Часть 1
20 октября 2017 г. в 19:11
22 сентября ХХ г. 20:35
Вечер обещал быть томным. В привычной компании справочников и монографий. Кёнсу заканчивал очередную часть отчёта о проведённой работе. Сверял экспериментальные данные с расчётными.
Расход энергии оставлял желать лучшего. Много лучшего. Кёнсу вздохнул. Он уже обещал себе не брать работу на дом. Но с другой стороны, причин не брать у Кёнсу не было. Часом больше, часом меньше — без ощутимой разницы. Дома было уютнее, чем в лаборатории, и казалось, думается лучше — стены помогали, не иначе. А ещё дома у Кёнсу не было ощущения, что его сослали.
Вечер пятницы не лучшее время для вывода формул новых заклинаний. Можно было бы потратить его более эффективно: сходить в спортзал или в бассейн, оценить новый ресторан, посмотреть кино или почитать новую книгу, которую оставил в лаборатории коллега, а Кёнсу заинтересовался названием и стянул. Коллега за неделю не хватился, Кёнсу и перестал мучиться угрызениями совести, но сам книгу ещё не открывал. Можно было не отбиваться от настойчивых приглашений Чондэ на ежемесячный междусобойчик и пробовать разные образцы алкоголя в весёлой компании. Но у Кёнсу не было настроения. У него вообще последние два года хорошее настроение случалось редко.
Он надеялся, что если покажет хорошие результаты при работе в отделе фундаментальных исследований, его если не вернут в оперативный отдел, то хотя бы снимут ограничение на использование магии. И он сам сможет проводить испытания своих же заклинаний, а не только присутствовать при проведении экспериментов.
Звонок в дверь нарушил рабочую обстановку и основательно удивил. Кёнсу никого не ждал и идти никуда категорически не собирался. Он ногами нашарил тёплые тапки и пошёл открывать дверь. За порогом обнаружился тот, кого Кёнсу не хотел видеть разве что не до зубовного скрежета: Пак Чанёль.
Кёнсу смотрел на него тяжёлым взглядом и не спешил здороваться. Чанёль, которого не проняло такое «приветствие», тоже молчал, но, видимо, ждал приглашения пройти в квартиру. Он поправил на плече рюкзак и зябко передёрнул плечами в своей чёрной объёмной толстовке, словно оделся не по погоде.
— Привет, — Чанёль поздоровался первым, как всегда решительный и неформальный. — Я не нечисть, не пригласишь — сам подвину. Я два часа шатался по лесу и злой, как дюжина демонов.
— Привет. У тебя губы посинели, — отметил Кёнсу. — Я не понимаю, как ты выживаешь, не зная элементарных вещей и не выясняя обстановки. Зачем приехал?
— Я тоже не рад этой встрече, — ответил Чанёль в надежде обидеть и вошёл в распахнутую дверь. Кёнсу посторонился. — Но ты не отвечал на мои сообщения и трубку не брал. Оперативный отдел по тебе скучает.
— Неужели? — Кёнсу скрыл замешательство и под удивлённым взглядом Чанёля ушёл на кухню ставить чайник.
Кёнсу было трудно говорить с Чанёлем спокойно, и он старался избегать с ним встреч, что было не сложно: оперативный отдел и отдел фундаментальных исследований располагались в разных частях города, однако в Кёнсу проснулась искорка заботы при взгляде на замёрзшего человека на полголовы выше него самого.
Лечиться Чанёль не любил, как малое дитя. Предпочитал «умирать» и немного страдать на публику. Простуду у Чанёля проще было предотвратить, чем лечить, кому бы ни досталась эта суровая обязанность.
— Да, — Чанёль прошёл на кухню следом за Кёнсу и любопытством осматривался вокруг. Раньше он тут не бывал. — С тебя временно сняли санкции. И разрешено использовать защитные заклинания.
— За что такие привилегии? — спросил Кёнсу серьёзно и почти незаинтересованно, хотя внутренности, кажется, подкатили к горлу от радости.
— Нужна помощь в расследовании. И ты как эксперт по защите очень поможешь, — ответил Чанёль и сел за стол.
Кёнсу обернулся и с интересом посмотрел на Чанёля. Тот за два года мало изменился. Только снова волосы покрасил, словно ему недостаточно было ростом выделяться. На этот раз в розовый. Кёнсу провёл бы параллели с клубничным мороженым, но не захотел будить в себе лишние эмоции и ассоциации, не связанные с работой.
— Я единственный эксперт?
— В данном случае — да, — серьёзно ответил Чанёль. — До твоего уровня в оперативном отделе никто не дотягивает. А больше свободных магов твоей специализации нет.
Кёнсу почти заскрипел зубами. Магов его специализации и правда было немного. А таких, как он, по пальцам одной руки пересчитать. Влететь под ограничение на использование собственного дара повезло не каждому.
Ему от природы блестяще удавались защита и благословения. А вот с атакой и проклятиями намучался. С самого начала обучения эти заклинания либо проходили с нулевым результатом, будто и не маг вовсе пытался сплести заклинание, либо давали откровенно неожиданный результат, нередко подвергая опасности жизнь самого Кёнсу.
Одно из самых болезненных детских воспоминаний: на первом же занятии, при попытке сотворить простенькое заклинание-проклятье, Кёнсу обожгло обе ладони до жутких волдырей, и средства с магической составляющей не помогали — пришлось лечить обычными лекарствами. Было больно и очень обидно. Наверное, тогда Кёнсу решил, что во чтобы то ни стало найдёт способ освоить проклятия.
Освоил, только вот будто вполсилы получались что атаки, что проклятия. Всё равно не дотягивал до нормы. Выручила система сочетаний и гибридных заклинаний: с помощью правильных комбинаций самые безобидные заклинания можно было превратить в оружие. Требуемый результат достигался в два или три шага. Приемлемо, но долго и энергозатратно. Пользоваться эффективно подобными заклинаниями могли только маги с большим запасом собственных сил.
Сил у Кёнсу хватало. Подходящими гибридами он пользовался виртуозно — не доставало только скорости. Горький привкус собственной ущербности Кёнсу чувствовал почти всегда.
А потом тот случай с гибелью преступника. Кёнсу начисто лишили возможности использовать атаки и проклятия. Благословения и защиту разрешили только в случае смертельной опасности и сослали в лабораторию на неопределённый срок. Чувство собственной ущербности только усилилось. Кёнсу работал как проклятый в надежде стать лучше.
Вряд ли Чанёль намеренно бил по больному.
Кёнсу молчал. Чанёль его не торопил, рассматривал собственные руки и кольца, которые носил не снимая. Ему, в отличие от Кёнсу, часто требовались дополнительные накопители магической силы. Своим молчанием Чанёль словно давал время подумать. Кёнсу поймал себя на мысли, что всё-таки деликатность и беспардонность всегда сочетались в Чанёле так, как тому было удобно.
Чайник на плите засвистел раньше, чем Кёнсу дал ответ. Он сам не очень понимал, отчего медлит, ведь ждал этого шанса. И Чанёль смотрел на Кёнсу так, будто был уверен в его согласии.
Кёнсу всё так же, в полном молчании, щедро насыпал смесь сушёных трав в заварник и залил кипятком. Он поставил на стол кружки, чайник и сел за стол, в ожидании, пока чай настоится.
— Чтобы простуда не прилипла, — это Кёнсу сказал спокойно, чтобы в голосе не пробились нотки заботы. Не было никакого смысла в беспокойстве о Чанёле, ведь Кёнсу сам его бросил. Чанёль, тем не менее, сделал круглые глаза и едва не уронил челюсть на стол. Видимо, от Кёнсу он ожидал стакан яда, а никак не скрытой заботы. — У меня ведь нет выбора, — Кёнсу не спросил — озвучил факт. — Кто куратор?
Он поднял крышечку на заварнике, чтобы перемешать настой, а потом принялся разливать его по кружкам.
— Я, — коротко ответил Чанёль, кажется, чувствуя себя при этом виноватым.
— Решение Ковена? — Кёнсу криво усмехнулся. — Не боятся, что я ещё кого-нибудь угроблю?
— Кёнсу, ты отличный специалист по защите и благословениям, — спокойно ответил Чанёль. — Один из лучших, кого я знаю.
— Я тебя сейчас так благословлю, жить расхочется, — уже беззлобно пригрозил Кёнсу, он никогда не мог долго злиться на Чанёля. — Ясно, ты мой куратор. И если я что-то сделаю не так, голову оторвут тебе, — проговорил Кёнсу вслух, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Откинулся на спинку стула и задумчиво вперился взглядом в потолок. Чанёль шумно, чтобы не обжечься, хлебнул чай.
— Я почти забыл, как мы работали вдвоём. Что нужно сделать?
— Найти один артефакт. И быстро, — Чанёль допил чай и отставил кружку.
— А специалист по защите зачем? — закономерно удивился Кёнсу.
— Чтобы меня не убили, — улыбнулся Чанёль. А Кёнсу стало не по себе. Он не ожидал, что ему предложат приятную прогулку, но и такой ответственности не ждал. — За ним охотятся. И у артефакта есть особенности, расскажу по дороге.
— Мне нужно десять минут.
На самом деле Кёнсу было нужно больше. Час-два, день, неделя, год и ещё один. За два прошедших с их расставания года Кёнсу так и не научился справляться с ядерной смесью чувств, что будил в нём Чанёль. Вроде, и знакомы давно, и чувства взаимны, только не получалось у них мирно сосуществовать продолжительное время. Без каких-либо веских причин.
22 сентября ХХ г. 21:00
Чанёль всегда считал Кёнсу нуждающимся в заботе, несмотря на весь его внешне независимый антураж. Чанёль всегда переживал о Кёнсу с его идеей переделать себя. Причин Чанёль так до конца и не понял. Как не понял, почему два года назад Кёнсу ушёл из их дома со скандалом, заявив, что не может больше выносить жалость к себе. Хотя Чанёль и не думал его жалеть. Просто любил. И если не с первой встречи, то с первого разговора так точно.
Учились они в академии в одном классе, хотя одногодками не были. Просто у Кёнсу дар проявился раньше и был сильнее. Хоть и «однобокий». Кёнсу бесконечно об этом переживал. Чанёль слушал, утешал, как мог, пытался предложить решение.
Они сблизились постепенно и, в конце концов, стали больше чем друзья. Тогда-то и начались проблемы. Дружить получалось, а быть вместе не очень. Кёнсу ошибался насчёт жалости: он будил в Чанёле желание быть бесконечно нежным и бесил до слепой ярости, когда эту нежность не принимал.
И когда Кёнсу появился на пороге комнаты одетый в красную толстовку и тёмные брюки с накладными карманами, с серьёзным выражением лица, сердце у Чанёля сжалось. Ему показалось, что это выражение приросло к Кёнсу, стало сутью.
Когда они были вместе, Чанёль часто пытался развеселить Кёнсу, хотя не всегда удавалось. Просто улыбка Кёнсу делала его счастливей. И Чанёль ничего не мог с этим поделать.
— Возьми фонарь и куртку. Мы идём в лес, и, пока не дойдём до места, нельзя будет пользоваться магией, — сказал он. Кёнсу фыркнул с видом: «Два года было нельзя — пара часов погоды не сделают». — И вот, — Чанёль протянул аккуратно сложенную тканевую перевязь.
Кёнсу почти улыбнулся. Взял обеими руками, едва коснувшись пальцев Чанёля, развернул, достал поочерёдно четыре ножа и придирчиво осмотрел.
Рукав толстовки немного сполз, открывая взгляду красный силиконовый браслет на правом запястье, означавший, что маг, носящий его, ограничен в действиях. Чанёль почти забыл о нём и почему-то почувствовал себя виноватым в том, что не может прямо сейчас избавить Кёнсу от нежеланного «украшения».
Чанёль отвернулся в поисках своего рюкзака, пытаясь скрыть смущение. К Кёнсу по-прежнему было приятно прикасаться и хотелось погладить, взять за руку, поцеловать, в конце концов. Склеить то, что разбилось. Но, видимо, Кёнсу не остыл после их последнего разговора, и сам Чанёль его ещё раздражал.
Чанёль решил, что пока не будет торопить события и выяснять отношения. Он за два года не смог забыть, как это быть с Кёнсу, и подождёт ещё пару дней, пока они не разберутся с более насущными проблемами.
— Что за артефакт? Какие могут быть сложности? — уже в лифте спросил Кёнсу.
— Накопитель большой ёмкости. Опытный образец. Создан около ста лет назад. Считался безнадёжно утерянным, — кратко пояснил Чанёль. — Ковен хочет получить его в свои руки. Для исследований и полезного применения.
Кёнсу кивает и трёт правое запястье рядом с браслетом, словно оно затекло.
— Чьи руки неправильные? Кого мы должны опередить? — уточнил Кёнсу.
— Чьи угодно.
— Что? — Кёнсу посмотрел на Чанёля удивлённо. — Я не очень понимаю.
— Я тоже, — развёл руками Чанёль, показывая, что его положение не лучше. — Но у меня инструкция обезвредить любого, кто будет препятствовать и нести ощутимую угрозу.
— Зачем маг со специализацией по защите?
— Потому что кто угодно может оказаться магом седьмой ступени.
Кёнсу присвистнул: у него за плечами две, у Чанёля три.
— Ловить его не наша забота. На нас только артефакт, — утешил Чанёль.
— Ничего себе вечер пятницы, — хмыкнул Кёнсу.
Они вышли из подъезда. Прохладный ветер лизнул лицо. Несколько прохожих шли по своим делам. Чанёль посмотрел на Кёнсу. Тот выглядел спокойным и чуточку задумчивым. Как раньше, когда им предстояла серьёзная работа.
— Будет ещё интереснее, — мрачно пообещал Чанёль и двинулся по улице в поисках укромного уголка, чтобы нарисовать символ перехода. Из дома Кёнсу Чанёль телепортироваться не хотел, мало ли кто смог бы отследить их путь.
Пальцем в воздухе Чанёль начертил необходимый символ. Когда мгновение спустя линии налились светом, взял Кёнсу за руку и шагнул. В глазах потемнело, в лицо пахнуло озоном, потом запахом земли и опавших листьев, пейзаж вокруг начал обретать очертания. Они стояли на лесной тропинке. Кёнсу быстро высвободил руку и отошёл на два шага.
— Плохо, — сказал вслух Чанёль и достал фонарь. — Не нравится мне это. Мы должны были оказаться не здесь.
— А где? — уточнил Кёнсу. Он тоже достал и зажёг фонарь.
Чанёль прикинул погрешность.
— На два-три километра южнее, — он поправил лямки рюкзака на плечах и направился к югу. — Придётся идти пешком.
— Куда хотя бы? — крикнул в спину Кёнсу.
— На кладбище.
Кёнсу нагнал его шагов через десять.
— Прекрасно. Гробокопателем я ещё не был. Самое время. Где мы вообще?
— В Кёнгидо. Давай вопросы попозже, хорошо? — Чанёль обернулся к Кёнсу, тот шёл, отставая на шаг. Без магии Чанёль чувствовал себя неуютно. Если бы можно было сотворить простенькое заклинание поиска, стало бы легче. Но пока лучше было не выдавать присутствие магов. Тем более что с тропинками и так творилось неладное, словно кто-то наложил заклинание, сбивающее с пути. — Держись ближе ко мне.
Чанёль вытащил из накладного кармана брюк мобильник и нажал кнопку вызова. Отец Ким на звонок не ответил, что заставило Чанёля напрячься сильнее и сорваться на бег. Кёнсу в расстёгнутой куртке не отставал.
Далёкий вой заставил резко остановиться. Чанёль различил за спиной дыхание Кёнсу. Это немного мешало прислушиваться, однако хруст веток под лапами Чанёль услышал отчётливо даже сквозь шум крови в ушах.
На тропинку вышел волк. Другой снова подал голос где-то в горах. Пришедшего волка не смущал свет фонарей, он не сводил настороженных жёлтых глаз с Чанёля.
Кёнсу смотрел на зверя, перегородившего тропинку. Не слишком крупный, чёрный. По спине пробежали мурашки как сигнал опасности. Интуиции Кёнсу предпочитал доверять всегда.
Проснулся азарт. А близкая опасность будоражила кровь.
Он шагнул вперёд, и волк оскалился, коротко зарычал, дав понять, что лучше не двигаться. В это время из-за деревьев появился ещё один зверь и сел рядом с первым на дорожку, окончательно перекрыв путь. Кёнсу почувствовал, как напрягся рядом Чанёль.
— Мне кажется, магию скрывать уже бесполезно, — негромко сказал Кёнсу, словно опасаясь, что звери поймут их речь.
— Бесполезно, — подтвердил Чанёль и коротко выругался, когда с разных сторон появились ещё три волка. Они не стали нападать, но окружили, как почётный караул, держась на почтительном расстоянии в десять шагов.
Кёнсу назначили телохранителем, значит, ему и разбираться. К тому же, его методы работы всегда были не такими громкими и эффектными, как у Чанёля.
— Прикрой спину.
Кёнсу пальцем начертил в воздухе символ, составленный из двух, — защиты и благословения в пути — заставляя волков раздражённо рычать. Волки однозначно не могли увидеть светящихся линий, но их раздражало любое его движение и шёпот. Магию они чувствовали.
Раскрытой ладонью Кёнсу мягко оттолкнул символ. Тот, набрав ускорение в полёте, ударил в нос первому зверю. Ударил вполне ощутимо, потому что волк отлетел назад с визгом. Кёнсу, не теряя времени, выдернул из перевязи короткий метательный нож и бросил во второго зверя.
Попал на редкость удачно — в горло. Волк завалился на бок, в отличие от собрата, который бросился к Кёнсу.
Со вторым ножом повезло меньше: Кёнсу попал в зверя, но тот не остановился, налетел вихрем и прыгнул, толкнув лапами в грудь. Кёнсу потерял равновесие — слишком давно он не дрался — и упал на землю, больно ударившись спиной о выступающий корень. Рядом с лицом клацнули зубы, кожу лица обдало горячим дыханием, запахом псины, и времени на раздумье не осталось. Кёнсу ударил волка ножом под челюсть, прежде чем тот успел добраться до горла. На лицо плеснула кровь. Кёнсу спихнул тушу и попытался подняться на ноги — не дали. Волк с обожжённой мордой оказался рядом слишком быстро, Кёнсу едва успел поднять левую руку, защищая горло.
На голову зверя с хрустом обрушился обух маленького топорика. Удар проломил зверю череп. На Кёнсу снова брызнула кровь. Чанёль, как всегда, основательно вложился в удар. Он ногой отпихнул мёртвого зверя, освобождая Кёнсу.
— Спасибо, — коротко поблагодарил Кёнсу. Его немного грела мысль, что Чанёль не изменил своим привычкам в выборе оружия. Впрочем, Кёнсу тоже не отказался бы от своих ножей, даже под страхом смерти.
Кёнсу бодро поднялся на ноги и осмотрелся на месте битвы. Только в этот момент он почувствовал вонь палёной шерсти и крови. Волки признаков жизни не подавали. Кёнсу рукавом протёр лицо, собрал ножи, очистил их о траву и потом уже убрал. Фонарь пришлось искать в кустах.
— Ты цел? — спросил он у Чанёля, который, в отличие от Кёнсу, не был заляпан кровью по самые уши.
— Цел. Надо бежать.
— Хорошо.
И они побежали, правда, по дороге Кёнсу сотворил заклинание поиска, чтобы знать, где враг. Как он почувствовал через минуту, они выбрали правильное направление.
За номинальную ограду кладбища они влетели как оглашённые. Тишина и спокойствие, но Кёнсу знал — это всего лишь видимость. Привычными жестами он начал плести символ защиты, чтобы быть наготове, если тот, кто натравил волков, захотел бы явиться по их души лично.
За кладбищем возвышалась капелла, судя по острой крыше колокольни. Кёнсу, наконец, понял, куда их с Чанёлем занесло, и замер бы на месте от неожиданности, если бы у него был такой шанс. Кёнсу уже устал удивляться сюрпризам одного вечера.
Дверь капеллы была распахнута, а внутри горел свет. Чанёль побежал к постройке, перескакивая через могильные плиты и холмы, срезая путь. Кёнсу за ним уже не успевал.
Того, кто был им нужен, в капелле не оказалось. Он был где-то рядом, но точно уловить Кёнсу не смог — след сбивали. Однако из-за того, что хозяин волков поздно спохватился, они успели выследить его до кладбища.
Чанёль заглянул внутрь капеллы, но входить не стал. Развернулся и замер.
Их разделяло метров пять, и Кёнсу поздно заметил, куда смотрел Чанёль. У кромки леса взгляд наткнулся на высокую фигуру. Красная мантия окутывала вредителя — Кёнсу не сомневался, что это он, — скрадывая очертания. Капюшон, надвинутый по самые глаза, скрывал лицо.
Это всё, что успел рассмотреть Кёнсу, прежде чем в Чанёля прилетел огненный бумеранг заклинания. Кёнсу активировал защитный символ за секунду до того, как в него прилетел второй бумеранг.
Ощущение, будто ударили огромным молотом. Слишком много силы вложено в магический удар. Защита выдержала, но Кёнсу едва не упал. Если так приложило его, каково было Чанёлю? Чанёль, тем не менее, стоял на ногах, твёрдо. Только Кёнсу понял, что собственного резерва сил у того почти не осталось.
Кёнсу быстрым шёпотом и движениями пальцев сотворил заклинание усиления и толкнул символ защиты к Чанёлю, в которого летел третий бумеранг.
Слишком короткий интервал между заклинаниями, слишком большая мощь, заметил Кёнсу, но подумать, откуда у врага столько энергии на три мощных заклинания подряд, не успел.
Заклинания встретились высоко. Защитное скорректировало удар, и бумеранг ушёл в небо, краем зацепив крышу капеллы. Кёнсу снова сплёл символ защиты, понимая, что не успеет закончить, оказать активное сопротивление — тем более.
Однако противник решил, что наигрался или что два мага ему всё же не по зубам. Красная фигура окуталась облаком белого дыма, а заклинание Чанёля ударило в пустоту. Кёнсу почти с облегчением вздохнул, когда понял, что враг закончил выступление и ушёл восвояси. Посмотрел на задыхающегося Чанёля, который всё же смог криво усмехнуться, показывая, что в порядке. А у капеллы за их спинами обрушилась крыша.
22 сентября ХХ г. 21:41
Пока Кёнсу откашлялся от пыли и к нему вернулся слух, Чанёль пытался пройти внутрь капеллы через частично заваленный дверной проём.
— Кёнсу, помоги. Там был священник.
— Проклятие, — выругался Кёнсу и бросился следом.
— Отец Ким! — начал звать Чанёль.
В капелле чудом, не иначе, держалось слабое электрическое освещение. Кое-где на стенах лампочки уцелели, но их свет был слишком слаб.
Кёнсу зажёг несколько «светлячков», они разлетелись вокруг, но из-за бетонной пыли, повисшей в воздухе, толку от них было совсем немного. Кёнсу споткнулся об обломки крыши, щёлкнул пальцами, добавив яркости светлячкам, и стал медленно пробираться вперёд, по примеру Чанёля выкрикивая «Отец Ким».
Чанёль шуршал где-то рядом.
— Я здесь! — отозвался бодрый голос, а потом его обладатель зашёлся в кашле.
Светлячки устремились к пострадавшему, и Кёнсу смог рассмотреть фигуру у противоположной стены. Отец Ким оказался молодым мужчиной с красивым лицом и аккуратной формой рта. Всклокоченный, запылённый и перемазанный почему-то сажей, он сидел, привалившись к стене.
— Не ранены? — Кёнсу, подошедший первым, осмотрел отца Кима. Волосы дыбом, правая рука мёртвой хваткой сжимала простой деревянный крест.
— Даже не задело. Вот что значит святое место, — отец Ким нервно улыбнулся и показал пальцем вверх. Кусок крыши над ними уцелел: торчал козырьком.
Чанёль откровенно присвистнул и протянул руку отцу Киму.
— Спасибо, — тот быстро вскочил на ноги, засунул крест в карман, освободив руки, и попытался отряхнуться. — Познакомишь со своим другом?
— Это мой коллега. До Кёнсу. Специалист широкого профиля, — Кёнсу коротко поклонился священнику и метнул серьёзный взгляд на Чанёля, не издевается ли тот. Чанёль оставался невозмутимым. — Это Преподобный отец Ким Чунмён. Приглядывает за капеллой и кладбищем. Мы с ним должны были встретиться здесь. А вышло вот как. Немного задержались, простите.
— Что с тем магом? — испуганно уточнил отец Ким. И, кажется, только в этот момент начал нервничать.
— Ушёл, — спокойно сообщил Чанёль. — Догонять мы его не станем, этим наши коллеги займутся. Вы нашли?
— Нашёл. — Отец Ким осмотрелся вокруг, затем перевёл на Чанёля растерянный взгляд и продолжил отряхивать тёмный костюм от пыли и мелкой бетонной крошки. — Капеллу жалко. Красивое место.
Регулярных служб здесь не проводилось. Не знаю, будут ли восстанавливать. Никакого же бюджета не хватит. Надеюсь, от вашего побоища последствий не будет?
Кёнсу поразила собранность отца Кима. Ему на голову чуть крыша не рухнула, а он беспокоился, как её теперь починить.
— Не будет. Мы присмотрим, — пообещал Чанёль.
— Это хорошо, — улыбнулся бледными губами отец Ким. — И хорошо, что никто не погиб. Я не ожидал, что вечер будет столь беспокойным.
— Мы сами в шоке, — в ответ улыбнулся Чанёль. — Рассмотрели нападавшего?
— Он близко не подходил. Только мантию, — сокрушённо признался отец Ким. — Но он маг огня, да?
— Скорее всего. Не волнуйтесь, наши коллеги следят за районом. Они его найдут.
Кёнсу хотел было возмутиться, что коллеги следят, а под раздачу попали они. Хотя у них была задача найти артефакт.
— Вы искали артефакт? — спросил Кёнсу у отца Кима.
— Старые регистрационные книги. Самого артефакта здесь, — тот на мгновение замялся, — скорее всего, нет. Могилу перенесли в Сеул и вашу игрушку, вероятно, вместе с ней. А теперь придётся разбирать завалы.
Кёнсу не совсем понимал, что происходит, и решил, что позже вытряхнет всё из Чанёля, который не удосужился обрисовать положение вещей.
— О происшествии нужно сообщить. Сражение магов на святой земле, подумать только. Но телефон остался в машине, — отец Ким поджал губы.
— Держите мой, — Чанёль протянул телефон. — Идёмте. Мы вас, Отец Ким, всё-таки отвезём в больницу. Идёт?
— Да зачем в больницу? — отец Ким попытался отказаться. — Я ведь в порядке.
— Нам будет спокойнее. И глупо ожидать двух чудес за один вечер, верно? — Чанёль не ждал ответа на свой вопрос. — Кёнсу, поставишь защиту?
Кёнсу осталось только ободряюще улыбнуться и пойти по периметру кладбища, оставляя незамысловатые символы, которые составляли основу сети. Краем глаза он заметил, что Чанёль принялся осматривать место исчезновения мага, а отец Ким стоял в трёх шагах от Чанёля.
Кёнсу вспомнил, что бывал здесь раньше. В средних классах их вывозили сюда на практику. Кладбище здесь было на удивление «живым», здесь постоянно обретались светлые духи. Их и учили находить магов, не обладающих видением.
На кладбище уже лет тридцать никого не хоронили, и посетители были редки, кроме ответственного священника, который приглядывал за кладбищем. Священник должен был быть видящим. Тогда, во время поездок, здесь был отец Юн. Кёнсу про себя отметил, что неплохо было бы выяснить, где отец Юн.
Кроме необычного кладбища округа была примечательна своими тропинками: знающий цель своего пути обязательно дойдёт. Идёт ли он к Сорисану или в туристический посёлок. Случайных посетителей здесь не бывало вовсе. Заблудиться до сегодняшнего дня здесь было невозможно, потеряшек тропинки выводили к дороге.
Хорошее место, чтобы что-то спрятать. Но не от магов и не от видящих.
Кёнсу проверил точки и завершил защитное заклинание, настроив разрешение на вход отцу Киму и Чанёлю. Сеть продержится пару часов. Если её попытаются вскрыть, они узнают.
— Отец Ким, а что говорят духи об артефакте? — спросил Кёнсу уже по дороге к машине. Отец Ким оставил её у шоссе, недалеко от парковки.
— Ничего. Сегодня я не видел здесь ни одного духа, — обеспокоенно сказал отец Ким. — Меня это насторожило. И до отца Юна дозвониться не смог.
— А он больше сюда не приезжает?
— Нет. И звонит не слишком часто. А тут взял и позвонил. Сказал, кто-то из Ковена заходил. Живо интересовался старыми могилами. Отец Юн просил проверить кладбище. Расспросить духов. А здесь — пустота.
У Кёнсу в голове нарисовалась некрасивая картинка: духов с излюбленного места согнать сложно, проще поймать. А судя по тому, как им с Чанёлем досталось, у того мага была возможность переработать светлых духов в магическую силу. Что он и сделал. Процедура несложная, но не законная — на светлых духов нельзя охотиться.
— Когда звонил отец Юн? — спросил Чанёль.
— Дня три назад, — виновато сознался отец Ким.
— Но нам вы позвонили и поехали сюда только сегодня?
Отец Ким развёл руками.
— Сегодня я заметил пропажу ключа от капеллы. Когда приехал сюда, обнаружил его в скважине, но дверь была заперта.
— Какое запирающее заклинание стояло на замке?
— Я не знаю! — резко ответил отец Ким, которого, судя по всему, ситуация и нервировала, и пугала. — Я вообще не знал, что там заклинание. Как много здесь колдовства, оказывается.
До клиники они добрались на удивление быстро.
В туалете Кёнсу вместе с отцом Кимом долго умывались. Отец Ким умудрился даже волосы привести в порядок. О происшествии напоминали только несколько мелких царапин на лбу и щеках и немного запылившийся костюм.
У Кёнсу так не получилось. Он со вздохом осмотрел в зеркале заляпанную волчьей кровью толстовку. Хорошо хоть, куртка не пачкалась.
Пока Чанёль подавал запросы, выяснял отношения с Чонином, который не предупредил, что заблудился, не смог помочь отцу Киму, а заодно и их оставил без прикрытия, Кёнсу подпирал стенку в коридоре и делал выводы. Он задумался, кто же этот нападавший, если смог так сильно спутать маршруты, проложенные Чонином.
Чанёль определённо знал, но не сказал. Отцу Киму понятно почему: чтобы не афишировать имя мага, да и не пугать лишний раз. Хотя у Кёнсу сложилось хорошее впечатление о священнике: с виду мягкий и чувствительный человек, однако кинулся в лес, не дождавшись магов, и не впал в истерику в критической ситуации. Вопрос, почему тогда Чанёль не назвал Кёнсу имя нападавшего, повис без ответа.
В больницу Чанёль их потащил, чтобы не оставлять без присмотра отца Кима и дать время Чонину найти безопасное место для священника.
Скорее всего, нападавшему известно, что артефакта на кладбище нет. Откуда взялась подобная мысль, Кёнсу внятно объяснить не мог. Возможно, интуиция: тот, кто путал дорожки и уничтожал духов на кладбище, вряд ли так просто ушёл бы, зная, что цель близко. Возможно, ему понадобится отец Ким. Или, что вероятнее, отец Юн, вокруг которого не увиваются два с половиной оперативника.
Отец Ким, сидевший на койке, не выглядел больным или сильно пострадавшим.
— Со мной все хорошо. Я могу ехать домой, — сообщил он и огляделся. — А где Чанёль?
— Сейчас подойдёт. А вы не помните, на какое кладбище перенесли могилу?
— Не успел посмотреть. Когда тот маг появился, я испугался. Книгу выронил, а он не смог войти. Я впервые такое видел, чтобы не вошли в открытую дверь. Я думал, для магов нет преград, — стал сбивчиво пояснять отец Ким. — И паника. Совершенно жуткое, необъяснимое желание бежать и забиться в дальний угол. Я и забился. А потом услышал гудение огня, удары. Крыша обрушилась, — отец Ким замолк. — Простите, мои жалобы не помогут вам в поисках.
— Вам нужно отдохнуть. Вы сегодня многое пережили, — Кёнсу постарался улыбнуться понимающе. — Сейчас приедет наш коллега и отвезёт вас в безопасное место. А если вы что-то ещё вспомните, расскажите Чонину или позвоните нам. Хорошо?
Отец Ким согласился.
Чанёль появился вместе с Чонином. Тот предъявил значок отцу Киму, уверил, что сделает всё для его безопасности и в обиду не даст. Обаятельно улыбнулся и они вместе с Чанёлем увели растерянного отца Кима на улицу.
А Кёнсу задержался в холле, где его нагнала медсестра и вручила крест, оброненный отцом Кимом в кабинете врача.
Простой деревянный, без украшений, на прочном шнурке. Его отец Ким сжимал в руке, когда Кёнсу с Чанёлем вошли в капеллу.
«Наверное, он дорог священнику», — подумал Кёнсу, но когда выбежал на улицу, обнаружил, что Чанёль один, а портал перехода уже схлопнулся.
Кёнсу засунул крест в карман куртки, решив, что отдаст позже. В голове Кёнсу роились вопросы, и желание получить от Чанёля максимум ответов никуда не делось. Запястье под браслетом зудело почти до боли.
— Пойдём, — Чанёль дёрнул за руку раньше, чем Кёнсу успел возмутиться.
22 сентября ХХ г. 23:04
Дверь за спиной Кёнсу, вошедшего в свою квартиру вслед за Чанёлем, закрылась со щелчком. Впервые за вечер Чанёль почувствовал себя в безопасности.
— Что, теперь у меня дома временный штаб расследования особо тяжких? — резко спросил Кёнсу.
— Да, — ответил Чанёль и даже не смутился. — У тебя тихо и уютно. И разделяться нам пока не стоит.
— Если только ты будешь заранее предупреждать, что меня будут пытаться убить через полчаса после выхода из дома. Чтобы я готовился, — хмуро сказал Кёнсу. — А теперь я требую объяснений этому сумасшедшему цирку. Почему ты мне вообще ничего не рассказал?
— Что именно ты хочешь знать? — Чанёль понимал, что рассказать придётся, но в нём сражались профессиональная необходимость и страх причинить боль.
— Всё, — сообщил Кёнсу, сбрасывая куртку на тумбочку. Затем он отстегнул ножи, стянул грязную толстовку, пройдя в комнату, избавился от рубашки. — Кто на нас напал? Зачем ему это нужно? Что с отцом Юном? Почему на это задание вытащили меня? Когда мы получим информацию о перенесённой могиле? И есть ли эта информация у нападавшего?
— Как много вопросов.
— Перестань ломать комедию, — Кёнсу разозлился. И судя по всему давно. Однако злость не помешала ему раздеться до белья посреди комнаты.
— Думаю, час-два у нас есть, и я успею рассказать, — медленно проговорил Чанёль. — Ты в душ или меня соблазняешь?
Кёнсу не ответил, только фыркнул и ушёл в ванную, прихватив грязную одежду.
Чанёль слушал, как за закрытой дверью шумела вода, и бездумно ходил по квартире. Больше всего хотелось вломиться в ванную, сгрести Кёнсу в охапку и вытрахать из него всю дурь. Только это всё равно бы не сработало. Чанёль уже пробовал раньше. Оставалось надеяться, что Кёнсу сам поймёт, какую ошибку совершает раз за разом. И когда это случится, будет не слишком поздно.
Личный резерв Чанёля почти восстановился. С накопителями дело обстояло сложнее. Он не знал, когда сможет восстановить их заряд. Естественные источники силы недалеко от дома Кёнсу искать времени не было.
Чанёль снял четыре кольца и ссыпал их в карман рюкзака, те с глухим звяканьем провалились в темноту. Чанёль надел запасной набор и посмотрел на свои руки. Кольца не выглядели броскими или приметными. Без излишеств, широкие. Они отливали холодным металлическим блеском, хотя на ощупь были едва тёплыми.
К кольцам он был равнодушен. Просто такая форма накопителей удобна. А вот к часам нет. Часы Чанёль носил из любви к искусству и без них чувствовал себя голым.
Он посмотрел на простой циферблат, но понять который час не успел. Кёнсу окликнул его:
— Чанёль, я жду объяснений.
— Можно и мне в ванную? — спросил Чанёль. — Ты ведь подождёшь?
Перед смертью не надышишься, и десяти минут было ничтожно мало, чтобы избавиться от всех сомнений. Чанёль с удовольствием вдохнул запах чистой кожи Кёнсу, когда тот сунул ему в руки чистое полотенце и ушёл на кухню.
Горячая вода лилась на макушку, стекала по позвоночнику, смывала усталость с тела, но не с души. Мысли о том, что вот сейчас он расскажет Кёнсу всю неприятную историю, заставляли переживать. В первую очередь — за Кёнсу.
Одежда липла к мокрой коже. Чанёль вытер волосы, чтобы вода не стекала на лицо и шею, и вышел в прохладу квартиры.
Кёнсу сидел на диване и копался в ноутбуке. Рядом стояли две чашки, очевидно, с чаем. Чанёль не к месту подумал, что целый день ничего не ел.
Кёнсу захлопнул крышку ноутбука и вопросительно посмотрел на Чанёля. От взгляда стало неуютно, но выбора у Чанёля не было. И выход запасной не предполагался.
— Если по порядку: на кладбище на нас напал профессор Хон. Он стар, личный резерв сил у него уже не тот. Профессор всегда был амбициозным и не стал мириться с положением вещей. Отец Юн пропал пару дней назад. Почти сразу после разговора с отцом Кимом. Его ищут, но вряд ли найдут живым. Информацию о перенесённой могиле мы получим максимум через час. — Чанёль на всякий случай взглянул на свой телефон. Новых сообщений не поступало. — Профессор Хон мог узнать, что могилу перенесли. Но вряд ли у него имеется её точное местоположение, если только он не проник в капеллу и не разобрал завалы.
Чанёль говорил быстро, чтобы самому не сбиться, не отвечать на вопросы, которые могли запутать рассказ. Кёнсу смотрел на него, широко открыв глаза, пытаясь переварить услышанную информацию.
Чанёль знал почему. Кёнсу очень уважал профессора Хона. Считал образцом для подражания. Долго у него учился, когда решил искоренить свой недостаток. Именно профессор Хон помог развить те небольшие способности по проклятиям, которые дали Кёнсу возможность почувствовать чуть больше уверенности в себе и развиваться дальше, ища обходные пути.
Можно сказать, что профессор Хон показал Кёнсу, что можно продвинуться на пути к невозможному.
— Но как он… — начал Кёнсу, но оборвал вопрос, самостоятельно догадавшись, кто уничтожил светлых духов на кладбище и с какой целью. — Только духи?
— И магия крови, — ответил Чанёль. Кёнсу сам прекрасно знал, что нет более эффективного способа пополнить магический резерв, как собственный, так и некоторых накопителей, чем забрать чужую жизнь.
— Но почему именно этот артефакт? Что это за накопитель? Я не нашёл информации о нём.
— Я тоже о нём знаю мало. Приносит удачу, накапливает магическую энергию, как организм мага, естественным путём восстанавливает затраченное.
— То есть никогда не бывает пустым, — проговорил Кёнсу. — А объём?
— Порядка сотни заклинаний повышенной энергоёмкости.
— Как бумеранги. Если бы у профессора Хона там, на кладбище, был накопитель, мы бы не выжили.
Чанёль ясно представил сотню бумерангов в небе. Воображаемая картинка походила на ад, и даже он, маг огня, вздрогнул и отогнал видение.
— Я знал, что ты расстроишься, поэтому не сказал сразу.
Первое удивление Кёнсу прошло, лицо разгладилось, он сидел настолько ровно, что походил на истукана. На замолчавшего Чанёля не смотрел, сверлил взглядом стену.
— Ты не ответил, почему я? — нарушил затянувшееся молчание Кёнсу.
— Я ведь тебе объяснил. Ты единственный свободный маг, специализирующийся на защите. И это твой шанс вернуться…
— Это настоящие причины или те, которые знаешь ты? — неожиданно зло спросил Кёнсу.
— Которые знаю я, — ответил Чанёль.
— А предположения у тебя есть? — повысил голос Кёнсу.
— Не ори на меня! — не выдержал Чанёль. — Мои предположения тебе ничем не помогут.
— Может, озвучишь?
— Зачем? — Чанёль встал и отошёл к окну. Смотреть на Кёнсу было больно. — Знаешь, я тоже устал долбиться головой об стенку. Ты упёртый, шарахнутый на всю голову перфекционист, который предпочитает страдать от собственных воображаемых недостатков.
— Воображаемых?! — Кёнсу тоже вскочил на ноги. Чанёль услышал, как ударили в пол босые пятки.
— Да! — он развернулся. — Посмотри на меня! — Поднял руки, чтобы показать Кёнсу восемь колец, надетых на свои пальцы. — Я таскаю эти побрякушки не потому, что мне нравится или не хватает уверенности в себе. Нет. Они мне жизнь спасают. И не только мне. Я тоже урод. Не замечал? Посмотри на любого мага рядом с собой. Каждому чего-то не хватает. И они с этим живут. Не лезут вон из шкуры, чтобы перекроить себя. Не превращают недостатки в драму всей жизни. Но ты же у нас урод особенный, да? Ты не можешь жить, как все. Тебе нужно победить природу, доказать, что твои амбиции стоят выше всех законов. Хотел знать мои предположения? Ковен испугался, что ты станешь таким же, как твой учитель. Что у тебя съедет крыша на фоне стремления стать идеальным, и к совершенству ты пойдёшь по трупам.
— И что делать? — Кёнсу почти выкрикнул. — Как доказать, что я другой? Забиться в угол? Я и так в углу. С поражением в правах. Какие будут предположения на этот счёт?
Кёнсу подошёл совсем близко. Их разделял всего шаг, достаточно, чтобы уловить тяжёлое дыхание и звук бешено бьющегося сердца. Вот только сердце самого Чанёля билось в грудной клетке, словно хотело выпрыгнуть наружу.
— Никаких, — глухо ответил Чанёль. — Но мы найдём выход.
— Чанёль!
Кёнсу маленький, но это Чанёль уцепился за него. Обеими руками. Сгрёб в охапку, прижал к себе, не обратив внимания на сопротивление.
— Кёнсу, — вполголоса. — Кёнсу. Знаешь, я не переживу, если с тобой что-то случится. Я не переживу, если ты окажешься по другую сторону баррикад.
Кёнсу больше не вырывался.
— Я не хотел, чтобы ты всё это переживал. Я не хотел твоих страданий. И ушёл. Надеялся, что для меня больше не будет так остро, — Кёнсу упёрся лбом в грудь Чанёля и говорил тихо. — Только взаимные откровения не изменят того, что ты примерный защитник закона и кодекса, а я почти преступник. Человек, не видящий границ разумного из-за своей гордости и стремления быть лучше, чем возможно. Из этого есть выход?
— Выхода не может не быть.
Кёнсу не ответил, обнял так крепко, что Чанёль засомневался, на чьей стороне физическое превосходство.
— Отпусти меня, — попросил Кёнсу, прижимаясь крепче.
Чанёль хотел сказать: «Не умею, не могу, не хочу». Только слова превратились во влажные поцелуи, на которые Кёнсу охотно отвечал.
Сложно было придумать более неподходящее время, чтобы помириться. Да и мирились ли они или разлад в их отношениях выходил на новый виток? Кёнсу сам прижимался всем телом, что-то сбивчиво шептал, так тихо, что Чанёль не разбирал.
Но Чанёлю не было бы страшно, даже если бы Кёнсу вздумалось проклинать его.
Треск ткани собственной футболки прозвучал естественно. Кёнсу разжал руки, отступил к дивану, расстёгивая джинсы. Они свободно соскользнули на пол по ногам вместе с бельём, Кёнсу перешагнул одежду и опустился на диван.
У Чанёля голова закружилась. Он не отрицал, что скучал. Что не смог забыть Кёнсу. Только вот происходящее походило на передозировку сбывшихся желаний. Как в трансе, Чанёль подошёл к Кёнсу, коснулся жёстких коротких волос. Ощутил горячий выдох на своём животе. Кёнсу возился с пуговицами на его брюках.
Странный метод Кёнсу выбрал, чтобы уговорить Чанёля отпустить его.
У Чанёля живот поджался от болезненного желания. А Кёнсу добавил напряжения: руками, губами, впуская член до самого горла, заставляя Чанёля восторженно вздыхать.
Кёнсу посмотрел снизу вверх и выпустил член изо рта, придерживая рукой. Чанёль не мог оторвать взгляда от глубоких, тёмных глаз Кёнсу. Не мог в очередной раз не удивиться, насколько картина возбуждающая и одновременно без тени пошлости.
— Отпусти, — одними губами.
Чанёль не был даже уверен, что расслышал. Он просто наклонился, коснулся влажных блестящих губ Кёнсу своими и прошептал:
— Нет.
Удивление в глазах Кёнсу взбесило. Он же знал Чанёля, наверное, лучше всех, потому что не было никого ближе. Никто, кроме Кёнсу, не проводил столько времени с Чанёлем. Несмотря на ссоры и разногласия.
Знал, что Чанёль его всегда любил, каждую придурь, в любом состоянии. Без Кёнсу Чанёль просто рассыпался на части.
Перевернуть, перекинуть через спинку дивана, задрать чёрную футболку до самых лопаток — на это понадобилось меньше минуты. Кёнсу не сопротивлялся, только удивлённо выдохнул, когда Чанёль прошёлся лёгкими поцелуями от затылка до крестца.
Выпуская наружу жажду обладания, Чанёль провёл напряжённым членом между его ягодиц. А потом ещё раз. И ещё.
Кёнсу всхлипнул.
Чанёлю было мало. Чертовски мало сводящего с ума трения кожи о кожу, тихих стонов Кёнсу, который ничего больше не просил. Меньше всего Чанёль хотел сделать Кёнсу больно. Больше всего — чтобы Кёнсу признал, что тоже без Чанёля не сможет и сказанное «отпусти» было ошибкой.
23 сентября ХХ г. 00:01
События прошедшего вечера виделись чем-то далёким и ненастоящим. Кёнсу почти забыл, что такое бешеная смена декораций. Чанёль напомнил.
Да в жизни Кёнсу за последние два года произошло меньше событий, чем за эти несколько часов. Ещё утром всё шло своим чередом, ровно и размеренно. А теперь тишина вокруг походила на затишье перед бурей.
Кёнсу, сидевший на диване в обнимку с Чанёлем, хотел расслабиться, но не мог. Тёплое дыхание Чанёля щекотало шею. Кёнсу дёрнулся в надежде освободиться из крепких объятий. Не получилось. Ну и ладно.
В тот момент, когда он попросил отпустить, глаза Чанёля налились яростью. И Кёнсу стало страшно, что его попросту изнасилуют. На одно мгновение.
Потом страх ушёл. Это же Чанёль. Он никогда не причинял боли намеренно. Чанёлю не приходило в голову унижать Кёнсу до дна души, утверждая собственное превосходство. Чанёль всегда знал, где пролегала та тонкая грань между «можно» и «нельзя». И, в отличие от Кёнсу, выбирал правильную сторону и верную тактику.
Это в Чанёле привлекало Кёнсу и раздражало одновременно. Он знал, что пожалеет об их недосексе. Через час. Через два. Через неделю. Но это же Чанёль, который всегда оберегал Кёнсу, заботился, дорожил.
Кёнсу в очередной раз задумался, почему сам не поступал так же. Почему воспринимал то, что было между ними, как само собой разумеющееся и ни капли не дорожил единственными долгими и тёплыми отношениями в своей жизни. Два года назад Кёнсу решился отпустить Чанёля. Только не получилось.
Чанёль был со всех сторон лучше Кёнсу. А Кёнсу так и не научился быть достойным таких отношений. Только Чанёль с упорством барана отказывался это понимать.
В голове щёлкнуло. Звонко, будто струна порвалась. Кёнсу подскочил.
— Сеть, — ответил, опережая вопрос Чанёля. — Значит, до отца Кима он добраться не смог и вернулся, чтобы продолжить поиски.
Кёнсу оделся быстро. Подхватил ножи. В данном случае они, скорее всего, бесполезны, но с ними Кёнсу чувствовал себя уверенней. Амулеты перемещения нашлись в верхнем ящике стола.
На сборы и перемещение ушло минут пять. На влажную лесную тропинку Кёнсу ступил с лёгким головокружением и чувством тошноты. Ходить через знаки Чанёля было проще. Но выбора не оставалось. Чанёлю силы пригодятся.
В этот раз они оказалось совсем недалеко от кладбища. Кёнсу даже видел, как светились отдельные точки разрушенной сети.
— Бэкхён сказал, что они будут через десять минут, — сообщил Чанёль, закончив переговоры. — И ещё просил передать, что отец Ким потерял крест.
— Крест? — переспросил Кёнсу. Думать о чьей-то потере было некогда. — Когда Бэкхён появится, надо спросить, почему мы снова всё делаем за него.
Кладбище напоминало царство тишины. Тишины неуютной, напряжённой. Отходить от Чанёля, шедшего рядом, совсем не хотелось. Тот готовился к встрече с профессором Хоном, набрасывая лёгкими пасами узор заклинания.
Только Кёнсу был уверен, что и профессор Хон не сидел сложа руки. Он разрушил защитную сеть, а значит, был уверен в своих силах. Уверен, что одержит верх над теми, кто явятся за ним. А также это могло быть актом отчаяния, доказательством того, что он нуждается в артефакте. И это было даже хуже.
Сам профессор и не думал прятаться. Он стоял рядом с капеллой и задумчиво рассматривал рухнувшую часть. Высокий, подтянутый, вместо мантии строгий костюм, словно профессор пришёл лекцию читать, а не искать в пыльных завалах лекарство от немощи.
— Вы мне не соперники, — он не кричал, но Кёнсу слышал каждое слово. — Уходите по-хорошему.
— По-хорошему не получится, — ответил Чанёль. — Может быть, сами сдадитесь?
— Это вряд ли, — усмехнулся профессор Хон.
Дальше Кёнсу, как в замедленной съёмке, наблюдал плавное движение его руки, которая отмела пучок огненных стрел, сорвавшихся с пальцев Чанёля. Кёнсу не хватило доли секунды, чтобы закончить защитное заклинание. Их с Чанёлем расшвыряло в разные стороны, когда у ног приземлился огненный шар.
Кёнсу перестал чувствовать тело, оно включилось в работу само. Нервозность и страх уступили место решительности и хладнокровию.
— Говорил же, уходите, — покачал головой профессор Хон.
— Он у меня, — Кёнсу не узнал свой голос. — У меня твоя последняя надежда.
Он запустил руку в карман куртки. Пальцы коснулись гладкой тёплой поверхности. Кёнсу показал находку профессору Хону и убрал обратно с дразнящей улыбкой.
Как он раньше не понял, что именно потерял отец Ким? Ведь после обрушения крыши тот мог держать в руках только артефакт. Только так можно было объяснить его фантастическое везение. И если артефакт поделился бы с Кёнсу удачей, у них с Чанёлем появился бы шанс дожить до прибытия Бэкхёна.
Лицо профессора Хона перекосило.
— Отдай!
Требование он подкрепил заклинанием, но Кёнсу был готов. Огненный бумеранг ударил в щит с такой силой, что Кёнсу не удержался на ногах, рухнул на колени.
Чанёль достал профессора стрелами со второй попытки. Строгий костюм профессора Хона загорелся в нескольких местах, на левой щеке расцвела широкая царапина.
Кёнсу метнулся к Чанёлю. Под защиту глыбы мрамора, которая тут же разлетелась острой крошкой. В этот раз Кёнсу успел с защитой. И очередной огненный удар они пережили.
Щит должен был выдержать ещё два удара, но огненный бумеранг разнёс защиту с одного, и Кёнсу не успел ничего сделать. Их с Чанёлем отбросило ударной волной к широкой могильной плите. Кёнсу быстро начертил в воздухе символ, закрыв себя и Чанёля круговым щитом. Приложил два пальца к шее Чанёля, нащупал слабое биение пульса. Жив.
— Не смей умирать. Мы должны выбраться. Я сам тебя прибью за то, что ты меня в это втянул, — Кёнсу уже давно перестал сомневаться, кто предложил его кандидатуру для этого задания. Невзирая на то, что Чанёль себя так и не выдал.
Кёнсу вздрогнул, когда о щит ударились три заклинания подряд, стекли потоками золотистой лавы и рассеялись. Кёнсу до боли сжал кулаки, бросил короткое заклинание, укрепив защиту.
Взгляд упёрся в часы на руке Чанёля. Массивные, до идиотства дорогие. Стекло циферблата не выдержало магических ударов — треснуло. Но механизм уцелел. Четверть первого. Если верить Бэкхёну, он подтянется через пять минут. И не один. Оставалось ждать.
Кёнсу остро чувствовал, как таял запас силы. Один он смог бы сбежать. Но Кёнсу был не один и чувствовал это как никогда раньше. Даже ярче, чем полчаса назад, когда они с Чанёлем целовались, как в последний раз. Дурацкое в их случае сравнение.
Даже если бы Чанёль очнулся, помочь всё равно не смог — все силы ушли на последнюю атаку. Кёнсу ругался последними словами: если бы Чанёль с самого начала немного отступил от правил и снял с него арестантский браслет, Кёнсу бы мог не только устанавливать защиту, но и нападать, и они не сидели бы прижатыми к могильной плите под глухим щитом.
Кёнсу до крови закусил губу, глупо погибнуть вот так. Жить хотелось отчаянно. А профессор Хон и не думал останавливаться. Он всё для себя решил. А Кёнсу ещё нет. У Кёнсу в запасе ничего не осталось, кроме проклятого артефакта.
Щит тряхнуло под очередным ударом. А Кёнсу не мог ответить.
«Пожалуйста. Я хочу выжить, — мысленно попросил, сам не зная кого, Кёнсу. — Или хотя бы спасти его. Он же лучше меня».
Даже в мыслях это прозвучало дико. Но Кёнсу не мог оторвать взгляда от перемазанного гарью лица Чанёля. Тот полулежал с закрытыми глазами, прислонившись к плите. Без сознания он выглядел трогательным и беззащитным. Так что у Кёнсу сжались и сердце, и желудок разом. Кёнсу должен его спасти, ведь это он здесь специалист по защите.
Он запустил руку в карман. Пальцы скользнули по тёплой полированной поверхности артефакта. Подушечки мягко покалывало. И всё. Артефакт молчал. Зараза.
Кёнсу почти слышал треск щита, в который ударило очередное заклинание. Решение пришло в голову внезапно. Логичное и трудновыполнимое: пять лепестков. Кошмар мага-теоретика и ужас для того, кому навстречу они раскрываются. Был не самый подходящий момент разбираться, почему три благословения и два защитных заклинания переплетаясь способны испепелить цель. Главное, что для этого гибрида щит не помеха.
Не оставалось времени подумать, что один неверный пас — и накроет только их с Чанёлем. Раньше Кёнсу не пользовался «пятью лепестками». Энергоёмко, сложно и непредсказуемо.
Горькая усмешка искривила губы Кёнсу. Им с Чанёлем, можно сказать, «повезло»: профессор Хон был мастером атаки и проклятий. В отличие от благословений и заклинаний защиты на них требовалось меньше энергии и эффективность в уничтожении неугодных объектов у них была выше.
Последние силы Кёнсу влил в сложное пятиступенчатое заклинание, не обратив внимания на удары, под которыми потрескивал щит. Между ладоней вырос призрачно-синий бутон, словно сотканный из блёклого кружева. Кожу покалывало, как на морозе. Кёнсу чуть раскрыл ладони и оттолкнул символ заклинания. Сам же быстро развернулся, прижался к Чанёлю, не до конца понимая, что хотел сделать: спрятаться или защитить.
Кёнсу знал, что в полёте бутон больше походил на наконечник стрелы, который молниеносно прошил его щит, преодолел десять метров и раскрылся ослепительной орхидеей прежде, чем профессор Хон понял, что за цветок перед ним.
Вспышку света Кёнсу почувствовал даже с закрытыми глазами. Его оглушило грохотом, заклинание ударило в обе стороны.
Он падал в темноту и надеялся почему-то только на одно: что Чанёль выживет.
23 сентября ХХ г. 12:16
Мир перед глазами кружился. Кёнсу не мог понять, движется ли он сам или это только иллюзия. Вокруг было слепящее белое пространство. Сфокусировать взгляд было очень сложно.
— Чанёль! — Кёнсу позвал на пределе возможностей, но услышал только свой глухой шёпот, словно ему не хватило дыхания. — Чанёль!
Белое и слепящее обрело текстуру. Потолок. Кёнсу лежал на жёсткой койке, с дикой слабостью и ощущением, что тело утратило вес, а земное тяготение стало мифом. Сколько он был без сознания? И почему его потерял?
Последнее, что он помнил, — выпущенные «пять лепестков», слабое дыхание Чанёля у своего уха. И на ум пришёл более правильный вопрос: почему Кёнсу сам ещё жив? Отдачей должно было приложить не хуже, чем направленным ударом. Неужели сволочной артефакт поделился удачей?
Несмотря на слабость, руки слушались, и Кёнсу нажал кнопку вызова медсестры. Однако в палату заявился серьёзный Бэкхён. И никакого медперсонала. Кёнсу легко сделал вывод, что его жизнь вне опасности.
— Что с Чанёлем? — спросил Кёнсу. Голос по-прежнему был тихим и хрипящим.
— Жить будет, — Бэкхён сел на стул возле кровати и вытянул ноги. Кёнсу выдохнул с облегчением. — Вы за одну ночь, считай, сравняли кладбище с землёй. Шустрая вы парочка.
— Может это потому, что кое-кто был не слишком шустрым? — злобно прошипеть получилось убедительнее. — Поимка профессора была твоей задачей.
— Тут ты прав. И мне искренне жаль, что так вышло, — сказал Бэкхён. Кёнсу ему поверил, в надежде, что совесть Бэкхёна сожрёт и обглодает до косточек. Хотя когда у Бэкхёна водилась совесть. Только голый профессионализм и буйный рабочий энтузиазм.
— А профессор Хон? — все-таки уточнил Кёнсу.
— Ты его размазал по останкам капеллы, — ответил Бэкхён и добавил: — Ровным слоем. Очень неаппетитное зрелище, знаешь ли. — Кёнсу даже не стал спрашивать, что с ним за это сделают: разжалуют, лишат лицензии или вернут из ссылки. — А тебе повезло. Крестик и правда оказался «последней надеждой». Соглашается работать только в критических условиях. Или когда резерв совсем пустой, или когда жизнь под угрозой. Но отрабатывает на все сто.
Бэкхён ушёл, а Кёнсу остался в одиночестве. Он пытался, но не получалось до конца понять, что его ударило больнее: слова Чанёля о мании величия и предназначении «особенного урода» победить природу или собственное осознание, что Чанёль может оказаться прав, и однажды Кёнсу превратится в такого, как профессор Хон.
Кёнсу не хотел признаваться себе, но до конца не верил, что его учитель стал чудовищем. Хладнокровным, идущим к цели по головам.
Мысль о том, что человек может предать то, во что верил всю жизнь только потому, что не смог принять перемены в себе, горчила не хуже комплексов Кёнсу.
Профессор Хон не сумел смириться со старостью. А Кёнсу не ладил с собой, кажется, с самого рождения. Чанёль был прав: у каждого есть проблемы, но только люди сами выбирают жить с ними или тратить жизнь на борьбу с собой.
Размышления прервал Чанёль. Он просто появился на пороге палаты в такой же, как у Кёнсу, пижаме. С залепленным пластырем носом и повязкой на лбу.
— У тебя есть планы на выходные? — в отличие от Кёнсу разговаривал он нормально. Вот кому повезло.
— Подумывал забаррикадировать дверь, — прошептал Кёнсу и запоздало вспомнил, что решёток на окнах нет.