Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог, Одному — мои стоны, и другому — мой вздох,
Мы не виделись несколько месяцев. Я держал её — не обнимал, крепко прижал к своей груди — и вдыхал аромат подаренных некоторое время назад духов. В моих руках — хрупкая и нежная, влюблённая по уши. Вся — моя. — Задушишь ведь, — шепчет она. Я ухмыльнулся, носом проведя по плечу к шее. — Не задушу. Я соскучился. Мне порой кажется, что она слишком много значения придаёт этой фразе. Это два слова — всего лишь слова, которые ничего не значат. Я скучал — но так, как скучаю в долгом одиночестве, или как скучаю по закрытому любимому сериалу. Впрочем, вряд ли её это волновало. Женщины обычно ставят свои чувства выше. — Домой? Занимает пару секунд, чтобы понять, в какой конкретно дом мне нужно идти. Но я вспоминаю, что с Мари делю только одну квартиру. — Домой. Обожаю вокзалы — жаль, жить тут нельзя. ***Одному — мои крики, а другому — мечты, Но вы оба велики, вы восторг Красоты.
Щелчок замка обычно символизирует возвращение домой. В один из тот, куда я могу заявиться в три ночи — бухой в стельку, с фингалом под глазом и покрытый засосами. В один из тот, где обычно живёт кто-то ещё. Кто-то, кто ждёт меня целыми днями и говорит злополучное «я люблю тебя» так, словно это имеет хоть какой-то смысл. Все и так знают, что ты любишь меня, думаю я в такие моменты. Иначе — давно ушла бы. Обычно я смеюсь — никто никогда от меня не уходил. Она уходит в ванную, а я скидываю сумки в коридоре и ещё пару секунд привыкаю к этой квартире. Тут всё — пропахло женскими духами, пронизано женскими слезами и, разумеется, очерчено женщиной. Я чувствую, как нарастает возбуждение — тянет узлом ниже живота, наливается кровью. Внутри — словно дикий зверь, живущий инстинктами. Бесшумно прохожу в ванную комнату. — Полчаса подождать не мог? — Маленькая недовольная сучка. Её тон вызывает усмешку. — Я тебя месяц с лишним ждал. — Делаю несколько шагов к Мари, стягивая рубашку. Всегда считал одежду ненужным тряпьём, на которое приходится тратить время. Обычно каждая моя встреча с тем, кто хоть раз говорил «люблю тебя», начинается не со светского разговора. — И не говори, что полчаса погоды не сделают. Я знаю каждое её слабое место, знаю, что вызывает у неё сладостный стон — а что болезненное мычание, — женщины слишком эмоциональны. Впрочем, меня в этом обвиняют тоже. Увлекаю Мари к себе, целую страстно и горячо — и перевариваю собственную скуку в себе. Ненавижу прелюдии. Я знаю — я люблю её так, как она того заслуживает. Дарю подарки, периодически повторяю — как псине — кому она принадлежит, и целую в лоб. И недовольства пока не встретил. Впрочем, я даже не собираюсь выслушивать его. Протяжный стон возвращает к реальности. Облизываюсь, впиваясь ногтями в нежную кожу. Обожаю женщин. *** Было время, когда я действительно радовался как ребёнок. Секса мне всегда хватает, как и заботы об убитом организме. Как переписок, полных смайлов сердца и вечных «зая», «киса», «пуся». О, они обожают сравнивать со зверьём. Находят это нежным и милым. Находят это романтичным — но я давно привык, что понятие романтики у меня с людьми отличается кардинально. Как и понятие отношений. В целом, всё, как у людей — совместные завтраки, дорогие ужины, кино в обнимку. В целом — я идеальный бойфренд. Выслушаю, денег дам, когда нужно — выебу, когда нужен — рядом. К хорошему быстро привыкаешь. Сложнее потом выдрессировать в них жадность такую, чтобы сжигала изнутри. Сложнее потом сделать терпеливыми. Чувствую кожей, как она смотрит на меня. Улыбается. Сгребаю девушку ближе к себе — она дышит шумно и горячо. Она всегда хочет меня. Почти смешно. — Рус, — бросаю я чуть слышно, чтобы проверить реакцию. Забылись ли истины, вбитые в её голову мной. Я общий, солнце моё. Я принадлежу всем — и никому одновременно. Знаешь ли ты, как сложно удерживаться на этой грани? Как сложно любить — и нет? Не знаешь. — Ещё раз назовёшь меня Русом, — отвечает она недовольно, — яйца отрежу. Меня пробивает на смех, который я с трудом сдерживаю. — Не отрежешь. — Хочешь проверить? — Серьёзно, не отрежешь. Я знаю, как они тебе нравятся. Она пытается ударить меня коленом — отлично выучил этот приём. Они все пытаются ударить туда. Сжимаю её запястья и дёргаю, нависая сверху. Прекрасно знаю, что чувствует Мари и от этого — сильнее люблю. Она нужна мне — как нужна ребёнку конфета в красивой обёртке. Безвкусная и, скорее всего, дорогая. Рус, которого я обычно зову, мне больше, чем друг. Гораздо роднее братьев. Гораздо уютнее любой из тех, чей номер записан в телефоне по именам и с сердечком рядом. Его зовут Руслан и я не представляю своей жизни без него. Я оставляю нежный поцелуй в лоб и улыбаюсь. — Ладно, извини, — шепчу доверительно, — Ты же знаешь, я люблю только тебя. В глазах её читаю недовольное «и ещё половину города». Что поделать, милая? Как могу я тратить время на одну, когда желают меня все? Встаю с постели, разминая шею — голову набок, вперёд, назад. Пора завтракать, ещё столько дел надо сделать. И уже из коридора оповещаю: — Пойду сделаю кофе. *** Я не уверен, могу ли точно сказать, как мы познакомились. В конце концов, даже имя её запоминалось почти две недели — как и имя любой другой, что была до и после. Точно знаю — мы встретились в университете, где я учился чисто ради галочки. О том, что работать буду в фирме матери, я знал лет с восьми. И лет с десяти втягивался в общее дело. Какой бред. Она — как и всякая, что училась там же, текла по рассказам — «богатый, красивый, весёлый». Особенно нравились последние два пункта. И моя щедрость — безграничная и полная корысти. Не стану же я тратить деньги без желания трахнуть потом в подсобке? Рус точно знал, что не стану. Поэтому, когда я сказал, что нашёл Мари, он лишь кивнул и уточнил — «на ужин не ждать?» И он действительно не ждал. По крайней мере, усиленно делал вид. *** Разговор, который я никогда не забуду — стал подтверждением моей власти над ней. Знаком того, что каждое моё слово превращено в рефлекс. — Я слишком прекрасен, чтобы любить кого-то одного. Но это не значит, что тебя я не люблю. Меня хватит на всех. Либо ты примешь это… «Либо свали подальше» - увидел я во взгляде Руса, что сидел рядом. Сдержать ухмылку стало слишком сложно. Она вся — моя. И знает это. И мне это нравится. *** Возможно, именно после этого разговора мы и потеряли последнюю нить, что удерживала от безумия раньше. Она порвалась — я сорвался. Не сказать, что Руслана я любил сильнее, чем себя. Не сказать, что он был дороже всего на свете. Но что-то в моих к нему чувствах было точно. Его руки, его голос, его тело, он весь — вызывал во мне восторг. Каждое движение, каждый вздох и взгляд у Руса выходили идеальными. Возможно, это было врождённым талантом. Я не уверен, что хочу знать. Толкая его к кухонной тумбе, приподнимаясь на носочки, я целовал его так, как никогда и никого больше. В наших отношениях намешано уже столько всего — я не скажу точно, когда мы впервые увлеклись друг другом. Я слышу шаги, после — поворачиваюсь и улыбаюсь. Боковым зрением вижу, что он делает тоже самое. Ну разве он не прекрасен? — Привет, — нежный обманчивый тон довольного, словно выиграл миллион, — Кофе будешь? Я штрудель яблочный заказал, скоро привезут. *** Не знаю, о чём Мари думала, когда пришла к Руслану поговорить. Они абсолютно разные — мой друг давно отучился ревновать, или как либо демонстрировать недовольство мною и моими действиями. А вот она — никак не могла привыкнуть. Хотя и старалась, за что я хвалил. В Мари было нечто, за что я цеплялся и никак не мог оставить её в покое. Впрочем, разве он нужен девушке, как она? Весь их разговор мне так и не пересказали, но короткой фразы «она приходила ко мне» вполне хватало, чтобы я понял — узел слишком туго затянут. ***В доме тесно и душно, и минутны все сны, Но свободно-воздушна эта ширь вышины,
Она впервые угрожала мне — сказала, что уйдёт. Нервный смех оказалось вполне возможным, хотя я думал иначе. Голос — как и руки — у Мари дрожал, да и она сама не верила в то, что сможет вот так уйти. В глазах её я видел - «скажи, что не отпустишь меня». И я сказал. Так, как она хотела, потому что её желания для меня тоже важны. Мне нравится, как она смущается, как стонет, как плачет и даже то, как устало валится с ног, возвращаясь с работы. Мне нравится то, что она терпелива. Мари не смогла бы уйти, я твёрдо был уверен. Возможно, мне хотелось так думать — Руслан говорит, что я слишком эмоционален. Впрочем, в этом я винил женщин. Она собирала вещи — рыдала и всхлипывала, думал я, но она никуда не ушла бы. Смартфон помещается в одной ладони — я набираю сообщение одной из тех, с кем я делю квартиру в центре города. Пусть подготовится к моему приходу. Я не слишком доволен сейчас. ***После долгих мучений как пленителен вздох. О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!
Скорее всего, это первый раз, когда вернувшись домой под утро — не поддатым, не пьяным и даже не обкуренным всякой дрянью, что пихают в клубах у туалета. Руслан сказал бы, что это из-за того, что я не был в клубе. Подобрать кольцо для Мари — совсем не сложно. Я точно выучил, на что особенно она падка, какой дизайн ей нравится, и как она воспримет подарок. Я надеваю кольцо — но вешаю цепи. Я надеваю кольцо — и чувствую неодобряющий взгляд Руслана спиной. Я надеваю кольцо — и хватаю его за руку. Мари проснётся, тогда и поговорим.