Её Рыцарь

Их танец тянется через время. Танец любви, танец страсти, танец крови. Танец клинка, выводящего алые узоры на белоснежной коже. Белый рыцарь похож на античную статую: светлые волосы, словно вырезанное из мрамора лицо, горящие живые голубые глаза. Алисе нравится видеть в них то, что она видит. Белый Рыцарь прекрасно сложен, но есть то, чего не видит никто, кроме Алисы — его хрупкость. И когда он лежит рядом, покорный, усталый, с кожей, ещё влажной от пота и крови, Алиса готова разрушить весь мир и построить его заново по травинке и кирпичику, чтобы только так было всегда. Алиса коротко остригла волосы. Она носит меховые платья и туфли на высоких острых каблуках. Белый Рыцарь старомодно сдержан. Под безупречными белыми рубашками всегда столь же безупречные белые майки. Он не использует духи, но пользуется сухим дезодорантом без запаха. На людях он всегда спокоен и сдержан, лучший изобретатель и ведущий разработчик «Геотек». Алиса любит смотреть, как он передыхает после напряженной работы, откинувшись на спинку кресла, заложив за голову руки с длинными твердыми пальцами. О, эти пальцы, она может смотреть на них вечно. Она-то знает, на что способны эти пальцы. Кому, как не ей, знать! Белый Рыцарь смотрит мимо неё, словно не замечает, но Алиса знает, что это всего лишь игра. Он любит держать все под контролем, в том числе и собственные эмоции. Лишь наедине с ней позволяет себе абсолютно все. Она — его госпожа, его богиня, его леди, его Дама. Он спокоен и сдержан, и когда они танцуют в пустом белом зале, кружась в бесчисленных отражениях, он держит её крепко и уверенно. И потом, когда танец переходит во что-то большее, и они схватываются не на жизнь, а насмерть. Рапиры сплетаются воедино, так, что, кажется, не расплести гибкие лезвия. Так же, как сплетаются их тела в сумраке спальни. Они почти не говорят, слова не нужны. Говорят тела. Острие кинжала, скользящее по груди, льнущее к точеному подбородку, к жестким губам. Она никогда не трогает его лицо, прекрасное в своей безупречности, но его грудь покрыта как поджившими тонкими рубцами, так и свежими порезами. Она обожает ставить свои инициалы на его теле, а потом слизывать кровь. Он лежит неподвижно, стиснув зубы, запрокинув лицо в бисеринках пота. Алиса знает, он любит подобные игры, любит быть её жертвой, её Белым Рыцарем, каким был с самого начала времен. Алиса привязывает его руки к спинке кровати. Сначала правую, потом левую. Её сосок скользит по его губам, но Рыцарь неподвижен. Он знает, что может ласкать её, лишь когда она сама того желает. Ей нравится его беспомощный и одновременно доверчивый взгляд. — Ты мой! — говорит она, сидя на его бедрах. — Скажи это! — Я твой, — говорит он, помедлив долю секунды, — навсегда твой. Она наклоняется и целует, до крови прикусывая его губы. Медленно вращает бедрами, вжимается задом во внушительный бугор под тонким покрывалом. Его тело как натянутая струна, Алиса знает, что разорвать тонкую ткань шарфа для него не представляет усилий. Но она так же знает и то, что он никогда не нарушит условий их связи. Его член уже готов. Алиса отодвигается так, чтобы он лишь касался её промежности. Она уже вся мокрая и едва сдерживается, но необходимо соблюсти дистанцию, показать Белому Рыцарю, что он всего лишь орудие. Поэтому она переползает вперед, так, чтобы уже обильно увлажнившиеся складки промежности были напротив его рта. Он покорно принимает её, его язык горяч и удивительно нежен. И Алиса не может сдержать стона, когда кончик его носа задевает клитор. Она нарушает условия, но ей это позволено. Она стонет, налегая так, чтобы задействовать сразу все чувствительные точки. А потом отстраняется, пытаясь удержать подкатывающую волну оргазма. Для этого есть его член. Ну, или его пальцы, смотря какое у неё настроение. Она опускается медленно. Её влагалище очень узко, а его член весьма впечатляющих размеров. Искорки боли гаснут в тяжелой гулкой волне наслаждения. Она содрогается, закусывая губы, когда головка внутри прижимает матку. Контроль летит к чертям. Она, задыхаясь, выкрикивает его имя и колотит кулаками по изрезанной груди. И потом долго лежит, не в силах взглянуть в прекрасное лицо своего Рыцаря. Он по-прежнему неподвижен, лишь судорожно стиснутые кулаки и напряженное лицо выдают его. Подобная сдержанность заслуживает награды. — Возьми меня, — говорит она, приподнимая голову с его груди, — возьми меня так, как захочешь. Тонкая ткань шарфа рвется с едва слышным треском. И вот уже Алиса бьется, насаженная на его член, как бабочка на иглу. Она извивается, хрипит, лишь каким-то обломком сознания понимая, что даже сейчас он осторожен и сдержан. Он берет её аккуратно, придерживая бедра, покрывая поцелуями её грудь, прикусывая соски. Алиса прижимает его голову, зарываясь пальцами в короткие волосы, слышит стоны и хриплые вздохи. — Скажи… что ты… мой! — хрипло требует она онемевшими губами, содрогаясь в очередном болезненном оргазме. Он на миг замедляет движение, смотрит на неё ясными и чистыми глазами. В этом взгляде столько всего, что он не может, не имеет права высказать. Он смотрит, мгновение и бесконечность, а потом медленно произносит: — Я твой, Алиса! И уже теряя сознание от последней сладостной судороги, она слышит… и не слышит запретное: — А ты — моя!