Секс — это скучно, я читал

Дарис проснулся от того, что рядом что-то тихо зашелестело, и, перевернувшись с боку на бок, тут же сморщился и натянул на голову покрывало. — У-у. Вот не заботишься ты обо мне, спать не даешь! А я, между прочим, на этот раз не видел никаких кошмаров. — Знаю, — смешливо отозвался снаружи знакомый и, чего греха таить, давно ставший любимым голос. — Когда ты их видишь, не заметить трудно. Сбросив покрывало обратно, Дарис приподнялся на локте и театрально нахмурился. Несмотря на раннее пробуждение, настроение у него было легкое и игривое — спасибо отлично проведенному вечеру и крепкому здоровому сну. Алот лежал рядом на животе, лохматый и совершенно голый, и, подперев голову рукой, перелистывал страницы давеча добытого гримуара. Плотный полог палатки не пропускал свет снаружи, так что для чтения он использовал крошечный магический огонек. — Опять читаешь, — буркнул Дарис. Со времен знакомства с Алотом он уже успел кое-что узнать об искусстве волшбы, но любви к книгам это ему — бродяге из Движущейся Белизны, освоившем грамоту лишь по счастливой случайности, — не прибавило. — Да, опять читаю, — Алот достал перо из стоящей тут же чернильницы и что-то написал на полях гримуара мелким убористым почерком. — Ты ведь не хочешь, чтобы в следующем бою я только и мог, что колошматить дракона скипетром? Дарис негромко засмеялся — будить остальных, если они еще спали, не хотелось — придвинулся ближе и поцеловал Алота в плечо. — А я бы посмотрел. Тот фыркнул и снова перевернул страницу. — Ты невыносим. Не мешай мне. Хитро усмехнувшись, Дарис помедлил, протянул руку и ненавязчиво убрал спутанные темные волосы в сторону, открывая взору основание чужой шеи и выступы нескольких позвонков. — Я же попросил. — А я не мешаю. Читай. Алот глубоко вздохнул и поставил на полях еще одну пометку. Двигаясь медленно и бесшумно, Дарис перебрался по шерстяному спальнику, переступил через колени Алота и опустил руки ему на поясницу. Тот вздрогнул, но не подал виду, будто его хоть сколько-то волнуют новые причуды Хранителя. Его упрямство сыграло с ним злую шутку, потому что отсутствие реакции не смутило Дариса ни когда он массировал Алоту спину, ни когда развел его худые ягодицы в стороны и опустился чередой чувственных поцелуев от копчика к гладкому бугорку промежности. Даже когда Дарис с упоением забрался языком в еще расслабленное после вчерашнего тело, Алот не издал ни звука, хоть и не смог удержаться от того, чтобы приподнять бедра. Его шумное прерывистое дыхание перемежалось со скрипом пера и шелестом перелистываемых страниц, и Дарис решил усилить натиск, пропустив одну руку под животом Алота и накрыв ладонью его уже отвердевший член. Кто бы мог заподозрить в этом изнеженном аэдирском сельтрфолк такую выдержку! Алот ерзал по спальнику, комкал его в пальцах, предусмотрительно отодвинув чернильницу в сторону, подрагивал плечами и глухо сопел, но по-прежнему не позволял себе ни застонать, ни оторваться от проклятой книжки. Да это был самый настоящий вызов способностям Дариса как любовника! И Дарис, чье уязвленное самомнение придало ему наглости, тут же нарушил нехитрые правила им же задуманной игры. Нависнув над Алотом, он придержал собственный изнывающий без ласк член, вдавил его промеж чужих ягодиц и провез головкой вверх-вниз, вверх-вниз, внимательно наблюдая. Тихий всхлип, призывная поза и испарина на смуглой коже — все сигнализировало о близкой победе Дариса, но он все равно наклонился к острому уху Алота и горячо прошептал: — Скажи мне «да». — Да! — практически выкрикнул тот, после чего зарделся и стыдливо уткнулся лицом в книгу. Вот теперь Дарис счел себя безоговорочным победителем и уже мгновение спустя вовсю наслаждался своим трофеем, с сочными шлепками вбиваясь глубоко в его отзывчивое, уже привычное к подобным утехам тело. Все-таки отодвинув от себя гримуар, Алот запрокинул голову назад, и Дарис жадно впился в его губы своими, шумно выдыхая и скрадывая стоны, в которых все меньше слышалось вымученной мольбы и все больше — сладкого удовольствия. Волшебный огонек погас, от особо сильного толчка где-то в темноте разлилась чернильница, но никто уже не обратил на это никакого внимания. Покрывая поцелуями шею, спину и плечи Алота, покусывая и облизывая его ухо и сминая в пальцах яички, Дарис думал только о том, что завяжет в узел любого бога, лишь бы только его ненаглядный эльф был счастлив. А еще — о том, как этот самый эльф будет смотреть в глаза Эдеру, чья палатка вечно стояла ближе всего к хранительской.