Семеро новеньких

      Все началось еще в Денериме. Все чаще и чаще доносили о нападениях порождений тьмы на юге, на границе Ферелдена и Диких земель. Дункан сказал, что нужны новые рекруты.       Сначала он пошел в эльфинаж, навестить старого друга. Через день по городу поползли слухи о каких-то беспорядках, потом заголосили, что убили чьего-то знатного сынка. А затем к Серым Стражам присоединилась Табрис. Алистер подозревал, что эльфийка как-то связана с этой историей, но не знал, как, а она не говорила. Да и какая разница? Нрава она оказалась спокойного и рассудительного, была готова учиться и воевать, а это было все, что нужно.       Забрав с собой еще троих Стражей, Дункан поехал на запад. Через месяц из Орзаммара прибыли двое: принц Дюран Эдукан, второй сын короля Эндрина, и совсем юная еще гномка Броска, из неприкасаемых. Страж Орен, с которым они приехали, сказал, что вообще-то Дункан хотел призвать только Броску, которая произвела на него впечатление, а принц на них наткнулся сам. Просто вывалился откуда-то с боковых проходов Глубинных троп и уговорил взять его в Серые Стражи.       Надо сказать, что сложно было найти двух настолько непохожих гномов. Орен сначала думал, что где-то в дороге они друг друга прирежут, и спал вполглаза. Но этого не произошло. Броска и Эдукан предпочли с друг другом вообще не общаться — и именно поэтому, видимо, и доехали целые.       Затем от Дункана пришло письмо. В нем он сообщал, что, во-первых, в Башне Кинлох он нашел еще двух рекрутов, а во-вторых, отдал приказ Серым Стражам Ферелдена выдвигаться вместе с армией короля Кайлана в Остагар.       Именно в Остагаре Алистер их и увидел. Человеческая девушка и эльфийка, Амелл и Сурана. Они с непривычки жались к друг другу и без безопасных стен Башни чувствовали себя не в своей тарелке. Но в первом же бою показали магию такой силы, что с тех пор каждый отряд хотел заполучить хотя бы одну из них.       Алистер расспросил о них Риггза, Стража, сопровождавшего их из Башни. Тот сказал, что подробностей не знает, потому что обеих вербовал лично Дункан. Но вроде одна из них — он не знал, которая — вызвалась добровольно, а у второй приключилась какая-то неприятная история, связанная с магией крови.       Упоминание магии крови заставило Алистера напрячься, и какое-то время он — как мог аккуратно и ненавязчиво — следил за девушками. Но выяснил он немного. Во-первых, то, что на самом деле они не подруги и в Башне едва общались, и, во-вторых, что Сурана, кажется, немножко влюблена в короля.       Надо сказать, что предмет воздыханий эльфийки появлялся у них часто. Он любил проводить время с Серыми Стражами и обсуждать стратегию предстоящего большого сражения. После таких разговоров возвращался в свой королевский шатер, и часто пьяным. Алистер старался поменьше проводить время в лагере Серых Стражей, чтобы не попадаться ему на глаза.       Следом приехала леди. Самая настоящая леди Элисса Кусланд. О себе не рассказывала ничего, в разговоры практически не вступала, держалась обособленно.       И, наконец, последним — вместе с самим Дунканом — прибыл долиец Махариэль. В тот же день Дункан объявил, что больше ждать нет нужды и надо готовить Посвящение. Пошел к магам и отдал ингредиенты, которые должны были послужить основой того страшного питья.       Алистер знал, что этот день настанет, но все равно на душе стало невесело. Он смотрел на рекрутов и постоянно задавался вопросом, кто же из них останется в живых. Говорят, опытные Стражи как-то умеют отличать, кто может пережить Посвящение, а кто нет.       Табрис. Черные волосы собраны в простой аккуратный хвост. Лицо заостренное, глаза умные и любопытные, этакий дикий хорек. Внутри плещется энергия и уверенность в себе. Такая горы свернет и никто ей не будет нужен.       Кусланд дерется расчетливо и мастерски, практически каждый ее удар попадает в цель. Она бледна, молчалива и очень красива. Даже, пожалуй, слишком красива — для Стража, для лагеря, для этих руин. Она не принадлежит этому месту… или, напротив, чересчур принадлежит? Алистер, одинокий с детства, безошибочно чувствует и ее одиночество — и еще какую-то трагедию. Внутри Кусланд слезы, которые она еще не выплакала, но однажды ее накроет.       Махариэль — охотник и оптимист. Чуткий и наивный. Единственный из них, уже видевший порождения тьмы, единственный, уже почувствовавший скверну в крови. Всегда настороже, всегда принюхивается, прислушивается, в любой момент готовый схватиться за лук.       Сурана скрытна, вспыльчива и, пожалуй, жестока. У нее неправильный прикус, и это придает ей немного мужеподобный вид. Что-то в ней Алистеру подспудно не нравится, и он подозревает, что это она прибегла к магии крови. Именно к таким магам храмовники советовали присматриваться особенно. Как будто она носит бомбу внутри, и эта бомба рано или поздно должна рвануть.       Амелл совсем другая. У нее удивительно сильная любовь к жизни. Радуется простым вещам, любит музыку, закаты и животных, старается никогда не падать духом. Заклинания накладывает вдумчиво и изобретательно. В ее руках магия — не разрушительная стихия, а искусство.       Эдукан. Густая светлая борода и такая же густая шевелюра на голове, на лице виден только крупный мясистый нос и вечно сощуренные глаза. Хитрый, изворотливый, скользкий, как угорь. Никогда не говорит прямо, что думает, изощренно уходит от темы, как заправский дворцовый интриган. Смел почти до безрассудства, смерти не боится, и даже, возможно, желает ее.       Броска. Светлое открытое лицо, пожалуй, даже наивное. Но не позволяй себя обмануть: эта рыбка откусит всю руку. С детства привыкла биться, пускать в ход кулаки, разбивать носы, драться за место под солнцем, ругаться, вгрызаться, жить на полную. Даже волосы стрижет очень коротко, чтобы нельзя было вцепиться в бою. Она знает жизнь с изнанки, она привыкла к вони, к боли, к голоду, к унижениям. Натия Броска ничего не боится и никого не любит. Она беспощадна.       Кому суждено умереть на этот раз? Или Создатель смилуется и в это Посвящение не будет трупов?       Маги закончили ритуал, и Дункан велел собрать новеньких, чтобы отправить их за свежей кровью порождений тьмы. Тут выяснилось странное: куда-то делись оба гнома. Рекруты, знавшие, что эти двое друг друга на дух не переносят, переглянулись.       Через пару часов их все-таки нашли, неподалеку от основного лагеря. У него была перерезана шея, у нее — вспорот живот. О чем они так сильно повздорили, так и осталось тайной, но факт остался фактом: Стражи лишились двух сильных рекрутов. Остальные, как узнали, отреагировали по-разному. Махариэль погрустнел — он немного подружился с Броской. Табрис сказала спокойно, что это для нее не потеря: они бы все равно рано или поздно сцепились, так пусть уж лучше так, чем во время боя. Кусланд ее поддержала.       Как бы там ни было, но отряд в Дикие земли был послан. Кроме крови порождений тьмы, Дункан дал еще задание раздобыть оригиналы каких-то древних договоров, времен еще второго Мора, которые должны храниться рядом, в развалинах сторожевой башни. В тех развалинах они повстречали одну девушку, и не надо было быть храмовником, чтобы распознать в ней мага-отступника. Девушка, представившаяся, как Морриган, говорила странно, одета была странно, объясняла свое поведение странно и вообще была очень, очень странная. Алистеру она не понравилась с первого взгляда. Однако выяснилось, что она и ее мать спасли договоры Стражей, когда сундук, где они должны были храниться, сгнил.       Возвращаясь в Остагар, и зная, что предстоит пережить новеньким, Алистер чувствует, как сердце в груди бьется так сильно, что, кажется, слышен его стук, а воздуха внезапно начинает не хватать. Он боится этой минуты — и одновременно ждет ее.       И вечер Посвящения настает.       Алистер думает, что это хорошее Посвящение, потому что умер только один рекрут. Сурана.       Сначала приходят в себя эльфы. Табрис со стоном поворачивается на бок, открывает глаза, почти утыкаясь в затылок Махариэля. Тут же и долиец вздрагивает, вскакивает, слепо моргая и оглядываясь по сторонам. Дункан поздравляет их, помогает встать. Махариэль, кажется, не очень понимает, что произошло, а вот у Табрис взгляд проясняется быстро — и так же быстро мрачнеет. Поддерживая за руку своего собрата, эльфийка уводит его в лагерь Дункана.       Потом приходит в себя Кусланд, а затем — Амелл. Кусланд встает на четвереньки, отказывается от предложенной Алистером руки, выпрямляется без посторонней помощи, смотрит вызывающе. У Амелл же не сразу получается встать, она, даже с помощью Дункана, несколько раз падает, оседая на землю, жалуется на сильную головную боль. Увидев тело Сураны, застывает, замирает, глаза округляются.       Алистер спрашивает их: видели ли они кошмары? Кусланд только поджимает губы и передергивает плечами, а Амелл широко распахивает глаза, кивает, и хочет рассказать, но ее прерывает Дункан.       — Король просил нашего присутствия на Совете, — говорит он. — Так что выдвигаемся, когда будете готовы.       Девушки сходят по ступенькам, идут налево, к лагерю. В ночи темные волосы Кусланд почти не видны, а вот рыжие волосы Амелл — наоборот, кажется, что даже немного светятся.       Когда через пару часов их с Амелл пошлют в башню Ишала, Алистеру будет просто находить ее в темноте.