ХОДЯЩИЙ С СУРАМИ, НЕ ДОСТИГШИЙ СЧАСТЬЯ

Лоукья ответила: Зло побеждая, Любой человек счастливым бывает, Но тут в западне оказаться легко: Лишь видеть начни первозданное зло В любом человеке, что недругом стал. Как горек впоследствии этот обман! "Поучения Расчленителя Слов", книга I, песнь VII

Мечутся люди, лошади и слоны. Всё смешалось на поле Куру: мертвые и живые, враги и родственники, побеждающие и проигрывающие. Несутся колесницы друг на друга, лязгают копья и мечи. Всё переплелось воедино в безумии битвы. Взлетает в воздух тысяча стрел, пронзает небо. Летит в другую сторону другая тысяча. Оба сражающихся войска поливают друг друга железным дождем, оборачивающимся потом кровавыми реками. Несётся по полю колесница с горделиво застывшим всадником. Глаза воина ищут в толпе врагов одного, самого ненавистного. Того, из-за которого и началась братоубийственная война, из-за которого плакала самая прекрасная в мире женщина, из-за которого на руках его старшего брата уже слишком много крови. Синеют над полем ярко-голубые флаги Гандхара, туда и направляет воин свою колесницу. Движется дробной лошадиной поступью справедливое возмездие. Сходит с колесницы темноволосый красивый молодой воин с необычайно мудрым взглядом, изгибается в его руках лук, нацеленный прямо в голову человеку в синей накидке. Звенит тетива, стрела несётся к врагу, точно змея, готовая ужалить. Воин в синей накидке разворачивается кругом и отбивает стрелу копьём. – И тебе не хворать, племянник, – смеётся-скалится царь Гандхара, злокозненный Шакуни. Юноша отбрасывает в сторону лук, берется за меч. Руки стискивают рукоять. Сходятся в схватке двое: многомудрый Сахадева, младший из детей Панду, и само воплощение Двапара-Юги, демон-асур в теле человека. Стучит кровь в висках – быстрей бы закончилась битва. Изгаляется демон, смеётся, скалит золотые зубы. Говорит о самом больном. Говорит о погибших. Говорит о грехах. О том, что было, и что ещё будет на поле Куру. Каждое слово вызывает у Сахадевы зубовный скрежет. С каждым словом все сильнее сжимает он в руках меч. * * * Мальчик заливисто засмеялся. – Я так и знал! – братья посмотрели на него с удивлением. Бхима даже на секунду оторвался от поедания сладостей. – Я знал, что сегодня гуру Дрона отправит нас в деревню – мальчик обвел братьев обрадованным взглядом. – Я уже видел это во сне, – сбивчиво пояснил он. – И это сбылось, так же, как и прежде. И про экзамен у Дроны, и про то, что брат Бхима проиграет тот тренировочный бой с братом Дурьодханой... Мои сны всегда сбываются. Братья, переглянувшись, улыбнулись. – Это удивительно, Сахадева, – наконец произнес старший из них. – Это великий дар. И мальчик важно кивнул в ответ. Он чувствовал большую ответственность, но вместе с тем и радость от того, что боги наградили его. В будущем его ждало много дурных снов, таких, что лучше бы никогда не сбывались. И никогда он не мог рассказать о них, не мог предупредить. Дар и проклятие, который ему дали боги. Часто он хотел не знать ничего о грядущем, часто хотел не видать ничего. Что толку от вещих снов, если ничего нельзя изменить? * * * – Замолчи! – громогласно кричит Сахадева, сын Панду и божественных близнецов-Ашвинов. Замирает на мгновение от этого крика Шакуни, морщится. – Ты не смеешь говорить дурное о моих братьях! Не смеешь даже произносить само имя прекрасной Драупади! Всё, о чем ты говоришь, происходит по твоей вине! Все грехи, все дурное, что совершается здесь – совершается из-за тебя! Смеётся царь Гандхара. Пляшет длинное копьё у него в руках. Пляшут солнечные блики на его острие. Удар сбивает Сахадеву с ног, и он валится на землю прямо перед врагом. Голова гудит, в глазах темнеет. Ничего не видно, кроме солнечных бликов. – Глупый мальчик, – тихо произносит Шакуни совсем рядом. Сахадева силится подняться, но кровь шумит в ушах, руки не слушаются, дрожат. – ШАКУНИ! – громогласно ревёт вдалеке огромный воин. Проносится в воздухе тяжёлый молот, отбрасывает врага в сторону. Тут же бросаются на его защиту воины Гандхара, пытаются преградить путь могучему Бхиме. Тот идёт напролом, почти не замедляясь. Сильные руки подхватывают Сахадеву, оттаскивают подальше от вражеских копий и стрел. – Живой? – перекрывая шум боя, орет Бхимасена. Сахадева еле находит в себе силы кивнуть. Бхима с рыком выдергивает из плеча стрелу и ломает ее надвое. Морщится от боли. Налитые кровью глаза так и рыщут по полю, ищут врагов. Юноша начинает говорить – и надеется, что брат его поймет. – Я должен его убить. Я поклялся. Перед всеми. Перед Драупади. Молчит здоровяк. Все его крупное тело перепачкано кровью. Сахадева не хочет думать, чья именно это кровь. Кого из двоюродных братьев. В воздух снова взлетают стрелы, выпущенные гандхарскими лучниками. Ревёт Бхима, кидается в сторону. В пылу боя брата так легко отвлечь... Сахадева поднимается на ноги и снова идёт туда, куда должен. Снова сходятся в битве дядя и племянник; нарушитель дхармы и праведник; лязгают мечи, свистят стрелы вокруг сражающихся. "Скоро все закончится", – обещает себе Сахадева. От удара молота Бхимы Шакуни с трудом стоит на ногах, но все ещё ухмыляется. Щурится, поглядывая на солнце, и отражает все яростные удары Сахадевы. Оба воина, уставшие и измученные, поливают друг друга градом ударов. * * * Сахадева видел её во сне – тонкую, словно лесная лань, девушку, прекрасную, словно цветок лотоса. Девушку, вышедшую из огня. Видел – и знал, что она придет к нему, придет из огня. Она действительно пришла, но не только к нему, а к ещё четверым его братьям. Всё пандавы должны делить между собой, – так говорила их мать, царица Кунти. Он видел во снах и ее будущие слезы. Видел их и наяву. Видел гневные глаза, пылающие огнем. Видел и не знал, куда деться от их пронизывающего прожигающего взгляда. Стучали кости по столу, стучало сердце сидящего на полу Сахадевы. Он с самого начала чувствовал, что эта игра не приведет ни к чему хорошему. Что все закончится слезами и гневом. Он пытался вразумить Юдхиштхиру, всегда прежде разумного и справедливого, но тот не слушал младшего брата. Не хотел слышать. Только кости, только игра интересовали его. Азарт полностью овладел царем Индрапрастхи, и он получил горькие плоды от своих поступков. Как и все они, великие воины, которые не смогли остановить одного-единственного игрока-киталу. Падали кости, улыбался Шакуни, проигрывал Юдхиштхира. Корону и братьев, воинов и слонов, землю и сокровища... И жену Драупади, общую для них всех. Тогда-то и поклялся Сахадева, никогда прежде не дававший таких кровавых клятв, убить царя Гандхара, виновного в этом. Никто из братьев не ожидал подобной клятвы от него, всегда сдержанного и милосердного, но по-другому Сахадева не мог. После слез и позора Драупади, после всего дурного, что повлекла за собой эта игра... * * * Сахадева вспоминает слезы Драупади – и наконец наносит решающий удар, который Шакуни не может отразить. Земля сотрясается и дрожит, когда царь Гандхара падает с копьём в шее. Его зелёные глаза стекленеют, а зрачок становится горизонтальным. Асур наконец показывает своё истинное лицо после смерти. Погибло олицетворение всего дурного, что было в Двапара-Юге. Складывают оружие воины с синими стягами. Преклоняют колена перед Юдхиштхирой. Закончена битва. Вдалеке трубит изумлённый от тишины слон. Сахадева видит Дурьодхану, отдающего корону истинному царю. Видит радующихся остановившейся войне людей. Видит улыбающуюся Драупади – впервые улыбающуюся после той игры в кости. Видит наконец в маленьких глазах своего старшего могучего брата возвращающийся разум. Разум и чувство вины. Видит Сахадева и солнечного человека, словно бы сотканного из света и тепла, сходящего с колесницы лучистого Сурьи. Человек улыбается и тянет к своим братьям руки. Плачет от радости мать-царица Кунти, обнимает своего солнечного сына. Плачет и царица Гандхари, прижимает к груди оставшегося в живых первенца. Много грехов было совершено, много крови пролито, много людей погибло, но всё это было не напрасно. Звучит голос мудрого Кришны, всё объясняющего... Все поступки, всю суть вещей. Отступила теперь Кали-Юга. Всё уже отмщено и развеяно пеплом по полю Куру. Всё это видит Сахадева – видит и улыбается. * * * В нос бьет запах крови, грязи и пепла. Громко хрипит лежащий на земле человек, цепляется руками за горло. На шее его остаются ярко-красные глубокие полосы. Сахадева смотрит на него, не в силах отвести взгляд – и не узнает в этом человеке улыбчивого брата царицы, который когда-то угощал всех сто пятерых племяников ладду. Вокруг звучат лишь стоны раненных и умирающих людей. Сотни, тысячи предсмертных криков складываются в один протяжный, который не хочется слышать. Не земля дрожит – ноги дрожат. Обессиленный Сахадева падает на землю рядом с поверженным врагом. Никаких мудрых голосов, никаких улыбок. Никто не спешит прекращать битву. Вокруг только мертвые люди – и умирающие. Только крики, боль и смерть. Кричат в ужасе воины, кричит обезумевший от крови и боя Бхима. Кричит Дурьодхана, потерявший ещё одного близкого человека. Все кричат. Человек не кричит, только лишь хрипит и дёргается. Обычный человек, не асур. Кровь брызгами вырывается из его рта вместе то ли с именем сестры, то ли с названием страны, пылающей в огне войны... – Гандхари... – от этого голоса Сахадева вздрагивает и отшатывается. Человеку больно. Рана смертельная, но неуклюже нанесённая. Не спешит бог смерти Яма забирать его. Сахадева смотрит на свои окровавленные руки, на грязные тряпки, лежащие в мутных кровавых лужах – они когда-то были ярко-синими; на горстку усталых израненных гандхарских воинов, все ещё яростно сжимающих копья; смотрит и не понимает, почему все не так, как должно. Сны ведь всегда сбывались! Радостные и печальные, светлые и мрачные. Сахадева всегда многое знал о грядущем. Почему сейчас всё не так?!... Перед глазами пляшут уже другие образы, куда более темные, куда более реальные: нервно улыбающийся Юдхиштхира, разрубающий тело своего дяди на куски и выбрасывающий их в реку, яростный Рама-здоровяк, вздымающий над головой плуг, окровавленный, безумно смеющийся Бхима, наносящий подлый и нечестный удар своему брату... Сахадева видит мертвых детей и лагерь мертвецов, видит горящий ашрам. Видит усталого человека в язвах и с окровавленным лбом. Видит пятерых измученных, несчастных стариков и одну старуху. Видит – и понимает, что эти видения сбудутся. Слезы текут по его щекам, когда человек, которого он мечтал убить, наконец перестает дышать.