***
9:31 Века Дракона, Денерим
— Что? Я Голданна, да. А вы кто такие? Алистер переминался с ноги на ногу, и каждое слово давалось ему с трудом. — Я… Меня зовут Алистер. Я полагаю, что я… твой брат. Голданна, бедно одетая женщина с темно-рыжими волосами, недоуменно переводила взгляд с Алистера на Кусланда, а потом обратно. Айдан подумал, что внешне она ничем не напоминает брата. — Мой брат? — Да. Ну… Наша мать, она была служанкой в замке Редклиф, умерла много лет назад, помнишь? Я ее сын. — Ох! — воскликнула Голданна, то ли со страхом, то ли с удивлением, и прижала пальцы ко рту. Она долго всматривалась в Алистера, а потом вздохнула. — Ничего себе. Не думала я, что придется… Ладно, проходите. Я… У нас… это будет долгий разговор. Она усадила их за столом в маленькой кухоньке. Двое ее сыновей бегали по дому с палками, изображающими мечи, и что-то орали про великого Мэрика. Она велела им выйти на улицу. — Как я уже сказала, это будет долгий разговор и, скорее всего, странный, — вздохнула она печально. — Я никогда не думала, что повстречаю тебя. И что придется это рассказывать. Айдана это напрягло. Почему-то он почувствовал, что, что бы она ни сообщила, это вряд ли будет приятный рассказ. Судя по выражению лица Алистера, его одолевали схожие мысли. — Алистер, — начала Голданна. — Что тебе рассказал эрл Эамон? О твоем происхождении? Бастард пожал плечами. — Ну… Что моя мать была служанкой в его замке. Что однажды там гостил король Мэрик, и у них была… связь. Через девять месяцев появился я, а моя мать умерла от родов. — Так вот. В этом правда только то, что твой отец — король Мэрик. Но об этом можно догадаться, даже просто посмотрев на тебя — ты его копия. Она помолчала, а потом задала неожиданный вопрос: — Эти доспехи на вас, это ведь доспехи Серых Стражей? Алистер и Айдан переглянулись. — Да, — кивнул Алистер. — Но откуда ты знаешь? — Потому что это тоже имеет отношение к моей истории. Она потерла рукой лоб, собираясь с мыслями. — Моя мать, Алистер, умерла. Но вот твоя — нет. Моя мать была человеком, твоя — эльфийка. Темноволосая, невысокая, худая… И одета она была в доспех Серых Стражей. Вот как у вас, только легкий. Айдан и Алистер вновь переглянулись. — Эльфийка из Серых Стражей? — уточнил Кусланд. — Ты ничего не путаешь? Голданна размышляла. — Давайте так. Я расскажу вам, что знаю, а вы сами решите, верите вы мне или нет. Кусланд вопросительно посмотрел на Алистера. Тот кивнул. — Мне было четырнадцать, когда мама забеременела, — начала Голданна. — От одного… впрочем, неважно. Роды прошли тяжело. Мама родила мальчика, но он родился мертвым: запутался в собственной пуповине. Преподобная мать провела обряд, его похоронили. А неделю спустя умерла и мама, родовая лихорадка ее сожгла. И в этот день… точнее, в ночь… в общем, я сидела во дворе и плакала, кажется… помню, что луна светила ярко, все было видно. Со стороны моста послышался стук копыт. Во двор въехала женщина, она прижимала к груди сверток — так младенцев носят. Она спешилась, что-то сказала страже, кто-то побежал в замок, и вскоре вышел сам эрл Эамон. Зажгли факелы, и я смогла рассмотреть ее. Больше всего в глаза бросался доспех, красивый, синий со сталью… О чем они с эрлом говорили, я не слышала, но видела, что он взял у нее младенца… и она уехала. А на следующий день меня выгнали из замка. — Выгнали? — переспросил Кусланд. Пока вся эта история казалась ему не очень правдоподобной. Какие-то женщины со свертком в руках, появляющиеся посреди ночи, передающие младенца самому эрлу. — Сказали, что мамы больше нет, слуг в замке много, а я уже взрослая, и больше меня держать не имеет смысла. Дали пару соверенов и выгнали. Деньги быстро кончились, я вернулась, в надежде, что меня примут. И там, среди замковой прислуги, услышала, что, оказывается, мой брат вовсе не мертв, и его взял на воспитание сам эрл. Я знала, что это невозможно — я сама хоронила и братика, и маму. И тогда я вспомнила о ребенке, что принесла та женщина. Начала говорить, что это невозможно, что это вовсе не мой брат. Сглупила, конечно. Меня избили и отвезли в деревню, сказали, что если я вернусь, совсем убьют. В общем, вот и все. Голданна замолкла. Воцарилась тяжелая тишина. Алистер молчал, очевидно, переваривая услышанное, попеременно то краснея, то бледнея. — Какая она была? — спросил наконец Алистер, тихо и осторожно, и что-то детское проступило в чертах его лица. — Я мало что запомнила… Темные волосы. Глаза большие, как у всех эльфов. Молодая, даже, пожалуй, юная, примерно твоего возраста. Лицо, впрочем, не запоминающееся, не красивая, не уродливая, такая, обычная. Я видела ее примерно за год до того. Тогда несколько Серых Стражей гостили в Редклифе вместе с королем Мэриком, прежде чем отправиться с ним в какой-то поход. Не знаю, куда они тогда пошли, но, судя по количеству оружия и припасов, путешествие было опасным. — Король Мэрик ходил в поход с Серыми Стражами? — недоверчиво спросил Кусланд. — Впервые про это слышу. — В Ордене ходили про это слухи, — признался Алистер, — но я полагал, что это и есть слухи. Кусланд глубоко вздохнул. — Так. Подытожим, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Голданна, ты хочешь сказать, что дело было так. Однажды на пороге замка Редклиф появилась эльфийка в доспехе Серых Стражей… — Она и была Серым Стражем, говорю вам, — твердо произнесла Голданна. — Хорошо. Предположим. Однажды на пороге замке Редклиф появилась эльфийка из Серых Стражей, которая принесла новорожденного ребенка. Его взял эрл Эамон. Через некоторое время в замке объявили, что этот ребенок — Алистер — на самом деле твой похороненный брат, а никакой эльфийки не было. Кровь Андрасте! Прямо орлесианский роман! Теперь уже Алистер обхватил голову руками. — А не обманываешь ли ты нас, Голданна? — жестко спросил Кусланд. — Зачем мне вам врать? — возразила она. — Ради какой цели? Я правду сказала. Хотите верьте, хотите — нет. Айдан размышлял. Если бы Голданна хотела получить какую-то выгоду, ей лучше было бы признать, что Алистер действительно ее брат. Кроме того, сама история выглядела весьма и весьма неправдоподобной… и именно поэтому, наверное… и была похожа на правду. — Алистер, — наконец сказал Кусланд, — если твоя мать действительно была из наших, то установить ее личность будет нетрудно. Надо только поднять архивы в год твоего рождения. Алистер спрятал лицо в ладонях и промычал что-то невразумительное. Когда убрал руки, его лицо пылало. Он спросил Голданну, смущаясь: — Голданна, а как же ты? Как ты выжила? — Многое было, — грустно улыбнулась прачка. — Сначала нанялась в фермерскую семью, там и встретила первого мужа. Жили сначала на ферме, потом появились дети, потом переехали в Денерим, он столярничал, я стирала и шила. Потом он погиб, потом встретила еще мужчину… как-то так. Наладилось. Но в Редклифе я больше не бывала. Алистер и Айдан переглянулись. — Орлесианский роман, — повторил Кусланд. Уже стоя в дверях, Алистер смущенно посмотрел на друга и сказал: — Как думаешь… А что, если мы… поможем ей… ну, немного? Кусланд, ничего не говоря, достал десять золотых и оставил на колченогом стуле, стоявшем рядом со входом. — Мда. Это было совсем не то, что я ожидал, — признался Алистер, когда они вышли. — Я думал, что моя мать умерла, а отец даже в глаза не видел, и думал, что мне в жизни не повезло. Но это… Его голос осекся, лицо исказила боль и обида. — Дыхание Создателя! Даже не знаю, что хуже: знать, что твоя мать умерла при твоем рождении, или знать, что она, быть может, жива, но ей просто на тебя наплевать? А эрл Эамон?! Получается, меня обманывали все эти годы? Ради чего? Айдан молчал, не зная, что ответить. В обвинениях Алистера была своя правда. — Хочешь… поговорить об этом? — наконец спросил Кусланд. — Знаешь, мне нужно все обдумать, — ответил Алистер. — И я… я хотел бы пока побыть один. Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал по рынку, сгорбившись и глядя себе под ноги.***
Алистер молчал, пока они были в Денериме. Молчал, когда уходили из него. Лелиана заметила его необычную угрюмость, и полезла было с расспросами, но он так посмотрел на нее, что она отстала. И только когда их отряд раскинул лагерь возле Северной дороги в дне пути от столицы, он собрался с духом. Кусланд принял первую вахту тем вечером, и Алистер присел с ним возле костра. — Слушай… Я бы хотел поговорить о том, что… что мы узнали от Голданны, — начал он. — Я подумал о том, что ты мне сказал. О том, что… мою мать… можно найти. Если она действительно была Серым Стражем, то записи о ней должны храниться в архивах. В денеримском штабе все уничтожено, но оригиналы хранятся в Вейсхаупте. Может быть, не сейчас, но когда все закончится… можно послать запрос. — Должно быть, — кивнул Айдан. — Мы знаем, что она была эльфийка, знаем примерный возраст, знаем, что в десятом году она была в Редклифе, что была знакома с Мэриком… — И, скорее всего, она приняла Посвящение за год или два до моего рождения, потому что сумела забеременеть, — добавил Алистер. — Это уже немало. Но… Бастард замолчал, глядя на костер. — Но? — продолжил Кусланд. Алистер вздохнул, запустил руки в волосы и поскреб голову. — Я бы хотел узнать ее имя, — признался он. — Но я не уверен, что хочу видеть ее, если… если она до сих пор жива. По всему получается, что она отказалась от меня сознательно. Почему, кто знает? Может быть, из чувства долга? Может быть, потому, что я бастард короля? Может быть, потому, что я просто нежеланный ребенок, случайный плод случайной связи? Но она не хотела или не могла оставить меня, вот что главное. — Но ты бы не хотел на нее хотя бы… посмотреть? — осторожно спросил Кусланд. Алистер снова вздохнул. — Хотел бы, наверное. Но, боюсь, это будет больно для нас обоих. Да и что я ей скажу? Здравствуй, мама, я твой сын, от которого ты отказалась? Алистер осекся, замолчал, его лицо исказила гримаса. Он почти плакал, переполненный обидой — обидой ребенка, который оказался никому не нужен. Айдан обнял друга, чувствуя застывшие от горя плечи, и не отпускал, пока Алистер не успокоился. — А как бы поступил ты? — спросил вдруг Алистер. — На моем месте? Перед глазами Кусланда возник подвал, где в луже собственной крови лежал его отец, увидел спокойное и печальное лицо Дункана, бледные дрожащие губы матери. Это были воспоминания, которые все это время он сознательно гнал от себя. Так почему же они так ярко вспыхнули сейчас? Может быть, потому, что в них и содержался ответ? И тогда Айдан вздохнул, собираясь с силами. И рассказал Алистеру все. Об утренней встрече с Рендоном Хоу. О гигантских крысах. О нравоучениях матери. О брате и невестке. О ночи, когда он проснулся от криков. И о том подвале, где Кусланд принял решение и оставил всю свою старую жизнь за порогом. — Как же ты смог? — пораженно спросил Алистер. — Вот так уйти? — Я не знаю, — честно ответил Айдан. — Наверное, я… Я принял решение жить ради будущего, а не оглядываться на прошлое. Если постоянно оглядываться на прошлое, потонешь в боли, обидах, старых ранах — вместо того чтобы построить в будущем что-то другое. Что-то доброе, что-то… ради чего стоит продолжать. Понимаешь? Кусланд никому еще не рассказывал о том, что произошло в Хайевере. И думал, что, если когда-нибудь расскажет, то захлебнется в горечи и рыданиях. Однако на деле все прошло легче, и сейчас он чувствовал себя немного лучше и даже как-то свободнее. — Не оглядываться на прошлое, — задумчиво произнес Алистер. — Создать то, ради чего стоит продолжать. Спасибо тебе, дружище. Он крепко обнял друга, отчего у Айдана перехватило дыхание и запылали щеки, попрощался и ушел к себе. Кусланд смотрел ему вслед, пытаясь проглотить комок в горле, не зная, чего сейчас в нем больше — радости или отчаяния. Он знал, что любит Алистера, сильно, крепко и безнадежно, знал, что Алистер никогда не полюбит его в ответ, и смирился с этим. Но впервые он подумал о том, что эта любовь в конце концов или сломает его, или перемелет в труху.***
9:41 Века Дракона, Скайхолд
Скайхолд Алистеру не нравился. Или, точнее, не нравились его обитатели. Угрюмый эльф, одержимый идеей возродить эльфийскую культуру из пыли и затхлости. Фальшивый Страж, строгающий лошадок. Вечно матерящаяся эльфийка, считающая себя человеком. Тевинтерский некромант, который ходит с таким видом, будто вся Инквизиция принадлежит ему. Фанатичная и одновременно романтичная Искательница — сочетание хуже не придумаешь. Преподобная мать, сплетничающая хуже скучающей солдатни. То ли демон, то ли дух, который считает, что убивает из сострадания. Ну и Морриган, конечно. Эта была хуже всех. Кто оставался? Вечно занятые Каллен и Жозефина и, как ни странно, кунари. Алистер помнил Стэна, и уже тогда понял, что кунари доверять нельзя, но Железный Бык сам пошел на контакт: оказывается, он уважал Серых Стражей. Его «Боевые быки» тоже оказались занимательной компанией — особенно Алистера позабавила магесса, которая упорно утверждала, что она лучник. Его пригласили «посидеть и познакомиться», все перепились до серых демонов, а наутро Крэм, правая рука рогатого кунари, спросил, не хочет ли Алистер с ним поспарринговать. Спарринговать с ним было интересно. Наемник быстро и хорошо соображал, держал защиту, атаковал внезапно, комбинировал техники, изобретал собственные приемы. Пару раз Алистеру досталось крепко. Ему понравилось, и они повторили. Иногда поболтать останавливалась Лелиана, но общение с ней не доставляло удовольствия: от прежней Лелианы ничего не осталось, а новой он побаивался. И еще была Инквизитор, которая иногда напоминала Алистеру восторженную девочку. Тревельян все расспрашивала про события Мора, и он в который раз повторял одно и то же. Да, он был при Остагаре. Да, Логейн предал короля Кайлана. Да, носиться с древними договорами по стране было то еще удовольствие. Да, он видел архидемона и это была огромная тварь. Нет, он не знает, где сейчас Герой Ферелдена. И что сейчас с Ферелденом, тоже не знает: его выгнали из королевства после того, как Кусланд женился на Аноре. Во избежание новой гражданской войны, наверное. В общем, оказалось, что в этом огромном замке иногда было не с кем поговорить. А поговорить хотелось. Он и раньше не был молчуном, а сейчас болтовня была одним из немногих занятий, которые действительно отвлекали от Зова. Спать Алистера определили в казармы. Он говорил, что это плохая идея, но его никто не слушал. На вторую ночь у него случились кошмары. И на следующую. И на следующую. Зов обострял видения, делал их ярче и мощнее, заставлял кричать. И его попросили найти другое место. Он занял башню на северо-восточной стене. В оконные проемы там проникал ветер и кое-где протекала крыша, рядом были свалены доски, камни и строительные инструменты, но к плохим условиям Алистеру было не привыкать. Чем-то башня ему приглянулась. Должно быть, напоминала его самого. А потом, наконец-то, вернулась Хоук с Варриком, и дела как-то наладились. Осмотрев его новое обиталище, Мариан сказала, что «в окна, конечно, поддувает, но сойдет», и перетащила свои вещи. В тот же вечер устроила вечеринку, якобы на новоселье. Кроме Варрика, пригласила еще гномку-разведчицу, с которой они ходили на задание. С Хардинг Алистер был незнаком, но она ему понравилась: простая, открытая и приятная в общении. Весь вечер они пили, играли в «Порочную добродетель», травили байки и шумели. На шум заглянула Сэра и присоединилась, даже не спрашивая. Алистер был так пьян, что был рад даже ей, а потом она как-то развела их с Хоук на розыгрыши, они прыгали по крышам и что-то бросали вниз, рисовали углем рожицы на чьих-то дверях, и заснули — точнее, свалились — на конюшне. При этом Сэра, оказалось, заснула верхом на наголопе Инквизитора. В общем, с Сэрой они тоже подружились. Сегодня ночью ему снова приснились кошмары, он проснулся с криком и разбудил Мариан. Она привстала со своей лежанки, сонно сощурила глаза и сказала, что, когда ей в детстве снились кошмары, мама пела ей колыбельные. От колыбельных он отказался, но Хоук не послушала и начала что-то напевать. Конечно же, сама заснула через пять минут, а он еще долго лежал без сна и читал на память «Песнь Трансфигураций», лишь бы не прислушиваться к Зову. Сам не зная как, заснул. Утром проснулся довольно поздно, Хоук уже не было, ее лежанка была свернута. Он потянулся, разминая затекшую шею и руки, и пошел в таверну. В «Приюте Вестника» было немноголюдно, и сегодня подавали чечевичную похлебку — варево на вид отвратительное, но на вкус ничего. Мариден пела хвалебную оду императрице Селине и призывно ему улыбнулась. Она уже не первый день бросала на него обжигающие взгляды и изощренно, по-орлесиански, намекала, что хотела бы близости. В любое другое время бард была бы идеальным выбором для Стража: она не испытывает к нему чувств, не будет плакать, если завтра он умрет, и скорее всего потеряет к нему интерес сразу же после того, как процесс завершится. Но сейчас… сейчас у Алистера была Мариан. Он не знал, как назвать то, что между ними: чуть больше, чем дружба? Теплота, привязанность? То, что потом может стать любовью, а может превратиться в пустышку? Он не знал, как это назвать, но терять это не хотел. Когда он устраивался за стол, в таверну вошла Хардинг, судя по виду, только что из очередной экспедиции. Гномка поздоровалась, села рядом и тоже попросила похлебку. — А знаешь, кстати, как сделать так, чтобы похлебка согревала сильнее? — подмигнула разведчица. — Плеснуть самогону? — Это бессмысленный перевод самогона. Нет. Надо насыпать перца! Острая пища хорошо согревает. Дверь распахнулась, и в таверну вошла… нет, скорее влетела Хоук. Увидев Алистера и Хардинг, с размаху плюхнулась рядом на скамью, и, не обращая внимания ни на кого, поцеловала его в щеку, обдавая запахом мороза, лошадей и старой кожи. Алистер не привык к таким публичным проявлениям нежности, и смутился. — Голодная, как волк, — сообщила Хоук и тоже попросила похлебки. Затем повернулась к Алистеру — только Мариан поворачивалась так, сразу всем телом — и ее глаза хитро сощурились. — А ты знаешь, что твоим чарам поддалась одна пожилая дама? — Дама? — Великая Чародейка Фиона. Я сегодня зашла в библиотеку, кой-чего почитать, и вдруг она ко мне подходит и, представляешь, спрашивает о тебе. И так скромненько, краснея, смущаясь. Не знала бы, сколько ей лет — подумала бы, что она влюбилась. Впрочем, героев все любят, да? — Слушай, а меня она тоже расспрашивала, — вдруг сказала Хардинг. — Дня три назад, я собиралась на задание, и она поймала меня на внутреннем дворе. Я тогда не придала значения. — Ух ты! — восхитилась Хоук. — О чем расспрашивала? — Да ничего особенного… Правда ли, что это тот самый Страж Алистер, герой Пятого Мора, правда ли, что его изгнали из Ордена, какой он человек, насколько хорошо я его знаю. И мне тоже показалось, что она волновалась. — Да, меня о том же самом спрашивала, — подтвердила Хоук. Она снова повернулась к Алистеру, который старался не вмешиваться в разговор и сосредоточился на похлебке. — А знаешь, пожилым дамам тоже не чужда поэтическая любовь к героям. Ты, кажется, жаловался, что тебе иногда поговорить не с кем? Иди познакомься. Она тебя оближет и засыпет вопросами про твое прошлое. А что? Ей приятно, тебе тоже развлечение. Алистер посмотрел на Хоук. На Хардинг. На чечевичную похлебку. На Мариден, которая пела что-то, очаровательно улыбаясь. На трактирщика, вытирающего стол. На других посетителей «Приюта Вестника». — Нет, не стоит, — сказал он и улыбнулся. — Я предпочитаю не оглядываться на прошлое.