Владыка

В тронном зале все еще пыльно. Пыль летает повсюду, липнет к одежде, размазывается черными полосами по лицу, путается в волосах, оседает тонкой пленкой на горле, которое тут же начинает чесаться (но там, внутри, пальцами не достать, только если не хочешь разорвать себе глотку), в носу щекочет, воздух будто застревает в легких, чуть хрипит на выдохе. Артур невольно вспоминает свою комнатку в борделе под самой крышей, пыль струится в лучах света, со стороны это похоже на дорогую ткань (ту самую, что приносят шлюхам), дунь – исчезнет, но, прикрывая глаза, танец пылинок длится и длится (вечен). Смаргивая воспоминания, Артур почему-то чувствует запах гари. В тронном зале много опилок. Они забиваются под ногти, скрипят на зубах, будто маска покрывают все лицо, умудряясь забиваться даже в уши, пробираются под одежду, колются, очевидно, стараются забраться под кожу, быть еще ближе (желательно прямо в крови). Кожа чешется, коснись, тут же вздуются воспаленные розовые полосы с красной линией прямо по центру, в которую вгрызается пот, щиплет, Артур зарекается делать так еще раз (но руки до самых плеч украшены красными лентами). Артур кропотливо выпиливает-выстругивает каждую деталь для стола, часами ходит вокруг него, наклоняется, примериваясь, скользит взглядом по ровной поверхности, проводит пальцами по золотым линиям — металл приятно холодит разгоряченное тело — касается ладонью кругов-драгоценностей в центре стола, отдергивает руку, будто обжегшись. Потирая (фантомно) пострадавшую руку, Артур возвращается к работе. Став Королем, Артур отмечает, что жить стало спокойнее. Скучнее. Тоскливее. Зануднее. Унылее. (Выбирайте сами) Тысячи дел повторяются ежедневно, выхода нет, Артур задумывается, туда ли он повернул, быть постоянно кому-то должным надоедает настолько, что Артур начинает тонуть (но Владычицы в этом Озере нет), черные воды смыкаются над его головой (одежда суха, но где-то внутри так тяжело, что тянет на дно), в его личном озере нет ни движения, ни света, ни звуков (первородная тьма), все ниже и ниже, но дна почему-то нет (может, ты уже на нем?), Артур цепляется руками за черноту, пытаясь вырваться вверх, но происходит все с точностью наоборот. Может, кончина на плахе Вортигерна была не таким уж и плохим вариантом? (Совесть не позволила и не позволит снова) Терпи. Рыцари замечают, что с ним что-то не так, похлопывают по плечам, предлагают девочек, вина, поединки, но это все настолько не то, что одного взгляда хватает, чтобы они прекратили свои робкие попытки, Бедивер хмурится при виде такого Короля, скрещивает руки на груди, поди, ждет пока он станет вторым дядюшкой (или чем похуже). Артур все чаще замечает, как он переговаривается в Биллом, машет в твою сторону головой, (взгляд сэра Уильяма летит стрелами над головой), тот яро жестикулирует, спорит и берет все в свои руки. В тронном зале становится слишком много Билла. Он не оставляет Артура почти никогда. Цепляется пальцами за плечи, словами за фразы, взглядами за душу, тащит Артура обратно вверх, вокруг него нет ореола света, пафосной музыки, горящий меч в руках – отсутствует, он не мягко шепчет, окутывая сознание, а кричит, только поначалу из его рта не слышно ни звука. Он просит научить стругать, придумывая этому настолько невероятное объяснение,что от такой наглости Артур верит. Он притаскивает ему вино, которое явно не из королевских запасов (что-то личное?), Артур сам приносит пару бокалов. Он скользит пальцами по напряженным плечам, рассказывая что-то про обязательный отдых, Артур откладывает в сторону инструменты. Он усаживается на стол со своим горячо любимым луком, полируя тетиву, Артур подает ему очередную тряпку. Он касается лезвия меча Артура, (не)ожидаемо глубоко режется, Артур не задумываясь отдирает край дорогой рубахи и перевязывает ладонь. Единственное, что остается неизменным в их встречах – они молчат. Все диалоги – в голове. Апогеем этого становится то, что Билл притаскивает ведро с теплой водой (в пар тут же впутывается пыль и опилки), сухие тряпки и баночку, чуть светящуюся зеленым изнутри (Маг и тут бдит). Сажает Артура на стул, бесцеремонно снимает с него рубаху, бросая её невнятным комом на почти готовый стол, встает на колени, пристально разглядывая руки Короля (на них почти нет живого места, красным-красно), выдыхает, в глазах – затаенная боль, забитая до краев мягкостью, приправленная (чуть-чуть) недовольством. Берет одну из тряпок, смачивает в воде, оттирает засохшую кровь (сразу же набухают свежие капли, пыль тут как тут), Билл вытирает и их, проводит от запястья к плечу, прижимаясь к боку (горячо), дыханием обдавая влажную кожу (обжигающе), касаясь после пальцами (испепеляюще). Бросает тряпку в ведро (розовые разводы захватывают чистоту), открывает баночку (влажные пальцы чуть скользят), запускает в неё два пальца — вязкая субстанция цепко обхватывает подачку — мажет по израненным рукам (свежо), нежданный ветер лижет обработанные участки (прохладно), Артур зябко ведет плечами (холодно). Жест не укрывается от внимательного взгляда Билла, он начинает быстрее втирать мазь, заматывая сверху кристально белыми полосами ткани. Артур максимально хочет продлить этот момент. Зациклить где-нибудь в памяти. Утонуть в бесконечном повторе. Билл заканчивает, вода успевает остыть, мазь заканчивается, но он не торопится подняться с колен, аккуратно берет ладонь Артура, касается губами тыльной стороны, шепчет, Артур, хватит, ты же Король, вернись, там подданные, Англия, чертовы викинги, какая-то дьявольщина на Севере, нам (слушай меня) тебя не хватает, все беспокоятся, ты запираешься в зале с этим чертовым столом, калечишь себя, вынырни, мы (я) тут, ждем, прошупрошупрошу. Артур чуть ведет головой, понимая, что это все Билл говорит вслух. Артур отдергивает руку, ее провожает взгляд полный непонимания, поднимает Билла с коленей. Артур толкает его столу, сегмент – кроваво-красный круг, ставит руки по обе стороны, заключая в клетку из собственного тела. Артур подается вперед, не отрывая взгляд от глаз Билла, целует, сдирая кожу с обветренных губ, тот хрипло выдыхает (стонет). Руки Билла цепляются за повязки, тут же исчезают, чтобы появиться на спине, ребрах, в волосах, на шее (везде), Артур до пятен (неизменно красных) целует шею, заставляет сесть на стол (кто-то против?), рисует синим по ребрам, оставляет отпечатки на спине, вытряхивает Билла из мешающейся одежды и замирает, опираясь руками о стол. Трясет головой (пес), теряется, но Билл тянет его на себя, давит горячей ладонью на его пах, продолжай, Артур срывается, обхватывая пальцами член, пережимая чуть сильнее, чем надо под головкой, Билл шипит, Артур смеется, все верноверноверно, ведет вверх-вниз, размазывая белесые капли по головке, Билл мечется, Артур держит, все реальнореальнореально. Артур вдыхает и не чувствует черной воды, затекающей в горло. Тьмы больше нет. Билл выгибается в руках, поджарый, хлесткий, скользкий, стонет влажно, хрипло, живо, насаживается на пальцы, когда Артур растягивает его, до новых царапин цепляясь за спину. Но когда Артур входит него одним слитным движением, замирает, воздух в легких выжжен, он хватает руками пустоту, Артур переплетает пальцы, снова смеется, шепчет уже сам, ты такой громкий, кто бы мог подумать, снова целует, вдыхая жизнь, отпускает руки только для того, чтобы зафиксировать бедра, резко вбивается в тело (больно), гладит тазовые кости (мягко), обхватывает член (правильно), подстраивается уже под ритм руки (идеально), Билл боится сорвать голос, кусает свое запястье (отпечаток слишком четкий). Артур качает головой, снова ускоряясь, внутри так тесно, узко и (восхитительно) гладко, что от ощущений ведет, ритм снова сбивается, он сильнее насаживает на себя, чувствует горячие ладони на шее и, кончая, открывает глаза, встречаясь со взглядом Билла (боли в нем больше нет, а вот мягкость плещется через край). Уже Артур целует его руки, сперма между их телами, холодея, доставляет дискомфорт, Артур отстраняется, Билл осторожно садиться, ноги дрожат, одежда валяется где-то рядом, но шевелиться настолько лениво, Артур опять понимает его без слов, вытирает сперму своей рубашкой, одевает, бережно скользя пальцами по синякам — приятная боль — Билл благодарно склоняет голову, Артуру мало, благодарный поклон перерастает в поцелуй. Артур же не знает, как благодарить ему, тьмы нет даже на периферии сознания, омут исчез, оставив израненную душу, которую Билл уже обвязал полосами ткани, разбавил темное красными всполохами вина и крови, выбрал боль Артура в качестве мишени для своего лука. Артур дарит ему свое покаяние. Биллу этого достаточно.