Всего лишь раз

– И все-таки, знаешь, они не голубые. Ангелу потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы составить из шести слов предложение, и даже после этого особого смысла в них не появилось. Вероятно, это хорошо показывало, как далеко он ушел от трезвого состояния. Или, может быть, Спайк просто нес большую бессмыслицу, чем обычно, потому что тоже был в стельку пьян. Или дело в том, что они оба надрались, решил он и допил бутылку бурбона. – Ты ж понимаешь, что это нелогично? – Да ладно, не тормози. Мы говорим о Баффи. Хотя, несмотря на то, что в отношениях с ней мы не состоим уже давно... – Я не состою, ты хотел сказать. – Я тоже, и хватит об этом спорить. К нашей беседе это не относится. Потому что, несмотря на это, – ну, что мы с ней разошлись, – уверяю тебя, у нее не голубые глаза. Ангел замер, не дотянувшись до бутылки с водкой, которую еще не успел открыть Спайк. – Голубые же, – нахмурился он. – Да конечно, голубые. Не смеши меня. Спайк ответил многозначительным взглядом, расшифровка которого заняла бы целые тома, и все они были бы озаглавлены «Ты, тупой козел». Ангел закатил глаза. – Послушай, мы с Баффи – родственные души. Два любящих сердца, соединенных звездами, обреченных судьбой на адские мучения в надежде на искупление. Черт побери, я прекрасно знаю, какого цвета ее глаза! Радость Спайка чуть не вырвалась наружу хохотом. – Так ты серьезно! Ушам своим не верю – ты правда серьезно! Ты что, понятия не имеешь, о чем я говорю? – он тряхнул головой и откинулся на спинку дивана, посмеиваясь. – Потрясающе. Интересно, что сказала бы на это Баффи? У Ангела засосало под ложечкой, но он отмахнулся от этого ощущения. Конечно же, Баффи была голубоглазой. Блондинка с голубыми глазами, точка. Спайк издевается, только и всего. – Не смешно. И твои слова меня не убеждают, потому что я точно знаю, что у Баффи голубые глаза. А дальше он, наверное, попытается убедить Ангела, что и у Дарлы глаза не были голубыми... Сосущее чувство усилилось. Ангел посмотрел на Спайка. Тот лишь поднял бровь и, пожав плечами, сделал большой глоток из очередной бутылки. Не переставая усмехаться. Блядь. – Ты же ей не скажешь, – Ангел попытался собрать и вложить в эти слова как можно больше апокалипсической угрозы. Спайк ухмыльнулся, в его аспидно-голубых глазах плясали чертики. – И не мечтай, любовничек, – на взгляд Ангела, он окончательно разошелся. – Может, это научит тебя не отворачиваться от меня, когда я пытаюсь дать дельный совет. – Когда демоны Малроки научатся летать. На этом разговор ненадолго прервался. Ангел, погрузившись в невеселые раздумья, то и дело сердито посматривал на самодовольно ухмылявшегося Спайка, что ничуть не мешало им обоим продолжать напиваться до положения риз, словно оба торжественно договорились об этом. «Партнеры», – с отвращением подумал Ангел. Это начинало превращаться в дурную привычку. Если что и было знаком близящегося апокалипсиса, прямым последствием всех его неверных решений, так это то, что в последнее время он мог положиться только на Спайка. И насколько ошибочным было это впечатление? – Нет, я должен это сказать, – наконец нарушил молчание Спайк. – Эти бутылки намного больше тех, на самолете. – Ну и отлично. – И знаешь, что еще? – Что? – Диван невероятно удобный. «Вольфрам и Харт» здорово разбираются в меблировке. Ангел почувствовал, что вопреки всему улыбается. – Радуешься? – Надо же с чего-то начать. Ангел протянул ему бутылку, и Спайк чокнулся с ним своей. – Как думаешь, она счастлива? – спросил Спайк, помолчав немного, и Ангел вздохнул. Это Спайк объявил мораторий на упоминание имени Баффи, но сам же постоянно его нарушал. Он всегда с трудом держался в рамках – даже тех, которые установил лично. – С ним? Ни за что. Судя по лицу Спайка, предположение было идиотским. – Да не с ним, конечно. Тут и говорить не о чем. Я имею в виду, счастлива ли она вообще. Ну, без нас? – Без тебя – может быть, – парировал Ангел. – Эй, я хотя бы помню цвет ее глаз. – Наглый ублюдок, – произнести это с чувством не удалось. Не осталось никакого желания воевать – теперь, когда девушка, о которой они говорят, на другом материке и, похоже, прекрасно обходится без них обоих. – Да что вообще значит «быть счастливым»? – мрачно спросил Ангел. – Кто-нибудь когда-нибудь чувствовал себя счастливым? – Черт, я забыл, с кем разговариваю. – Ну вот ты когда-нибудь был счастлив, действительно счастлив? Пока не встретил Дру? – О нет. – И я решительно убежден, что с нами ты счастлив не был. Спайк удивленно посмотрел на него. – Мы неплохо отрывались, все было не так уж беспросветно. – Недоверие Ангела можно было резать ножом. – Может быть, ты уже все забыл, но я могу припомнить, как мы развлекались, никого не убивая. – Редко и давно. – И все же. – Нам с Баффи однажды было хорошо, и кончилось это сам знаешь чем. – Кстати, спасибо тебе за это. Став злобной тварью, пытающейся убить ее друзей, ты здорово опустил планку для других парней. – Даже для обычного вампира на замену. – Если тебе приятнее так думать, пожалуйста. Вот только... – Спайк оборвал себя. – Вот только что? Спайк отвернулся от него, затем выпил и опустил бутылку. Что-то в выражении его лица тронуло Ангела, вызвав сочувствие. – Вот только, – наконец сказал Спайк с грустной мимолетной улыбкой, – это она заставила меня думать, что люди вроде нас могут быть счастливы. Ненадолго, по крайней мере, в конце. – Задумчиво-тоскливое выражение быстро исчезло, сменившись кислой миной, как только он встретился взглядом с Ангелом. – Ладно, не понимаю, чего ты переживаешь. Баффи на самом деле никогда меня не любила. Да, Ангел точно перебрал, и свидетельством тому были слова, которые сорвались с его губ, минуя мозг: – Да, она... Он заткнулся, но было уже поздно. Спайк взглянул на него, сведя брови. Ни следа обычной нетерпеливости; внезапно он взял себя в руки. – Она сказала тебе? Ангел попытался все переиграть. – Ну, не такими словами, но... Морщинка между бровями Спайка разгладилась, и целую долгую секунду Ангел вообще ничего не мог прочесть на его лице. Затем тот слегка усмехнулся и, расслабившись, начал ковырять этикетку бутылки, лежавшей на коленях. – Ну конечно, зачем ей врать. Она всегда любила тебя, сколько бы я ни убеждал себя в обратном, – он пожал плечами, так знакомо, что Ангел мог бы нарисовать это движение по памяти. – Все нормально. Я знаю, что она беспокоилась обо мне. Это я знаю. Ангел мог так все и оставить. Ну просто замечательно же. Баффи принадлежит ему, с самого начала и навсегда, и до Спайка это наконец дошло. Вот только победа не засчитывается, если мухлюешь. Бля. – Она сказала мне, что ты был в ее сердце, – неохотно признал он. – Так и сказала? Как же у него это получается? Широко раскрытые глаза, дрожь и надежда в голосе, открытое беззащитное горло – и вот ты уже забываешь, кто он, что они творили вдвоем, какой геморрой Спайк при желании может устроить... Ангел скривился, внезапно осознав, что находила в нем Баффи, хотя без этого понимания вполне мог обойтись. Девочки любят чувствительных мальчиков. На Ангела это точно не должно было действовать, однако, черт подери, Спайк был его слабостью. – Именно так, – подтвердил он. В лотерее «Баффи» он взял главный приз, и казалось, что Спайк готов признать поражение. Ангел мог позволить себе проявить благородство. Верно? Спайк вздохнул и отвернулся. – Да какая в жопу разница уже. Я лгал ей, с самого начала. И лгал самому себе. Ну и кто теперь устраивает сцены? Ангел поднял очи горе, затем уронил голову на диван и нетерпеливо взглянул на Спайка. – О чем ты? – Когда я вернулся! Когда я вернул душу, я сказал Баффи, что сделал это ради нее. Притворялся, что это правда. Я думал, что могу сделать эти слова истиной, так что разницы никакой, но она была. До сих пор есть. Потому что ехал я туда не за душой, – он негромко посмеялся над собой, отсалютовав бутылкой. – Я вообще об этом не думал, понимаешь? Я хотел избавиться от ебаного чипа в голове, и все. И думал, что сражаюсь за это. Меня тошнило от себя, от того, что я рядом с ней, но она никогда не станет моей, только будет смотреть как на полное ничтожество. Как будто меня даже бояться не из-за чего. У меня крыша ехала, когда я хотел ее и понимал, что она даже разговаривает со мной лишь потому, что так тоже чувствует себя ничтожеством, – он выпил бутылку залпом, как воду, не останавливаясь, пока не закашлялся, затем вытер рот. – Вот почему я уверен, что она меня не любила. Даже если ей что-то во мне и нравилось, то это была ложь. Оба надолго замолчали. Ангел поймал себя на том, что изучающе смотрит на Спайка, и наконец в голове щелкнуло. – Так ты поэтому не пошел к ней, когда вернулся? И поэтому не сказал, что ты жив. Спайк невесело усмехнулся. – Молодец, возьми с полки пирожок, – улыбка сползла с его лица. – После того, как я это признал, я просто не могу с ней встретиться. Не могу посмотреть ей в глаза. Я не выдержу того, что она считает меня кем-то вроде героя, понимаешь? – Можешь смеяться, но да. – Ну, ты-то у нас настоящий герой. – Я, глава «Корпорации Зло»? Боюсь, что вступление в мой фан-клуб Баффи уже не интересует. Спайк замер и взглянул на него. – Тебе не кажется, что для двух парней, которые вроде как порвали с Баффи... – ...мы ужасно много о ней разговариваем? – Именно. – Точно подмечено, – согласился Ангел. – А знаешь, что самое смешное? –Что? Спайк мрачно вздохнул. – Придумаю – скажу. *** – Ну вот, – провозгласил Спайк, – теперь я официально наебенился. – Тебе медаль за это дать? – Да нет, просто самое, блядь, время. Давно надо было так сделать. Так намного лучше. Лично Ангел был полностью с этим согласен. Он не собирался говорить об этом, но коленей он уже не чувствовал, а комната лениво кружилась вокруг него. Он определенно внес немалую лепту в опустошение тех бутылок, которые валялись рядом с диваном. Ангел прикрыл глаза. Ненадолго воцарилась блаженная тишина. Очень ненадолго – ведь он пил вместе со Спайком. – Да. Думаю, я достаточно пьян. – Для чего? – спросил Ангел. Здравый смысл не успел помешать ему. Он ощутил запах кожи, звук елозящего по ней тела, – и затем это тело оказалось на нем. Спайк оседлал его колени, прижался пахом к бедрам. На вопрос он не ответил – лишь бесцеремонно ухватил рубашку Ангела и потянул вверх, гладя пальцами голую кожу. Кончиком языка он коснулся шеи Ангела. – Спайк! Отъебись от меня! – Ангел попытался его оттолкнуть. Но Спайк был неумолим, как всегда, когда нащупывал слабое место. А члену Ангела было плевать на то, что происходит нечто неправильное и выглядит это более чем жалко. Он встал, как только Ангел ощутил прикосновение зубов Спайка к своей шее, запах виски в его дыхании. Он понимал, что Спайк чувствует это – и что проиграл эту схватку еще до начала. Спайк нежно покусывал его шею, лаская языком, его руки шарили по телу, а бедра терлись о бедра Ангела. – Да? – выдохнул он в шею Ангелу. И хуже всего было то, что это не злило. Его руки выкручивали майку Спайка, и чувствовал он лишь что-то вроде отчаянного облегчения. Диван был слишком мал для них двоих. Уже после второго легкого толчка Ангела гравитация едва не победила. Лишь благодаря ловкости, силе воли и удаче Спайка они не шмякнулись на пол. Он поднял Ангела на ноги. Тот не сопротивлялся. Пол опасно покачивался, но Спайк удерживал Ангела, не давая упасть. Они долго смотрели друг другу в глаза, затем Спайк начал расстегивать пуговицы его рубашки, и Ангел попытался помочь ему трясущимися руками. «Очень плохая идея», – сказал он себе, но мысль затерялась где-то в помехах связи между мозгом и всем остальным. Тело слишком радовалось возможности больше ни о чем не думать. Ему до смерти надоело слышать тонкий голосок, постоянно твердящий, что он облажался, что с каждым шагом он все глубже увязает в яме, которую сам для себя вырыл. Комната крутилась, как пластинка. До смерти тошно. Хорошая шутка. Они все до смерти устали. Как Фред. Понятно? Секунду он балансировал на грани излома, смех осколками застрял в горле. Это шутка, сынок... Изо рта вырвался звук, слишком похожий на тихую мольбу. Спайк ответил, резко ущипнув его соски. – Будь со мной, старик. У меня на тебя планы, и они не включают твое дезертирство в обморок. Пока что, по крайней мере. – Его ногти царапали нежную плоть, и тело Ангела отзывалось – Спайк прекрасно знал его, знал, что ему нравится. Как ему нравится. Они делали это бессчетное количество раз на протяжении всех этих лет, по доброй воле или нет – значения не имело. Спайк знал его. И только это было важно. Они добрались до изножья кровати. – Сделай это, – жестко сказал он, закрыв глаза, сражаясь с волнами головокружения. Он покачивался вперед-назад и чувствовал движения Спайка, его тело за собой, такое гибкое, сильное, куда более устойчивое, чем полагалось бы после всех возлияний. – Просто сделай это, чтоб тебя! – Как всегда, хочешь по-своему? Ну ладно, – Спайк расстегнул пуговицу его брюк, потянул вниз молнию, бесцеремонно просунул руку в трусы Ангела, высвобождая член, и крепко прижал к себе. Короткие ногти царапнули бока и живот. Спайк грубо обхватил его член и начал дрочить. Ангел, расставив ноги, слегка подавался вперед, отзываясь – как животное, все разумные мысли давно вымерли. Не думать было отлично. И грубость – тоже отлично. Грубо, сильно, быстро – то, чего ему хотелось, то, что Спайк давал ему, лапая, надрачивая член, удерживая от падения, обнимая так, что Ангел мог позволить себе целиком отдаться головокружению и горячей темноте. Спайк захватил контроль над чувствительным местом между его ног, действуя не хуже, чем рука самого Ангела, сжимая в кулаке член и яйца, – ни капли жалости, и это прекрасно. Боже, намного лучше, чем просто хорошо. «Не останавливайся», – хотелось сказать, но слова не приходили. Вместо этого он положил руку поверх ладони Спайка и сжал, позволил себе налечь на него всем весом. Каким-то образом Ангел обнял другой рукой его плечо и крепко прихватил загривок Спайка. Равновесие нарушилось, но ему было плевать. Тогда Спайк изменил ход игры, перестав яростно надрачивать член Ангела и вместо этого начав гладить, целуя Ангела в шею. Тот немедленно застыл, вздрогнув, отшатнулся от неожиданной ласки, и наткнулся на кровать. – Что ты, блядь, творишь? Спайк приподнял голову, но не перестал гладить пальцами его член. – То, что ты мне сказал, милый. Мы вроде бы остановились на одной странице. – С моей... на моей шее. Ты поцеловал меня. – Не-а. – Да! – Ой, да... – Спайк оборвал себя. – Ну и что такого? Ты вкусно пахнешь. Можешь на меня в суд подать. Это же тебя не убьет, о маскулиннейший из мужчин. Ангелу казалось, что у него где-то был хороший ответ на это, но Спайк продолжал работать над ним, все медленнее и неотвратимей, скользя по члену влажными кончиками пальцев, так, что колени уже подгибались. – Ладно – хватит, – сказал он. Очень неуверенно, и он подозревал, что этот звук возле уха был смешком Спайка. Ангел попытался собрать все свое раздражение, чтобы потребовать от него отъебаться, когда Спайк сдвинулся, и, судя по звуку, отщелкнул с чего-то пластиковую крышку. Спустя секунду члена коснулось что-то прохладное и влажное, упростив и смягчив движение ладони. Все тело Ангела содрогнулось. Черт, а ведь Спайк все еще в плаще. Этот неуместный факт дошел до Ангела спустя секунду после того, как прошел первый шок. Безжалостный захват Спайка заставил его вздрогнуть. – Все еще хочешь, чтобы я прекратил? – Блядь, нет, не хочу... Где ты это взял? – Решил, что лучше подготовиться. Вряд ли у тебя найдется что-то такое, ты же не позволяешь себе наслаждаться слишком сильно, когда трахаешься с правой рукой. «Моя правая рука хотя бы знает, когда пора заткнуться», – подумал Ангел, но вместо этого произнес: – Думаешь, что знаешь обо мне все, да? – Все, что действительно важно. По крайней мере, сейчас. Ангел не мог спорить с этим, потому что руки Спайка были влажными и он вытворял ими нечто невообразимое. Что-то, что заставляло снова закрыть глаза, вздрагивать и забывать, что дышать ему совсем не обязательно. Было ли все так же, когда?.. Грубое не-воспоминание о Баффи, воображение подкидывает образ Спайка, гладящего ее между ног длинными, блестящими от смазки пальцами, внутрь и наружу, с наслаждением трогающего уязвимые места, и вспышка сотрясает все тело, волна горячих молний заставляет ноги дрожать. Он снова нащупал руку Спайка и сжал. И тот, ощутив это, сдавленно всхлипнул в плечо Ангела, глубоко, понимающе, – такой наполовину смешок, наполовину выражение признательности. Его рука отзывчиво сжалась, задвигалась чуть-чуть быстрее. Он позволил Ангелу просочиться между его пальцев, их кулаки столкнулись, и когда Ангел сдавленно откликнулся, сделал так снова. – Вот так, – прошептал он, прочти промурлыкал, совсем без привычных дразнящих ноток. Спайк придвинулся ближе. Грубая джинса и его твердый стояк внезапно прижались к уязвимым местам Ангела. Тот слегка отдернулся, но это лишь сильнее вдавило его в скользкую ладонь Спайка, сжавшуюся в кулак. Ангел понимал, что должен прекратить это, развернуться и придавить Спайка к стене, свести все к простой взаимной дрочке – немного крови, немного работы руками, как в добрые старые дни, как и должно быть. Но... Боже, сейчас он чувствовал себя так хорошо, слишком хорошо, чтобы все бросить, и он оперся на кровать, чтобы удержаться на ногах, потому что колени явно собрались в отпуск. До точки невозврата было так близко, когда твердое присутствие Спайка за спиной сменилось холодным прикосновением воздуха, и Спайк опустился на колени, стягивая с Ангела брюки. Тот заартачился: – Что ты собираешься?.. – Тише, милый. Больно не будет, обещаю, – Спайк тронул его языком, медленно и нежно, заставляя нервы гореть – вдоль позвоночника, по бедрам, напряжение сворачивалось калачиком вокруг яиц, заставляло соски твердеть и взрывало мозг – Ангел не был в этом уверен, потому что мог только стонать и чувствовать, как ноги окончательно предают. Внутри волновалось жаркое отрицание, но где-то между головой и остальным телом оно растворялось, потому что он не отшатывался, не прижимал Спайка к стене, не... не... – Боже... нет... – его руки сжимались и разжимались, безнадежно ища, за что бы ухватиться. – Шшш, – снова прошептал Спайк, мягкой кистью звука проводя по очень чувствительной коже, покрывающейся мурашками. Затем он снова лизнул Ангела, все еще медленно, но уже глубже, почти нежно, удерживая в ловушке между твердой рукой, открывающей его анус, и влажной, все еще сжимающей член. Все еще гладящей. Все еще... – Спайк, – выдохнул Ангел, и не осталось ничего, кроме дрожи – в ногах, во всем теле, в коленях, прижатых для опоры к ножкам кровати, в зажмуренных глазах, – и господи, он готов был кончить так, сражаясь с пугающей слабостью внутри, не позволяющей прекратить... прекратить... Отрицание наворачивало круги в голове, но было некуда бежать от знакомых запахов – плаща, виски, холодной бледной кожи. Спайк сводил его с ума, связав спущенными штанами, заставляя таять изнутри мучительно настойчивыми движениями языка. «Нет, – хотелось сказать. – Хватит. Я не могу», – но произнести это вслух он просто не мог. Спайк поднялся за его спиной с чем-то вроде удовлетворенного и одновременно раздраженного вздоха, кожаный плащ мазнул голые бедра Ангела. – Ну и штучка же ты, ты в курсе? И, не дав ответить, обхватил его запястье чем-то гладким и холодным. Металлический щелчок. Меньше секунды оставалось на то, чтобы побороться, выскользнуть из хватки Спайка, оттолкнуть его, отвоевать себе еще немного времени и пространства. Недостаточно – особенно когда уже во всех смыслах отказался от сражения, и воюешь только с собой. Спайк завел его правую руку за спину и толкнул его вперед, заставляя потерять равновесие, затем поймал левое запястье и отточенным жестом закрепил наручник и на нем. Теперь стало слишком поздно. Ангел начал биться в оковах. Ярость нахлынула на него, запоздалая, омертвевшая. Он зарычал и кинулся на Спайка, но тот не был связан спущенными штанами и легко уклонился. – Сукин сын! – Правильно. И ты должен это знать, – ответил Спайк, ничуть не испуганный, и толкнул его в грудь. Теперь они были рядом с кроватью, и это опрокинуло Ангела на колени, а инерция и гравитация довели дело до конца. Его руки были скованы за спиной, пришпилены к постели его собственным весом, и локти активно протестовали против этого. В дополнение к унижению, ярость не оказала никакого эффекта на его член, мягко говоря, сохранивший весь энтузиазм. Ухмылка Спайка, глядевшего на это сверху вниз, свидетельствовала, что он прекрасно представлял реакцию либидо Ангела на все произошедшее. Спайк не дал ему времени, чтобы возразить. Сбросив плащ, он поставил колено на край кровати, наклонившись к бедрам Ангела. Его собственная эрекция натягивала джинсы. Соски твердо стояли под тугой черной футболкой. У Ангела внезапно пересохло во рту, и он ощутил беспокойство. Непривычное чувство, особенно по отношению к Спайку, но после той ночи в пустыне многое между ними изменилось, и неважно, как сильно Ангел пытался притворяться, что это не так. –Спайк, – хрипло сказал он. Это должно было звучать как предупреждение, но вышло скорее похоже на вопрос. Ухмылка пропала. Спайк взглядом прошелся по телу Ангела, открытой груди, животу, члену и бедрам, и сила этого взгляда заставила ощутить его всей кожей. Спайк, не отводя глаз, медленно снял футболку, затем одной рукой расстегнул ремень. Самые короткие мысли о том, что он мог бы с этим сделать, горячей неотвратимой вспышкой прошили тело Ангела; острой болью отозвались скованные руки, и затем Спайк наклонился и лизнул его. – Мать твою, – почти неслышно выдохнул Ангел, вздрагивая от влажной ласки, шокирующего удовольствия. Наручники, как он теперь осознал, были милосердием. Глаза невольно закрылись. Спайк снова начал орудовать языком, и пришлось открыть их, чтобы видеть гибкое тело, склоняющееся над ним, собственную беспомощность и то, как Спайк одной рукой сражается с застежкой джинсов. Когда тот наконец освободился и смазал их обоих, Ангел ощутил, что Спайк тоже дрожит, но не позволяет этому остановить его. Спайк размазал смазку по их членам и начал медленно дрочить, вдруг без предупреждения наклонился и глубоко поцеловал Ангела. Было больно находиться так близко. Его язык долго скользил по языку Ангела, потом он разорвал поцелуй и, закрыв глаза, уперся лбом в его ключицу. Дрочка продолжалась – мягко, упорно, твердо. «О боже, да!» – Ангел прикусил язык, чтобы не произнести это. – Ебаный ад, как будто я вечно мечтал об этом, – сказал Спайк, горячо, задыхаясь, и Ангел, услышав запинку в его голосе, поверил. Кончив, Ангел увидел звезды – возможно, потому, что при этом стукнулся головой об голову Спайка. Это не имело значения, он просто сотрясался всем телом в сладком оргазме, беспомощный и всесильный, словно никакого завтра не будет. Хотя, наверное, все же будет. Он неясно ощутил, как Спайк излился на него, в дразнящем ритме, молча вздрагивая. Рука его лежала на шее Ангела, и тот не мог понять, знает ли он об этом. *** Ангел долго и бессмысленно приходил в себя. Когда он почувствовал, что способен глотать и сдвинулся вверх по подушкам, Спайк уже сидел, свесив ногу с края кровати, в надетых, но не застегнутых джинсах, и рылся по карманам плаща в поисках сигарет. Ангел наблюдал, как тот опирается на спинку кровати рядом с ним, смачивает сигарету губами, и в голову лезли мысли о минете. Спайк никогда не делал этого по своей воле. Много раз – на коленях перед Ангелусом, схватившим его за волосы и принуждающим брать поглубже в горло, – но никогда по своему выбору. Может, поэтому теперь он так коротко стрижется, что волосы между пальцами не пропустить, подумал Ангел. Защита, как и все, что составляет тщательно выпестованный образ Спайка. То, что происходило между ними, было вопросом эго, власти, разделения крови – но никогда желания. До этого – никогда. И он ебически уверен, что больше ничего в расчет не принималось. «Вернись к реальности, идиот. А то начнешь искать любовные стихи. Или писать их, помоги нам боже». Он поерзал, негромким стоном выражая дискомфорт, и Спайк взглянул на него, приподняв бровь. – Полагаю, ты хочешь от этого избавиться. – Только если ты собираешься выкурить эту хрень, а не сожрать. – Узнаю старого доброго сладкоголосого Ангела. Тебе только девушек очаровывать. Вопреки своим словам, Спайк наклонился и стащил с Ангела обувь и брюки, все еще обматывавшие голени. Когда на Ангеле не осталось ничего, кроме расстегнутой рубашки, Спайк наконец озорно-признательно улыбнулся ему и, освободив одну руку, метко бросил на его живот ключ, ужаливший Ангела холодом. Грозно взглянул на Спайка – тот лишь глупо ухмыльнулся, зажег сигарету и принялся наблюдать, затягиваясь, – Ангел открыл второй наручник и позволил ему упасть, царапая запястье. Спайк предложил ему сигарету, как трубку мира. Ангел затянулся и откинулся на спинку кровати, поморщившись от химического вкуса дешевого американского табака. – Мог бы по крайней мере курить что-то поприличнее. В отделе гнева, к сожалению, явно не хватало персонала, чтобы справиться с этим чувством умиротворения. Подозрительно и досадно похожим на что-то приятное. – Не знаю, мне скорее нравится этот легкий букет с формальдегидом. Ностальгию навевает, понимаешь? Ангел не ответил. Их маленькая поездка в Италию взбаламутила достаточно горько-сладкого ила воспоминаний, чтобы не лезь в это с месяц, а воспоминания о добрых старых деньках были сейчас вернейшим способом за минуту заставить их вцепиться друг другу в глотки. С другой стороны, может, идея и неплохая. По крайней мере, он знает, что делать в таком случае. Хотя бы смысл какой-то появится. Вот только штаны далековато лежат. Спайк выглядел подозрительно довольным и словно бы немного светился, что ничуть не помогало Ангелу прийти в себя. Он наблюдал за дымом, сворачивающимся в голубые ленты над кроватью, и не переставая думал о Спайке, о его прикосновениях, о нежном упорном языке. Прежний Спайк никогда не был так благороден в деле секса, никогда не дарил ему такой нежности. Ангелус научил его, что милосердие – это слабость. Ангел думал, что может догадаться, кто дал Спайку другие уроки, но не собирался снова называть ее имя. Его мысли выписывали маленькие, нервные круги. До того, как удалось найти безопасную тему, Спайк встал с кровати и, подойдя к окну, выглянул наружу; город сиял вокруг его голых плеч и платиновых волос. – Вид отсюда просто охуенный, – сказал он, помедлив. Ангел открыл рот. Не впервые за эту ночь его собственные слова удивили его: – Ты не обязан. – Что не обязан? «Уходить», – не сказал Ангел. Его горло внезапно сжалось, и он внезапно вспомнил, что собирался отослать Спайка. Куда угодно, сказал он. Но это было много недель назад, и вот что из этого вышло. – Я имею в виду, мне все равно, что ты делаешь, но, знаешь, ты можешь... О чем это он, блядь, говорит? Спайк развернулся, взглянув на него с выражением лица, которое Ангел не смог определить. Ему показалось, что Спайк смеется над ним... но постой, он всегда так думал. – Да? – переспросил Спайк, и его голос звучал забавно. Не смешно, ха-ха, но забавно. И тут до Ангела дошло, что он знает этот взгляд. Так же Спайк смотрел, когда он сказал, что Баффи любила его, с такой же надеждой. Так же, как недели назад, в те странные беспечные времена. И может быть, до этого, если он был честен. Целую долгую, мучительную секунду Ангел не мог придумать, что бы сказать, и взгляд Спайка жег, как горячая кочерга, нацеленная прямо в сердце. Проживи он хоть в сто раз дольше, и то не представил бы, что этим все кончится. Что в конец концов, когда он будет сжигать за собой мосты и стоять на обрыве, лицом к лицу с самым большим риском в жизни, рядом, бок о бок, будет стоять Спайк, готовый прыгнуть следом. Этот назойливый, раздражающий, ебучий парнишка, которого Друзилла однажды притащила домой, заноза в жопе, от которой он постоянно пытался, но никак не мог избавиться. Надо было догадаться раньше, осознал он. Именно Ангел, из всех людей, должен был знать, что Судьба – прожженная шлюха, и всегда смеется последней. Спайк опустил глаза первым. Усмехнулся, докурил сигарету и затушил об стекло. – Скоро рассветет. Пойду покемарю. – Он нагнулся и подобрал с пола плащ, бросил на кровать, накрыв голые ноги Ангела. – Майку мою не видел? Ангелу пришлось прокашляться, чтобы голос прозвучал нормально: – Думаю, она упала возле... ну да. Голова Спайка исчезла за изножьем кровати. Спустя секунду он встал, с футболкой в руке. Он натянул ее и заправил в джинсы, иронично усмехаясь. – Не хочу давать придуркам внизу повод для сплетен. Он взял плащ, полюбовался наготой Ангела и почти незаметно поколебался, прежде чем развернуться к двери. Стремление рассказать ему, признаться во всей огромной, пугающей правде о своих планах, о том, что показала ему Корди, без предупреждения захватило Ангела, сжав его грудь. – Спайк. Но за долю секунды, потребовавшуюся тому, чтобы обернуться, Ангел понял, чем это кончится. Облегчением будет поделиться с кем-то, приобрести одного союзника, на которого можно положиться, и – он знал это абсолютно точно, – это привяжет Спайка к нему во всех смыслах. Но инстинкт подсказывал, что именно Спайк был ключом к тому, чтобы заставить Старших Партнеров поверить в ссору Ангела с его людьми. И это никогда не сработает, если Спайк будет в курсе идеи. Он – оружие грубое. Рассчитывать на то, что Спайк будет вести аккуратную игру и выжидать – лучший рецепт для катастрофы. Он ждал сейчас, вопросительно подняв брови. Ангел искал слова. – Мы же не будем... странно себя вести после этого? Ухмылка Спайка показала слишком много зубов. – Конечно нет, милый. Мы оба староваты для этого, правда? Просто секс на одну ночь, как раньше. Ничего необычного. Верно? – Что-то вроде того. Спайк кивнул, словно они договорились. – Ну и хорошо. Он сунул руки в карманы плаща и, после долгого мгновения, на протяжении которого Ангел боролся с собой, чтобы ни жестом не выдать своих истинных чувств и желания прикрыть наготу, Спайк нагнул голову и указал локтем на дверь. – Ну, я пошел? – Конечно, – Ангел выдохнул с облегчением. – Ладно, – эхом отозвался Спайк, и это прозвучало так же. Дождавшись, пока он уйдет и даже звук лифта растает в тишине, Ангел прикрыл глаза и позволил себе признать еще одну вещь, которую он так же инстинктивно понял, осознав ее неизбежность в это мгновение истины: Спайк снова пожертвует собой, если у него будет шанс. Он уже был так близок к этому. Никакой разницы с тем, что уже было – кроме того, что Ангелу он теперь нужен, и это меняет все. «Голова и сердце. Режь, пока не увидишь пыль». Он оставил наручники. Ангел дотронулся до холодного металла, погладил кончиками пальцев. Спустя мгновение он уронил их в ящик прикроватной тумбочки и выключил свет.