Пять раз, когда Моринт не сошло с рук убийство коммандера Шепарда

Когда она — трепеща, вздрагивая, бурля — приходит в себя, сброшенная с высочайшей в своей жизни вершины, всё, о чем она может подумать, умещается в одно слово: «Дерьмо». Она ожидала большего от мозгов, напичканных древними шифрами и передовой кибернетикой; нервная система, с такой лёгкостью сбросившая её контроль, должна была выйти из слияния столь же целой и невредимой. Вместо этого обладатель тех самых мозгов неподвижно лежит на полу — пустые глаза распахнуты, пальцы скрючены и хребет изогнут дугой. Выжжен дотла, как всякий другой кусок мяса. Чертовски жаль. Что-то шевелится внутри Моринт — что-то, чего она не испытывала уже столетиями, — словно воспоминание об осознанном согласии Шепарда царапает её под кожей. Моринт это возмущает. У неё должна быть хотя бы возможность насладиться постэффектами слияния, прежде чем придётся иметь дело с последствиями. — Мне жаль, Шепард, — она наклоняется, чтобы коснуться ладонью груди трупа. Легкий биотический толчок, чтобы помочь духу раствориться вновь во вселенной: она неверующая, но лучше уж пустой жест, чем ничего. Мёртвая плоть вздрагивает от прикосновения. — Я правда думала, что ты не такой, как все. А всё-таки это отличный способ уйти. Если Моринт когда-нибудь надоест жить, то именно так она хочет обставить свой финал: найти ещё одну ардат-якши и посмотреть, что будет, когда разряды схлестнутся. Прямо сейчас она ну очень привязана к жизни, так что самое время подумать о том, как ей покинуть «Нормандию», пока никто ещё не обнаружил, что она убила коммандера. Система видеонаблюдения на смотровой палубе остается отключенной. Моринт переодевается обратно в одежду матери, а потом осторожно приподнимает биотикой тело Шепарда и укладывает на диванных подушках. Слегка иное положение рук и ног, пустой стакан на полу, и вот оно: коммандер просто-напросто опять выпил чуть больше, чем нужно. Не о чем беспокоиться. За окном неспешно меняется положение звезд. Если подумать, ей лучше было бы подождать со слиянием до тех пор, пока корабль не выберется из космической глухомани, ну да что уж теперь. Задним умом все крепки. I. Пару десятков лет назад Моринт скрывалась на корабле, поставлявшем оборудование для горнодобывающей саларианской колонии. Капитана она убила без церемоний, сразу же, как только он ей надоел; а команду еще много дней держала в подчинении, сжигая их трепещущие яркие разумы один за одним. Когда корабль начал привлекать нежелательное внимание, она забрала своих любимчиков с собой на шаттле, а остальным предоставила врезаться вместе с кораблем в астероид. Она стосковалась по возможности провернуть такое ещё раз, но «Нормандия» для этого не подходит. Начать хотя бы с того, что на борту слишком много хорошо обученных убийц с сильной волей. СУЗИ тоже стала бы проблемой: синтетический разум Моринт подчинить не могла. По крайней мере, та часть плана, что касается шаттла, ещё выглядит вполне надёжной — так что она направляется к лифту, выпрямив спину и нацепив на лицо стоическое выражение. Сделай вид, будто тебе в задницу воткнута палка, причем так долго, что ты уже даже её не чувствуешь. Сделай вид, будто намерена умереть холодной и угрюмой, утащив за собой всё яркое и непокорное. Это не так уж сложно: прикинуться своей матерью. Двери лифта расходятся, выпуская секретаря Чамберс. — О, Самара! — говорит она, и что-то блестит у неё в глазах, некий проблеск печали, подозрения и нервного беспокойства. — Ты не видела коммандера? — В последнее время, боюсь, нет, — Моринт отходит в сторону, чтобы дать Чамберс возможность выйти. — Можешь проверить бар у Касуми. — Ладно. Спасибо. — Чамберс не покидает лифт. — Знаешь… В разговор вмешивается СУЗИ: — Самара только что покинула смотровую палубу, куда примерно двадцать шесть минут назад зашёл коммандер Шепард. Взгляд Чамберс делается резче, едва не становясь обвиняющим. Моринт стискивает зубы за фасадом печальной улыбки прежде, чем заговорить: — Дело срочное? Коммандер отдыхает, и, конечно, если кто-то здесь заслуживает… — Нет-нет. Ничего существенного, — Чамберс на мгновение сжимает губы, а потом добавляет: — Так, значит, Кодекс допускает невинную ложь? — Только тогда, когда я лгу во имя исполнения клятвы. Подозрительность уступает место тоске. — Жаль, что мы больше не разговариваем. Мне бы хотелось понимать тебя лучше. То есть, я знаю, что тебе нужно немного побыть одной после… после того, что случилось, но я скучаю. Моринт широко улыбается, углядев возможность. — Ты права; я дала себе разрешение погрузиться в горе. Быть может, мы поговорим чуть позже? Чамберс оживляется. — Будет здорово. Встретимся на смотровой палубе, в восемнадцать ноль-ноль? — Буду ждать с нетерпением. Чамберс вдруг подаётся вперед, прижимается к ней всем телом и наклоняет голову для поцелуя. Моринт почти смеется — спустя четыре сотни лет её матери наконец-то, хоть и посмертно, удалось её удивить, — но у неё выходит сохранить самообладание. Она не может даже начать воображать, как целовалась бы её мать, не может представить хоть какую-то страсть, исходящую из этого застывшего куска плоти, так что она размыкает губы и позволяет Чамберс взять дело на себя. И Чамберс не заставляет себя ждать, запутываясь пальцами в головных щупальцах Моринт и глубоко погружаясь языком в её рот. Она не вполне во вкусе Моринт, но, возможно, её стоит захватить с собой: долгий полет на шаттле может оказаться слишком уж скучным без игрушки. Моринт прищелкивает языком и отстраняется; глаза открыты и готовы соблазнять. Ладонь Чамберс с пугающей скоростью соскальзывает с затылка Моринт и врезается в её челюсть снизу. Зубы Моринт хрустят; она чувствует горечь и падает на пол, подёргиваясь и скребя ногтями по горлу. Последнее, что она слышит ясно, прежде чем все звуки сливаются в темный гул, это слова: — Кодекс не допускает никакой лжи. И настоящая Самара меня отшила. II. Всё, что ей нужно сделать, это добраться до шаттла, выскочить из ангара и рвануть дальше на сверхсветовой. Она уже подготовила для себя прикрытие — Самара нуждается в более уединённом месте для медитаций — но предпочла бы использовать его на товарищах по кораблю как можно экономнее: некоторые из них слишком любили совать во всё нос. Так что, вызвав лифт, Моринт скользит в сторону, уходя из поля зрения любых возможных пассажиров. За дверью оказывается пусто. Позволив себе улыбнуться, Моринт заходит в кабину и нажимает кнопку самой нижней палубы. Дверь точно цепляется непонятно за что, не закрываясь до конца; больше не улыбаясь, Моринт вглядывается в безлюдный коридор и пробует снова. На этот раз лифт затворяется, как положено, и едет вниз. Моринт прислоняется к стене и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Нет никакого смысла в паранойе, когда и без того хватает настоящих угроз. Если бы она только знала, что Шепард собирается прийти и уступить прямо сегодня, то не стала бы перед этим всасывать полграмма иллиумского серого. Мир всё ещё кажется чуточку слишком резким и ярким, и за самыми сильными лампами тянутся размытые, неровные полосы, когда она поворачивает голову. Двери лифта открываются в пустынную тишину ангара. Здесь, внизу, мертвее, чем в монастыре. Добавь немного вины и мёда — и её сестры будут чувствовать себя здесь, как дома. В дальнем углу ждет оставленный без присмотра шаттл. Моринт разблокирует и отодвигает люк, а затем останавливается, вдыхая запахи пота и старой крови. Её сердцебиение ускоряется; почему она здесь одна, когда могла бы прокрасться обратно на населенные палубы и найти кого-нибудь на поразвлечься во время длинного прыжка до ближайшего ретранслятора? Насилие висит в воздухе, и оставаться наедине с воспоминаниями о нем — всё равно, что быть голодным и смотреть видео об еде. Она дёргает головой на слабый звук позади. Ангар по-прежнему пуст. Ей надо выбираться отсюда. Если СУЗИ что-то подозревает, остаётся очень мало времени между открытием дверей ангара и их блокировкой: не больше, чем требуется, чтобы прекратить попытки вызвать коммандера и обратиться вместо этого к первому помощнику. Моринт движется, как вода, прыгает в шаттл, и… Её ноги едва касаются твердой поверхности, когда что-то с сокрушительной силой ударяет её в живот. Она шатается, не в силах сделать вдох, и падает обратно на пол ангара. Люк шаттла захлопывается за ней. В ярости она едва не забывает подделывать материнский тон: — Что за… что всё это значит? Кто смеет нападать на юстицара? По другую сторону окна, внутри шаттла, дрожь воздуха превращается в плотскую, скрытую капюшоном фигуру. Что за сентиментальная тупость для воровки. Ни в чем из этого нет никакого смысла. Голос Касуми раздается из динамиков шаттла: — Рада, что поймала тебя до того, как ты исчезнешь. Моринт поверить не может, что оказалась настолько беспечной и позволила замаскированной женщине-человеку увязаться за собой. Неуклюжая тупица. Размякла, слишком отвыкла от преследования. Сражаясь с желанием рявкнуть, она говорит: — С позволения коммандера, я разыскиваю уединенное место для медитации. Не препятствуй мне. — Хм. — Оранжевое свечение омни-инструмента делает видимой нижнюю часть лица Касуми. Она ничего не набирает, но пальцы согнуты и напряжены. — Знаешь, я замечаю всякое. Профессиональный навык. Шеп уходит, чтобы помочь Самаре прикончить одаренную, но испорченную дочку; Шеп возвращается с Самарой, которая сама на себя не похожа. Вот я и решила, что в интересах каждого будет, если я слегка повынюхиваю. Неуклюжая. Небрежная. Моринт подавляет рык. — Это серьезные и вводящие в заблуждение обвинения. Кроме того, ты совершила нападение на меня. Я предпочла бы не мстить, как того в скором времени потребует Кодекс. Выходи, и мы еще сможем поговорить. — Мы уже разговариваем, — как ни в чем не бывало, отвечает Касуми. — Или ты имеешь в виду — лицом к лицу, чтобы попробовать меня загипнотизировать? Моринт внимательно оглядывает шаттл. Биотический рывок в нужном месте заставит люк распахнуться, но суть в том, чтобы понять, за что конкретно стоит тянуть. — Ладно, — отвечает она собственным своим голосом, сбрасывая строгую повадку матери. — Ты меня подловила. Шепард дал мне шанс и пригласил с собой. Теперь эта миссия позади, и я убираюсь. Никаких обид, просто я такая, как есть. — Ты такая, как есть, — у Касуми такой голос, как будто она съела чего-то кислого. — И какая же ты, Моринт? — Уставшая от этой игры, — огрызается она. Внизу от люка в броне шаттла есть выемка; возможно, там достаточно места для рычага. — Станет ли воровка волноваться о том, что я украду шаттл? — Меня волнует не шаттл. — Пауза. — Вот что я тебе скажу: ответь на один вопрос, только честно, и если всё будет в порядке, то шаттл твой. Создать поле эффекта массы под выемкой и дернуть. Моринт терпеть не может, когда с ней играют, но она достаточно скоро возьмет реванш. — Тогда давай, не тяни. — О какой находке на смотровой палубе правого борта вот-вот сообщит мне Тейн? Кинетические барьеры шаттла вспыхивают в тот же миг, когда Моринт высвобождает свое поле; летят осколки и искры. Шипя от разочарования, Моринт ныряет под вентилятор. Шаттл не вооружен, так что можно не беспокоиться — максимум, что может сделать Касуми, это попробовать её раздавить, — но СУЗИ уже должна быть настороже. Время блокировки ангара приближается. Моринт собирает силу внутри себя до тех пор, пока не начинает чувствовать, как биотический усилитель горит у нее под кожей: этого хватит, чтобы пробить барьеры и впечатать шаттл в стену. Лучше помятый транспорт, чем никакого вовсе. Она вскакивает как раз вовремя, чтобы увидеть, как пальцы Касуми пляшут над омни-инструментом — не над приборной панелью шаттла. У Моринт сводит желудок, когда двери ангара с шипением отворяются. III. Швырнуть булыжник в воздух или рассечь пополам молекулу — одно дело, но, как выясняется, управлять трупом, точно марионеткой, — совсем другое. Моринт отлично владеет биотикой, но к такому её не готовили. Тело Шепарда дёргается и чуть не застревает в дверном проеме; ноги опускаются под неправильными углами, руки бестолково болтаются вдоль тела. Выглядит это нелепо и совершенно неубедительно. У Моринт даже не получается изобразить естественную человеческую походку, не говоря уже о мелких деталях — как заставить тело моргать или не ронять бессильно голову с отвисшей челюстью. Это просто смешно. Задание отменяется. Она поднимает руку, чтобы втащить тело Шепарда обратно в каюту, и замирает на месте — дверь лифта открывается. Саму её, по счастью, не видно, но не заметить Шепарда невозможно — окутанный синим свечением, он висит в воздухе, точно мясо на невидимом крюке, едва касаясь ногами пола. Его глаза, надо полагать, смотрят в разные стороны. И язык наверняка вывалился. Грант выходит из лифта, окидывает взглядом этот кошмар и кивает. — Шепард, — бросает он по дороге в мужской туалет. Моринт кажется, что она проваливается сквозь пол, утрачивая реальность под ногами, но ей удается собраться — насколько возможно — и ответить, имитируя голос Шепарда: — Грант. Может, это не такая уж провальная идея. Коммандер любит пропустить стаканчик — или пять, — а на «Нормандии» происходят вещи и постраннее, причем с пугающей регулярностью. Ей нужно только добраться до шаттла. Может, СУЗИ даже не заметит; Моринт так и не выяснила, отслеживает ли эта проклятая железяка жизненные показатели. И, пожалуй, не помешает прихватить тело Шепарда с собой. Кто-нибудь наверняка предложит за него пачку кредитов, а Шепарду оно в любом случае уже ни к чему. Моринт направляет Шепарда неуверенной походкой по коридору, стараясь не делать резких движений, и шагает следом. Если кто-нибудь спросит — они просто решили взять шаттл и немного прокатиться, и управлять, конечно, будет Самара. Совершенно не о чем беспокоиться. Поворачивая за угол, Шепард путается в собственных ногах, но в целом движения становятся более плавными. Моринт всегда быстро училась. Может, ей стоит делать это чаще — с мёртвыми и сломанными. Заставлять их танцевать для нее. Погружаться всё глубже, находить способ взять ещё что-то даже после того, как опустошит их полностью. Она оставляет Шепарда стоять, сгорбившись и опустив голову, пока вызывает лифт. За спиной раздаются тяжёлые шаги — это вернулся Грант, который не мог успеть за это время вымыть руки. — Ты в порядке, Шепард? — спрашивает он. — Ты какой-то... шатает тебя. Моринт прикрывает рот рукой — незаметно, насколько может; среди её многочисленных умений чревовещание, увы, не числится. Челюсть Шепарда хлопает, когда она шевелит пальцами. — Всё нормально. Просто решил прогуляться вместе с Самарой. — Хрмм. У вас в отряде ещё есть место? Руки чешутся кого-нибудь убить. Соблазнительно, хотя и опасно. Разум Гранта — необычный, полностью сформированный с помощью гипновнушения, и ей вряд ли стоит оставаться с ним наедине в шаттле, когда она будет проверять его восприимчивость. Но, с другой стороны, что за веселье без риска? И где этот хренов лифт? Моринт жмёт на кнопку вызова ещё раз, прежде чем ответить голосом, предельно похожим на голос Шепарда: — Конечно, ты нам пригодишься. Нам надо зачистить одну базу наемников. Грант одобрительно хмыкает. Моринт дёргает рукой, заставляя Шепарда выпрямиться. Лифт всё никак не едет, и она не может не думать о вероятности того, что СУЗИ её вычислила. Краем глаза глядя на Гранта, она прикидывает, не взять ли его в заложники. Щелчок раскладывающей винтовки привлекает её внимание. Гаррус выглядывает из-за угла коридора, ведущего в столовую, огоньки на его визоре быстро мигают. Моринт почти не интересуется турианцами; по его лицу она может понять только то, что ей нужно объясниться как можно быстрее. Она сохраняет невозмутимое выражение, снова поднимая руку ко рту. — Привет, Гаррус. Мы... Она понимает — на долю секунды позже, чем следует, — что если СУЗИ и не отслеживает жизненные показатели, то визор Гарруса — отслеживает. IV. Моринт обходила медотсек по широкой дуге с тех самых пор, как поднялась на борт. И дело даже не в том, что доктору Чаквас нужен всего один образец ДНК, чтобы раскрыть её; просто для неё врачи всегда ассоциировались с теми, кто изучает её, тыкает иголками, а потом говорит, что им всем очень жаль, но остаток жизни ей придётся провести в клетке, где она зачахнет и никому не причинит вреда. Но, судя по планам «Нормандии», если она хочет добраться до ангара, ей нужно либо испытать удачу в лифте, либо воспользоваться служебной шахтой из ядра ИИ, — а Моринт совсем не нужны сейчас лишние встречи. Она придает лицу безмятежное выражение и входит в медотсек. Справиться с доктором несложно; нет, Самаре не нужно лечение, она просто хочет поговорить с гетом — он тоже не успевает ничего заподозрить, принимая её желание помедитировать в служебной шахте за безобидную причуду органиков. Моринт сдерживает усмешку, пока благополучно не спускается в шахту. Здесь тесно; её плечи задевают закруглённые стены, а красные аварийные лампы — слишком яркие и слишком близко. Ей приходилось путешествовать в грузовых контейнерах, где было просторнее. Перекладины лестницы слишком гладкие и неудобно расположены, поэтому она на всякий случай генерирует вокруг себя поле эффекта массы. Умереть от падения с лестницы было бы слишком позорно. Ступенька за ступенькой Моринт спускается к инженерной палубе и останавливается там, где шахта проходит мимо логова Джек. Джек — это ровно те неприятности, которые сейчас нужны ей меньше всего. А жаль, по правде говоря; в других обстоятельствах они могли бы вместе взрывать клубы и трущобы — до тех пор, пока она не доберётся до хрупкости, скрытой у Джек под кожей. Моринт вздрагивает, представляя себе Джек — уничтоженную, умоляющую о том, чтобы сгореть дотла. Чертовски жаль. Моринт продолжает спускаться — и слышит, как с лязгом захлопывается противопожарная перегородка в шахте прямо над ней. Что-то лязгает ещё раз, громче, и она встревоженно отпускает лестницу — с помощью контролируемого падения спуститься будет быстрее — но подошвы ударяются в металл спустя какой-то метр. Она суматошно шарит руками по стенам в поисках открывающего механизма. — Не впадай в панику, — произносит голос СУЗИ. Здесь нет эха — слишком мало места для этого. — Учащенное дыхание приводит к увеличенному потреблению кислорода. Моринт проводит рукой по перегородке под ногами и понимает, что она заперта герметично. Она совершенно точно не собирается паниковать. — Что это значит? — спрашивает она спокойным голосом своей матери. — Легион заинтересовался тем, какой эффект медитации оказывают на твои жизненные показатели, а у меня не было возможности пронаблюдать за тобой в твоей каюте с того времени, как ты вернулась с Омеги. Как бы то ни было, сейчас ты не занимаешься медитацией, вопреки собственным словам. Также ты обманула доктора Чаквас. Тебе несвойственно лгать. Моринт не нравится этот тон. Моринт не нравится, что ИИ вообще может разговаривать таким тоном. — Ты лишила меня свободы из-за недопонимания моего кодекса? СУЗИ не отступает. — Я изучила Кодекс и нашла его необычно прямолинейным по стандартам органиков, но я признаю, что как минимум одна из нас не провела столетия, рассматривая все его нюансы. Разговоры явно не помогут, но, пока Моринт пытается взломать замки, отчаяние заставляет её добавить: — Ты не вправе вершить суд на этом корабле. — Верно, — отвечает СУЗИ. — Как член экипажа, я подчиняюсь решениям коммандера. Поэтому ты останешься здесь, пока коммандер Шепард не ответит на мой запрос и не даст указания. Сломать замок биотикой не получается; что бы ни удерживало эту перегородку, Моринт не может её открыть. Сложно думать, когда на счету каждый вздох. — Разве это не противоречит твоему собственному кодексу — удушать свой экипаж? — Удушение не должно тебя беспокоить. Хотя у меня больше нет доступа к обзорной палубе, предыдущие данные показывают, что коммандер Шепард не останется там надолго. Я открою перегородки через миллисекунду после получения ответа. Этот тон. Моринт отрывает сегмент лестницы от стены и ударяет об перегородку над головой. Ей кажется, что красные лампы становятся горячее. Она разбивает одну из них, но легче не становится. Тяжело дыша, она превращает в осколки все лампы, пока не остается в темноте. Если это — конец, она не уйдет спокойно. V. — Если ещё подумать, — говорит Шепард, отступая на шаг, — пусть лучше наши отношения останутся деловыми. Моринт прерывают на грани чего-то настолько близкого и прекрасного, что ей требуется пара мгновений, чтобы вновь обрести дар речи. Она и в самом деле отличная актриса; она уверена — Шепарду не удалось почувствовать её замешательство. Улыбка держится у неё на лице до тех пор, пока дверь не закрывается, оставляя её в одиночестве. — Вот дерьмо, — бормочет она, вновь откидываясь на подушки. Так загореться — а на выходе пшик. Вряд ли ей удастся снять напряжение с кем-нибудь из команды, а потом незаметно выкинуть тело в шлюз или притвориться, будто опустошение нервной системы вызвала какая-то другая ардат-якши. Если Шепард не собирается в ближайшее время посетить какой-нибудь порт, она просто-напросто съедет с катушек. А ведь это было бы необыкновенно. Враз изменило бы её жизнь. Каково это вообще: соединиться с тем же самым партнером больше, чем один раз? Нахмурившись, Моринт запирает дверь, закидывается горстью халлекса и включает ритмичный альбом «Клетки для варренов». Иногда вселенная бывает такой нечестной.