальборо, знаю, что целуешься только с открытыми глазами и никогда в трезвом виде, знаю, что я не нужен, и знаю, что никогда не буду в будущем, а еще знаю, что ни черта не знаю про тебя настоящего, кроме деталей, разумеется. но абсолютно точно понимаю, что ты свободолюбивая сучка, что ты никакой не таракан, хоть и ужасно жалок временами. если кто-то из нас и жалкий, то только я - Фрэнк-отсоси у каждого-Айеро. ты говоришь, что разочаровался в чертовой жизни, но тут же добавляешь, что изменишь мир. ты одно блядское отрицание с противоречием. а потом мы просто идем под ужасным ливнем в середине декабря, пока ты пытаешься поджечь мокрую сигарету, не замечая ничего вокруг. я хватаю тебя за руку, чуть ниже локтя, оттаскивая с проезжей части, по которой секундой позже проносится огромная фура, забрызгивая нас обоих грязью от макушки до пят. ты морщишься от болезненных ощущений, а я понимаю, новые. ты замечаешь плохо скрываемую горечь в моих глазах и нервно улыбаешься, потирая шею, а я лишь качаю головой, хмурюсь, а минутой позже ты и твоя сигарета валяетесь в холодной луже, ты кричишь мне свое любимое "да пошел ты!", притягивая ноги к груди и не собираясь, кажется, вставать, а я иду дальше, перебарывая желание упасть лицом на асфальт и проломить себе череп, если повезет. все же возвращаюсь за тобой, протягивая свою руку тебе. контраст твоей ледяной и моей теплой подкашивает мои ноги, но чудом я удерживаюсь, ты укоризненно смотришь, разворачиваешься и уходишь в противоположную сторону. - Джерард! кричишь мне в ответ, даже не обернувшись: - отсоси! в очередной раз усмехаюсь, ощущая как трескается моя губа, и солоноватый вкус крови достигает языка. - Джи, черт тебя дери! - мой голос становится плаксивым, даже шум ливня не скрывает этого. - буду в семь, я же сказал. сейчас - отъебись, надоел. - выдыхаешь, слышу, как щелкает зажигалка. нашел, подлец. - и я тебя люблю, - говорю это слишком тихо, для себя, чувствую, как к горло подкатывают перчинки истерического смеха и осознание, что это почти что верно, почти что мое естество. - а я спустил в твой рот и на мозги, Фрэнки! - весело горланишь ты. как расслышал, маленький таракан? на часах без трех минут восемь. тик-так. тик-так. слышите, бьется в припадке время, часы неизменно отбивают ритм на электронном циферблате. почему же я слышу это собственной кожей? каждая цифра оставляет пятна на моем теле, кровь долбит по черепной коробке. глухой стук, я, как слепец, пытаюсь понять, откуда вообще принесло ветром этот звук. ты, наверное, опять забыл про существование двери. молча забираешься через окно, мокрым псом ежишься и отряхиваешься, враждебно поглядывая на чистые голые стены в моей комнате, на мягкий мокрый ковер, на мрачные тени, раскиданные по углам, на меня - в самую мою душу . многословен, какими бывают только маленькие тараканы, ты проскальзываешь в огромный платяной шкаф, не закрывая дверцу - немое приглашение. ты сидишь и куришь, обжигая пальцы, внутри, вжавшись в угол и бегая глазами в полумраке по картинкам с изображением настоящих людей. шкаф внутри обклеен, кажется, сотнями тысяч плакатов. - твоя мать ничего не понимает, - выдаешь ты, усмехаюсь я. да, миссис Айеро терпеть не может плакаты на стенах. моя комната похожа на морг из-за ее прихоти. возможно, она считает меня мертвым, потому что не говорила и даже не замечала меня уже около недели. я прислоняюсь спиной к твоей спине, пока острые лопатки, скрытые излюбленной, впитавшей столько всего, толстовкой, впиваются в нежную кожу. стараюсь прижаться как можно ближе, ведь по природе своей я мазохист. - прекращай, - сказать, будто это ничего не значит. ты молчишь, затягиваясь, отрицая. - прекращай, - повторяю я строже, крепко зажмурившись, - прекращай, Джерард. прекращай отрицать, прекращай плевать на себя, - громкость моего голоса нарастала, с сиплого кривого шепота я переходил на дикий крик, - прекращай ненавидеть, прекращай уничтожать себя! казалось, стены дома вот-вот дрогнут. дыхание сбилось. счет от одного до десяти не помогал. наверное я забыл порядок цифр. - нет, Фрэнк. мне плевать, поэтому нет, - потушил сигарету с характерным шипением о свою руку. в темноте я слышал как ты кривовато оскалился и спрятал окурок в карман. как-то сказал мне, вглядываясь впервые в мои глаза и ободряюще улыбаясь, что уйди ты, я ничего не почувствую, что шутка это все, что должно быть смешно, что я должен подыграть, поэтому я улыбался, насилуя себя, когда ты воодушевленно рассказывал о том, как бы завалил всех здесь, а потом и себя. единственная тема, на которую ты говорил больше сорока секунд. ты врал мне, я чувствовал. сейчас я решил взять тебя за руку, но так боялся, что снова наткнусь а что-то засохшее, на что-то цвета клубники, который я могу рассмотреть в темноте и ощутить пальцами. ты рассматривал старые потрепанные комиксы, пытаясь так отчаянно что-то разглядеть в кромешной темноте. я молчал, на деле всего лишь хотел раствориться. сидели так годами, сутками, неделями, веками. под плакатами появлялись надписи, сделанные тобой твоим любимым черным маркером. - срочно, Айеро, - твой голос, хриплый и писклявый, звучал в динамике моего телефона слишком холодно, но не прийти - все равно что отказаться от тебя. мы грабили магазин. в этот раз ты думал, что это веселее, чем отсосать у парня в баре за бутылку коньяка, чему я был несказанно мертв, ведь ни та, ни та идея не была удачной, но ты хотя бы не решил шагнуть с крыши самого высокого здания штата. тебе захотелось вынести пару бутылок виски и побольше сигарет. долго же ты чертыхался и проклинал весь мир, узнав, что нет твоих любимых. - и к чему нам тогда сигареты, Фрэнки? - буйствовал ты, переминаясь с ноги на ногу у входа в магазин. я не мог совладать с собой и наорал на тебя. - выпил бы для храбрости, истеричка, - фыркнул ты, шипя от назойливой боли в ребрах. в это раз они колотили битами. раз. мы входим в магазин, разделяясь, но после минуты блуждания по лабиринтам стеллажей вновь встречаемся у отдела элитного алкоголя. чертов вандал, ты разбиваешь витрину,разрезая руки осколками хрусталя. два. протяжный и противный до скрежета зубов вой сирены разносится по огромному помещению, пока ты стараешься запихнуть злосчастные бутылки в свой рюкзак, что, кстати, неплохо выходит. - Фрэнк, - зло шипишь ты, - отруби ее, блять! в полной абсолютной растерянности я беру откуда-то силы и вырываю чертову сигнализацию прямо из стены. три. я уже в тележке для продуктов, вылетаю из магазина, пока мое средство передвижения кувыркается и со свистом приземляется на землю. я выпал секундой раньше, обрушившись на землю. мой мозг видимо покрошен на кусочки. четыре. ты подбегаешь ко мне, молча протягивая руку, рывком поднимая меня. бежим. - покажем им, сколько мы значим, - шепчешь ты, а я просто улыбаюсь. боль в позвоночнике не затмит странную эйфорию от происходящего, звук бьющихся друг о друга бутылок не станет тише. ворованный коньяк будет напитком блядских богов, уверен. сирена. копы. секундный страх и паника. понимание, что пройдет это все, раствориться во мгле и дыме подростковой буйности. просто очередные дети, стащившие пару тысяч долларов в виде жидкости. останавливаемся в каком-то переулке. ты тяжело дышишь, сгибаясь пополам и прислушиваешься к визгу шин и противной сирене. они все еще ищут нас. надолго ли? - мы молодцы, Айеро! - еле проговариваешь ты, скалясь, но как-то по-иному, не зло или враждебно. - нет, Джерард. не молодцы. это ничего не значит. ты молчишь. молчишь достаточно долго, либо время слишком тягуче, я не чувствую его. выдох. резким движением сдергиваешь рюкзак, бросая на землю. хруст стекла, как и хруст твоих ребер, и хруст моего сердце отдается в ушах, сливаясь в один момент. что-то трещит и трескается под натиском бессмысленности. - пошел ты, Фрэнк, - говоришь это спокойно и совсем не жестоко, но что это? ты прощаешься? нотки сожаления в твоем голосе, маленький таракан? я проходил по этой улице сотни миллиардов раз. серые дома, серые лица и блики серого солнца. как же пыльно на улицах этого города. маленький таракан, помнишь эту дорогу? помнишь, как ходили с тобой под ливнем в середине декабря? помнишь, как расцветали гематомы на твоих ребрах? живучее насекомое. под моей ногой зашелестел листок потертой бумаги. в этом городе еще и чертовски ветрено. маленький таракан, ты прислал мне подарок? скажи мне, Джерард, как смог чертов плакат Bon Jovi долететь до меня из другого мира? или где ты там сейчас? помнится, так хотел в Калифорнию. расскажи мне, Джерард Артур Уэй, остался ли ты сильным? остался ли ты? единственное, что я могу, подходить к городскому кладбищу и яростно надеяться, что не встречу могилу, принадлежащую тебе.