Не герой

— Я не герой, — устало отмахивается Ванда. — Сколько раз тебе еще повторять? — Пока я не поверю, — пожимает плечами Стив. — Мы оба знаем, на что ты способна. Она качает головой и заваривает чай. — И чего я тебе сдалась? — Ты лучше, чем думаешь, — Стив перегибается через стол и заглядывает в глаза. — Но почему-то не хочешь разглядеть это в себе. — Я монстр, — грустно усмехается она. — Когда-то ты сам это говорил, я видела в твоих мыслях. — Тогда я тебя не знал, — снова спорит он. Да и когда Стив с ней соглашался. — Ни тебя, ни Пьетро, — добавляет он, и Ванда вскидывается. — Не смей говорить о Пьетро! — ее глаза вспыхивают красным. Она сжимает кулаки, закусывает щеку изнутри и только тогда чуть успокаивается. — Он единственный, для кого я имела значение. — Это не так, — спокойно говорит Стив и стискивает ее руку в своей. — Когда ты наконец поймешь? — Наверное, никогда, — слабо улыбается Ванда. — Я привыкла, что мы вдвоем против целого мира. — Мне жаль, что мы не встретились раньше. — Не стоит, — она чуть крепче сжимает его руку. — Если бы не Штрукер, мы бы и не встретились вовсе. Наверное, могло быть и хуже. Он прекрасно понимает, о чем говорит Ванда. Она читает это в его взгляде и тяжелом вздохе, чуть сгорбленной спине. — Клинт назвал сына Натаниэль Пьетро. — Ванда судорожно вздыхает. — Думаю, ты должна знать. — И почему ты такой... — она запинается, закусывает губу и все-таки подбирает нужное слово: — Правильный. — Если бы это было правдой, сейчас я бы не хотел тебя поцеловать, — шепчет на грани слышимости он. — Пожалуй, мне пора, — уже громче. — Зайду через пару? Если ты снова не переедешь. — Ты всегда меня находишь, — хмыкает она. — Мне так спокойнее, — оправдывается Стив и встает — неловко и как-то даже неуклюже. Капитан Америка чувствует себя не в своей тарелке. Дорогого стоит. — А если я попрошу тебя остаться? — резко спрашивает Ванда. Она знает, что пожалеет об этом, поэтому не дает себе времени передумать. Он ведь может и отказаться. — Потому что... —... я так хочу, — выдыхает она, пока он придумывает тридцать три причины отказаться. Магия собирается на кончиках пальцев, и Ванда впервые использует ее не для разрушения или спасения — для себя. Она хочет показать Стиву собственные желания, чтобы освободиться, дать понять, что он не одинок в своих порывах, пусть и неуместных, и возможно, получить надежду на их исполнение. Его глаза вспыхивают красным, и он видит. Губы приоткрываются, а зрачки расширяются. Да, Ванда много о них думает. По правде говоря, она прячется в фантазиях, когда боль от потери Пьетро грозит свести ее с ума. Ей нужно что-то или кто-то, чтобы забыться, а Стив всегда рядом. Красивый, надежный, упрямый. Ванда не должна его хотеть, но чем дольше разглядывает, тем сильнее проникается. Засматривается на пушистые ресницы, ловит отголоски эмоций в словах, вслед за ним облизывает губы. Он настолько близок к идеалу, насколько ей никогда не подобраться. Она представляет, как Стив целует ее, поглаживая спину. Ощущает, как мурашки бегут по позвоночнику, и прогибается. Хватает ртом воздух и стонет, когда он прокладывает дорожку из поцелуев по шее. Вскрикивает, когда он сжимает ее ягодицы и прижимает к себе ближе, потому что им обоим это необходимо. Ванда чувствует его возбуждение, не контролирует свое и все, что ей остается, — закинуть ногу ему на бедро, чтобы дать понять — она хочет сильно и горячо, но боится сказать вслух. — И что дальше? — горячий шепот опаляет ухо, и она не сразу понимает, реальность это или очередная ее иллюзия. — Я... — она смотрит во все глаза и не знает, что сказать. — Ты настоящий? Стив хрипло смеется, подхватывает ее под бедра и усаживает на стол. — А ты хочешь? Ванда на мгновение думает, что она окончательно погрязла в видениях, но ни в одном из них она не могла вообразить такого шального огня во взгляде и лихорадочного дыхания, касающегося ее лица. Это и впрямь Стив. Здесь и сейчас. С ней. До боли сжимающий ее ноги и ждущий ее разрешения. — Я показала, чего желаю, — отвечает Ванда, отрезая все пути к отступлению. — Мы не должны... — Ты не мой командир, я не твоя подчиненная, — она накрывает его рот ладонью, наклоняется и касается губами мочки. — Но ты мой капитан. Стив полузадушенно стонет, и она чувствует, как он прикусывает подушечки ее пальцев. — Ты и впрямь ведьма, — фыркает он. Ванда откидывает волосы и плавится под прикосновениями его губ. Под натиском таких уговоров когда-нибудь она, возможно, и сдастся, а может, будет сопротивляться еще дольше, кто знает. Стив шепчет ее имя на выдохе, и она окончательно забывается. Боль, горечь и отчаяние уходят, он их заслоняет, забирает себе, а вместо них дарит наслаждение и чувство сопричастности. На какие-то минуты или часы Ванда ощущает себя желанной, нужной, любимой, и уже это для нее слишком много. В ее памяти это останется навсегда, даже если он будет жалеть, потому Стив дарит куда больше, чем просто страсть: он доказывает, что она может быть кому-то небезразлична и после смерти Пьетро. Жизнь Ванды и впрямь не заканчивается. — Стив, — почти кричит она, скрещивая ноги у него за спиной. И он понимает. Больше не спрашивает и не медлит — белье давно валяется где-то в углу комнаты — плавно входит в нее одним движением и замирает. Утыкается ей в шею, привыкая и давая пару секунд привыкнуть ей. — Давай, — скорее мысленно, чем вслух, говорит она, но он улавливает и начинает двигаться. Ванда не сдерживает себя: ей чертовски хорошо, и плевать, если пространство вокруг заливает алым. Она давно живет одним днем, и сегодняшний явно удался, ведь Стив все еще рядом. Он двигается мощно, почти полностью выскальзывает и тут же входит на всю длину, заполняет ее, не позволяет опомниться. Он рычит и грязно ругается, но осознание, что он раскрывается еще больше, не боится быть собой, заводит еще сильнее. Ванда впивается ногтями ему в спину и двигается навстречу: она хочет глубже, быстрее, ярче. Она жаждет кончить вместе с ним. И когда она чувствует, что близка к краю, сжимается вокруг его члена и выпускает магию из самых потайных уголков подсознания, направляет ее на Стива, чтобы разделить эти ощущения с ним. Когда Ванда наконец восстанавливает дыхание, Стив целует ее в висок, берет на руки и усаживает к себе на колени. — Похоже, не такой уж я и правильный, — хмыкает он, а она смеется. — Похоже, теперь мне к Мстителям путь заказан, — щелкает его по носу и прижимается к груди. — Это почему? — Я только что соблазнила Капитана Америку. Какой же из меня спаситель? — Самый настоящий, — он утыкается носом ей в волосы и шепчет. — Ты заставила переступить через долг и хоть раз пойти на поводу у эмоций. — И все-таки я не герой, — усмехается она. — Нет, — внезапно соглашается он. — Ты ведьма. Моя Алая Ведьма, — одними губами выдыхает он. Впервые со дня смерти Пьетро она чувствует себя в безопасности. Впервые со дня смерти Пьетро она не чувствует себя суррогатом. Впервые со дня смерти Пьетро она позволяет себе хотя бы попытаться жить.