Тот, кто нужен.

Она это сделала. Интересно, думала ли она, что все выйдет именно так? Нет. А теперь сидит на холодном каменном полу на крыше здания, не зная, как дальше жить. Ей на все уже наплевать. Ведь она ничего больше не видит, она ослепла изнутри. Ведь она ничего больше не слышит, она оглохла изнутри. Дикая боль расползается по всему телу, но это уже не чувствуется. Ведь она уже давно умерла. Умерла еще тогда, когда стоя перед ним, получила свой смертный приговор, свою самую страшную казнь, которую только можно было придумать. Думала ли она над тем, что говорит? Нет. Тогда, на балу, когда ей посчастливилось с ним танцевать, это вырвалось само собой. И она поплатилась за эту оплошность самым дорогим, самым священным — им.       «Прости, Маринетт, но я люблю другую». И его грустная улыбка. Как же ей хотелось провалиться под землю! Но она продержалась молодцом, не выдала своих слез. Просто с безучастным выражением лица сказала ему, подруге, всем — что все в порядке. Конечно же, Аля пыталась ее поддержать, заглянуть в душу и понять, что там творится. Но возможно ли это, когда человек разбит изнутри? Когда его души уже просто нет — исчезла, разбилась на тысячи осколков. И ей пришлось поверить в то, что все «в порядке». Продержавшись так остаток вечера, стараясь больше не встречаться с Адрианом, она ушла. А затем, превратившись в Леди Баг, забралась на самое большую многоэтажку, и выпустила все накопившиеся эмоции наружу. Вы думаете, она плакала? Нет, она кричала. Кричала от боли, терзающей и без того разбитое сердце. Кричала не она, не это уже совсем беспомощное тело. Кричала ее душа, от которой уже почти ничего не осталось. Не плакала, не рыдала — кричала, кричала так громко, как только могла, рвя все голосовые связки к чертовой матери, чтобы вылить всю ту боль, что накопилась. Но это не поможет. Не тогда, когда потеряла смысл жизни. Когда потеряла то, что тебе так дорого — а у Маринетт это была любовь. Единственная, первая, самая что ни на есть искренняя и неподдельная — любовь. Ну, а теперь все это разбилось, потеряло смысл. Исчезли все те чувства, которые существовали когда-то. На смену им пришла пустота. А все потому, что эти чувства не взаимны. Да, Маринетт сильная. Да, она почти всегда знала, что они именно такие. Но разве останется хоть капля этих сил у на самом деле беспомощной, хрупкой девушки, когда тебе сказали все это в лицо? Когда весь твой мир разрушился, раскрошился, умер? Нет. Маринетт вдруг замолкает. Лицо ее озаряет какая-то странная, страдальческая улыбка. Простите меня, если сможете, мама, папа. Прости меня, Париж. Я все-таки не подошла на роль Леди Баг… Она подходит прямо к краю здания. Без маски, без костюма — и совершенно понятно, что она собирается сделать.       Шаг. Еще шаг. Она стоит на краю пропасти. Пропасти, отчаянно ее зовущей, пропасти, в которой так и хочется наконец обрести покой.       Еще один шаг. Мир меняет краски. А правду говорят, что перед смертью вся жизнь летит перед глазами. Вот она еще совсем малышка… Играет с родителями… — Её слёзы, проступающие на глазах, развеиваются по ветру, стремительно толкающему их назад. — Вот она становится все старше и старше… Родители отводят её в школу, и она встречает своих одноклассников… — Маринетт всхлипывает, а сопротивляющийся воздух все больнее бьёт её по лицу. — И вот в ее жизни появляется лучшая подруга… — Прости меня, Аля… — шепчет она, — Я недостойна была быть твоей подругой… — Улыбка. Вымученная, бесчувственная, совсем неживая. — Но я не жалею. И вновь он. Почему этот момент вдруг ей предвиделся? Волосы цвета соломы. Прекрасный, чарующий взгляд изумрудных глаз. Тёмный зонт и дождливый день. Именно тогда она влюбилась… На свою беду. Вдруг на смену одной картинке со светловолосым парнем пришел другой. Только вот уже в черном латексном костюме и маске. Это что, ещё видение? Ну да, ее служба защитницы города, конечно же… И ее верный, хоть и наглый и самовлюбленный, напарник… Кот Нуар. Она вспоминает все их совместные приключения, и на лице снова появляется еле заметная улыбка. Как же много они прошли вместе… Справится ли он без неё? Вряд ли. Но она уже просто не сможет защищать Париж. Тикки найдёт новую хозяйку, получше её, и все будет как раньше… Наверное… «Прости меня, Кот Нуар… Лучше бы я никогда не получила камень чудес, и тебе бы тоже не было больно…»       Хотя, что же это? Нет, странно, но это… Не видение. Сильные руки нежно прижимают к себе. Она слышит его прерывистое дыхание, и запах дорогих духов и сыра. Чёрный латекс, на ощупь, самый настоящий. — Маринетт, ты что, с ума сошла?! Кот Нуар. Это и правда он. Не видение. Или может она уже умерла? Вроде, нет, судя по тому, как сильно болит все тело. — К-кот Нуар? — хриплым, озябшим голосом пробормотала она. И тут наконец приходит понимание. Он спас ее. Она жива. И что он, тот, кто ее спас, кто на самом деле всегда нуждался в ней и был ей предан. Не Адриан, не кто-то другой, а именно он. Она жива. Жива, благодаря ему.  — Прости. Прости меня. — тихо шепчет она, нежные руки тянутся к его шее и обнимают — Спасибо тебе, Кот Нуар. Он крепко прижимает ее к себе, и вдыхает такой знакомый и нужный аромат. А ведь он чуть не потерял её! — Маринетт… Пожалуйста, никогда так больше не делай. На самом деле Адриан понимает причину по которой она хотела это сделать. Но вряд ли сможет ее за это простить. Нет, он не сможет простить себя. Я счастлива только с тобой. Ты тот, кто мне нужен. Я люблю тебя… Кот Нуар.