Тёплое одеяло

— Вы слышите меня? Конечно слышите. Я хотел вам сообщить, что я всё знаю. Вы не просто так выбрали меня наугад. У медленных волн «Дельты», разбивающихся о берег, было обратное течение, оно тащит в дремоту. Это прекрасно, и я не буду эгоистом. Я помогу, подоткну им одеяло, прослежу за их сном. Они тоже обретут покой во вселенной НИУ. Конец связи. По крайней мере, никто не упрекнет его в том, что он не старался сделать все, чтобы его сослуживцы и коллеги по «Дельте» почувствовали его заботу и желание помочь. Он оглянулся назад, стоя на уже поднимающейся платформе цеппелина, хотя корень «глянул» здесь был не слишком уместен — глаза уже давно были оставлены там, где не будут причинять ему боль острой резью света. Раньше он считал, что тьма — это страшно. Но свет — куда страшнее, он выжигает в голове образы, от которых не спрятаться. В Тьме — спасение. И этого не понимают те, кому он так стремится помочь. Потоки в толще воды давали понять, что он на верном пути. Движение цеппелина было ровным и целенаправленным, как и решимость Акерса. Терри мысленно поморщился, вспоминая, как называли его чудовищем оставшиеся позади Шон и Мэгги. Это было мучительно несправедливо, ведь он просто хотел помочь им, дать им мягкое успокоение в теплом течении НИУ, спеть ту самую колыбельную, что дает силы принять Судьбу и просто лечь спать. Только так они могут выжить, только так НИУ способна помочь глупым своим подопечным, зачем-то распинывающим теплое одеяло и не желающим понять одно: они делают хуже сами себе. Шону повезло, Терри успел ввести ему гель, воткнув толстую иглу прямо сквозь водолазный костюм в шею, заставляя Тьму течь прямиком в бренное тело. Но вот то, что подоспела Мэгги, отходившая проверить погрузочную платформу, не дало закончить начатое. Комореби просто не поняла, попыталась ударить, оттолкнуть. Глупая дурёха! Что ж, в итоге она все же попалась — ее было легко словить у пульта связи, манившего, как светлячок во тьме — иные средства передачи S.O.S. он им обрубил, сменив пароли на всех системах еще до вызова спасателей в «Тэты». Наблюдатель подсказывал, направлял, давал возможности: и вот уже Мэгги тоже погружена в сны прямо рядом с транспортной платформой цеппелина, ее он всего лишь придушил до состояния, когда девушка-техник не смогла сопротивляться и вдохнула введенный под ее шлем черный гель. Акерс теперь знал, что может управлять гелем внутри себя, выделять его вот на такое: не искать его лихорадочно по углам и нишам в помещениях, а просто отдавать частичку себя бывшим коллегам, а нынче — засыпающим правильным сном детям. Как же прекрасно наблюдать за покоем, заполняющим подопечных НИУ! Еще пять месяцев назад он посылал к чертям Страски, Кронштеда и остальных «парламентеров», считая, что неблагодарные коллеги хотят лишить его единственного смысла жизни — «Дельты». Думал, что несправедливо перестать быть начальником, стать простым работником, максимум старшим по смене на «Тэте», в гневе прерывал связь и высылал обратно по почте письма со сплошными нецензурными словами. Гнев питал его в часы беспросветного одиночества, заглушаемого лишь структурным гелем, который он пил с тех пор почти постоянно. Он же не был злым говнюком, ему было просто обидно, вот и все. А с каждым глотком геля все отчетливее проступало понимание того, что эта обида и злость на начальство, коллег, да даже на чертову комету в конце концов, выглядит очень глупо как со стороны, так и при взгляде изнутри. Заканчивая победой 999-ю партию в шахматы, он глянул на уже почти мертвую «Дельту» за обзорным окном и вдруг осознал, насколько свет простых сигнальных огней режет глаза. Шепоток где-то в затылке усилил эффект — по сетчатке резануло болью, он отпрянул от окна и закрыл ладонями лицо, тихо подвывая и уткнувшись в колени. Не потому ли сбежали коллеги отсюда, что тоже начали испытывать эту боль от света огней «Дельты»? Быть может, на «Тэте» все иначе? «Нет, — вкрадчиво шепнул мягкий голос в голове. — Они ушли от сна. Помоги им». Он кое-как проморгался тогда, пришлось надеть форменное кепи, чтобы хоть немного уберечь глаза от света в дежурке, добрался до регулятора освещения и выкрутил его на минимальную мощность. Да, так определенно лучше. На руках появились странного вида наросты, которые, возможно, обеспокоили бы его раньше. Раньше, но не сейчас. Сейчас это казалось знаком, благословением НИУ, ибо кожа его начала походить на черную корочку на «Дельте». Он словно сроднился со своим детищем, такой же покинутый всеми и одинокий. И это вызывало улыбку у Терри, когда он с мазохистским удовольствие срывал очередную толстую корочку с язвы, а оттуда текла сама Тьма пополам с кровью и сукровицей. Да, он знал, что это структурный гель, но приятно было думать, что темнота наполняет его, вытесняя свет, направляя на истинный Путь, давая силы исполнить свою миссию до конца. Потому-то он не дожидался, когда язвы подсохнут, а вновь и вновь медленно отделял желтовато-коричневые, чуть влажные наросты, даже когда это очевидно усугубляло патологический процесс, а новообразования лишь все больше и сильнее разрастались и утолщались. Оставалось лишь решиться на то, чтобы свет перестал поступать в него извне, полностью накрыться тем теплым покрывалом, что предлагала НИУ, вздохнуть с облегчением. Через неделю адской боли и рези от световых потоков, после 1000-й победы в шахматы, Акерс не выдержал. Несколько мгновений болевого шока — и вот ненавистные глаза уже лежат на полу дежурки в луже крови, смешанной со структурным гелем, кричит сорванным голосом в пустоту и… смеется. Раздавить бы их, но уже просто плевать, а прерывистый, громкий смех освобождения разлетается по комнате, оповещая НИУ о том, что он готов. Одежду, прилипшую к язвам, он сдирал вместе с подсохшими струпьями, обнажая самую суть: тьму. Пара часов на восстановление: доверие к Наблюдателю, почти неисчерпаемое, оправдалось — он теперь не чувствовал боли, ибо в теплом коконе боли нет и не будет. И это надо бы донести до всех, кто по глупости и невежеству своему не знает, отрицает, со-про-тив-ля-ет-ся. «Тэта» приветливо мигала огнями посадочной площадки цеппелина, но их свечение, довольно яркое даже для такой толщи воды, Акерсу не мешало. Он не видел этого, но слышал, как тихо переговариваются взволнованные члены «спасательной» встречающей группы. Ох, наивные детишки, они еще не знают, что спасать надо их самих, и что именно Терри предстоит эта нелегкая миссия. Это будет нелегко, его будут и впредь считать чудовищем, он это знает, заранее сожалея о возможных жертвах и тех, кто так и не поймет. Но все же НИУ мудра в своем бережном обращении с неразумными подопечными, она подскажет ему, как будет лучше… Лучше — это на время стать беспомощным. Лучше — это если они не поймут его новой силы. Лучше — это когда будут жалеть его, пока что не понимая. Лучше — это наверняка оставят в лазарете как безнадежного пациента, ничем не в силах помочь ему. Да, так и случилось. И когда он встал с койки и подошел к писавшей медицинский отчет Надин Мастерс, он уже знал, что большая часть тех, кто находится на «Тэте», будут сладко спать уже в текущие сутки. — Спи… теплых снов, — «сказал» он, наблюдая, как безвольно оседает тело Надин под ударом его руки, тяжелым и точным. Она была жива, но еще не укрыта покрывалом Наблюдателя. Он помог женщине: ввел в ее вены столько структурного геля, сколько смог достать здесь и сейчас, залил его ей в рот, заставляя сглотнуть как можно больше, медленно и нежно выдавил глаза, наслаждаясь влажным, сочным звуком. Покрытые опухолями и язвами пальцы погружались в упругую, сопротивляющуюся давлению плоть, соскальзывали с глазных яблок, но в итоге сломили эту «баррикаду», лишая женщину ненужных иллюзий, даря ей истинное видение Истины. Черный гель заполнил пустоты, словно так было дано изначально, Акерс с трепетом тронул узловатыми пальцами поверхность тонкой пленки, густой жидкости в глазницах, тихо, счастливо рассмеялся, чувствуя, как женщина дернулась от боли и тут же затихла, как погрузилась в настоящий Сон. Он еще долго баюкал ее в своих объятиях, касаясь везде, где только мог, просто помогая заснуть еще глубже. Лишь когда кожа врача стала на ощупь бугристой и похожей на его собственную, из пор начал просачиваться гель, а дыхание выровнялось, пусть и было сиплым, он понял, что все делает правильно. Она спит и видит действительно теплые сны. В какое-то мгновение он почувствовал, что он не один. Что ему на помощь НИУ создало тех, кто подсобит в нелегком деле, кто станет его проводниками в иных отсеках огромной станции «Тэта». Резанувший по чувствительному слуху сигнал тревоги с алыми всполохами проблесковых маячков вдоль коридоров всколыхнул в нем азарт: выполнить задачу в короткие сроки. Он всегда мог перевыполнить план, потому и был хорошим начальником на «Дельте». Что ж, НИУ будет им довольна, а иные поблагодарят сразу, как окажутся в теплых объятиях Наблюдателя. — Я иду, не надо сопротивляться снам, — вместо слов бывшие коллеги слышат лишь жуткие пугающие звуки, в панике задраивают отсек за отсеком, отступая к нижним уровням. Но разве его вина, что они не слышат Истину? Не слышат, но увидят. Совсем скоро. — Я иду.